Где растет физалис

для каждой тюрьмы свой срок; для каждой мишени — дротик; гуляет в узлах дорог, пинает траву отродье. парковка-дворы-фонарь; вот ветер поднял пакетик. как насавский астронавт, скитается Иннокентий. он мелкий чертенок, бес, он маленькое инферно, не знает, зачем он здесь — а знал бы, ушел, наверно? пожалуй, возник и всё, безрогий такой, бесхвостый. сверкает на небе соль, аллеи-хрущевки-хостел. плутают по парку псы, мечтая о дичи толстой. он, демона младший сын, походит на них бездомством. он — ветхое всем-на-зло, — поставлен за что-то в угол. а ночь — это так светло, а ночь — это белый уголь. горит светофор, звеня — сирена орет истошно. быть может в аду нельзя кормить голубей картошкой? нельзя заводить котов (не тех, что страшнее бестий), потратить лет эдак сто на сборку стихов и песен. нельзя подавать монет той бабке, что ходит в черном, нельзя, понимаешь — нет, иначе… какого черта? иначе какого ты… поперся к девчонке, неслух? измятая пара крыл тебе растопила сердце? запомни, земная тварь, миг этот, час — запомни: теперь у тебя "not war" и вместо рогов — обломки. ты подпись поставил, поц, себя обанкротил, Кеша. он вдоль тротуаров полз, проложенных вдоль манежей. он сто башмаков сносил и был королем-ошибкой. смотрел на морскую синь и клацал потертой жигой. со временем позабыл: врата преисподней, пламя; что люди глупее рыб — вредят себе только сами, что в чаще — одно зверье, а птица кричит на взлёте. но он не забыл её... не смог, не сумел и всё тут.