A Bluebird

      Лондон и дождь — эти существительные звучат уже как синонимы. Если спросить у людей, какие ассоциации возникают у них при упоминании небезызвестной столицы, 43% называют дождь и ветер. Голая статистика, не более того, но именно она ярче всего демонстрирует, насколько часто погода бывает хреновой в этом уголке планеты. И в этом городе чёрных туч и избытка влаги чёрный мерседес не привлекал лишнего внимания к себе, остановившись на обочине. Блестящий бок, усеянный тысячами капель снова льющего стеной дождя, отражал все уличные огни, искажая их под собственную форму. Тихое урчание мотора было едва различимо в шуме испортившейся погоды, разве что горящие фары и работающие дворники выдавали наличие кого-то внутри, тонированные стёкла не позволяли рассмотреть что-либо. Дверь с тихим щелчком открылась, и в мелкую лужу ступил сначала военный ботинок, а следом за громилой из машины вышла тонкая тёмная фигура. Женщина громко хлопнула дверью и стукнула по стеклу, отправляя водителя убраться с дороги, после чего смело двинулась в сторону заведения, чья неоновая вывеска ядовито-розового цвета раздражающе мигала во мраке улицы. Бар «Белла» был не самым приметным и не самым примерным заведением в этих окрестностях, но не привлекая внимания общественности ненужными скандалами, спокойно существовал уже несколько десятилетий подряд.       Спустившись в полуподвал, где и располагался бар, женщина твёрдой походкой прошла вдоль стойки, игнорируя приветствия от служащих. Это был её бар, но и как в большинстве случаев, она не считала необходимым с кем-то контактировать без особой необходимости. Беллатриса Лестрейндж разговаривала с людьми только в двух случаях: когда раздавала приказы, либо когда безжалостно и жадно выпытывала их грязные предательские секреты. Мадам Лестрейндж ненавидела предателей больше всего в своей жизни и именно поэтому никогда их не прощала. Густой смог дыма сигарет и чего-то покрепче укрыл заведение густой пеленой, парочка глупых девиц уже развлекала изголодавшийся народ своими танцами, извиваясь в ритм музыки на своих небольших сценах, а такие мелодии заводили посетителей, заставляя принимать на душу не только крепкий алкоголь, но и что-то куда более вредное и запретное. Вышибала, сопровождающий мадам, Фенрир Сивый, был одним из самых жестоких и сумасшедших армейцев современного времени. После травмы, полученной на войне, такие качества как человечность и сострадание напрочь исчезли из его личности, что устраивало Беллатрису полностью. Женщина скривила губы в довольной улыбке, когда её главный телохранитель открыл перед ней дверь в кабинет, где её уже ожидали гости. — Какая радостная встреча! Ты пришёл меня порадовать, Родольфус? — в её скрипучем, хриплом голосе сквозила насмешка. Женщина одним взмахом руки приказала запереть дверь и под тяжёлым взглядом гостя проплыла королевской походкой к широкому креслу за столом, вальяжно в нём развалившись. Её взгляд мгновенно похолодел, прожигая мужчину насквозь, стоило ей только повернуться к нему, а на лице отразилось презрение:  — Ты опоздал.       Мужчина напротив побледнел от того металла, что прозвучал в её голосе, нервно стирая пот, бусинами покрывший его лоб. — Я… я прошу прощения, Беллатриса, я… — Для тебя, мисс Лестрейндж, мерзкий ты ублюдок! — крикнула она, и голос к концу фразы сорвался на октаву вверх.        Тёмные глаза, напоминающие чёрные дыры, не сулили ничего хорошего, только бездну отчаяния и боли. Беллатриса толкнула стол ногой и тот с грохотом опрокинулся, заставляя Родольфуса вздрогнуть и сжаться на месте, как обреченного. Мужчина всё ещё стоял в центре комнаты и молчал, боясь произнести хоть одно лишнее слово. Женщина тем временем приподнялась в кресле, удерживая себя на месте только усилием воли, сжимая длинными ногтями подлокотники, склоняясь вперёд и прошипев подобно змее: — Сам знаешь кто уже спрашивал о тебе, и я больше не могла прикрывать твой зад, конченый ты идиот. Назначенные тебе сроки истекли ещё неделю назад. И ты сам знаешь, что он не прощает предателей, как и я…       Родольфус поднял испуганный взгляд на владелицу бара и тут же замотал головой, умоляюще смотря на женщину: — Я прошу Вас, мадам. Я принес что обещал! Даже больше. Я даже не возьму ничего в счёт своей просрочки, — он судорожно стал рыскать в сумке, но дрожащие руки не позволяли ему справиться с такой простой задачей, как поиск. — Принёс? Правда? — лицо Лестрейндж сразу разгладилось и словно стало мило наивным, стирая прежний гнев в одну секунду. Только вот взгляд её чёрных глаз не изменился. Беллатриса взглянула на Фенрира и едва заметно кивнула головой на гостя.       Сивый нахмурился, но понял приказ начальницы без слов. Широкая ладонь потянулась за спину. — Вот, — Родольфус протянул Беллатрисе свёрток дрожащей рукой.       Сидя с гордой, почти королевской осанкой, Лестрейндж опустила взор на подношение, словно с неохотой доставая небольшой нож из внутреннего кармана пиджака. Маленькое лезвие опасно сверкнуло в тусклом свете кабинета, куда едва ли проникал звук музыки из бара, серебряное острие выглядело опаснее чего-либо в её тонкий руках. Шорох разрезанной упаковки заставил её кровожадно улыбнуться, зная, что он так сладко напоминал звук рвущейся кожи. Беллатриса любила изящные пытки, и врагам, оказавшимся в её руках, очень не везло. Белый порошок в её глазах выглядел алмазной крошкой. — Что ж… — Беллатриса подцепила немного товара на кончик ногтя и размазала его по зубам, довольно причмокивая. — Очень даже неплохо. Я бы сказала отлично.       Мужчина расплылся в счастливой улыбке от такой похвалы, разве что не подпрыгивая на месте от счастья услышать такое от неё! Лестрейндж же быстро перевела взгляд на телохранителя: — Сивый? — один кивок — и холодное дуло мгновенно упирается в затылок гостя, напоминающего в это мгновение призрака. Мужчина начал безмолвно открывать и закрывать рот в ужасе, предчувствие неизбежного сковало голосовые связки мёртвой хваткой.       Щелчок нажатия на курок, и выстрел со звоном прогремел в ушах. Тёмные брызги крови окрасили фарфорово-бледное лицо женщины, на котором не дрогнул ни один мускул, но вскоре довольная улыбка растянулась на тонких губах. — Как жаль. Он только наконец научился варить нормальную дурь, — наигранно вздохнула она, тут же громко рассмеявшись да так заливисто, что схватилась за живот. Лужа крови уже достигла её туфель, но Беллатриса совершенно спокойно игнорировала её, забирая из всё ещё тёплых рук покойника свёрток, позволяя себе очередную порцию наркотика, жадно причмокивая, когда тот оставлял покалывающее ощущение на языке.       Молчаливый Сивый подошёл к начальнице и протянул платок, которым та не замедлила воспользоваться, стирая кровь с лица. — Убери тут всё, — брезгливо произнесла она, бросив окровавленную ткань прямо на лицо Родольфуса, чей остекленевший взгляд с прежним ужасом взирал перед собой.       Переступив труп, Беллатриса направилась к выходу с прежним горделивым видом. Снова музыка и дым сигарет приняли её в свои объятия, мерцающие огни цветомузыки ударили по глазам, но тонкая фигура в чёрном ловко скользнула за барную стойку, протягивая свёрток миловидному бармену. — Ты знаешь, что делать, — потрепав любимчика за щеку, Беллатриса обвела жадным взглядом своё заведение.       Эти люди — лишь мелкие сошки в её руках. И как приятно ощущать себя тем, кто управляет их жизнями. Не скрывая восторга, женщина снова начала смеяться, от души. Её хриплый голос слился с низкими битами, растворяясь в музыке этого мрачного и порочного места.

***

      Гул студенческих голосов поднялся мгновенно, стоило прозвенеть университетскому колоколу, оповещая об окончании занятий. Гермиона со вздохом закрыла сборник по криминалистике, этот предмет был захватывающим, но несколько утомлял. — Не забудьте записать тему для вашего эссе, она написана на доске. Всем спасибо за занятие, можете быть свободны, — громко оповестил их профессор Римус Люпин, подобно студентам быстро собирающий свои вещи в сумку. По всей видимости, ему самому надоело торчать в душных кабинетах.       Гермиона слабо улыбнулась, наблюдая, как ловко их преподаватель спрыгнул с кафедры, игнорируя наличие ступенек и бодро направился к выходу, смешиваясь с толпой учеников. Говоря откровенно, ей очень нравился профессор Люпин и как преподаватель, и как человек. Он вроде как сам работал в отделе международной экспертизы, помогая отлавливать самых кровожадных международных преступников, по крайней мере так поговаривали, и Гермионе очень хотелось бы верить в то, что это правда. Чего только стоил тот жуткий шрам, словно перечеркивающий лицо профессора, поблескивая светлыми бороздами на коже. Никто не знал об истинной природе появления этого шрама, но, надо сказать, что о нём ходили легенды. — Уф, у меня голова сейчас закипит. Миона, я не успела записать все виды техник, ты же позволишь переписать у тебя эту часть конспекта? — Джинни состроила милые глазки, когда они выходили из лектория, на что Гермиона улыбнулась в ответ. — Думаешь, я не заметила, как ты с кем-то чатилась половину лекции под партой? Всё ещё хочешь утверждать, что у тебя никого нет? — хитро прищурилась она, видя, как сразу испуганно забегали глаза младшей Уизли. — Брось, я ни с кем не переписывалась, я… — старалась оправдаться она. — А воздушные поцелуи в пятницу вечером, тебя же кто-то провожал?! — не унималась Грейнджер, получая какое-то садистское наслаждение от смущения рыжей. Уизли так мило пыталась всё скрыть, но шпион из неё пока что был так себе. — Это я ещё умолчу о том, как часто ты хихикаешь, глупо улыбаясь и краснея, как школьница, когда тебе приходят сообщения вечерами. И ещё ты постоянно с кем-то разговариваешь в душе. Так что выкладывай, кто он.       Джинни притормозила, во все глаза смотря на подругу, её лицо сейчас было ярко-пунцовым и почти сравнялось по тону с яркими волосами, сегодня свободно спадающими на плечи. В голубых глазах блеснуло отчаяние: — Ты просто настоящая ведьма, Грейнджер! Когда ты успеваешь всё замечать? — недовольно прошипела она, но приблизилась, словно боясь, что их ещё кто-то услышит. — Я ещё не уверена, что мы встречаемся, но он такой милый и… уделяет мне внимание. В общем, — заламывая пальцы словно первогодка, Джинни посмотрела на подругу широко распахнутыми глазами, в которых плескался полный восторг. — Это Гарри. — Поттер?! — голос Гермионы получился громче того, что она рассчитывала, поэтому когда Джинни налетела на неё, с силой зажимая рот и почти вдавливая в стену, девушка даже не успела среагировать, во все глаза смотря на перепуганную подругу. Хотя чего она так шугалась? — Тихо ты! Я не хочу, чтобы кто-либо услышал.       Девушка не сдержала смешка, убирая такой нежеланный «кляп». Видеть Джинни параноидально оглядывающуюся по сторонам было слишком забавно. — Ты чего? Какая разница, если кто-то узнает? К тому же ни для кого не новость, что он на тебя слюни пускает с самого первого дня. Думаю, это было очевидно, — безразлично пожала она плечами, на что подруга только фыркнула: — Очевидно только для тебя, умница ты наша глазастая. Но не для моих братьев. Я не хочу, чтобы они спугнули мне парня в очередной раз, — ворчала она, чем вызывая новый приступ смеха у своей невольной слушательницы. — Джинни, Гарри настолько втрескался в тебя, что сомневаюсь, что твои братья смогут его отпугнуть. Тебе не стоит переживать об этом. — Но перестраховаться всё равно не помешает.       Девчонки обменялись понимающими улыбками и поторопились в главный кампус, сейчас началось время ланча, а значит, что все их друзья, должно быть, уже ждали их за общим столиком. Прошло ещё полторы недели учёбы, и на этот раз всё окончательно стало идеальным в глазах Гермионы: учёба, лекции, практические занятия и вечера в библиотеке, а во время ланча они собирались своей разношёрстной компанией за одним из столиков и обсуждали последние услышанные новости. Кроме Рона и Гарри, теперь к ним присоединилась и Полумна, а также Невилл Лонгботтом с факультета фармакологии, Дин Томас — темнокожий парень, звезда факультета изобразительных искусств и просто ярый фанат футбольного клуба «Вест Хэм Юна́йтед», чей герб встречался на каждой второй его футболке, и его лучший друг и сокурсник Лавгуд — Симус Финниган, уже прогремевший на весь университет прозвищем «пироман». — А я тебе говорю, что он будет гореть фиолетовым, — настаивала Полумна, подвигая к Дину свой учебник.       На лице начинающего художника отразилась растерянность, в то время как рядом сидящий Симус разве что не хрюкал от удовольствия видеть друга таким выбитым из колеи. — Стой, не понимаю. Это же огонь. Он не может быть фиолетовым, эти цвета диаметрально противоположны по спектру! — Но ты добавишь туда калий, — совершенно спокойно говорила блондинка, сегодня из её волос торчала замысловатая заколка в японском стиле с безумно яркой вишенкой на самом конце, девушка была самым уравновешенным и невозмутимым участником их маленьких встреч, а уж эти её бормотания и разговоры с самой собой никогда не вызывали у Гермионы желания понять, о чём идёт речь. В этом её поведении радовало только то, что Луна просто мастерски заводила Томаса в тупик. — Но зачем?! — снова не понимал парень. — Привет, ребята. Гарри ещё не пришёл? — Гермиона ловко переступила через скамью и едва успела увернуться от шлепка подруги, чьи щёки сразу порозовели от её наглости. Все присутствующие сразу повернулись, чтобы поприветствовать опоздавших. — Привет. Нет, видел его в корпусе естественных наук, у него вроде как общая химия была, — спокойно заметил Невилл, дописывающий что-то в своём блокноте.       Ребята молча переглянулись, понимая без подсказок, что могло задержать их друга. — Снейп, — в один голос вздохнули Рон с Джинни. — Если честно, я не понимаю, зачем кафедре средневековых и современных языков преподают химию. Тем более под руководством Снейпа, — сразу забрюзжал Рон, его совершенно не радовало то, что его друг так часто застревал на отработке из-за неприязни профессора, которая была вытянута из пальца. — Снейп очень хороший профессор, хотя и странный отчасти, — подал голос Симус, Дин рядом с ним прыснул со смеху. — Ну да, особенно, когда ты всю неделю драил у него пробирки в кабинете.       Парень слегка зажался, но сконфуженно улыбнулся: — Ну, я тогда действительно рванул реактивы слишком сильно. Виноват, — поджав губы, он только развёл руки в стороны, отчего все рядом тихо захихикали. — В любом случае мы не дождемся Гарри ещё ближайшие полчаса точно. Лучше захватите ему что перекусить, — напомнил Лонгботтом, и с этим мнением пришлось тоже согласиться. — Кстати, — Дин оглянулся на толпу студентов, что быстро прошли мимо и наклонился вперёд, заискивающе разглядывая друзей. — Вы видели новости? Копы поймали Крауча и уже предъявили ему обвинения по подозрению в убийстве и организации преступной деятельности.       Глаза Гермионы чуть не взлетели на лоб от испытанного шока. — Крауча? Имеешь ввиду лорд-мэра Лондона? — в такое было сложно поверить.       Парень сразу замотал головой: — Нет же, его сына. Скандал прогремел в утренних новостях, мэр ещё не давал никаких комментариев, ведётся расследование. — Как думаете, его осудят или откупят? — Если его вина будет доказана… — Ох, Гермиона, ты большая идеалистка, — вздохнул Рональд, качая головой. — У его семьи есть власть и деньги, а значит он может очень скоро выйти.       Девушке не понравилось то, как друг говорит об этом, потому что одной этой фразой он просто обесценивал её профессию, к которой Гермиона стремилась половину своей сознательной жизни. Вершить правосудие и наказывать виновных — это казалось ей правильным и важным. — Его могут удерживать до трёх суток, пока вина не будет опровергнута, — заупрямилась она. — Или его могут отпустить под залог, а потом все улики исчезнут. Брось, это всё бесполезно, когда дело касается сына мэра, — на веснушчатом лице отразилось совершенное безразличие, которое раздражало Гермиону с каждым днём всё больше.       За весь свой невеликий опыт, девушке казалось, что страшнее всего может быть именно безразличие, потому что отсутствие всяких эмоций порождает бездействие, а тем самым только усугубляет ситуацию. Человек как бы ничего не делает, чтобы навредить, но и решению проблемы это не способствует. Пускать всё на самотёк никогда не было в её стиле. Она не могла пропустить мимо ушей такой комментарий: — Хочешь сказать, что убийство должно остаться безнаказанным? — Я хочу сказать, что ты слишком близко всё принимаешь к сердцу и утрируешь факты, — подкатил глаза Уизли, все рядом благоразумно решили притихнуть. Стычки этих двоих становились странной закономерностью. — Речь идёт об убийстве, Рональд! — Ребят, успокойтесь, — попытался остановить балаган Невилл, нервно поглядывая на друзей. — Да ты просто идиот, Рон, со спектром эмоций, как у зубочистки! — взорвалась девушка, и, схватив рюкзак, подскочила со своего места. — Гермиона, ты куда? — сразу заволновались ребята, Джинни смерила брата грозным взглядом, словно говорящим тому: «А не мог ли ты промолчать?», и быстро поторопилась за подругой, так стремительно и ловко ускользающей в толпе.       Негодование съедало её наравне с отчаянием, потому что отчасти Гермиона понимала, что Рон прав, и их судебная система, как и полицейское управление, не являются идеальными. И всё это было причиной простого человеческого фактора, избежать которого, в условиях современной организации трудового процесса, было просто невозможно. Такая картина мира её разочаровывала и заставляла злиться. Ох, как Гермиона злилась на мир и на саму себя в частности за то, что была не в состоянии просто принять этот факт. Она шла так быстро, как могла, стараясь сбросить тот гнев, что ломал ей кости, стискивая зубы изо всех сил. Она игнорировала зов подруги за спиной, просто не желая, чтобы Джинни попала под горячую руку. Это было бы ещё одним неправильным поступком в её жизни. Она настолько погрузилась в угнетающие её мысли, что едва успела увернуться от входной двери. В общем лобби появился Малфой, сразу привлекая к себе внимание своим появлением вместе с Забини. Парни что-то обсуждали, упрямо тыча пальцем в планшет, но, словно ощутив её, блондин остановился и смерил девушку своим взглядом. У Гермионы снова дрожь прошла по позвоночнику от того холодного взгляда, как и тогда на улице. И это было слишком… снова слишком.       С момента их уговора прошло полторы недели, и за это время их взаимоотношения скатились к отметке в ноль. Ни тебе «здрасте», ни «до свидания» — всё именно так, как они условились. По благосклонному велению судьбы, они даже в коридорах виделись лишь изредка, всего пару или тройку раз за всё время, а уж избегать друг друга в аудиториях у них получалось почти профессионально.       Гермиона сильнее стиснула зубы, не желая выпустить даже звука в сторону Малфоя. Ей нравилось такое «перемирие», или лучше назвать это полным отрицанием существования. Для неё его просто не существовало теперь так же, как и её для него. — Привет, Грейнджер, — радость в голосе Забини её очень удивила, даже стирая часть того тёмного настроения, что уже успело затянуть её в депрессивные мысли. — Ты уже пообедала? — Я… Да. Спасибо, — совершенно не понимая, что несёт, девушка взялась за ручку, ловко проскальзывая между дверью и всё ещё сверлящим её взглядом Малфоем. Ей нужен кислород, чтобы собрать мозги в кучу, иначе она натворит дел.       Быстро сбегая по порожкам, Гермиона без проблем могла игнорировать тот мелкий дождь, что моросил с самого утра. Серые тучи затянули небо, лишь иногда позволяя солнечным лучам пробиваться наружу. Уже с начала недели девушка достала из чемодана свой плащ и сейчас думала лишь о том, что ей не помешало бы в следующий раз захватить и тот прекрасный мужской шарф. В конце концов один только его аромат непременно помогал ей успокоиться, да и ветер уже не был таким тёплым, как парой недель ранее. — Гермиона! — крик Джинни ворвался в мысли. Вот же упрямая Уизли, она не могла оставаться в стороне и просто наблюдать. И именно в этом они с Гермионой были похожи, разве что подход к решению вопроса у них был разным. Небольшой зонт развернулся над её головой, когда девушка наконец-то догнала её. — Да подожди ты, это что сейчас было? — Прости, но твой брат иногда выводит меня из себя, — уже спокойно вздохнула девушка, однако скорость сбросила, позволяя подруге привести дыхание в норму. — Да это я и так знаю, я про Малфоя.       Гермиона оглянулась на подругу, которая упрямо смотрела прямо ей в глаза, рискуя споткнуться и свернуть себе шею, поэтому девушка просто взяла её под руку, надеясь, что хотя бы так сможет её обезопасить: — А что с ним не так? Всё такой же индюк. — Почему вы с ним не поспорили? Я имею ввиду, вот уже больше недели вас совершенно не слышно. Я чего-то не знаю?       Театральная пауза, повисшая в воздухе, тяжелым грузом стала давить на плечи, словно выдавливая воздух из лёгких, принуждая произносить слова: — Мы заключили сделку: я не трогаю его, он — меня. Всё очень просто. Наша ругань слишком утомляет и отбирает внимание, необходимое для учебы.       От её слов глаза Джинни округлились, и девушка не веря посмотрела на свою соседку, которую уже считала чуть ли не сестрой. — И он согласился? — на что Гермиона только пожала плечами: — Как видишь. Давай не будем о нём, лучше расскажи мне о Гарри.       Этому трюку Грейнджер научилась у близнецов, которые ловко маневрировали, перескакивая с темы на тему, играя словами и настроением своих посетителей, как им вздумается. И этот ход она нашла очень полезным для себя, потому что теперь, находясь в спокойном и адекватном состоянии, она сама могла вести беседу в выгодном для себя русле. Полезный навык для прокурора, который ей стоило бы развить. Джинни рядом сразу насупилась и заворчала, покрываясь красными пятнами от смущения, что вызвало у Гермионы победную усмешку. Теперь она могла на сто процентов быть уверена, что этот тот самый метод, который способен отвлечь её подругу от ненужных вопросов. Хитрость может быть весьма полезной.