Уроборос

      Мир звенел тишиной, окутывая теплой шалью. По небу лениво струились разноцветные ленты северного сияния, раскрашивая тёмное полотно яркими красками. Притихли ветра, собравшись этой ночью в колыбели.       Он сидел на камне, нагретом за день солнцем, молчаливо глядя остекленевшими глазами куда-то внутрь себя. Стук собственного сердца был ему путеводной нитью.       Он менялся, Иккинг как никогда хорошо понимал это. Но не как подросток, ставший мужчиной, нет. Внутренние демоны шаг за шагом закрадывались еле заметными тенями в разум, впиваясь покрепче репьёв в добычу.       Ночью в таверне Иккинг не просто не смог уснуть — все чувства трубили о том, что происходящее вокруг ненормально. И всадник поддался, растолкал Эрета, сбежав вместе с ним через стену из города. Лишь высоко в незнакомом, но родном небе его немного отпустило.       — Не спится? — отвлёк голос из реальности. Растерянно моргнув, Иккинг заметил подошедшую Хелен.       — Да, думаю, — он почесал затылок, подвинувшись с нагретого места и отворачиваясь обратно к горизонту. Девушка села рядом, прижимаясь к нему. Всадник обнял её в ответ левой рукой.       — Уверен, что стоит? — шутливо спросила она, на что Иккинг выдохнул короткий смешок. — Серьёзно, это место слишком хорошее, чтобы думать о плохом.       — Ну, пока что плохое даже не покушается на то хорошее, что я здесь хочу запомнить, — всадник повернул голову, глядя на Хелен. В его глазах была нежность, мягкая и приятная, как вата, в которой хочется утонуть.       Никто из них не запомнил, кто потянулся первым. Он, она, одновременно. Это было неважно. Губы соприкоснулись. Ладонь всадника аккуратно провела по виску, убирая прядку, вставшую между ними хлипкой преградой.       Хелен ощущала падение — никто из всех тех мальчишек, с которыми она встречалась, не умел целовать так, словно падая в пропасть, но крепко держа ее в своих руках. Иккинг же словно шёл через пламя, обнимая его и принимая объятия.       Они молчаливо сидели, соприкасаясь головами и закрыв глаза. Невидимые нити чувств опутывали их, переплетая. Внутри Хелен словно расцветали цветы — её чувства оказались взаимными, теперь абсолютно точно.       Когда её брат пришёл посреди ночи, рассказав про заклинателя дракона, Хелен никак не ожидала увидеть мальчишку на годы младше себя. Он вызвал странные ощущения, многие его черты противоречили друг другу: лысая голова немного отталкивала, так странно и неуместно смотрелась в его образе; шрам-молния завлекал, призывая рассмотреть; детское лицо удивляло. Когда же он очнулся и она заглянула в его глаза, то поняла — пропала. Он был головоломкой, хитрой, простой на вид, но сложной по натуре. Приручивший, точнее, побратавшийся с ночной фурией, он был похож на образ в голове и нет. Слабый, растерянный ребёнок, впервые увидевший небо, снег. А после… он, словно губка, начал впитывать силы мира, словно каждое касание к окружению давало по капле, наполняя океан. Интерес перерос в симпатию. Ребёнок стал подростком-ровесником. Молчащий во время их вечеров у костра с братом и нойдой, но все так же притягивающий взгляд. Иккинг рассказывал легенды так искусно, словно сам был их участником.       «Похоже, часто говорил с самим собой в плену, чтобы не сойти с ума», — думала девушка, не догадываясь об его прошлой жизни и приключениях.       На симпатию стала медленно нарастать дружба, едва не сдернутая страхом в виде острых когтей воев, укравших их в своё гнездо. И непонимание, когда он забрал ее льдину, единственное, по сути оружие, отделявшее от стаи смертоносных драконов. Смотрела, как делится болью с порождением Нави. И, девушка уверена, именно тогда зародилось большее чувство, хоть осознала она его гораздо позже. Но Иккинг словно не видел загоревшийся взгляд, общаясь с ней, как с подругой. До встречи с нойдами и сайвугудчи. Когда её принесли драконы, он уже стал другим. Словно склеенную из осколков вазу обратили обратно в глину, вылепив из неё новую, немного другую, но крепкую, звонкую, без единой трещины. Той ночью, в палатке Верены, он впервые посмотрел на Хелен так же. Хотя тяжесть сна не позволила обрадоваться этому в полной мере, на сердце стало легче.       А на утро он исчез, словно сон, вернувшись через несколько дней. Она была очень рада его видеть и зла одновременно (Абсалон почти не слушался ее, устраивая пакости всей деревне, и только «я расскажу все Иккингу!» могло на время усмирить его), но всадник поймал её в объятия, легко целуя в губы и выдувая все мысли из головы. Тонкие крепкие руки сжались на талии, а голова уткнулась ей в макушку. Он глубоко дышал, словно загоняя вглубь себя её запах. Хелен неуверенно обняла его в ответ.       — Прости, — заговорил он спустя минуту, немного отстраняясь и прикасаясь своим лбом к её, — мне это действительно нужно было.       — Ничего, — она затянула его в новый поцелуй, длиннее, уверенней. — Расскажешь, что случилось?       Иккинг зарделся.       — Мы сбежали…       — От кого? — удивлённо воскликнула девушка.       — От людей.       По пути и внутри вежи, сидя на шкурах, он постарался пересказать случившееся в городе.       — Я не знаю, честно, — он смущенно почесал затылок, — но оставаться там я больше не мог. Словно снова в той каменной пещере… брр, — он передернул плечами, отгоняя неприятные воспоминания.       — Иккинг, покажешь этот взгляд? — попытка отвлечь его принесла успех. Всадник приподнял бровь, молчаливо спрашивая: «ты серьезно?». Но, увидев уверенность, лишь вздохнул и закрыл глаза, сосредотачиваясь. Спустя минуту он открыл их, и Хелен поняла, почему Эрет испугался.       Она словно стояла на тонкой скале посреди бушующего океана. Волны лизали камень у ног, обещая утянуть в морские глубины, а прямо на неё неслась огромная волна. Но взгляд всадника быстро смягчился, и волна расступилась, натыкаясь на невидимый клин, разрезавший ее пополам. Теперь море не было её клеткой — щитом, что берегло от всех бед.       — Раньше ты так не умел, — сказала девушка, прерывая зрительный контакт. Иккинг закрыл глаза, протерев лицо пару раз предплечьем, сгоняя странный взгляд с себя.       — Я и сам не понял, когда научился. Просто раз, и появилось. Владимир сказал, что я и сам теперь сайвугудчи, — всадник поболтал в воздухе татуированной конечностью, — возможно, из-за всего вот этого вот вот это вот и появилось, — Хелен хихикнула — у ее парня под конец явно закончился словарный запас.       — Ну-у, зато в драку можно иногда не вступать, — Иккинг повёл плечом, мол, не знаю, что и ответить. Хелен задумчиво наклонила голову на пару градусов. Она уже научилась трактовать многие его жесты, направленные, почему-то, в большинстве своём, на голову. Быстрый наклон головы к левому плечу был равнозначен пожиманию плечами, мол, уверен, что не уверен. Повёл одним плечом — не может выбрать и сформулировать мысль и мнение, как ответить. Наклонённая голова — интерес.       — Что думаешь делать с костями? — подняла девушка следующую тему, поняв, что эта исчерпана.       — Руны по бокам. В центре полость и расщепы сверху и снизу, — всадник явно уже придумал, что хочет, и с жаром принялся делиться этим. — Внизу будут вымоченные в соли щепки, много, и масле, а сверху — вот такие таблетки, — Иккинг показал пару таблеток ярко-желтого цвета. — Они легко дают искры от удара. Будет загорающийся посох. Кость практически не горит, только чернеет от сажи. Белый будет, скорей всего, из той же древесины, что и старый, — всадник кивнул в сторону прохода, который снаружи перегородил Беззубик. На его седле и был закреплён посох.       — Что за руны? — Хелен взяла в руки таблетку, с интересом покрутив её между пальцами. И, не найдя ничего интересного, вернула хозяину.       — Ансуз, перт, райдо, тейваз, — когда девушка посмотрела на него с непониманием, Иккинг, спохватившись, стукнул себя по лбу.       — Если брать основные трактовки, то получается следующее. Ансуз, сила бури, несущей информацию и новости. Послание, оберегающее от ошибок. Свет от огня во тьме. Перт — перерождение, клад, он — учитель, как дорога жизни. «Лови свой шанс, испытай удачу, боги сегодня за тебя!». Райдо — дорога, бесконечный путь, плотно связано с воздухом. И тейваз, победа, сила. Человек под ним отстаивает справедливость, и руна помогает ему, расчищая дорогу, давая силы*.       — Ага… — задумчиво кивнула Хелен. — То есть среди людей тебе не сидится, и ты решил всю жизнь быть в пути, чтобы поменьше пересекаться?       Иккинг запнулся от подобной трактовки. Он как-то не задумывался над таким вариантом трактовки этой цепочки, рассматривая руны чуть глубже, чем рассказал Хелен. Ансуз он помнил так же как символ Одина, наделяющее знаниями. Перт — перерождение, которое невольно пережил. Райдо — символ воздуха и руна, покровителем которой является Тор. Тейваз так и вовсе был мужским началом и знаком огня.       — Я немного не это имел ввиду… Но, чтобы объяснить, придётся рассказать очень, очень многие века нашей истории. Это будет разговор не для одного вечера.       — Хорошо, но помни — ты должен мне историю.

***

      Небо было ясным, вой позади — тихим и незаметным. Беззубик, оседлав воздушный поток, практически не хлопал крыльями, держась, как на гребне волны.       — Соверши своё деяние вновь и тогда сможешь обрести покой на душе, — всадник лежал на тёплой драконьей спине, откинувшись в седле и равнодушно наблюдая за проносящимися сверху звёздами. — Но надолго ли? В той жизни для меня не было ничего ценнее дома, а здесь… я не знаю, братец, — Беззубик тихо заурчал, пытаясь приободрить брата. Иккинг погладил его по боку.       — Саамы не стали для меня близкими. Здесь хорошо, но это не моё место. Меня тянет туда, за горизонт, — всадник сел в седле, повернув голову направо и глядя в тёмную даль. — А Олух… найдётся ли там место для меня? Столько лет был оторван от дома… остался ли он у нас?       — Угро-о-о, — пришёл ответ снизу.       — Вот и я не знаю. Может статься, что я там даже не нужен. Что меня давным давно предали огню…       Иккинг долго думал о том, что будет. Четыре года (по внутренним часам) — долгий срок. Его действительно могли счесть погибшим. Но даже не это важно — Валка вернулась спустя почти двадцать лет «смерти», — а сможет ли он прижиться обратно?       Он помнил, как мама привыкала к людям, как подолгу оставалась с Грозокрылом или пряталась в комнате, переобщавшись с людьми и отдыхая от толпы. Она жила в драконьем гнезде, сам Иккинг же едва ли не в полной изоляции. Что говорить, он почти не контактировал в деревне ни с кем, кроме Эрета, Хелен и уже эпизодически Верены. Всадник так же прятался от людей. Шум того небольшого приморского города давил на него, невольно вынуждая защищаться, пусть только и взглядом. Среди драконов было несколько спокойнее, хотя полностью расслабиться он мог всё равно только с Беззубиком.       Фурия под ним качнулся вправо. Иккинг не вылетел из седла лишь благодаря рефлексам — пальцы машинально схватились за седло, а ноги крепко сжали бока. Голова лишь после вынырнула из облака размышлений.       — Беззубик? — всадник наклонился, глядя вниз. Под ними кружили лохматые вои. Их сопровождающий спикировал, отклонившись вбок и сложив крылья на пару секунд. Его рёв разбил хрупкое равновесие. Драконы взлетели выше, двигаясь по причудливой спирали, заключая братьев в своеобразную трубу.       Один из драконов завис напротив них, и, что-то рыкнув, нырнул. Беззубик повторил манёвр, остальные вои рассыпались в разные стороны, чтобы собраться хвостом за спинами братьев.       Это было похоже на почётный конвой, промелькнула мысль у всадника, однако паниковать он и не думал — не было причин. Вожак уже в норме — Иккинг слетал к нему на проверку после возвращения — и нападать на спасителя незачем. Да и хвосты только он умеет делать. Поэтому Иккинг доверился Беззубику, летящему за вторым драконом.       Солнце было на востоке, когда всадник задремал в седле, и в зените, когда проснулся от урчания Беззубика. Протерев глаза и зевнув, Иккинг обнаружил, что они летят к входу в гнездо.       «Значит, или сами драконы, или вожак», — подумал он, усаживаясь в седле поудобнее.       На удивление всадника, они не стали залетать в гнездо, лишь обогнули его, облетая по широкой дуге. С той стороны их ждали ещё вои, расположившись на площадке, покрытой тонким слоем снега (который, вероятно, они же и создали своими залпами). И, словно взрослый рядом с ребёнком, над ними возвышался смутьян. Обернувшись на звук, он быстро нашёл черное пятно-Беззубика среди толпы своих подданных. В его взгляде Иккинг увидел благодарность, и, казалось, даже улыбку на морде.       Они приземлились неподалеку от его лап. Иккинг задрал голову. Стоя на своих четверых он оказался ещё выше, чем лежал. Про рану под крылом ничего не напоминало, только натянутая кожа без чешуи. Белок, на счастье, утратил красный цвет, вернув родной белый, как, впрочем, и большая часть его шкуры.       Иккинг улыбнулся. Он был рад, что смог помочь левиафану.       Смутьян гулко загудел-заурчал и все вои, что были в небе, нашли себе место и приземлились. Огромный дракон, согнув переднюю лапу, наклонился в поклоне. Иккинг с удивлением смотрел на этот жест признательности и благодарности, в то время как Беззубик, обернувшись, наблюдал, как все вои единой волной склонили головы, припав на передние лапы.       Когда великан выпрямился, то громко прогудел в пустое небо, и умолк, чего-то ожидая и вглядываясь в горизонт. Спустя несколько минут стало ясно, чего — по камням и траве, на удивление легко для своих размеров и массы, бежал серый левиафан.       — Снэр! — радостно воскликнул Иккинг, рванув было в его сторону да упав через десяток шагов. В два прыжка нагнав всадника, Беззубик подставил морду, позволяя на себя опереться. Он видел раньше дракона, трусящего к ним, но лишь единожды — при побеге. И пытается припомнить, где же раньше он слышал имя «Снэр». Впрочем, ветер, донёсший запахи, успокаивает дракона — Беззубик помнит его, когда Иккинг приходил в темницу.       Снэр заметно подрос, примерно шесть человеческих ростов** (в прошлой жизни тот был около двадцати пяти***) если считать на глаз. А ведь расставались они на двух.       Уже подросток, заметив Иккинга, радостно взревел и ускорился, переходя, если можно так сказать, на галоп. Старший смутьян, нахмурившись, завибрировал антеннками, вынуждая младшего во всех смыслах собрата сбавить скорость.       Вои благоразумно разлетелись и расступились в стороны, когда Снэр шёл к Иккингу. Остановившись в паре шагов, левиафан лёг на камень, преданно заглядывая глаза в глаза. «Я очень скучал», — читалось в них. Великан негромко заурчал, когда Иккинг, опираясь на посох, подошёл к нему, положив ладонь на подбородок. Хотя великан, вероятно, и не почувствовал толком прикосновение, ему был приятен сам факт.       А Иккингу было совестно. Он думал, что Снэр неплохо спрятался подальше от Драго и думал начать его искать (а найти молодого смутьяна, ещё не сформировавшего гнездо и стаю, было почти невозможно) позже. Вои, похоже, нашли его раньше.       «Расклеился я здесь. Тихо, мирно, самое то после серых скал. Нужно возвращаться и попытаться прикрыть эту лавочку».       Иккинг примерно предполагал, какой размер у «Империи Драго». Сотни племен и огромные территории земли были под его пятой. Даже если убить самого Блудвиста, не выйдет прервать охоту. Форты, рынки, главари — нужно бить повсюду. По факту, они все сейчас на его территории, и, пожалуй, только присутствие воинов и глухота деревни не даёт новостям особо разнестись.       «Это если нойды не успели разговориться…» — мрачно заметил всадник, залезая на подставленный бивень и уходя вверх, к морде. А для этого Иккингу нужна своя армия.       Вспомнился свист в ушах и ужасный грохот, сотрясающий, казалось, весь мир. Фурии были бы хорошей помощью в борьбе — драконы послушны им, залпы разрушают всё до основания. Но отпустит ли вожак свой народ с ним и Беззубиком, ослабив территорию? Вряд ли. Однако попытаться стоило.       Стоило трёхрогому смутьяну убедится, что они знакомы и не собираются драться, как он что-то протрубил. Вои тут же начали взлетать и выстраиваться клиньями по девять-одиннадцать особей, летая на разной высоте.       Иккинг недоумённо нахмурился, как и Беззубик, забравшийся к Снэру на спину. Великан, убедившись, что стая готова, посмотрел в последний раз на всадника и фурию, словно прощаясь, и степенным шагом двинулся на северо-запад.       «Они… уходят?» — догадался Иккинг. Вся стая покидала знакомые земли, с которых когда-то выгнала людей. Они запомнили урок и теперь стремились уйти подальше от человека.       — Доброго пути… — растерянно прошептал Иккинг, нарисовав руну райдо в воздухе пальцем, прося богов и духов сберечь драконов в их пути.       Они долго стояли, человек и драконы, глядя на то, как великан и стая медленно скрываются за горизонтом. Всадник чувствовал некую тоску от расставания с воями и вожаком — он успел к ним привязаться. Но вместе с этим сердце наполнялось покоем и удовлетворением — он помог им всем, чем мог, сделал их жизнь чуть лучше.       Он помнил это чувство, только без тоски. Когда прекратилась война, ещё в той жизни, и воины смогли найти контакт с бывшими невольными врагами. Когда обучал соплеменников тонкой науке приручения и дружбы с такими непохожими драконами. Когда в этой жизни он сделал то же самое.       Позади послышались хлопки крыльев. Урса зависла в воздухе, часто хлопая крыльями, не решая приблизиться. Она нюхала воздух, подозрительно прищурив глаза. Иккинг махнул рукой ей на тот небольшой плоский выступ, где стоял вожак, и спустился верхом на Беззубике.       Обычно Урса большую часть времени бесцельно шаталась по деревне или рядом с воями, гуляя ночью и почти не пересекаясь ни с Иккингом, ни с жителями. Люди не трогали драконов, позволяя им ходить везде, где вздумается. Но сейчас она явно целенаправленно искала его.       — Что такое? Что случилось? — мягко спросил Иккинг у драконихи, что не могла усидеть на месте. Она шагала туда-сюда, а после вопроса всадника на секунду остановилась, думая, как ответить. В итоге она повернулась мордой к гнезду и замерла, глазом глядя на него.       — Что-то в этом гнезде? Ты хочешь внутрь? — дракониха тихо рыкнула, отрицая. Иккинг перебирал варианты.       — Ты хочешь в гнездо? — отказа не последовало, но и фурия не двинулась. — Хочешь в своё гнездо? Ты хочешь вернуться домой?       Урса заурчала, отмирая. Она ласково боднула головой Иккинга, после — Беззубика, пару секунд посмотрела на Снэра и, взяв небольшой разбег, взлетела, часто взмахивая крыльями. Всадник немного растерянно смотрел ей вслед. Он несколько не ожидал ни ухода стаи, ни Урсы, пусть та и не была привязана к нему.       «Словно… словно лёд сошёл».       Кажется, им тоже пора уходить.       — Я с тобой, — заявил Эрет, стоило Иккингу рассказать о мыслях и случившемся. Взглянув на сестру, он быстро поправился:       — Мы с тобой, — после короткого фырка белого скрилла, проскользнувшего мимо охотника к Иккинга, он добавил: — Все.       — Это не обсуждается, — кивнула Хелен. Иккинг переводил взгляд с него на неё и обратно.       — Вы даже не подозреваете, что там может произойти. Кто-то может попасть в плен, умереть, — Хелен закатила глаза.       — Иккинг, мы единственные, кого вои не выжили отсюда…       «Не то чтобы они сильно пытались», — промелькнула мысль у всадника.       — …и мы оба осознаём, что можем потерять. Или кого, — недовольство в глазах девушки уступило место беспокойству. Иккинг отвёл взгляд.       — Мы можем поговорить? Наедине?       Брат с сестрой переглянулись и Эрет, кивнув, вышел из вежи. Абсалон, довольный, что его не выгоняют, устроился неподалёку.       Иккинг в два шага прошёл разделяющее их расстояние, останавливаясь едва ли в полуметре от девушки, взяв её ладони в свои.       — Хелен, прежде чем ты решишь… прежде чем… — мысли путались, он не знал, как сказать нужное. Тихо выдохнув, он закрыл глаза, наклоняясь и касаясь своим лбом её.       — Хелен, я очень прошу тебя — подумай, действительно ли ты хочешь пойти со мной и любить меня. Понимаю, чувствам не прикажешь, но, может, лучше будет вырвать их сейчас, когда они ещё не расцвели… — всадник оказался не готов к тому, что его беспардонно заткнут поцелуем. Мягкие горячие губы будто просили не продолжать, увлекали за собой. И Иккинг позволил себе ненадолго отвлечься.       — И всё же я очень прошу тебя — подумай, хорошо подумай, — он сжал плечи Хелен, глядя ей в глаза. — Ты слишком дорога мне, чтобы портить тебе жизнь из-за моих проблем.       — Хорошо, обещаю. Но пока ты так просто от меня не отделаешься, — она ткнула в него пальцем, вызвав у парня улыбку.       — И не надеялся. Мне нужна твоя помощь. Кто сможет сшить плащ из шерсти и перьев воев в вашей деревне? *Для рун использовались следующие пояснения (позволил себе это вставить дабы лучше поняли мысли Иккинга и мои): Райдо — руна, указывающая путь идущему человеку. Корневое слово для этого символа — «rad», то есть колесо. Отсюда и варианты трактовки — дорога, путешествие, маршрут. Магический знак, заряженный энергией воздушной стихии, несет в себе информацию о направлении движения. Ему покровительствует всемогущий Тор. Перт — обратимый символ, символ Феникса, знак возрождения из пепла. Pertho — тайник, клад или лоно. Знак имеет ярко выраженную материнскую суть, связанную с женой Одина. Талисман Перт помогает в реализации сокрытых талантов, вытесняет воспоминания о пережитых трудностях, способствует перерождению, и новому осознанию мира. «Ученик становится мастером». Учитель — жизненная дорога. Перт — это лотерея, результат которой зависит и от везения, и от личных качеств. В прямом начертании — лови шанс, боги за тебя. Peorth — переход в иное, новое, состояние. Тейваз — Tiwaz в буквальном переводе звучит как победа или сила. Стихийный знак огня подвластен богу Тиру. Его прямое назначение — отстаивать справедливость. Духовные силы руны ведут человека по правильному пути, расчищая дорогу истине. Тейваз поддерживает внутренние силы героя, который творит добро и помогает людям. Человек, напитанный энергией этого талисмана, всегда точно знает в каком направлении нужно двигаться. Верное решение он принимает молниеносно. Он ведет за собой в критических ситуациях. Tiwaz — знак осознанного мужского начала. Ансуз — самый священный рунический знак магического алфавита Футарк, дающий обладателю единство с высшим божеством Одином. Смысл слова в разных языках обозначает послание, уста или устье. Ansuz — сила бури, несущая информацию. Эта движущая субстанция зорко контролирует ситуацию, уберегает от ошибок, наделяет обладателя знаниями. Четвертый рунический талисман Футарка способствует всем, кто желает быть в курсе всех дел, занимается наукой, горит творчеством, овладевает профессией. Ансуз — курсовой символ, ведущий по жизни. **Около 11 метров. Это примерно четырёхэтажная хрущевка ***Около 45-50 метров. Это уже пятнадцатиэтажный дом