A Bluebird

      Попадая под воду, вы будто оказываетесь в другом мире, где привычные вашему слуху звуки заменяет шум. Мысли занимают собой всё пространство, обрушиваясь на сознание, как цунами, восприятие времени искажается, и две минуты под водой ощущаются как час. Одним из важных навыков для пловца является умение задерживать дыхание, благодаря которому он может спасти жизнь и себе, и другому человеку. Второе важное умение — не погружаться в себя слишком глубоко и вовремя выбираться на поверхность.       Первым, что девушка услышала, был её собственный вдох. Резкий и шумный, как у человека, которого только что вытащили из воды. Сперва в реальность вернулось зрение: взгляд привлекли причудливо танцующие на стене отсветы от экрана телевизора, прямо как в детстве, когда они всей семьёй по вечерам смотрели вестерны. Гермиона любила засыпать, расположившись под боком у отца и в полудрёме по звукам и вспышкам света пытаясь угадать, что происходило на экране. Так странно и забавно, что в полицейском участке затесался старый телевизор с кинескопом. Грейнджер осмотрелась, с ужасом осознав, что мысленно выпала из реальности на несколько минут, а может быть, и часов. Вот её приятель ортез по соседству с одинокой туфлей, и она почему-то не чувствует собственных ног. Тело будто превратилось в литой кусок металла, сковав все конечности. Сил не было даже на то, чтобы поднять руку и сменить позу. Гермиона не могла вспомнить, как и когда пиджак Драко оказался на плечах. Можно предположить, что Малфой хотел защитить её от холода, но это было совершенно напрасно. Когда сердце замирает, ты не чувствуешь холода снаружи, но тебя обжигает и морозит изнутри. Такие новости, как эта: неожиданные и режущие по живому, словно взмах сабли, парализуют. Знакомство с этим чувством назвать приятным у Гермионы не повернулся бы язык. Сперва это было похоже на удар по затылку, спустя несколько секунд в груди перевернулся чан с кипятком. На следующей стадии ощущения были такими, будто Грейнджер упала и провалилась под лёд, не имея возможности выбраться.       Девушка мысленно дала себе пощёчину, пытаясь собраться с силами — оставаться здесь больше нельзя. Но как же тяжело сдвинуться с места, пошевелить хотя бы пальцем осознанно, а не из-за дрожи. В полуметре от Гермионы остановилась фигура полицейского. Сознание уловило только «Мисс Грейнджер…», а дальше бессмысленный шум, неразличимый набор звуков. Мозг упрямо отказывался воспринимать информацию извне. Снова прозвучало обращение по фамилии, и Гермиона попыталась ответить, но с губ не сорвалось ни звука.       Звонок от матери был неожиданным и таким же сбивающим с ног, как если бы она остановилась на железнодорожных путях в метро. Отца арестовали, и это вписывалось ни в какие разумные рамки. Она хотела думать, что это ошибка, что всё произошло по случайности. Гермиона старалась верить в это всё то время, пока Малфой вёз её в город. О том, что она не попрощалась с ребятами и не извинилась перед Флёр и Биллом за свой поспешный уход с праздника, Грейнджер даже не думала. Ведь последним, о чём она волновалась в этот момент, были вежливость и этикет. Точно так же её не волновало то, что Малфой сел за руль после выпитого шампанского. Плевать она хотела на такие мелочи, как вождение в нетрезвом виде. Странно и забавно, насколько человек способен перераспределить свои приоритеты, когда случается то, чего он воспринять не в силах.       Мгновение, когда она увидела отца в комнате для допроса Гермиона запомнит на всю жизнь. Она не знала, почему детективы разрешили ей зайти туда, может, потому что, успокоив мать в коридоре и заверив, что она разберется, Грейнджер произвела более адекватное впечатление, чем рыдающая навзрыд женщина, которая не поднимала головы последний час. А может, ей просто повезло, и это стало случайностью. Очередной составляющей того проклятого «Закона Мёрфи», который она желала бы никогда не знать, ведь серая фигура отца за железным столом навечно запечатлелась в её памяти. — Повторите ещё раз для протокола. На кого вы работали? — один из офицеров полиции сидел напротив её отца и казался в три раза больше, чем мужчина, которого Гермиона воспринимала в качестве эталона всю свою жизнь.       Адам Грейнджер сейчас смотрелся маленьким и невзрачным человеком, абсолютно беззащитным и раздавленным. Его руки, всегда такие тёплые и заботливые для Гермионы, сейчас лежали на металлической поверхности стола и дрожали с такой частотой, словно ток бежал по тем венам, что сейчас вздувались под кожей. И девушке не хотелось верить в то, что ещё несколько недель назад эти самые руки помогали ей ходить и гладили по волосам в одобряющем жесте. Что это было за чувство? Предательство? Отчаяние? Могла ли так умирать душа? — Medic Incorporate. Я занимаю там должность директора лаборатории по экспериментам и держу связь с европейскими филиалами. Это давало возможность иметь дипломатическую неприкосновенность, так как часто медикаментозные препараты имеют в основе запрещённые в большинстве стран вещества. Так что транспортировка не вызывала никаких проблем, сами понимаете.       Смотря сейчас на Адама через стекло комнаты допроса, Гермиона только зажимала рот рукой, понимая, что она не могла поверить своим ушам и глазам. Зачем ей это всё показывают? Почему это происходит? За что? Почему у него не было адвоката рядом? Что подвигло отца прийти и признаться сейчас? За что он так обошёлся с ними? Эти и многие другие вопросы вращались в голове девушки, державшейся из последних сил. Присутствие Малфоя и других людей в комнате ощущалось разве что призрачными откликами. Сейчас весь её мир сжался до размеров комнаты допроса, в которой под мерзкой мигающей лампой сидел мужчина, что смел двадцать лет называть себя её отцом. А всё остальное — не что иное, как призрачные модели мира, вращающегося вокруг этой комнаты. — И как зовут людей, на которых вы работали? — следователь пролистнул свой блокнот с записями и приготовился к новым пометкам, с внимательным прищуром смотря на мужчину перед собой.       Мистер Грейнджер тяжело вздохнул, сжимая руки в кулаки на столе. Было видно, как тяжело ему даётся этот шаг, как сложно произнести имена, которые он хранил в тайне всё это время. Все могли видеть его красные глаза и след на щеке от удара, Гермиона догадывалась, что, скорее всего, он получил пощечину от матери. Но всё равно. Всё происходящее казалось какой-то другой реальностью, сюрреалистичным воплощением глубинных страхов. Девушка лишь продолжала смотреть на разворачивающееся шоу, словно отделившись от самой себя. Ей нужно было узнать всё прежде, чем она потеряет свой рассудок окончательно и сойдёт с ума. — Вы обещаете защитить их? Мою семью? — Адам в отчаянии подался вперёд, почти умоляя следователя взглядом дать ответ. — Мистер Грейнджер, сначала мы должны оценить уровень опасности, которой они подвергаются, а уже потом организовывать защиту. Но я вас уверяю, что ваши жена и дочь будут в полной безопасности.       Чопорная заумность, от которой сводит челюсть. Адам Грейнджер хоть и был учёным, но прекрасно знал особенности таких игр. Эти тупые копы не собирались заниматься этим делом вплотную. Пара отчётов и хорошая статистика — единственное, что их волнует. Неужели он сделал снова не тот выбор? Неужели просчитался в очередной раз и поставил своих девочек под удар лишь сильнее? Внутренняя чаша терпения перевернулась, разлетаясь вдребезги от удара о непробиваемую циничность. — Вы не понимаете. Они убьют их! — хлопнув по столу, Адам подорвался на ноги, начиная метаться по комнате, словно загнанный зверь. Один из охранников дёрнулся в его сторону, перехватывая на очередном шаге, и почти прижал грудью к столу, с грохотом ударив о поверхность. Лицо мужчины покраснело от испытанной боли, и он тихо прохрипел, с ненавистью смотря в лицо детектива. — Они так просто не оставят это предательство, но я больше не могу молчать. Обеспечьте моей семье защиту, и я всё расскажу.       Детектив презрительно хмыкнул, провернув ручку в пальцах, словно цирковой жонглёр. — Мистер Грейнджер, вы сейчас не в том положении, чтобы выставлять свои условия, — слащаво и нараспев протянул он, красноречиво поиграв бровями. — Вы пришли к нам с достаточным количеством улик, которые легко позволят посадить вас за решётку на долгие годы вперёд.       Адам хрипло рассмеялся, дёрнувшись в захвате охранника. И только после того, как детектив дал тому знак, Грейнджер был отпущен и снова усажен на стул. Допрашиваемый выдержал паузу, растирая кисть от ноющей боли, и посмотрел на оппонента с нескрываемым холодом: — А вы не в том положении, чтобы отказываться от таких сделок, детектив. Обеспечьте защиту моей семье, и можете судить меня, за что хотите. Я расскажу всё.       Мужчина шумно выдохнул, откинувшись на железном стуле назад, с нескрываемой неприязнью смотря на арестованного. В последнее время расследования заходили в тупик из раза в раз. Они находили тела людей, неизвестно где и кем убитых, а следов практически не было. На их руках были трупы и ни одной зацепки. Виновных по уликам преступников вытягивали на волю адвокаты, и это казалось просто каким-то безумием! Действовать только по законам казалось уже невозможным! Но вот сейчас перед ним сидел человек, который был готов признать вину и раскрыть ещё немалое количество имён, взамен на программу защиты свидетелей. Им бы согласиться, но это обязало бы его сообщить о таком преступлении, как незаконный оборот наркотиков на международной арене. Все лавры уйдут в другое место. Стоило ли так рисковать?       Драко хмуро наблюдал за происходящим, прислушиваясь к каждому слову. Он отлично знал процедуру допроса, сам попадал в такие места несколько раз. Только выступал он в роли свидетеля, да и потом его имя волшебным образом исчезало из списков всего за несколько сотен фунтов стерлингов. Сжимая телефон в руке, он ждал ответа от агента Блэка. Уж кого, а Европол должно было заинтересовать известие о незаконном обороте, к тому же это с лёгкостью доказывало связь Medic Incorporate с подпольным бизнесом, чью работу они обсуждали последнюю неделю, пытаясь найти доказательства помимо найденных Драко документов. Те отчёты нашли себе объяснение в одном лишь признании. Адам Грейнджер был в притоне, а значит, он мог знать, откуда это всё пришло. Было ли это злым роком или насмешкой судьбы, но отец Гермионы становился сейчас весьма важным звеном в поисках правды.       Странная возня в коридоре отвлекла всех наблюдателей от немой картины в комнате допроса. Звук одного удара, а потом дверь распахнулась, и все смогли увидеть, как Сириус Блэк ткнул своё удостоверение почти в самый нос охраннику. — С дороги, дружок, если не хочешь проблем. Вы явно забрели не в свою песочницу, детектив… — Сириус захлопнул за собой дверь, встряхнув растрёпанными волосами, прежде чем смерить поднявшегося мужчину безразличным взглядом. — Купер. Детектив Купер. А вы кто ещё такой?! Вы нарушаете процедуру допроса, я попрошу вас покинуть комнату, иначе… — возмутился следователь, однако удостоверение, которое Блэк на этот раз кинул прямо ему в руки, заставило умолкнуть. — Заглохни и проваливай. Я должен поговорить со своим подозреваемым, — хлопнув детектива по плечу, Блэк тем самым оттолкнул Купера к выходу и вырвал своё удостоверение из пухлых пальцев.       Мужчина зацепился ногой за ножку стола и неловко споткнулся. Его лицо мгновенно побагровело от гнева, а на лбу вздулась вена, однако, видя полное безразличие к своей персоне, он спешно покинул комнату. Сириус только рассмеялся, оглянувшись на зеркальную поверхность окна, откуда за ними следили, и сам рухнул на освободившийся стул, лениво потянувшись под внимательным и удивлённым взглядом учёного. — Как же меня бесят эти копы, — прохрипел Блэк, разминая шею, и повернул листы с первыми пометками по делу в свою сторону, быстро пробегаясь взглядом по строчкам. Итог увиденного его совершенно не радовал, поэтому мужчина не скрывал своего недовольства, цокнув языком. — Идиоты. Мистер Грейнджер… Адам, вы не против, если я буду обращаться к вам по имени?       Адам всё ещё хранил молчание, наблюдая за неожиданной заменой. В отличие от предыдущего детектива этот выглядел… экстравагантно. Свободная кожанка не скрывала широких плеч, растрёпанные вьющиеся тёмные волосы и обросшее щетиной лицо слишком отличались от образа полицейского, к которому все привыкли. Этот человек совершенно не выглядел, как работник буквы закона. Доверия к нему не было. А вдруг его подослали? Вдруг он здесь, чтобы убедиться, сколько раскроет Грейнджер? Мужчина сразу убрал руки со стола и невольно отодвинулся подальше, увеличивая расстояние. Скрежет ножек стула о бетонный пол вызвал у агента усмешку, пока он просматривал отчёт об уликах, а после одним небрежным жестом выбросил тот в урну в углу комнаты. — Не бойтесь, Адам. Меня зовут Сириус Блэк. Я — агент Европола, структуры, которая как раз занимается вопросами наркоторговли, отмывания денег и прочей нелегальной коммерческой деятельностью в странах Европейского союза. Отсюда и вид такой. Вы можете мне доверять. — На каком основании? — Адам с подозрением прищурился, следя за каждым жестом собеседника.       На этот раз Сириус протянул удостоверение уже в его сторону, терпеливо ожидая, пока мужчина ознакомится с каждой строчкой. — Теперь верите? — Не сказал бы. — Оно и верно. Люди, доверяющие всем без разбора, откровенно говоря, полные идиоты. Но вы же не идиот, Адам, — Блэк скрестил руки на груди, лениво оттолкнувшись ногами и балансируя на задних ножках стула. — Расскажите мне, на кого вы работали, а я дам вам то, что вы хотели получить. — Вы защитите мою семью? — учёный сразу загорелся этой возможностью, когда Сириус терпеливо кивнул головой. — Это не составит проблем. Любая защита, которая будет необходима. Можем дать им другие имена и отправить в Америку, если так будет необходимо. Взамен. Мне нужна лишь ваша история, Адам.       Мистер Грейнджер шумно выдохнул, опустив взгляд на свои руки. Его пальцы, не привыкшие держать что-либо тяжелее микроскопа и иногда садовых граблей, всё ещё дрожали. Кожный покров давно стал нездорово бледным, и холод, что сковал его конечности, казалось, был способен заморозить и его душу. Сегодня своим решением он перечеркнёт всю свою жизнь. Но, думая о том, что было бы, если бы он этого не сделал, Адам понимал, что психологически не выдержал бы. Он бы скорее повесился, чем продолжил бы работать между Дарио и Крамом-младшим в качестве посыльного. Это было унизительно для учёного и просто недопустимо, для отца такой девушки, как Гермиона. — Всё началось очень давно. Шестнадцать лет назад он пришёл ко мне на работу с приятелями и предложил ставку в компании. Там были хорошие условия, отличное финансирование. Я даже не подумал, что тут мог бы быть какой-то подвох. Возможность проведения исследований без оглядки на недостаток средств — настоящая мечта для любого учёного, — тихо говорил Адам, начиная разминать свои пальцы, понимая, что от волнения он переставал их чувствовать. — Тогда, я даже не подозревал, что заключал контракт с самим Дьяволом. Ещё и жену свою привёл…       Сириус Блэк — агент с многолетним стажем, терпеливо ожидал продолжения, наблюдая за болезненным выражением лица напротив. Адам Грейнджер явно не любил возвращаться в прошлое, эти мысли приносили ему достаточный дискомфорт для того, чтобы кровь отливала от лица, и холодная испарина выступала на лбу. Мужчина нервничал и ёрзал на стуле, а дрянная мигающая лампа под потолком только сильнее давила на мозги. Адам занервничал сильнее, начиная судорожно вытирать пот, что крупными каплями стекал по вискам. — Кто это был? — Сириус был невозмутим, вытянув из внутреннего кармана платок, он протянул его мужчине, наблюдая, как тот с благодарностью принял материю, вытирая испарину.       Ему были знакомы такие люди: совершенно непригодный для преступного мира, Грейнджер стал заложником своей слабости. Такими манипулируют до тех пор, пока они удобны, а потом выбрасывают за ненадобностью. Так что появление в участке, скорее всего, спасло ему жизнь. — Я знаю, что наверняка ему ничего не будет. Это Барти Крауч-младший, соучредитель клиники Medic Incorporate. На тот момент он был исполнительным директором кадрового отдела, так что мог без проблем предоставить рабочие места. Когда он на пару со своей подружкой начал расспрашивать о моей семье, я даже не думал, что это значит намного больше. Каким же я был идиотом, — Адам горько усмехнулся, отворачиваясь в сторону. Видеть отражение собственного лица в зеркальной поверхности окна было просто невыносимо. Но он даже представить себе не мог, что по ту сторону стояла его единственная и горячо любимая дочь.       Гермиона почувствовала, как дрожь отца передаётся ей. Мороз поднялся по ногам, сковывая живот в огромный ледяной ком. Ей казалось, что она стоит на льду. Кристально чистое озеро под ногами обрело чёткие очертания, тьма под ногами разверзлась, и от каждого произнесённого отцом слова, трещины на льду становились длиннее. — И что же они такого спрашивали? — видя, что мужчина погрузился в свои воспоминания слишком глубоко, Сириус подался вперёд, сложив руки на столе в замок. — Адам. Если вы не расскажете мне всё, я не смогу помочь. Вы сказали, что Крауч-младший пришёл к вам с подругой и предложил должность, интересовался о семье. Что он попросил взамен?       Грейнджер не двигался ещё какое-то время, смотря в одну точку перед собой. Такое состояние часто бывает у людей, чьи образы возникают при мысли о дурдоме. Пустота, глубокая и холодная, захватила его зрачки, заключив те в тюрьму обречённости. Мужчина медленно поднял тяжёлый взгляд на собеседника, его лицо исказила мучительная улыбка. — Он попросил рассказать о моём тесте. И я это сделал, — Адам Грейнджер тихо засмеялся, но от этого смеха у всех его слышавших прошёлся холод по коже. — Я рассказал им, где живёт мой тесть, Альбус Дамблдор. И после… они его убили.       Это было последней каплей, которой не хватало, чтобы тот тонкий лёд под ногами Гермионы проломился. В эту секунду её тело мысленно рухнуло вниз, окунаясь в ледяное озеро открывшейся правды. Водная гладь сомкнулась над головой, отключая сознание от реальности до того самого мгновения, как полицейский оказался перед ней. Бессмысленный шум вокруг стал приобретать смутно знакомые очертания, принимая форму слов и фраз. — Мисс Грейнджер, — её окликнули в третий раз, и Гермиона наконец заставила себя моргнуть.       Горло разрывало от боли. Девушка сглотнула и ощутила последствия своего, скорее всего, ранее прорвавшегося наружу крика. Она не была уверена, что это случилось. Но это объяснило бы многое. Говорить что-либо не было ни сил, ни желания.       Гермиона осмотрела инспектора с ног до головы. Высокий афроамериканец внимательно изучал её взглядом, явно пытаясь понять, услышала ли она его вопросы или все его речи остались за гранью её восприятия. И правда была в том, что она понятия не имела, что он ей сказал. Словно психиатр, работающий с пациентом, мужчина сделал медленный шаг в её сторону. Гермиона слабо вздрогнула, ощущая испуг от этого приближения. Словно полицейский мог быть угрозой, ей захотелось обратно в тот вакуум, где она уже провела какое-то время. От короткого движения пиджак Малфоя соскользнул с её плеча, открывая и без того замёрзшую кожу новым потокам прохлады. И это спровоцировало её на ещё одно движение.       Мышцы, что провели какое-то время в обездвиженном состоянии, отозвались тянущей болью, срывая с губ слабый стон. Гермиона повернулась на стуле в сторону в попытке отдалиться и, замечая очередное движение поблизости. Взгляд уставших глаз зацепился за отсветы из коридора. Жёлтый свет ламп узкой дорожкой попадал в комнату, где она сидела. И чья-то высокая тёмная фигура с растрёпанными волосами загораживала весь обзор. Гермиона уже где-то видела эту спину и взъерошенную причёску, но понять до конца просто не могла. Не в состоянии нырнуть в омут своей памяти снова, девушка вцепилась в эту полоску света взглядом. Когда силуэт сдвинулся в сторону, она увидела. Наконец-то она увидела того, кого мозг сразу был способен узнать сейчас, не прилагая каких-либо усилий. — Драко, — это было больше похоже на скрип, и, судя по громкости, вряд ли её услышал даже инспектор, который по-прежнему ждал хоть какой-то реакции. Но вот Малфой, казалось, услышал этот зов.       До этого сосредоточенно взирая на собеседника и что-то объясняя с самым серьёзным видом, он перевёл взгляд прямо на неё. Гермиона моргнула, и это действие было способно отнять у неё половину резерва оставшихся сил. — Минутку. Я сейчас, — хлопнув тёмную фигуру по плечу, Малфой обошёл её и, приоткрыв дверь сильнее, шагнул в комнату. — Офицер, позволите? Что вы делаете?       Драко тут же оказался рядом, поправляя пиджак на плечах девушки. Её всё ещё била мелкая дрожь, а лицо напоминало белое полотно. Взгляд скользнул по тонкой фигуре и остановился на глазах, что раньше напоминали запуганный взгляд лани, но сейчас там была бездна усталости и пустота. Эмоций в девушке не осталось. От осознания этого факта тошнота подступала к горлу. Она не должна была этого чувствовать, она не заслуживала этих мук! — Я должен допросить мисс Грейнджер относительно её отца. Мне необходимо задать ей пару вопросов. Наедине.       Драко не признавал насилия, и в целом не прибегал к нему без великой нужды. Но в этот момент его руки жуть как зачесались. Смотря на уверенное лицо, он думал о том, с каким упоением врезал бы по носу этому… офицеру, если его так можно назвать. Горящее желание внутри заставило его сильнее сжать кулаки, сдерживаясь из последних сил. Он сам устал от долгих переговоров с Сириусом о дальнейших действиях в их расследовании. А главное о том, что теперь будет с отцом Гермионы. Как бы она не реагировала сейчас и в ближайшем будущем, позже она захотела бы с ним видеться. Как-никак, но отец был слишком важной фигурой в её жизни, и Драко был уверен в том, что когда-нибудь девушка его простит и примет обратно в свою жизнь. — Вы в своём уме? — по взгляду офицера, что служил ответом, Малфой осознал, что тот действительно не всё понимает. — Вы не видите, в каком она состоянии? Она не в себе. Допрос подождёт, — сказал, как отрезал. — Но эти вопросы не самые сложные… — Тогда тем более вы можете подождать, спрятав руки в карманы брюк, Малфой отгородил девушку от офицера собой, встречая неодобрение в глазах офицера не менее твёрдым и самоуверенным взглядом.       Сколько могла бы продолжаться эта игра в гляделки одному богу известно. В комнате стало настолько тихо, что тиканье старых часов под потолком стало эхом отзываться в венах. На каждый удар секундной стрелки приходилась волна в крови и тихий вдох. Это можно было бы сравнить с дуэлью из старых вестернов, но напряжение стало ощущаться на физическом уровне, заставляя воздух искриться от электричества.       Эта давящая и удушающая тишина навалилась на Гермиону, словно она оказалась единственной преградой между молотом и наковальней. Очередное усилие, чтобы сдвинуться, далось настоящим испытанием, но ей удалось-таки схватить край выбившейся из брюк рубашки Малфоя и потянуть на себя. Драко тут же оглянулся на сгорбившуюся Грейнджер. — Забери меня.       Всего два слова едва различимым шёпотом, этого было для него более, чем достаточно, чтобы отвернуться от офицера полиции, игнорируя все его попытки вмешаться. Драко одной рукой отодвинул мужчину в сторону и, приобняв Гермиону за плечи, повёл её к выходу.       Грейнджер не поднимала головы весь путь до машины. Да и внутри вся сжалась, словно бы её боль обрела физические очертания. Драко терпеливо хранил молчание, даже не пытаясь её разговорить. Если и задавать вопросы, то лишь самые простые, ответом на которые будет «да» или «нет». — Тебе холодно? — взволнованно глядя на девушку, которая куталась в его пиджак, Драко понял, что ответа пока что ждать не стоит даже на это.       Включив обогрев и тихую музыку для фона, он вцепился в руль изо всех сил. Она сказала забрать её оттуда. Из места, где её жизнь разрушили. Где вся картина мира, что складывалась столько лет, разлетелась на тысячи осколков. И Драко ненавидел себя за свою неспособность оградить её от этого. — Куда тебя отвезти? В общежитие? — бездумно выбрав направление, лишь бы скрыться подальше, Драко посмотрел в сторону спутницы.       Шумный вздох с её стороны был единственным звуком, а потом Гермиона отрицательно покачала головой. Что ж, это было лучше, чем ничего. Хоть какая-то реакция. Малфой облизнулся, признавая, что совершенно не имеет понятия, что делать с морально разбитым вдребезги человеком. — Тогда домой? — Нет, — быстро и резко отчеканила девушка рядом, а её пальцы судорожно сжали давно помятое платье, плечи снова задрожали. Драко понял, что совершил огромную ошибку, напомнив ей про дом. — Стой. Нет, — судорожно подбирая слова, он разрывался между желанием наблюдать за Гермионой и её реакцией и необходимостью следить за дорогой. Пришлось сбросить скорость с привычной на необходимую, согласно правилам. — Куда? Куда тебя отвезти? Было … было бы намного проще, если бы ты сказала, что сделать. Я всё сделаю, — он говорил тихо, почти бормотал, скорее разговаривая сам с собой, но Грейнджер рядом неожиданно подняла голову и снова посмотрела на него. Её глаза всё ещё хранили остатки слёз, но были пусты. — К тебе.        Драко казалось, что окажись он сейчас наедине с бомбой, ему было бы куда проще и не так страшно. Гермиона за всю дорогу до его дома не проронила ни слова. Когда в лифте Малфой спросил про ужин, который они оба благополучно пропустили, Грейнджер даже не подняла головы. Отперев дверь, он просто распахнул её, позволяя девушке самой зайти без помощи, и Гермиона не стала ждать. Малфой не отрывал от неё внимательного взгляда, опасаясь, что её может прорвать в любой момент, но девушка по-прежнему была безмолвна, что заставляло волноваться только сильней. Не разувшись, она прошла до широкой гостиной, и буквально рухнула на тёмный диван, уставившись в пространство перед собой. Драко нервно прокашлялся и запер дверь. Его ожидала тяжёлая ночь.       Пройдя следом, Малфой наконец позволил себе ослабить узел галстука. Новый глоток кислорода, словно облегчение для его лёгких. Удивительно, как долго он проходил не замечая, что дышит через раз. Освободив манжеты от запонок, он опустил те в небольшое стеклянное блюдце на журнальном столике. Тихий звон привлёк внимание девушки, заставив их взгляд пересечься. Гермиона снова шумно вздохнула, смотря на него с мольбой. И Драко понял этот взгляд без слов, сев рядом. Грейнджер сразу повернулась к нему и уткнулась лицом в плечо. Хрупкое тело рядом задрожало от подкатывающих слёз, а всё, что он мог предложить — это объятия в ответ. Его рука медленно опустилась на спину, и время снова провалилось в бездну.

***

      Было так темно. И от этой темноты кожа покрывалась мурашками. Гермиона сжалась сильнее, укутываясь в одеяло, и перевернулась на другой бок, уткнувшись носом в подушку. Если бы сейчас у неё спросили, что такое боль, ответ был бы очевидным: «Мой отец». Узнать о том, что самый близкий человек в твоей жизни был виновен в чьей-то смерти — невыносимо больно, как если бы кто-то загонял иглы тебе под ногти мучительно медленно и извращённо, до разрыва лёгких от крика. Узнать о том, что этот человек причастен к убийству самого дорогого человека, чьи знания и умения были для тебя эталоном — вдвойне больней. Забвение сейчас казалось благом.       Гермиона не помнила, когда она успокоилась, когда заснула или проснулась, сколько прошло дней и вообще, какое сейчас время суток за окном. Она просто лежала и не была способна найти в себе сил, чтобы подняться.       Признавать такую реальность, где твой отец — наркокурьер международного уровня, незаконно перевозивший запрещённые вещества через границы по всей Европе, было ещё одной проблемой. Грейнджер просто не желала открывать глаз. Пока они закрыты, этого нет. Пока она не видит квартиры Малфоя, мира, где она стала дочерью преступника, не существует.       Шум с кухни доносился как сквозь вату, она могла различать голоса и догадывалась, что помимо Драко, в квартире был ещё и Блейз, но прислушиваться и пытаться разобрать, что обсуждали молодые люди, Гермиона совершенно не желала. Грохот кухонной утвари и угрожающее шипение, сорвавшееся с чьих-то губ, заглушила заставка новостей. Значит, сейчас всё-таки было утро. Девушка сглотнула, проталкивая ком в горле и ощущая невероятную сухость. Глотку расцарапал этот простой рефлекс, словно тёркой по слизистой. Захотелось пить, занырнуть в глубокий водоём и утонуть. Но из водоёмов поблизости она вряд ли могла найти что-то посущественнее раковины или душа, а поэтому предпочла терпеть эту пытку дальше.       Драко на кухне устало смотрел на друга, который умудрился зацепить стопку с тарелками на полке и едва успел их поймать прежде, чем те рухнули бы на мраморную плитку. Блейз сейчас напоминал собой скульптуру из эпохи Эллинизма, словно бы воплощение Лаокоона ожило и сейчас стояло посреди кухни Малфоя, сжимая в зубах круассан, с полотенцем, оплетённым вокруг рук, подобно тем самым змеям со скульптуры, и стопкой тарелок, прижатой к боку. Так последний предсмертный дар греческого искусства нашёл своё воплощение в итальянце. Занятно. — Напомни мне, почему я всё ещё дружу с тобой? — тихо прошипел Драко, листая утреннюю газету и быстрым взглядом изучая последние новости.       Статья об аресте отца Гермионы так и не вышла. Не обошлось, конечно, без вмешательства Блейза, который воспользовался связями своей семьи ради этого. К слову, именно по этой причине он и гремел на его кухне, как слон в посудной лавке, в начале девятого утра. Круассан, так старательно удерживаемый в зубах Забини, обломился и упал на пол, рассыпав сотни крошек на светлую плитку, вызывая очередной виток раздражения. — Может быть потому, что только я способен тебя вынести? — башенка тарелок опасно накренилась в руках Блейза, что заставило парня попятиться в сторону. — Чёрт, Малфой, подними уже свой царский зад и помоги мне, пока я к чертям всё не разбил.       Драко снова смерил друга негодующим взглядом, отставив чашку с кофе в сторону. Медленно подходя к месту баталии, он продолжал думать о своём. Воспоминания о вчерашнем вечере и ночи не позволяли ему расслабиться. И если говорить откровенно, то заснуть ему так и не удалось. С момента, как они с Гермионой спешно покинули свадьбу Уизли, будь та не ладна, их день превратился в настоящую преисподнюю. Малфоя всё ещё било дрожью от страха, когда он вспоминал, как осела девушка в комнате, когда услышала признание отца, как глубоко ушла в себя тогда.       Люди говорят, что никто не может знать, что ты чувствуешь на самом деле. Так вот. Это утверждение казалось ему теперь ложью, потому что он знал. Прекрасно знал, что чувствовала Гермиона тогда, и что чувствует сейчас. Но это знание нисколько не помогало ему в желании помочь ей. Забрать чью-то душевную боль было невозможно. И, к сожалению, Гермиона не выглядела, как человек, готовый к таким шрамам. — Иногда ты абсолютно безнадёжен, как ребёнок, — пробормотал Драко, подняв круассан и только после этого забрал подрагивающие тарелки, сложив их аккуратной стопкой на место. Уперевшись руками в столешницу, Малфой выглядел измотанным и уставшим, сгорбившись над чёртовой стопкой посуды.       Забини облегчённо выдохнул, разминая затёкшую руку, изо всех сил стараясь не поддаться желанию расспросить Драко подробнее. Смотря сейчас на своего друга, он его просто не узнавал. Конечно, для большинства, внешне Малфой не изменился ни на грамм: всё такой же холодный, отстранённый и безразличный, каким был лет с тринадцати. Только вот Блейз видел совершенно другое: его глаза. Глаза Драко Малфоя теперь не принадлежали ему, а источали чужую боль. Волнение и беспокойство за другого человека — самый беззвучный и болезненный опыт, когда ты стоишь на месте и не можешь ничего изменить. Не можешь это остановить. И тебе только остаётся жить с этим. И ждать. — Что говорит по этому поводу агент Блэк, он же был там. Он будет вести это дело?       Забини тут же покосился на руку друга, которая сжалась в кулак, хрустнув пальцами. Челюсть Малфоя напряглась от озвученного вопроса, отчего мышцы стали отчётливо проглядываться на и без того худом лице. — Да. В том, что его посадят, сомнения нет. Очень много он наворотил, но его показания… Ты понимаешь, что это значит? — Драко перевёл свой тяжёлый и измученный взгляд на итальянца, который мысленно метался по квартире, желая не испытывать на себе это «удовольствие». — Я не знаком с этим допросом, чтобы что-то понимать в полной мере. Ты позвал меня посреди ночи и велел сделать всё что угодно, чтобы статья не вышла. Мне нужно больше подробностей, для осознания! — Забини в отчаянии развёл руками.       Вся эта ситуация, складывающаяся вокруг них, напоминала большую головоломку. Тысячи пазлов были в их руках, только вот примера картинки не наблюдалось, а поэтому и начать собирать всё это было страшно. Однако, первые очертания уже стали проглядываться, когда Драко замечал всё новые и новые детали. — Прости, я… просто устал сегодня, — раздражение сошло сразу на «нет», после этого тихого возмущения друга, и Драко понял, что немного перегнул палку.       Потирая глаза от усталости, он рухнул обратно на барный стул, обхватив кружку с остывшим кофе длинными пальцами. Жгучее желание всё бросить вошло в конфликт с другим, более сильным и настойчивым. И с каких пор Грейнджер в его голове перешла на планку кого-то настолько важного, что собственные мучения о совершённом убийстве ушли на второй план? Драко мог только догадываться о том времени и месте, когда его мир перевернули с ног на голову. — Мистер Грейнджер признался в том, что Крауч вместе с некими «друзьями» выудил информацию о его тесте шестнадцать лет назад. Отец его супруги и по совместительству дедушка Гермионы, был генеральным прокурором Европола, который копал под империю Реддла. К слову, тогда именно он его и упёк за решётку, если ты помнишь о том моменте в этой мрачной биографии. — Да-да, припоминаю. Нам было лет пять? — Забини прищурился и облокотился на столешницу. Стряхнув с несчастного круассана несуществующие крошки, он осмотрел кулинарный шедевр спокойным взглядом, и пожав плечами, снова надкусил его, предварительно обмакнув в пиалу с джемом. Малфой поморщился, но промолчал. У всех свои вкусы и уровень брезгливости. — Нам было пять? — Четыре, если быть точным, — кивнул блондин, заглянув в свою кружку.       Кофейная гуща оставляла на белых стенках круги. Ровные линии и не совсем, где-то чёткие, а где-то совсем прерывистые и едва различимые, но это заставляло сравнить картину в кружке с собственной памятью, где какие-то события, значимые и яркие, отпечатались на века, а какие-то показались незначительными и стёрлись под водой времени. Сколько важного он мог так не заметить и пропустить? — Альбус Дамблдор был единственным человеком, который был способен тягаться с Реддлом на тот момент. Он его сделал, даже будучи на пенсии, — тихо продолжал он. — Но… — Блейз и без подсказок прекрасно понимал, что Малфой подводит к не самым радужным замечаниям.       Драко шумно выдохнул, словно бы этот рассказ вытянул из него остатки сил. Он все ещё сидел в смокинге, только без пиджака; галстук растянутым узлом болтался на его груди, а рубашка была полностью помята, и даже какие-то следы косметики остались на его плече, выдавая встречу со слезами Грейнджер. Выглядел он сейчас не лучше, чем какой-нибудь заядлый любитель алкоголя, заглянувший в паб пятничным вечером. — Его убили шестнадцать лет назад по этой наводке, — Драко сжал губы в тонкую линию и поднял спокойный взгляд на товарища, однако это далось ему весьма непросто. — Адам Грейнджер сдал своего тестя в пасть монстра тогда, и тем самым оказался под их влиянием. Шестнадцать лет… Он занимался контрабандой для Крауча, который решил воспользоваться совестью мужчины и сыграть на чувстве вины. Они надавили на него и заставили вести дела с дилерами на востоке: достаточно далеко, чтобы Реддл сразу не заметил, и в то же время настолько близко, чтобы можно было орудовать в пределах Европейского союза.       Лицо Забини вытянулось и побледнело. Можно было сразу заметить, как он осознал всю глубину той ямы с дерьмом, в которой они оказались, сами того не подозревая: — Хочешь сказать, что Грейнджеры в этой игре давно? Получается… — Получается, Гермиону не вывести просто так, — перебил его Драко, согласно кивнув. — Пока Крауч на свободе, как и те дружки с востока, она станет целью номер один, чтобы отомстить болтливому учёному. — Его жена? — друг сразу включился в тему. — Возможно. Ею займутся полицейские, но ты сам знаешь, что давить на родителей через их детей намного более выгодный ход. Особенно этим часто промышляют наши восточные знакомые. — Кровная месть? — Сто процентов.       Звонок в дверь прервал этот диалог на самом интересном месте, и если Блейз выглядел весьма удивлённым, то вот на лице Малфоя проявилось облегчение. — Ты кого-то ещё ждешь? — озадаченно воскликнул итальянец.       Малфой выдернул его из постели посреди ночи со своими поручениями и требованиями организовать всё как можно скорее, поэтому он так и приехал к нему в пижамных штанах и одной только куртке на голое тело. Драко мог, конечно, поворчать, но в этот раз промолчал по поводу сего вида. То ли понимал степень обязанности, то ли просто настолько устал, что даже не заметил отсутствие прочих вещей на товарище, что несомненно радовало последнего. Блейз предпочитал дома абсолютный комфорт, который приравнивался к минимальному количеству одежды. — Что-то вроде того, — тихо пробормотал Драко, встав из-за стойки и по пути вылив остывший кофе в раковину. Он больше не мог терпеть эту пытку.       Скорее, всему причиной была бессонная ночь или паника перед женскими слезами, Драко уже потерялся в вариациях ответов своего наибольшего страха. Но факт того, что сам он не справится, он осознавал отчётливо. Ему нужна была тяжелая артиллерия, человек, способный разобраться в эмоциях, способный отвлечь от мрака. Себя к таким он совершенно не причислял, а уж если Гермиона снова начнёт лить слёзы, то он сам скатится в недра депрессии прежде, чем успеет её успокоить. Малфой знал, что ещё очень пожалеет о своём решении, но другого варианта сегодня просто не придумал. После очередного нетерпеливого звонка, он всё же распахнул дверь. — Где она?