***
Вечер того же двадцать первого августа. Заря — это свечение неба перед восходом, очень чудесное время, вызываемое отражением солнечных лучей от верхних слоёв атмосферы. Наиболее ярко заря сияет сразу после захода солнца. По мере погружения солнца под горизонт — заря приобретает вид сегмента, а небо над ней начинает быстро темнеть. Над центром зари, на высоте около двадцати пяти градусов, появляется овальное пурпурно-розовое пятно, называемое «пурпуровым светом». Это прекрасное зрелище, волнующее и вдохновляющее одновременно. Длится оно недолго, но запомнить его хочется навсегда. Унести в памяти красоту неба на закате, описание которого дарит нам чарующую сказку». Джинни всегда восхищалась зарёй, не могло пройти и не минуты, когда самая младшая из семейство Уизли, любовалась таким чудом, сотворенным, как могло казаться на первый взгляд, вселенной. Привычка ложиться поздно спать, появилась именно из-за этого: маленькая Джин, как любили её иногда называть старшие братья, часто стояла возле окна в своей комнате, любуясь пурпуровым небом — и особенным, разумеется для детского разума, натюрмортом. Это всё очень восхищало девочку, особенно трепетно Джин слушала рассказы и сказки из уст матери перед сном: о знаменитом, победившим тёмного волшебника, мальчике со шрамом на лбу. Младшая Уизли представляла его, как принца из маггловских сказок: с красивыми, уложенными волосами; статной осанкой, легкой походкой, чудесными манерами и хорошим умом. Сильным волшебником, который готов будет всегда её: защищать, оберегать, охранять, поддерживать и… любить, почти как папа с мамой! Маленькая Джинни часто фантазировала, как однажды они встретятся с Избранным, и будут очень крепко «дружить». Также, особой мечтой младшей Уизли было то, как они будут гулять под зарёй, а затем, возможно, и под звездным небом, украшенном луной. (Жаль вот только одного — мальчишку, который-победил-и-умер. Возможно, если бы герой выжил, девушка так бы и не заметила… что испытывает совершенно другие чувства, по отношению к знаменитому Гарри Поттеру). А когда наступало утро в «Норе», ещё тогда пятилетняя девчушка, пыталась сотворить (нарисовать) на небольшом, маггловском альбомном листе с помощью красок, нечто, напоминающее одновременно — и зарю, и закат. И конечно — мальчишку, держащего её за руку.***
Как только попав с Мио в прошлое, Уизли-Розье не думала, что вообще заведёт новые отношения. Принцем из сказки, за такой короткий промежуток времени, как оказалось, стал — подумать только — сам Абраксас Малфой, дед заносчивого и трусливого хорька! (Джинни до сих пор не сменила свой позитив, ой, то есть, негатив в сторону Драко). Бракс отличался от внука очень сильно, по их характерам, можно было бы подумать, что они и вовсе не родственники. Но, всё-таки, было в Абраксасе Малфое и то, что досталось от него и сыну, и внуку. Напыщенность,***
Её шок быстро проходит, унося за собой все переживания, и какие-никакие, но мысли. Девушка бездумно смотрит вперёд, останавливаясь возле какой-то палатки, а парень чему-то улыбается, напоминая Луну при разговоре с мозгошмыгами. Или нарглами. Почему-то в голове от этого сравнения, начинает всплывать разговор с профессором Дамблдором из их настоящего (с Гермионой) времени. Странно, но воспоминание накатывают с новой силой, заставляя вновь вспомнить тот момент, когда директор пригласил её в его обитель. Поговорить, так сказать. И полностью перевернуть всю их жизнь.Двадцать пятое мая, тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Джинни внимательно готовится к СОВ-ам, записывая важное на пергамент, а неважное — девушка старается не выписывать, кладя в стопочку «небольших» исписанных «листов». У рыжеволосой, в отличие от Фреда с Джорджем, нет такой возможности «эпично» покинуть школу, в которую она мечтала попасть с ранних лет. Да и в отличие от двух старших братьев — её интересуют школьные предметы и знания, которые дают им профессора. Пожалуй, лишь одно её не устраивает и не интересует в школе: нудная История Магии, на которой бы, следовало б заменить учителя. И зельеварение, которое ведёт очень строгий профессор. (Северус Снейп — преподаватель зельеварения, декан факультета Слизерин, а также ненавистник всех гриффиндорцев, в особенности Гарри Поттера, по совместительству золотого мальчика и возлюбленного Джинни). Антипатии к профессору не разделяют и гриффиндорцы. Львы ненавидят и презирают Снейпа, пытаясь в тайне от него, насолить ему и его любимым змейкам. Используют они всё, что попадается под руку: и изобретения «Ужастиков Умников Уизли», и простые маггловские штучки, даже не забывают и про легкие заклинания для розыгрышей. Пусть и за это снимают баллы с факультета, но их же и легко заново набрать с помощью квиддича и уроков Трансфигурации, заклинаний, работы в теплицы и других, не менее важных, предметов. К тому же, вот так вот и можно возвращаются назад баллы, незаметно мстя Снейпу и слизеринцам. К слову, младшенькая из семейства Уизли — часто замечала, когда Луна приглашала её к себе в гостиную, что и когтевранцы что-нибудь да на чудят и придумают профессору зельеварения. Некоторые из орлов сотрудничали с львами, изобретая новые вредилки, продолжая и улучшая старые, либо же просто устаревшие. Джинни улыбается, вспоминая, как гриффиндорцы разыграли небольшую сценку, благодаря маггловским штучкам. Вот же умора была! Было весело наблюдать — затем, как парни то и дело, пытаются копировать или изображать кого-то из профессоров. — Кхе-кхем, — младшая из Уизли резко поднимает голову, отрываясь от конспекта и подготовки к СОВ-у, замирая на месте. Перед ней стоит директор, задорно улыбаясь и поглядывая на учеников, разгуливающих возле Чёрного озера. — Добрый день, мисс Уизли! — резво произносит профессор, внимательно вглядываясь в серо-голубые* глаза молодой девушки. Джинни, смутившись, отвечает: — Добрый день, сэр. — Чудесная погода, не правда ли? — Джинни отрешенно кивает — будто бы на автомате — и заинтересовано наблюдает. Всё-таки, не каждый день к ней подходит САМ директор с широкой улыбкой на лице. Неужели, она что-то сделала не так? Ведь профессор Дамблдор так просто к никому не подходит. Просидев с минуты в тишине, Джинни с удивлением обнаруживает, как Альбус Дамблдор натянуто и тускло улыбается. Он явно о чём-то задумался. Младшая Уизли, не решаясь хоть что-нибудь сказать, осторожно смотрит на стоящего рядом с ней — бывшего профессора — и нынешнего директора. Наконец-то мужчина отмирает, а его взгляд, вмиг, из тёплого, меняется постепенно в серьёзный и усталый. Альбус наблюдает за рыжеволосой девочкой, прекрасно видя её смятение, удивление, любопытность, и не свойственную для обычных детей и подростков, серьёзность. Почему-то ему становится грустно. Этот — всё ещё ребёнок — сидящий под дубом и занимающийся подготовкой к экзаменам, прошла очень многое, как и её любимые друзья и старший брат. Никто не заслужил такого детства, как Гарри Поттер и его верные друзья. Альбус, конечно, это понимает, но всё-таки… Почему-то противоречит самому себе, заставляя страдать всех тех, кто находится в его ближнем окружении. Он пристально смотрит на девочку, взволновано смотрящую на него в ответ — и замечает то, что часто видел в глазах у Гарри Поттера. Решимость, безрассудство, уверенность в себе и битве (победе) против Тома. Джиневра, явно готовая пойти на всё, чтобы никто из её друзей и близких ни пострадал, а также ни умер, будет сражаться до конца. Видя всё это, Дамблдор понимал: он не хочет чтобы кто-либо из его воспитанников пострадал. Или был убит в войне. — Мисс Уизли, прошу после экзамена у профессора Макгонагалл, зайти в мой кабинет. — глухо произносит чародей, продолжая: — Мне нужно передать вам очень важную вещь, которая, возможно, поможет вам в будущем. Джинни кивнув, провожает удаляющуюся фигуру мага, вновь задумываясь о упомянутых экзаменах. Забывая о странном состояние директора, девушка углубляется в свои конспекты и Гермионы, которая любезно их одолжила, пожелав перед этим «удачи». Так сказать, на последок. *** Спустя неделю. Кабинет директора. Рыжеволосая входит в кабинет. — Профессор, сэр, можно войти? — тихо спрашивает гриффиндорка, восхищено рассматривая интерьер кабинета директора, в который ей удавалось попадать раза три-четыре. — Да-да, конечно, мисс Уизли. — произносит Альбус, отрываясь от разглядывания (немного) почерневшего пальца, на котором когда-то было кольцо Гонтов. — Вы хотели поговорить, — решилась на прямую начать разговор гриффиндорка, садясь в кресло, на которое директор махнул рукой в приглашающим жесте. Дамблдор встает, задумчиво подходя ближе к окну. Девушка наблюдает за ним, почему-то чувствуя себя в не своей тарелке. — Знаете, мисс Уизли, сначала я долго думал, решаясь приглашать вас сюда или оставить всё так, как есть. Джиневра, — профессор обернулся к ошеломленной девушке, осторожно продолжив, как будто боясь спугнуть: — этот разговор должен остаться между нами. Разумеется, конечно, до определенного момента. Надеюсь, вы согласны хранить это всё в секрете… От друзей и даже от своих родственников. О чём я вам поведую, не должна знать ни одна живая или мёртвая душа. — Клянусь магией, профессор, я ничего никому не скажу, как вы сказали, до определенного момента. Кивнув сам себе, Альбус начал: — Когда я работал ещё в школе, ко мне, то есть, на Слизерин, распределили двух девушек, очень сильно похожих на вас и мисс Грейнджер — именами, внешностью и характерами. Себя они представили, как представительниц французско-американского или европейского рода Роузье или Розье, точно уже вспомнить не могу. Но знаю одно: они были из благородного и очень древнего рода. Такого рода, что у них был аж титулы, принцесс, разумеется. — Дамблдор остановился чтобы передохнуть и продолжить: — Ведь в какой-то степени, они были связаны и имели в своей чистокровной родословной, королевские корни. Их родители навещали их по несколько раз в месяц и неделю. Снова небольшая передышка и директор продолжает, пока Джинни внимательно слушает его: — Обычная чистокровная семья, как тогда мне казалось, поэтому я не сильно обращал на них внимания, а стоило бы… Но был, конечно, заинтересован тем, что к нам перевелись из другой страны под конец учебного года. Виду особого не подавал, чуть позже, когда они обустроились, я стал замечать то, что раньше не замечал: девушки разговаривали без акцента. И чуть ли не знали весь Хогвартс, как свои пять пальцев! — Тогда у меня сразу же появились подозрения насчет этих слизеринок. Но я их отбросил в сторону, заставив себя забыть об этом. Да и мне нужно было наблюдать за другой личностью, которую — мы с вами — на отлично знаем. Том сразу же обратил внимания на старшую из двух, первое время они соперничали и враждовали в учёбе, потом у них было что-то наподобие нейтралитета, а затем и дружба. Дружба, перерастающая в нечто большее. (— Не нужно так пристально на меня смотреть, мисс Уизли. Да, и я признаю, что откровенно лукавил, когда говорил, что Томас никого не любил). Через некоторое (долгое) время, они начали встречаться, а что уж говорить о том, что Том хотел было после Хогвартса, чтобы Гермиона вышла за него замуж и стала законной супругой. Думаю, говорить об этом не стоит… Кхе-кхем, отвлёкся, извиняюсь. Потом, после окончания Хогвартса, сёстры бесследно исчезли, будто их никогда и не было… — К чему вы ведёте, сэр? — резко перебила его Джинни, неуверенно посмотрев в окно. — Вы же не глупая, мисс Уизли, я думаю что сестры не исчезли, а вернулись в своё настоящее время. — Хотите сказать, что я и Гермиона — путешествовали во времени? Но как? Ведь таких маховиков нет, чтобы перенесли, аж, погодите, на «полтора столетия» назад?! — Джинни замерла, а кружку чая в руках, которую принёс домовой эльф, чуть было не опрокинула на себя. — Я понимаю ваше недоумение, мисс Уизли. — произнес Альбус, присаживаясь в директорское кресло, портреты вслушивались в их разговор, но кроме тишины, они ничего не слышали. Дамблдор заранее наложил на себя и младшую Уизли звукоизоляционные (заглушающие) чары. — Но почти всё сходится, кроме, разве если только, вашей, так называемой, семьи и родословной. В том времени. Джинни задумчиво качает головой, соглашаясь с директором. Сколько много потрясений на сегодня и пищи для обдумывания и переваривания данной информации. Но, похоже, директор окончательно решил её добить своими словами: — На самом деле, есть один способ перемещения на такой длительный срок. Но есть вероятность, что волшебники могут никогда не вернуться, а остаться в другом времени навсегда, прожив и изменив свою жизнь там. И только после смерти, есть небольшая вероятность, что маги смогут вернуться назад. — То есть, если это были всё-таки мы с Гермионой, то, возможно, я и Гермиона там погибли? — глухо произнесла Джинни, а директор помрачнел, всерьёз задумавшись над этими словами и вопросом. — Я смутно помню какой-то летний поход с оставшимися учениками на каникулы, после него, вроде бы, всё и закрутилось-завертелось. — произнес Альбус, погружаясь в воспоминания, которых была малая горсть. Почему-то то лето 1941-го, он совершенно плохо помнил, а когда спрашивал Армандо, то получал сухой ответ о том, что никакого лагеря не было: «и вам, милейший мой, всё это наверняка приснилось». — А точная дату возвращения в Хогвартс, вы, случаем, не помните? — спросила Джинни. Ей было интересно и любопытно, поэтому взглянув на директора, девушка ожидала ответа на свой вопрос. — Двадцать пятое или двадцать восьмое августа, — дал неточный ответ директор. Рыжеволосая кивнув, посмотрела на вставшего директора, настороженно спросив: — Профессор, а… — Мисс Уизли, думаю, пора закругляться. — произнёс Альбус, поглядывая на часы, указывающие на десять часов вечера. — Но прежде чем уйти, я хочу отдать вам одну вещь, которую вы должны будете передать мисс Грейнджер, а если она не справится, то должны использовать его вы. — Это то, о чём мы говорили? — тихо произнесла Уизли, вглядываясь в медальон, который отдал ей Дамблдор. — Это медальон моей сестры, Арианы, — произнес Альбус, посмотрев в глаза девушки, — мой отец подарил ей его, на пятое день рождение Арианы, этот медальон был с ней до её кончины… Мы с братом и матерью не знали, что это не просто побрякушка, а какой-то темный артефакт взятый из рода Дамблдор и… переносящий в далекое прошлое. Или будущее.
На том тогда разговор с директором и закончился. Джинни грустно усмехнулась, шанс на хорошее в будущем — должен был начаться с прошлого. Храня эту тайну, девушка решила наконец-то раскрыться своей «сестре». Но нужно было выловить удобный момент. Взглянув на Лавгуда, девушка вздрогнула, столкнувшись с серьёзными и прорицательным глазами: — Вы же ненастоящие сёстры, но выдающие или заменяющие их? Земля чуть ли не уходит из-под ног. — Как?.. — срывается с девичьих губ перед тем, как Джинни ловко вытаскивает палочку из кармана пальто, направляя её на спокойного Кристофера. Проницательность Лавгудов всегда была на высшем уровнем. Даже фразы, запутывающие всех и вводящие в ступор, всегда были непростыми, а будто предупреждающими и остерегающими, от чего-то опасного или неизвестного. Джинни теперь была уверенна, что этот Кристофер, возможно, был отцом Ксенофилиуса Лавгуда. Или его каким-то прямым родственником. — Вы вели себя по другому, говорили такие слова, которых ещё не придумали, — начинает перечислять Лавгуд, но замечает на себе скептический взгляд серо-голубых айсбергов: — И были одеты в маггловскую одежду, которую бы аристократка — знаменитого рода — не одела бы никогда. Джинни отпускает палочку, принимая то, что говорил парень. — Но я никому не расскажу, — поспешно произносит русоволосый. — Хорошо… — произносит Уизли, но добавляет: — ты, наверное, знаешь ещё и то, что… Джинни резко замолкает, голос в голове, так похожий на Дамблдора, погружает в тот же последний день, когда состоялся их разговор.«Мисс Уизли, заклинание, похожее на Непреложный Обет, спадёт с вас двадцать первого августа 1941-го года в полночь. Я думаю, если вы туда всё-таки попадете, то вы замените тех — настоящих — сестёр… на себя».
Лавгуд смотрит пристально, но одного кивка с его стороны, хватает, что бы всё понять… Он знает и про заклинания, наложенное на неё. Глаза в глаза — и они ведут что-то, наподобие ментальной «дуэли», в которой всё равно проигрывают…Ох, а они даже не предполагают, что за ними следят…
***
Он сидит напротив зеркала, внимательно вглядываясь в силуэты двух: девушки с прямыми рыжими волосами; и парня, со слегка зачесанными набок, тёмно русыми волосами. Его план идёт как по маслу, остаётся лишь подтолкнуть одну пешку на эту доску и он снова выиграет. — Жаль, что путешественницы даже об этом и не узнают, — губы растягиваются в привычный оскол, а глаза направляются в сторону связанного мужчины с рыжими волосами, — а также жаль, что тебя нельзя так просто убрать с доски, Альбус. Дамблдор с отвращением смотрит на блондина, пытаясь с новой силой выбраться из пут, недавающих ему сразиться «со старым приятелем» и бывшем другом. — Ты мне ещё пригодишься, как марионетка в руках кукловода, — произносит голубоглазый, садистки смотря на профессора Трансфигурации. А стоящей во тьме Альберто усмехается, явно довольный своим господином и его действиями… Альбус, сутулившись, надеяться лишь на одно, чтобы его учениц и учеников не застряли врасплох, когда они будут возвращаться в Хогвартс. Либо всё будет потеряно для них — всех…