Хогвартские знамения

Все началось 1 сентября 1971 года, в безоблачную среду, около шести часов вечера. Барти Крауч-младший с недовольством оглядывал своих будущих сокурсников: все как один кричали и охали, обсуждая Распределение. Мальчик же, несмотря на попытки приятелей втянуть его в шутливый спор, оставался мрачен и молчалив, будто скала среди бушующих волн. Барти заранее ненавидел Хогвартс. Не из-за дурацких школьных правил или занудных уроков, и уж тем более не из-за Исчадия Ада, которое по досадной ошибке допустили к преподаванию зелий. Вся проблема была в факультете. Ведь Барти уже знал, куда его направит судьба — в красно-золотой рассадник храбрости и доблести. Спросите: «Откуда же он знает?», ответ, для любого, кто знаком с семейством Краучей, прост: «Ты будешь учиться на Гриффиндоре. Это наша семейная традиция, и у тебя нет права её нарушить» — уверенно отчеканил его отец и по совместительству заместитель Главы Магического правопорядка. Барти ненавидел, когда за него решают, и эта ненависть не давала ему веселиться вместе с другими детьми. — Первокурсники, прошу за мной! — позвала из дверей Большого зала статная женщина с высокой прической и золотистого цвета помадой. — Кто это? — осторожно спросил какой-то белокурый пухлый мальчик. — Профессор Михаэлис, декан Гриффиндора, — заверил его высокий шатен, ослепляя белозубой улыбкой, — Лучший учитель в Хогвартсе! Разве ты её не узнал? Мальчик с белыми кудрями, которого Барти почему-то сразу выделил в толпе, покраснел и неловко развел руками. — А-а, ты не местный, — понимающе, с ноткой столичного высокомерия, протянул тот высокий, — Что ж, тебе стоит заняться вопросом своего невежества, Азирафель, — наставительно сказал он, похлопав по плечу все ещё красного от смущения сокурсника. Азирафель, по-видимому, так звали мальчика («Что за странное имя?» — мысленно отметил Барти), отвёл взгляд и, словно почувствовав чьё-то пристальное внимание, посмотрел прямо на него. Это было похоже на туман или легкие тучки в осеннем небе: когда ещё не холодно, но ветер уже задувает за воротник, вызывая мурашки по всему телу. Так и сейчас, взглянув в глаза совершенно незнакомого мальчика, Барти почувствовал, как его лицо лижет прохладный ветерок — будто он стоит на высокой стене посреди безграничной пустыни, а наверху уже собирается дождь. Ужаленный чужим взглядом, Барти тут же опустил глаза: что-то знакомое и одновременно далёкое кольнуло его сердце. Тем временем профессор Михаэлис подвела стайку первокурсников к широкой площадке перед деревянной треногой, на которой возвышалась потрёпанная старая шляпа. По рассказам отца, функцию распределения выполнял именно этот головной убор (который, как оказалось, умел петь). — Ужасный голос, — ворчливо заметил какой-то блондин позади Барти, — Я ожидал от Хогвартса чего-то большего… — Не ворчи, Люциус, на Слизерине будет куда интереснее, — заметила рыжеволосая девочка рядом с ним, — Там можно организовать что-то более весёлое, чем выступление дряхлой Шляпы! — Тебе недостаточно межфакультетской войны, захотелось ещё одной? — язвительно спросил мальчишеский голос, чей обладатель, видимо, хорошо знал "будущую слизеринку". — Конечно! Что может быть лучше… — Первокурсники! — прогремела декан Гриффиндора, привлекая внимания всего зала, — Сейчас я буду называть ваши имена… Барти не слушал: отец уже проинструктировал его по поводу Шляпы и всей процедуры распределения. И пока профессор Михаэлис давала указания, он краем глаза продолжал следить за тем белокурым мальчиком — который сейчас с восторгом рассматривал звёздное небо под потолком и парящие свечи вокруг. «Маглорожденный» — вдруг понял Крауч, — «Ха, ясно почему у него библейское имя» — белые пушистые локоны, туманно-серые глаза, молочная кожа и этот скромный, невинный вид, — «Ну точно ангел!» Засмотревшись на однокурсника, Барти едва не пропустил свою очередь. «Интересно-интересно» — вдруг раздалось в его голове скрипучим, старушечьим голосом, едва он оказался под Распределяющей Шляпой, — «Куда же мне определить тебя, молодой чертёнок?» Мысленно удивившись разумности головного убора («Отец о таком не предупреждал»), Барти настороженно спросил: «А у меня есть выбор?» «Выбор есть всегда», — заявила Шляпа, — «Даже если кажется, что его нет» Барти горько усмехнулся: отец бы с этим поспорил. «Вы знаете, куда меня нужно определить» — обреченно выдавил он, потому что знал — если ослушается родительского наказа… «Знаю. Но мне нужно, чтобы и ты это понял» — проворчала Шляпа. «Просто крикните Гриффиндор, и дело с концом!» — чем больше Барти сидел на этом чёртовом стуле, тем больше его брали сомнения. «В тебе достаточно храбрости, чтобы выступить против сильного врага, честности, чтобы принять себя таким, какой ты есть. Но я вижу, что твое сердце не лежит к этому. Блеск золота тебе противен» — усмехнувшись, Шляпа добавила, — «В большинстве случаев» «И что с того?! Я ведь и сам не знаю, где моё место!» — мысленно закричал Барти: слишком долго он жил под чужим руководством. «Знаешь!» — припечатала Шляпа, — «Твой путь — только твой, и лишь твои решения должны на него влиять» — и ворчливо заметила, — «Пока ты не решишься, я тебя не отпущу» Барти хотел разразить гневной тирадой, когда вдруг охнул от осознания: «Это заложено в тебе, да? Правильный выбор! Ты просто не можешь отправить ребенка туда, куда он не хочет!» — улыбка осветила его лицо, закрытое полами Шляпы. «Молодец, чертёнок, а теперь решай! И так с тобой долго возилась…» «Вы и сами знаете мой ответ» В следующую секунду над Большим залом разнеслось громкое «СЛИЗЕРИН!», и одно счастливое лицо прибавилось за серебристо-зелёным столом. *** Барти поселили в одну комнату с неким Враном Соболем — темноволосым мальчишкой с широкой ухмылкой на лице. — Разве ты не из «светлой» аристократии? — с усмешкой заметил его новый сосед, — Гриффиндорские корни и всё такое, — он задумчиво крутил в руках волшебную палочку, будто прикидывал, какую бы пакость совершить с её помощью. Барти невесело улыбнулся: — Нет у меня корней. Никаких. Соболь недоуменно сощурил глаза, но, так и не получив объяснения, просто повёл плечами. Барти же продолжил смотреть в потолок, размышляя о своей судьбе. И чем больше он размышлял, тем более мрачным становилось его лицо. Отец точно не простит ему этого. *** Четверг, 09:31, если быть точным. Барти Крауч, на ходу затягивая галстук, мчался по хогвартским коридорам со скоростью золотого снитча. «Проспал! Проспал!» — звенело в его голове, пока он пытался вспомнить, в какой вообще стороне кабинет зельеварения. Первая пара начиналась «ровно в 09:00 и не минутой позже», как строго заметила их декан — профессор Веллс (или Вельзевул, как её называли студенты), которая к тому же вела эти злосчастные зелья. Любой ученик, желающий выжить под крышей Хогвартса, знал — опоздание на её урок — верная смерть. И вот, молодой слизеринец, за секунды пересекая сотни метров, бежал навстречу своей гибели. Пока не столкнулся с чем-то светлым на своём пути. Хаффлпаффец, если судить по желтой оторочке мантии, сидел на полу в куче рассыпанных тетрадок и перьев, усиленно пытаясь сообразить, что произошло. — Извини, я неч… — начал было Барти, поднимаясь с пола (его тоже отнесло после «столкновения»), но подавился воздухом, когда узнал в белокуром беспечном создании Азирафеля. Мальчик с серыми глазами недоуменно глядел на разбросанные письменные принадлежности, книги и, наконец, на него, с растрёпанными тёмными волосами и зеленым галстуком, съехавшим набок. — Ничего страшного, — ангел (как про себя окрестил его Барти) мягко улыбнулся, будто не его только что сбил однокурсник, мчавший со скоростью боевого крейсера. Барти поджал губы и молча поднялся — он чувствовал, как щёки пылают от стыда — и так же молча начал собирать раскиданные перья и свитки. — О, не стоит, я могу сам! — Азирафель уже начал вставать, но, к вящему удивлению слизеринца, грохнулся обратно, схватившись за колено. — Ты ударился? Больно? Где? — Барти тут же подлетел к однокурснику, осторожно беря его под локоть, — Давай помогу, — тихое «все в порядке» и «не стоит беспокоиться» он пропустил мимо ушей. Сумки Барти так и оставил на полу, а про такой важный урок, как зельеварение, и вовсе забыл. Сейчас главным для него было доставить Азирафеля в Больничное крыло. «Ха, ещё бы знать, где оно!» — усмехнулся про себя Барти, но не отступил: не в его правилах бросать начатое. Он со всей осторожностью, что у него была, приобнял пострадавшего за талию, а его руку погрузил себе на плечо. — Держись за меня, я доставлю тебя к медведьме, — строго сказал слизеринец, чтобы пресечь всевозможные «не нужно, я сам!» на корню. Ангел порозовел: он явно не ожидал подобной заботы от первого встречного и был тронут добротой незнакомого мальчика. Сам же Барти кусал губы и старательно не обращал внимания на сладковатый запах, который окружил его плотным, но мягким облаком. «Что за странные духи?» — подумал он, направляясь к главной лестнице бодрым шагом (его «ноша», несмотря на некоторую полноту, оказалась лёгкой, как пёрышко). — Нам в ту сторону, — заявил Азирафель, когда Барти, очень отдалённо представляя, где Больничное крыло, свернул на четвёртом этаже. — Нам нужен пятый, — хаффлпаффец говорил уверенно, но смущенного взгляда от пола не отрывал. — Как скажешь, ангел, — последнее слово вылетело из его рта прежде, чем он успел подумать. — «Я СКАЗАЛ ЭТО ВСЛУХ?!» Азирафель, слава богу, не заметил его ремарки и продолжил разглядывать своё ушибленное колено. На его покрасневшие уши Барти старательно не обращал внимания. С трудом они всё-таки добрались до медведьмы, сестры Тараторы, как она представилась («Что за глупое прозвище?» — удивленно подумал Барти, но ничего не сказал). И вскоре он понял, почему волшебницу, внешне больше напоминающую монашку, называли именно так. «Дьявол, пусть она заткнётся!» — слизеринец уже кипел от злости под шквалом разнообразных вопросов, совершенно не относящихся к делу. — Может вы уже за… — мальчик захлебнулся собственным словом, когда почувствовал чужую прохладную ладошку на плече. — Э-э, я хотел сказать, — он на секунду встретился со спокойными серыми глазами и, будто обжегшись, тут же отвёл взгляд, — Вы можете сказать, что с моим однокурсником? Он… сильно пострадал? — К счастью, это просто ушиб! — с радостью заверила их медведьма, доставая из складок мантии какой-то флакон, — Мистер Фелл, втирайте это в коленочку три раза в день в течение недели, и всё пройдёт! Только сегодня лучше не ходите на занятия, а так же… — дальше следовал нудный монолог и пожелания скорейшего выздоровления, которые продолжались вплоть до их побега из Больничного крыла. — Вот трепло, — проворчал слизеринец, подхватывая «ношу» под руку. — Нехорошо так говорить о женщине, которая нам помогла, — наставительным тоном заметил ангел. Это «нам» каким-то глухим звоном отдалось в голове Барти, поэтому фразу сокурсника он благополучно пропустил: — Где твоя гостиная? Азирафель удивленно на него воззрился: — Ты будешь нести меня до самой комнаты? — Я буду нести тебя столько, сколько потребуется! — раздраженно процедил Барти, а поняв, что сболтнул что-то странное (хаффлпаффец порозовел до самых кончиков ушей), сердито добавил, — Ты упал из-за меня. Я просто хочу исправить ошибку. Вот и всё. Азирафель кивнул и слегка дрогнувшим голосом сказал: — Вход на первом этаже. Рядом с кухней. Мысленно оценив расстояние, слизеринец вздохнул и двинулся к лестницам. — Стой! — ангел (кажется, это прозвище накрепко к нему прилипло) осторожно притормозил его, — Мы… можем свернуть за тот гобелен, — он мотнул головой в сторону изображения какого-то мага с огненным мечом, — Там есть проход, ведущий в гостиную Хаффлпаффа. Это сократит путь. Брови против воли поползли вверх: не только из-за того, что первокурсник, который всего лишь второй день в школе, знает о тайных лазах. Но и потому, что представитель другого факультета только что сообщил ему, как попасть в самое сердце Хаффлпаффа! В тот же момент что-то сладкое осело на его языке — с внутренней дрожью он понял — это был вкус доверия. Странным образом Барти почувствовал смесь радости и толики любопытства: с чего незнакомый мальчик ему доверился? И кому! Слизеринцу! Ещё до Хогвартса он слышал несколько историй о змеином факультете. И ничего положительного в них не было. Если подумать, то такого беззащитно-невинного ангелочка уже должны были проинструктировать старшие хаффлпаффцы. В этом случае вставал вопрос: почему Азирафель с визгом не кинулся прочь? Немного порозовел лицом, позволил держать себя за талию, и всё в общем-то. Барти задумчиво прищурился. — Уверен? — ангел на секунду ослепил его своим полуденно-серым взглядом и, что-то решив для себя, отрывисто кивнул. — Ну, что ж, надеюсь, твои товарищи меня не загрызут… *** — Тебе конец, — этой фразой его встретил сосед по комнате. — Ась? — все ещё отходя от пугливо-нежных объятий Азирафеля, Барти мало обращал внимания на окружающую действительность. — Ты не явился на зелья, — подсказал Соболь, сверкая акульей улыбкой, — Вельзевул просто в ярости! Она сказала, цитирую: «Если не явился на первую пару, пусть и не является на все последующие». — Дьявол! — Барти только сейчас вспомнил, что вообще-то спешил на урок… пока не столкнулся с ангелом («И какая нелёгкая понесла его в подземелья?! Если только…»), — А у нас случаем не сдвоенное занятие было? Скажем, с Хаффлпаффом. Сосед удивленно вскинул брови: — Ты провидец что ли? Барти довольно хмыкнул: — Вроде того. *** — Твоё задание — вычистить эти котлы до блеска. Руками! — процедила профессор Веллс, когда Барти явился на отработку пропущенной пары. Вельзевул, как её именовали студенты (и лишь маглорождённые знали почему), была низенькой сухой женщиной: молодой снаружи, но древней каргой внутри. Растрёпанные чёрные волосы, злое узкое лицо и щёлки тёмных глаз — вот, что увидел Барти, стоило ему переступить порог кабинета зельеварения. Однако уже через секунду его внимание привлёк другой субъект… — А ты, — тем же угрожающе-тихим тоном продолжила профессор, переводя взгляд на робкого хаффлпаффца в углу, — Будешь разделывать лигурских жаб! И чтобы все органы были разложены по отдельности! — ученик с жёлтой оторочкой на мантии строго кивнул, тут же придавая себе вид покладистого отличника (Барти недоверчиво прищурился, глядя на этот «смиренный» образ). — Вернусь через час, и если всё не будет готово… — продолжать Вельзевул не стала, только зыркнула зло и ушла. Барти же весело оскалился: по крайней мере, на этой отработке он не будет скучать. — Почему ты не сказал, что тоже шёл на зелья? — в лоб спросил он, подходя к товарищу по наказанию, — Азирафель. Ангел мелко вздрогнул, но убедительно скрыл это, сверкнув строгим, обличающим взглядом. — Я не представлялся, — учтиво заметил хаффлпаффец, делая шаг назад — Барти же неосознанно ступил вперёд. — А я и не спрашивал, — светло-карий столкнулся с голубо-серым. Несколько секунд тишины прервал нервный смешок слизеринца. — Ладно, давай уже займёмся делом, — Барти быстро отвернулся к раковине, безуспешно пытаясь спрятать смущение («И откуда только взялось?») за горой грязных котелков. — Да... наверное, — неуверенно промямлил Азирафель и скрылся в кладовке. Равномерный плеск воды и стук ножа изредка прерывали брезгливые вздохи и тихая ругань. Лишь мимолётные взгляды, брошенные вскользь, оставались незамеченными. — Болит? — вдруг спросил Барти, домывая последний котёл. — Что? — Колено, — раздраженно уточнил он, стараясь не выдать своего беспокойства. — Пройдёт, — Барти не видел, но чувствовал, как розовеет Азирафель. «Ему так непривычна чужая забота?» — Кстати, — хаффлпаффец оторвался от противно булькающих жаб и повернулся к нему, — Я так и не поблагодарил… — Не стоит, — тут же отрезал Барти, но упрямый ангел его проигнорировал. — Спасибо, — слово звучало твёрдо, без прежнего смущения, с ноткой чего-то тёплого. Барти резко обернулся к стоящему за его спиной Азирафелю и с усмешкой сказал: — А я так и не представился, — он протянул руку, — Барти Крауч-младший. — Азирафель Фелл, — хаффлпаффец бесстрашно пожал протянутую ладонь со странным хлюпающим звуком. — Кажется, ты забыл помыть руки. — Ой! *** Первое воскресенье учебного года выдалось довольно солнечным. Лёгкие тучки только начали сборы где-то на горизонте, обещая нешуточный ливень. Барти решил немного развеяться после рутины домашней работы (профессор Гаджет просто завалила их заданиями!) и не нашел ничего лучше, чем выйти к Запретному лесу. Он шёл мимо опушки лесничего, мимо загонов с какими-то животными (напоминавших что-то среднее между курицей и кобылой — Барти не был силён в биологии), дальше и дальше, пока наконец не оказался на неприметной полянке прямо у края деревьев. Терпкий запах вереска, кислая яблочная нотка (от старой покосившейся яблони, что стояла прямо здесь) и неизвестно откуда настигший его сладковатый аромат. Хотя на самом деле, слизеринец догадывался, откуда тот взялся… — Что читаешь? — выдохнул он в ухо Азирафеля, сидевшего под сенью яблони. — Барти! — воскликнул хаффлпаффец, и в его голосе вдруг почудилась мимолётная радость. Имя отца, как никогда прежде, резануло слух. Слизеринец скривился, срывая красное яблоко с ближайшей ветки. — Эй, мистер Хагрид сказал, что плоды с этой яблони есть нельзя! — Азирафель тут же схватил его за руку — Барти не стал вырываться, только недоумённо спросил: — Хагрид? — Лесничий, — пояснил ангел, продолжая держать прохладные пальцы на его запястье. — И почему же нельзя? — Так сказал директор Дамблдор, — убеждённым тоном ответил Азирафель. — А он почему так решил? — Ему сказал предыдущий директор… — было видно, что ангела интересовал этот вопрос (но не то чтобы он получил внятные ответы). — Значит, никто не знает, почему нельзя есть эти прекрасные сочные яблочки? — с ухмылкой заметил Барти. — Ну… — хаффлпаффец нахмурился, подбирая аргументы. — Не думаю, что нам стоит задаваться этим вопросом. — Если не задавать вопросов, можно так и остаться глупым ангелочком, — слизеринец со значением посмотрел на хмурого Азирафеля, — Разве ты хочешь быть глупым? — Нет, — в его голосе появилась толика неуверенности, и Барти, с улыбкой змея-искусителя, зацепился за эту неуверенность. — Тогда попробуй, — предложил он ангелу. — А вдруг оно отравлено? — сомневаясь, предположил хаффлпаффец. Барти молча откусил кусочек от своего яблока, тщательно прожевал и задумчиво выдал: — По всем ощущениям — оно просто вкусное. Без всякой отравы, — и подумав, добавил, — Хотя яд может быть замедленного действия… — но Азирафель уже взял из его руки яблоко и осторожно откусил. — И впрямь. Вкусно, — с каким-то странным чувством он взглянул на яблоню. Барти сыто оскалился, будто выполнил хорошую работу, соблазнив ангела «запретным плодом». — Надеюсь, это не приведёт к чему-то плохому, — с усталым вздохом заметил Азирафель, глядя на собирающиеся тучки. — Вряд ли, — протянул слизеринец, пристраиваясь рядом с ангелом, — Ты же с Хаффлпаффа. Вы просто не способны на что-то плохое, — едко пояснил он. — Значит, ты совершил что-то ужасное? Ведь ты со Слизерина, — пояснил Азирафель со скептическим прищуром, — Это ведь в вашей природе. — Конечно-конечно, — буркнул Барти и, перегнувшись через чужое плечо, спросил, — Так что же ты читаешь? — Библию, — маглорождённый (вновь напомнил себе слизеринец) указал на чёрную потрёпанную обложку с единственным словом наверху, — Но не думаю, что ты знаешь, что это, Барти… — Я знаю, что это, Азирафель, — раздражённо прошипел он: имя по-прежнему резало слух. — И не зови меня так! Хаффлпаффец удивленно на него воззрился. — И как же мне тебя называть? Барти мысленно перебирал варианты, пока что-то давно забытое, тёплое и родное не всплыло в его голове: — Зови меня Кроули.