Где растет физалис

я, помню, был совсем мальчонком — и был паршив тот летний день, когда в тени нашел я черных созданий, брошенных в беде. щенячье братство на картонке — ну что тут скажешь? целых пять. стоял завес из пыли тонкий, клубилась тьма у детских пят. их было пять и все дрожали — все жались к полу как один. я без раздумий сделал шалость — я прямо всех прижал к груди. чердак, коробки, стопка книжек — хламовье княжество песка. а вдруг щенят никто не ищет? никто не пробовал искать? никто не ждет, никто не встретит? и будет мрачен их итог? крутил пылинки затхлый ветер, гудел в щитке холодный ток. я был совсем, совсем мальчонком, не различавшим зло и свет — я взял созданий этих черных… я взял их попросту к себе. увы, не смог их взять в квартиру — ведь этих взрослых не поймешь. я в конуру тащил гостинцы, хотя и сам был очень тощ. лишался ужина настырно — чтоб принести еды чуть-чуть. а звезды рвали в небе дыры, творилась сумрачная чудь. пацан из шумной детской свары… заметить разве может что? не замечал я глаз кровавых, ни странных ушек, ни шипов. ни то что хвост — игла иголкой, — проткнет навылет словно сталь, и что растет не в меру холка, и рык как будто хриплым стал. всё на круги стремится снова: ты ищешь друга — ты нашел. твоя любовь — не ноль, не нолик, — не помещается в мешок. щенки — друзья любых мальчишек; я помню, был одним из них. я сам кормил, я шерстку чистил… я нужным был как целый мир. я в конуре взрастил питомцев — пять чудищ, монстров, пять смертей. я прятал их от света солнца и создавал искусно тень. я много понял, но чуть позже, а так — едят, играют, спят. мне надо было быть чуть строже… чуть строже для пяти щенят. конечно, клички — это свыше, но одному напялил бант. настало время, смерти вышли: террор, авария, борьба, возможно, чье-нибудь убийство, несчастный случай, может он? я помню, как съедал их быстро ночной, прохладный горизонт. они бежали рьяной стаей — я, плача, не махал им вслед. сейчас я старый, очень старый, что трудно вспомнить — сколько лет. щенячье братство поредело — я это знаю, это так, когда с мольбой глядит на деда щенок, устроившись в кустах. большой, свирепый, прямо страшный, и черный мех как черный стог. он стал моим навеки стражем. который тот еще — с бантом.