Где растет физалис

бегут по небу кошки — на шерстке дождь несут. стоит внизу сторожка в реликтовом лесу. сквозь щели ветер свищет, горит в окошках тьма — сто лет иль целых тыщу здесь жил какой-то маг. он был, конечно, темный — никак не светлый, нет. из черной толщи дерна взывал явиться смерть. и смерть ползла к коленям в обличии лисы, в обличии оленя, как не рожденный сын, летела будто ворон из преисподних врат — спешила юркнуть в ворот, забраться в рукава, прижаться к тонким ребрам, лизнуть хозяев нос. не знала смерть, что мертвой была уже давно, не знала смерть о смерти — зачем ей это знать? ведь в ней мерцают метки опасности и сна, ведь в ней горят, как пламень, угли немых сердец. у смерти нету мамы, но был теперь отец. и маг ее лелеял, и маг ее любил: спасая смерть от тлена, мотал на лапы бинт, сшивал покрепче кожу, когда она рвалась, скреплял железом рожки, вправлял на место пасть. наверно, глупо было — спасать от смерти смерть, но маг лечил от пыли ее сто сотен лет, лечил ее от яда, боясь вздохнуть на миг. а смерть дремала рядом — и был в ней спрятан мир, и были в нем квазары, планеты и ручьи, и был в нем холод с жаром, и список всех причин, вздымались, опадая, остатки королевств, и выл в нем голод стаи, и рос в нем вечный лес. но вьются тени ставен — глазницы прошлых ран. моргнешь и вот ты — старец, и вместо утра — мрак. сказала смерть сквозь слезы: в гостях мне хорошо. но станут даже звезды однажды порошком, все вниз уходит снова, в прохладный, жирный дерн. и смерть сказала слово — сказала смерть: пойдем. и маг, вздохнув прощально, ушел во мрак за ней. сметает в торт иль шапку на крыше белый снег. буянит шторм кантатой, горит в окошках тьма. здесь смерть жила когда-то. здесь жил когда-то маг.