Где растет физалис

стоит на краю бурьян-страна, так что туда не доехать, стоит на холме, стоит под холмом, стоит предале́ко – и там по ночам вспухает прозрачное эхо, и там по ночам нисходит неведомый клекот, и жмутся всем телом к суровым стволам – звезды-гвоздички, и прыгают зайцы-юнцы средь ямок и кочек; там в мшистых ветвях топорщатся головы птичьи, и ходит по тропам отринутый зверь-одиночка. в стране той не ловят смартфоны, планшеты и рации, а днища машин садятся в болотную отмель; зачем ты здесь нужен, безумный, беспечный, дурацкий? чтоб прошлого ком развернулся и отмер? чтоб сердце утопло в цветочной, рубиновой вате? чтоб камень пронзил твою глупую вечность? зачем ты здесь нужен, заблудший, чужой, виноватый? зачем ты явился сюда, человечек? II. я больше не знаю, не вижу, я выпит – бреду, как в бреду, сквозь ели и грузди, ведь каждая мысль проходит навылет тяжелым бессмысленным грузом; ведь каждое слово на кончике связок вскипает, вздыхает, клокочет; отвечу: я здесь, потому что я связанный, еще потому что я конченный. меня довезли за помятую сотку в побитой вишневой девятке – где песни цедили надорванной глоткой Егора Летова и Янки, хлестали из банок дешевое пойло и гнали по трассе к Самаре; пока не разлился клубящийся войлок, и кузов не сцапало марево. я выжил, я выбрел, я выпростал ножик (но позже его же посеял), и капельки с неба впивались мне в кожу скользящей, прерывистой серией; дождался покуда возвысится сумрак, а в травах затеплятся речи, и вскинул на спину худющую сумку и выбрался, вышел на встречу. я с детства себе этот выход упрочил – дойти до эльфовой кущи, чтоб вынули мне печенку и почки, чтоб кровь моя стала гуще, чтоб вынули мне людской позвоночник и дали эльфовый плащик, в стране, где тьма беспредельней ночи, где время течет иначе. чтоб латы покрыла богатая россыпь, добытая в таинстве штолен… но вертится в темени пара вопросов мучительных «кто я» и «что я». забыл, понимаешь, куда я приперся, в какой-то бурьян проклятущий: луна улыбается зверски, по-песьи, когда ее трогают тучи. стою, одинокий, под всполохом желтым средь мрачной, лесной круговерти, – а в черепе бьется, пульсирует, жжется: я смертен я смертен я смертен.