Энн из приемной доктора Уорда

«Милый Гилберт, Уже почти рассвело, а мне никак не удается заснуть. Я слишком взволнована, и у меня есть подозрения, что я не сомкну глаз все шесть оставшихся ночей! Разве может быть иначе? Не сомневаюсь, ты, как и я, считаешь часы до возвращения в Эвонли. Возвращение в Эвонли... Господи, сердце замирает от радости, пока я пишу эти прекрасные слова! Я безумно соскучилась по тебе и Мэттью с Мариллой. Не могу перестать представлять момент, когда наконец вас увижу. К тому же, это будут мои первые каникулы в студенческой жизни, и я проведу их в Зеленых Крышах! До сих пор не верю своему счастью. Мэттью и Марилла окончательно перебрались в Эвонли. Мне немного грустно, что придется жить в разлуке с ними, но я в то же время рада: они оба созданы для Зеленых Крыш. Последние дни Мэттью светился от восторга и предвкушения! Марилла выглядела менее довольной, но я считаю, в глубине души она тоже скучала по дому детства. Вчера пришло от нее письмо. Они восстанавливают ферму, однако Мэттью уже купил зерно и уверен, что весной все будет готово для возделывания земли. У нас теперь своя ферма, Гилберт! Разве могла я такое представить даже в самых смелых мечтах? Скорее бы приехать в Зеленые Крыши и увидеть все собственными глазами...» Гилберт прервал чтение, почувствовав, что поезд остановился, и повернул голову — за окном простерся заснеженный Брайт Ривер. В груди сдавило от радости и тоски. Энн права: последние две недели он буквально считал часы, отделявшие его от возвращения в Эвонли, и мысль о скорой встрече с семьей и Энн отдавалась чем-то нетерпеливым и горячим. Однако до этой секунды Гилберт, оказывается, и не подозревал, насколько он скучал по дому. Разлука с Энн давалась тяжело, но у него всегда были письма — ее потрясающие, проникновенные и нежные письма, которые Гилберт без всякого стеснения хранил в деревянном ящичке на прикроватной тумбе и нередко перечитывал вечерами, когда тоска ощущалась по-особенному жестоко. Тем не менее его связь с Эвонли была прочнее, чем он думал, и сейчас, проезжая по утопающей в сугробах дороге от вокзала, Гилберт смотрел по сторонам и не мог оторвать взгляд от привычных с детства пейзажей. Господи, какие же эти места потрясающе красивые. И как же сильно Гилберту их не хватало те три с половиной месяца, которые он провел в Торонто. Рука скользнула в карман пальто и нащупала конверт. В этот раз почта пришла с задержкой: Гилберт получил письмо Энн слишком поздно и знал, что отвечать уже нет смысла. Это только подогрело его нетерпеливость. Невысказанное требовало выхода, и Гилберт, раз за разом перечитывая заветные строки во время дороги, представлял, как увидит Энн, заключит ее в объятия и ответит, что ее прекрасное письмо, ее слова о их будущем... Он любил ее письма. Они были красивыми, длинными — иногда на пять-семь страниц — и насыщенными подробностями ее жизни в Шарлоттауне. Гилберту нравилось, что Энн делилась любой деталью минувшего дня, самыми сокровенными мыслями, надеждами и ожиданиями. Она писала о красоте сада, видневшегося из окна ее новой комнаты в пансионе. О том, как прекрасно жить вместе с Дианой Барри и насколько непросто проводить так много времени с некоторыми девочками из Эвонли. О любимых предметах в колледже, об учителях и студенческой газете, в которой Энн надеется получить место главного редактора. Даже находясь за тысячу миль, он чувствовал себя ее другом, и это делало Гилберта по-особенному счастливым. Конечно, было бы замечательно каждый день встречать Энн у колледжа после ее занятий, провожать до пансиона миссис Блэкмор, навещать по субботам в отведенные для визитов часы, приглашать на свидания и вместе изучать каждый уголок Шарлоттауна. О, Небеса, Гилберту очень хотелось бы этого. Однако в ближайшие несколько лет это не казалось возможным, и он радовался, что тесная переписка позволяет им по-прежнему оставаться в жизнях друг друга. Письма Гилберта были объективно короче и не так изящны, но он тоже рассказывал Энн об университете и новых соседях в общежитии, об исследовательской работе, которой он занимался под руководством доктора Оук в свободное от учебы время, о самом Торонто и впечатлениях от этого большого города. Гилберт вытащил конверт из кармана. «... и тебе, мой милый друг, хорошо известны мои терзания насчет будущей профессии. Я не хочу бросать попытки проявить свой талант на литературном поприще, однако отныне мне точно известно, чего жаждет мое сердце: я стану учительницей. Не скрою, я приняла это решение отчасти в память о маме и убеждена, что мой выбор лишь укрепит нашу с ней связь. Боже, как же прекрасно понимать, кем я хочу быть! Во многом этим восхитительным откровением я обязана мисс Стейси. Ее прогрессивные взгляды и смелые методы преподавания воодушевляют и вдохновляют. Я всегда мечтала внести вклад в наш прекрасный мир, и мне кажется, я избрала верный способ. От мысли, что я буду влиять на жизни учеников, помогать им и делиться знаниями, меня пробирают мурашки. Это настоящее волшебство! Даю торжественную клятву, что стану такой учительницей, какой я хотела видеть своих школьных педагогов, — просвещение, справедливость и доброта будут моими неизменными ориентирами...» Гилберта не удивило ее решение. Скорее, он недоумевал, как подобная идея не посетила его голову раньше, ведь из Энн в самом деле может получиться великолепная учительница. Ему нравилось думать, что однажды она станет надеждой и отрадой для какого-нибудь места, как мисс Стейси — для Эвонли. «... За последние недели я обошла Шарлоттаун в поисках идеальных рождественских подарков для всех вас, и я в восторге, что местная редакция купила несколько моих рассказов и теперь я способна порадовать дорогих сердцу людей. Никогда прежде не дарила ничего купленного за собственные средства. Что за изумительное чувство! Я упаковывала подарки и даже почти не злилась на мистера Уильямса за то, что он нещадно покромсал мои тексты и выкинул важные и красивые моменты. Хотя знаешь, в следующий раз я намерена защищать свои творения с большей свирепостью и непреклонностью. Я купила Башу невероятно теплый бордовый свитер — для наших прекрасных, но холодных зим, а Мэри я выбрала шерстяной берет шоколадного цвета, простой и в то же время элегантный. С беретом я положилась на совет Дианы, а у нее дивный вкус, так что, уверена, Мэри понравится. Как же я хочу их увидеть! И сладкую кроху Дельфину. Она, должно быть, невероятно выросла за осень. Марилла пишет, что недавно наконец познакомилась с малышкой. Мне кажется, Дельфина ее абсолютно очаровала. Впрочем, иначе и быть не могло. Когда я узнала, что Мэри с Башем зовут нас на рождественский ужин, я думала, не сдержу эмоций и ненароком разбужу Диану. Поверь, Гилберт, я не могу вообразить более совершенного способа встретить Рождество, чем за одним столом со всеми вами. Это настоящий божий дар — быть частью чего-то настолько бесценного и прекрасного...» Гилберт улыбнулся. В письме Баш упоминал, как быстро и легко нашли общий язык Мэри и мисс Катберт. Идея о совместном ужине принадлежала Мэри, и Гилберт был за это безумно признателен. Провести Рождество в кругу самых дорогих ему людей... Что ж, это действительно походило на чудесный дар. Гилберт взглянул на дорогу, ведущую к имению семьи Роуз. Он дважды писал Уинифред с тех пор, как она перебралась в Париж, но в ответ пришло лишь короткое вежливое письмо, в котором Уинифред благодарила за беспокойство, заверяла в благополучии своих дел и просила передать наилучшие пожелания семье Гилберта. Ему было тошно от мысли, что дружба Уинифред потеряна для него навсегда. Он не мог винить Уинифред за это и уж тем более не был в праве надеяться на прощение, однако то, что она вступилась за него перед Энн на вокзале, давало Гилберту надежду. Возможно, в глубине души Уинифред верит, что он не хотел причинять ей боль, и однажды сможет вновь считать его другом. Гилберт спрыгнул с телеги и расплатился с извозчиком. Их маленькая ферма — одинокая, тихая и укутанная снегом, совсем как в ту зиму, когда они с Башем вернулись из Тринидада. Вот только сейчас тропинка к дому утоптана, крыльцо и площадка для рубки дров расчищены. В кухонном окне виднелся свет, мелькали силуэты. От осознания, что дом не пустует, по телу прокатилась волна приятного тепла. Гилберт перехватил ремень тяжелой сумки и поспешил к семье. Мистер Катберт возился в амбаре с телегой, прилаживал заднее колесо. Гилберт хотел зайти внутрь, поздороваться, но в следующее мгновение он заметил две женские фигуры перед домом. Энн качала воду, налегая на рычаг всем телом, а мисс Катберт подставляла ведра. Гилберт замер. На долю секунды он почувствовал неуверенность и страх, будто за три месяца разлуки могло что-то сильно измениться. А затем его охватила нетерпеливая радость. Он дома, он наконец рядом! Может видеть Энн, слышать ее голос, взять за руку. Господи Боже. Гилберт ускорил шаг. Мисс Катберт первая его заметила, что-то сказала, и Энн резко обернулась. — Гилберт! — она бросилась навстречу весело смеясь. Ее руки крепко обхватили его шею, Гилберт зажмурился и прижал Энн к себе. — Ты приехал. Я так этого ждала, столько раз представляла, что теперь не уверена, происходит все во сне или наяву, — она отстранилась, окинула его светящимся взглядом, чуть стиснула плечи, словно в самом деле хотела проверить, реален ли он. — Если это сон, то невероятно убедительный и волшебный. И я все равно счастлива, — Энн коротко рассмеялась. На ней была старая мужская куртка, накинутая поверх домашнего платья. Длинные рыжие волосы собраны в небрежный, отчасти развалившийся пучок. Энн. Широкая улыбка, большие светло-голубые глаза. И мириады чудесных веснушек. Гилберту хотелось поцеловать каждую из них, снова обнять Энн, притянуть к себе настолько, насколько это возможно. Однако мисс Катберт стояла всего в двух шагах от них, поэтому Гилберт лишь сжал холодные руки Энн и медленно поцеловал их. — Энн, — выдохнул он, не разжимая пальцев. — Я безумно скучал. Она радостно улыбнулась, и Гилберт засмеялся в ответ. Он подумал о вечере, когда впервые увидел ее в приемной доктора Уорда. Гилберт плохо помнил, как Энн тогда выглядела, что именно говорила, — он был слишком обеспокоен состоянием Дельфины, — однако с тех пор его мысли периодически возвращались к их встрече. Девушка с сердцем, полным сочувствия к бедам незнакомца, и волосами невообразимого цвета. Он хотел увидеть ее снова, и когда это случилось... Энн Ширли-Катберт ворвалась в его жизнь пестрым вихрем, и Гилберт готов неустанно благодарить Небо за то, каким счастливым он себя чувствовал, — когда читал ее письма; закрывал глаза и думал о ней; просто стоял рядом и держал ее руки в своих. — Ради всего святого, дети, не мерзните на улице! — раздался негодующий голос мисс Катберт. — Идите в дом, давайте. Глаза Энн восторженно загорелись. — Пойдем, — она потянула его вперед, — я познакомлю тебя с Зелеными Крышами. Это в самом деле сказочное место! Я уже люблю его всей душой. Моя комната наверху, и угадай, кто находится прямо за окном? — Энн указала широким жестом на высокое дерево. — Чудесная вишня. Уверена, она волшебно цветет, — Энн посмотрела на Гилберта с мягкой улыбкой и сжала его руку. — Еще один повод ждать летних каникул. — Верно, — Гилберт лукаво прищурился. — Я слышал, летом здесь красиво. Безусловно, мисс, после Шарлоттауна наши края покажутся вам беспросветной глушью, но я надеюсь, вы дадите Эвонли шанс. — Энн укоризненно покачала головой и усмехнулась. — А я, в свою очередь, сделаю все возможное, чтобы вы не заскучали. — Невероятно благородный и великодушный жест. Энн присела в преувеличенно глубоком реверансе, придержав руками полы куртки. Гилберт ответил шутливым поклоном, и они вошли в дом. — Здесь даже сохранилась некоторая мебель из детства Мариллы и Мэттью. Только посмотри на эти величественные часы в гостиной... Гилберт снял пальто и прежде, чем последовать за Энн, бережно заправил письмо вглубь кармана. Ее восхитительное и желанное письмо, которое заставляло его сердце взволнованно биться и вместе с тем дарило уверенность и умиротворение. Гилберт знал, что будет перечитывать последние абзацы еще много раз. «Я скучаю по тебе отчаянно и сильно. Не уверена, что в английском языке существуют слова, способные передать глубину моих чувств. Не было ни дня, когда я не желала волшебным образом оказаться в Торонто и увидеть тебя, и я постоянно благодарю Небеса за то, какими сокровищами теперь обладаю. Воспоминания о каждом мгновении, проведенном с тобой, меня окрыляют. И мысли о потрясающих днях, которые нам предстоит встретить вместе... Гилберт, ты спрашивал, не пугают ли меня твои надежды о нашем будущем. Скажу откровенно, я не знаю, где именно хочу видеть себя после обучения в колледже, какие планы и амбиции овладеют моим разумом или в какой уголок мира меня заведет судьба. Однако в одном я совершенно уверена: будущее меня не пугает, если я смогу назвать его нашим. Я твердо убеждена, что жизнь уготовила нечто поистине невероятное и захватывающее. И мысль о том, что я пройду этот путь бок о бок с тобой, моей дорогой родственной душой, делает меня счастливой. До скорой встречи в Эвонли! С любовью и нежностью в сердце, Твоя Энн»