Хогвартские знамения

— Извини, ты что-то сказал? — учтиво переспросил Азирафель, наконец отняв взгляд от очередной книги. — Шутка, говорю, не очень-то удалась, — повторил Кроули. «Кроули» — это странное сочетание букв, родившееся в его голове — чем-то оно напоминало «ворону» и некий далёкий отзвук от прошлого. Вот только какого? Барти Крауч, как звали его все знакомые (за исключением одного конкретного ангела) не мог сказать точно, откуда к нему пришло это имя. Возможно, так звали какого-то персонажа из давно забытой книги или пьесы. А может, это просто буквы. Ничего не значащие по отдельности, но вместе… они грели сердце. Чем-то родным и знакомым. — Ах, ты об этом, — Азирафель придал себе строгий вид, сдвинув светлые брови, и даже в глазах заклубились тучи, — Это — было опрометчиво, Бар… — он запнулся под предостерегающим ореховым взглядом и осторожно поправил, — Кроули. Очень опрометчиво. Слизеринец пожал плечами, мол, «не мои проблемы». Хотя, если те два идиота на него пожалуются, то проблемы у него и впрямь появятся. — Адам и Ева в Больничном крыле, — как бы между прочим заметил ангел. — Скорейшего им выздоровления, — шутливо ответил Кроули: ему доставляло безграничное удовольствие подшучивать над Азирафелем, когда тот в своём «праведном» режиме. — И они там из-за тебя, — напомнил он строгим, наставительным тоном. — Неправда, — тут же заявил слизеринец, — Я не заставлял их есть те яблоки! — Неужели? — даже теряя терпение, Азирафель каким-то чудом умудрялся сохранять спокойный голос, — А кто тихим шёпотом посоветовал Еве перекусить яблочком с запрещённого дерева? — Так говоришь, будто между нами было что-то интимнее разговорчика в коридоре, — усмехнулся Кроули, заходя к ангелу за спину. — Не думай, что сможешь ускользнуть от ответственности! — Но я же Змий! — напомнил слизеринец, высунув язык на змеиный манер, — Мне положено с-cоздавать неприятнос-cти и ус-cкользать в туман незамеченным, — прошипел он хаффлпаффцу прямо на ухо, с удовольствием вдыхая цветочный аромат. Азирафель же поистине театральным жестом закрыл лицо ладонью, мол, «за что мне это наказание», и отвернулся к отложенной книге. Если бы не эта излишняя праведность, Кроули бы подумал, что ангел тоже наслаждается устроенным спектаклем. — В любом случае это всего лишь недоразумение, — спустя несколько минут тишины сказал слизеринец. — По-твоему, острое отравление — это недоразумение? — не отрываясь от книги, спросил Азирафель. — Ну, не умерли же, — Кроули пожал плечами, — На нас с тобой «запретный плод» никак не сказался. Кто же знал, что эти два гриффиндорских идиота слабы на желудок? Ангел что-то недовольно пробубнил себе под нос, но взгляд продолжил скользить по пожелтевшим страницам. — Тебе ведь всё равно на них, да? — тихо спросил Кроули, кладя ладони на чужие плечи: руки невольно полезли выше, а пальцы зарылись в белые кудри. — Но это ваше хаффлпаффское «будь дружелюбен ко всем» … В этом дело? Азирафель вздрогнул и тут же стряхнул его руки. — Я просто стараюсь быть добрым к любому живому существу, это заложено в нас… — Богом, — прервал его Кроули, — Эту сказку я уже слышал. — От кого? — полюбопытствовал ангел, поворачиваясь к нему: серо-голубой топаз застал его врасплох. — Неважно, — резко отрезал слизеринец, сделав несколько шагов назад. Азирафель ничего не сказал, но взгляд сменился с нарочито строгого на тревожно-заботливый. Странным образом это согрело Кроули. — Ладно, ангел, я навещу этих язвенников, — раздраженно прошипел он, складывая руки на груди, — Но только чтобы удостовериться, что они не померли! Серо-голубой стал ещё на тон светлее, и, прежде чем Азирафель сказал бы что-то душещипательное, Кроули воскликнул: — И только попробуй заикнуться о моих нравственных качествах! — на его крик, разумеется, обернулись несколько злых студентов, которым надоела болтовня за соседним столом. В конце концов они находились в библиотеке. И это было единственное место, в котором Кроули мог выловить одну конкретную пухлую фигурку с белыми кудрями. Не то чтобы он делал это часто… Просто с Азирафелем было весело. По крайней мере, слизеринец убеждал себя именно в этом. *** Они были знакомы всего несколько месяцев, но за это время неплохо… хм, сдружились? Кроули никогда ни с кем не дружил, так как до Хогвартса был почти изолирован от мира, а сейчас… Слизеринцы казались ему интересными собеседниками, с которыми можно поддержать беседу. Но не более. В конце концов, какой идиот доверится им? Это всё равно, что доверять демону! Другие же факультеты просто шарахались от него, стоило им увидеть зелёную оторочку мантии. Ну или нарывались на проблемы. Но Азирафель был другим. Он не относился к нему предвзято или уж тем более враждебно. Максимум, что хаффлпаффец мог сделать — это отчитать и наградить недовольным взглядом. По его мнению, он таким образом наставлял Кроули на путь истинный. Глупо, конечно, но слизеринца это немало веселило. — Крауч, у тебя суп остыл, — заметил Соболь откуда-то сбоку, — На кого-то пялишься, а? — и окинул пристальным взглядом Большой зал. Кроули хмыкнул, отводя взгляд от белой макушки за столом Хаффлпаффа. — Присмотрел симпатичную гриффиндорку, — усмехнулся Барти, глядя на однокурсника. — О, поделишься? — Соболь зло улыбнулся, как бы предлагая свои услуги в планируемых пакостях. — Ха-ха, нет, это только моя добыча, — оскалился Крауч, пока Кроули внутри него показывал слизеринцу непристойный жест: Азирафеля он никому не отдаст. — Как хочешь, — Соболь легко пожал плечами и отвернулся к какой-то рыжей девчонке по соседству. — И не забудь доесть суп, а то останешься голодным, — со смешком добавил он. *** Это письмо он перечитывал не меньше десяти раз. Пергамент почти стёрся под его пальцами, а в некоторых местах виднелись разрывы — в первый раз Кроули едва не порвал злосчастный клочок бумаги. Там не было длинной наставительной серенады или примитивных угроз. Любой сторонний человек, взяв это письмо, не увидел бы в нём ничего страшного. По крайней мере, настолько, чтобы плечи дрогнули, а в глазах появилась паника. Короткая записка с фамильным гербом Краучей содержала только два слова: «Я разочарован». Вот и всё, что написал отец своему непослушному отпрыску. Не то чтобы Барти ожидал задушевной беседы, но… отец явно был в гневе. Когда речь старшего Крауча становилась рубленной, чёткой, словно каждое слово отсекали ножом — это значило лишь одно: «жди беды». Поэтому молодой слизеринец уже прикидывал, какой будет его кончина на зимних каникулах. Кроули ожидал чего-то подобного, когда выбрал Слизерин и пошёл против воли отца. В конце концов, рано или поздно за свои поступки приходится платить. — От ответственности не ускользнуть, да, ангел? — насмешливо спросил он, выходя из-за каменного алькова. — Кроули! — Азирафель едва не выронил учебники. — Ты не рад меня видеть? — оскалился слизеринец, пряча письмо в складках мантии. — Мы возле входа в гостиную Хаффлпаффа! — напомнил ангел, оттесняя незваного гостя в неприметную нишу за углом. — И? — И нас могут заметить, — терпеливо объяснил Азирафель тем тоном, который значил «ты идиот или притворяешься?». Кроули сделал озадаченное лицо, мол, «извини, но я не понимаю, о чём ты». — Кроули, — слизеринец был готов поспорить, что ангел почти прошипел это. — Наши факультеты не очень хорошо относятся друг к другу. Разве тебе прошлого раза не хватило? — Это когда я принес раненого тебя на руках? — уточнил он, — Твои товарищи явно были в восторге от меня. — Если только под «восторгом» можно понимать пассивную агрессию, — устало вздохнул Азирафель, облокачиваясь спиной на каменную стену. — Мерлин всемогущий! Агрессия и хаффлпаффцы?! Ты точно здоров, мой друг? — нарочито озабоченным тоном спросил Кроули, прикладывая ладонь к прохладному лбу. Слизеринец не смог удержаться от возможности зажать хаффлпаффского ангелочка рядом с его гостиной и смутить Азирафеля до малинового цвета. Хотя на его белой коже яркий красный становился скорее мягким персиковым, нежели насыщенно-розовым. — Кроули! — ангел пихнул его локтем в бок, и слизеринец, страдальчески охнув, всё же выпустил свою «жертву». — Так что ты хотел? — Развлечься, — усмехнулся он, — По-моему, это очевидно. — Для Змия, — Азирафель обиженно надулся, когда понял, что его опять развели на «маленький скандал». — У меня куча дел, Кроули, и среди них не числится «развлекать тебя»! — Какой ты скучный, — проворчал слизеринец, не заметив, как клочок бумаги выпал из его кармана. — Я лишь хотел позвать тебя ограбить хижину лесничего. — ЧЕГО?! — Ну, не совсем ограбить, а лишь посмотреть… — Нет, Кроули! Нет! Я не буду никого грабить! — воскликнул ангел, сверкнув гневным турмалиновым взглядом, — И ты тоже не будешь! — Тогда, как насчёт выпить чашку чая? И поболтать о садоводстве? — тут же предложил слизеринец, растянув губы в хитрой улыбке. — Только чай? — Азирафель недоверчиво прищурился, оглядывая его с ног до головы. — Клянусь тебе! — заверил его Кроули доверительным тоном и даже поднял руки над головой. Ангел ещё раз ожег его проницательным серым взглядом, но всё же кивнул: — После обеда. — Как скажешь, — Кроули вновь ослепительно улыбнулся и непринуждённым шагом удалился. — Вот же... змей, — поджал губы Азирафель и хотел было покинуть нишу, как вдруг увидел на полу какую-то бумажку. Так как у него этой записки точно не было, он решил, что это вещь слизеринца. Не иначе как обронил, пока размахивал руками. Немного подумав, Фелл решил отдать её позже — вряд ли он сейчас догонит Кроули. *** — Так что вы хотели, ребятки? — мощным басом спросил их лесничий, когда они все расселись за столом с чашками дымящегося чая; хотя стоит заметить, что эти «чашки» могли соперничать с вёдрами, а «чай» — с грязью. Кроули как мог сдерживал гримасу отвращения, но иногда она всё же брала своё: то недовольная складка у губ, то желтый отблеск в глазах. Пожалуй, только строгий взгляд Азирафеля удерживал его от комментариев. А сказать было о чём! Рубеус Хагрид, хранитель ключей Хогвартса и лесничий по совместительству, был удивлён их приходу: видимо, гости у него были нечастым явлением. Кроули несколько раз издалека видел мощную фигуру лесника, который постоянно копался в огороде или возле Запретного леса — но то было за сотни метров! А сейчас, на расстоянии вытянутой руки, Хагрид внушал если не страх, то определённые опасения. Нетрудно было заметить, что лесничий не просто человек и «великан» — совершенно не сравнение в его случае. Кроули многое слышал о великанах — и в первую очередь, об их агрессивности. И неуязвимости. Поэтому, когда после вежливого стука на пороге появилась огромная туша с чурбаном на голове, слизеринец неосознанно встал вперёд и заслонил собой Азирафеля. Ангел, конечно, возмутился и, сердито отпихнув его, завязал с великаном светскую беседу: по бегающим глазам лесничего Кроули сразу понял, что тот ни черта не понимает из кружевных речей хаффлпаффца. Устало вздохнув, слизеринец взял бразды разговора на себя — иначе «представление» грозило затянуться до ужина, а Кроули ещё планировал соблазнить Азирафеля пикником у Чёрного озера. В итоге всё свелось к короткому: «Мы хотим узнать больше о яблоне возле Запретного леса, потому что наши… знакомые отравились её плодами». Тут полувеликан, наконец, понял, что от него хотят, и пригласил их на чашку чая с кексами (но если быть до конца честным, то это было «ведро помоев с кирпичами»). — Мы бы хотели знать, почему есть яблоки с того дерева запрещено, — повторил Кроули, отставляя «чашечку» подальше. — Так сказал директор Дамблдор, светлейший человек между прочим! — со значением заявил Хагрид. «Ух, это будет непросто» — подумал слизеринец, оглядывая своего «интеллектуального» собеседника. — Мистер Хагрид, — подал голос Азирафель, который, в отличии от Кроули, смог сдержать гримасу отвращения, — Нам известно о том, что это запрет директора, однако… — он с трудом подбирал слова, — Может вы знаете, м-м, подробности? — лесничий задумчиво нахмурился; Азирафель, сияя вежливой улыбкой, продолжил, — Скажем, какого-нибудь инцидента, после которого яблоня оказалась под запретом? Кроули раздраженно выдохнул: ангел просто безнадежен. Даже в поросшей плесенью хижине за сальным столом, беседуя с полувеликаном, он не мог сдержать интеллигентного тона, скромно сложенных на коленях рук, терпеливого взгляда и той паутины слов, которая оплетала собеседника, стоило ему открыть рот. Это должно быть странно. Особенно для одиннадцатилетнего мальчика. Но Кроули странным образом было плевать: все эти «кружева» и нарочито строгий взгляд пробуждали в нём не что иное, как восторг. — Ну, значит, помню я один случай, — начал лесничий, — Лет пять назад это было, да. Тогда паренёк какой-то, ещё зелёный совсем, полез на яблоню эту. Я предупреждал его, мол, не ешь ничего с неё! А малец не послушался и съел штук эдак пять плодов — я когда пришел яблоню проведать, так он там лежит и бьётся в судорогах, — мальчики обменялись удивлёнными взглядами, — Кричит что-то… Не помню уже… — Вы уверены, что не помните? Совсем ничего? — с надеждой спросил Азирафель. — Ну дык, кажется, кричал он, что познал что-то… Да-да! Говорил он: «И познал я всё добро, и всё зло в себе», — теперь они глядели друг на друга не то с недоумением, не то с ужасом. — Ох, не знаю, что тот парнишка имел ввиду, но, определенно, ничего хорошего. — А где сейчас этот юноша? — с опасением уточнил ангел. — Да в Святом Мунго, поди, где ж ещё ему быть? Ежели волшебник с ума сходит — его туда помещают. Азирафель хотел спросить что-то ещё, но Кроули его быстро прервал: — Ну что ж, спасибо вам, уважаемый, за содействие, — усмехнулся он, выходя из-за стола, — Не будем злоупотреблять вашим гостеприимством, да и нам уже пора в замок, — и, взяв ангела за руку, потянул того на выход, пока не споткнулся об… яйцо?! — Осторожней! — воскликнул Хагрид, чем едва не оглушил их, — Это очень хрупкий… э-э, предмет, вот, — он осторожно поднял яйцо, не уступающее размером страусиному, и нежно покачал на руках, будто ребёнка. «Да он больной!» — изумился Кроули, когда великан начал сюсюкаться с яйцом. — Ну, мы пошли. До свидания и спасибо за… э-э чай! — быстро выкрикнул слизеринец и толкнул Азирафеля за дверь. — И что это было? — учтиво спросил ангел, когда они достаточно далеко отошли от хижины. — Сбрендивший лесничий. — Нет-нет, я имел ввиду мальчика. Который съел яблоко и, кхм, обезумел. — Ха, только если «безумием» можно назвать прозрение! — усмехнулся Кроули. Азирафель скривился — что было крайней степенью его недовольства. — Не богохульствуй, Кроули, — холодно отрезал ангел, — Я уверен, ты знаешь, что эта яблоня… — Древо познания? Да, дорогой, я в курсе, — теперь уже скривился слизеринец, — «И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла», — заунывным тоном процитировал Кроули, — Да, я в курсе, что это. Азирафель удивленно вскинул брови: видимо, он не ожидал, что какой-то волшебник будет знать Библию наизусть. — Тогда ты должен понимать, что это явление как минимум странное. Если не сказать Непостижимое, — с благоговением выдохнул ангел, — То, что Древо познания или что-то похожее на него произросло здесь, на земле магов, можно сказать, язычников… — Богохульство, да? — оскалился Кроули, раскачиваясь с пятки на носок: ему уже прискучила эта тема, — Яблоко раздора, Запретный плод… Мы живём в удивительном мире, ангел. Азирафель, как всегда, пропустил прозвище мимо ушей. — Нет, ты не понял. Я говорю о том, что это просто невозможно. Чтобы дерево из Эдемского сада росло за школьным двором! Абсурд! — он всплеснул рукой, как бы выражая своё недовольство. — Жизнь — это театр абсурда, если ты не забыл, — напомнил Кроули, поднимая глаза к небу: по нему потихоньку ползли одинокие серые тучки. — И! — он важно поднял палец, — Возможно, яблоня тоже Его шутка, если уж на самом деле веровать в это, — и сердито поджал губы: у него имелись свои счёты с религией. — Ты… — даже не глядя, Кроули почувствовал, как мягкий серый потемнел до тёмного турмалинового. — Я? — слизеринец проказливо улыбнулся, делая шаг к ангелу. — Ты невыносим, — закончил хаффлпаффец, выдохнув едва не разразившийся скандал. — Я Непостижим, — поправил Кроули, расправляя невидимые складки на мантии Азирафеля — на самом деле ему просто хотелось к нему прикоснуться. — Я помню, Змий, — строго кивнул ангел, но в уголках губ затаилась улыбка. — Тогда кто ты? — с усмешкой спросил Кроули, разглядывая белые кудри и светлые, как и небо над ними, глаза, — Может, страж, а? Какой-нибудь ангел, который в то время дежурил за яблоней? — У тебя бред, дорогой, — заметил Азирафель, стряхивая с себя чужие руки. — Кто знает, — слизеринец повёл плечами, мол, ничего невозможно знать наверняка. Хаффлпаффец вдруг открыл рот, будто о чём-то вспомнив, и тут же нахмурился: — Кстати, Кроули, — неуверенно начал он, — Ты выронил сегодня, — и протянул ему какую-то бумажку, — Возле моей гостиной. Одного взгляда Барти хватило, чтобы узнать в куске мятого пергамента письмо от отца. С подозрением он покосился на ангела, принявшего самый смиренный вид. «Дьявол!» — конечно, по одному только гербу Азирафель не мог понять, кому принадлежит письмо — а такой хороший мальчик, как он, просто не мог пройти мимо потерянной вещи — и, разумеется, тот заглянул в письмо. Не нужно быть идиотом, чтобы понять, какие выводы он сделал. — Только никакой жалости, ангел! Ясно? Ни слова! — прошипел Кроули и, сунув письмо в карман, направился к замку. Азирафель только устало вздохнул и размеренным шагом двинулся вслед за другом, пока тот не решил провернуть очередную «шутку».