Долгожданное счастье

Когда Акоко привела наших братьев к границе земель Линдайвы был уже глубокий вечер. Для них это было очень хорошим обстоятельством: ведь их никто не будет видеть. — Вот мы и прибыли, — сказала Акоко усталым голосом, — как раз ночь: Агак нас не увидит. — Отлично, — сказал Шрам, который уже рвался побыстрее пойти дальше вперёд, но его остановил Муфаса. — Погоди, брат, — сказал король, — нам нужно отдохнуть: ведь мы бежали весь день без остановки. А усталость — не лучший помощник в сражении. Черногривый посмотрел на старшего брата, и немного подумав, всё же признал его правоту. Они все действительно были очень уставшими и нуждались в отдыхе. — Да, ты прав, — только ответил он, хотя душа его рвалась вперёд. — Мы пойдём утром, — приободрил брата Муфаса, — перед рассветом. — Хорошо, — ответил Шрам, — давай ложиться спать. И братья улеглись рядом друг с другом. Но сон всё не шёл к младшему брату. Шрам думал о том, сколько сейчас сделал для него Муфаса. О том, что он без всяких раздумий пошёл с ним спасать Линдайву, о его поддержке во время пути и черногривому впервые стало совестно за то, что когда-то он имел эту ужасную задумку свести со свету брата и племянника. Сейчас же Шрам вздрогнул от осознания того, какую ужасную ошибку он мог бы совершить. А замысел о захвате власти и союз с гиенами были как будто бы из прошлой жизни. Черногривый благодарил предков за то, что они послали ему Линдайву и его чёрные замыслы сошли на нет. Конечно свою роль сыграл и Симба своей заботой, но основную роль в смягчении его сердца всё же сыграла Линдайва. — Муффи, — обратился черногривый к брату. Тот очень удивился: ведь брат называл его так в далёком детстве, но король не подал виду, что удивлён. — Да? — ответил он только. — Спасибо тебе, — ответил Шрам, чем вогнал брата в ещё больший ступор. — За что? — спросил Муфаса. — За то, что пошёл со мной и за то, что поддерживаешь меня, — ответил черногривый. — Да ладно тебе, — ответил король, — мог бы даже и не говорить таких слов: ведь мы братья и я не мог бросить тебя. Они посмотрели друг на друга. — Слышала бы нас сейчас мама, — сказал Шрам, — она была бы счастлива. — Это точно, — засмеялся Муфаса. Но заметив, что брат опять приуныл, он положил лапу ему на плечо. — Не унывай, — сказал он, — я с тобой, а вместе мы всё преодолеем и со всем справимся. Шрам улыбнулся ему и сказал: — Ладно, давай спать, а то от таких сантиментов у меня сейчас смягчиться сердце и из глаз у меня водопадом прольются слёзы, — и на его морде появилась лукавая улыбка. Муфаса рассмеялся. — Нет, брат, — сквозь смех сказал он, — ты всё-таки неисправимый. Не можешь не вставить какую-то язвительную фразу. Шрам улыбнулся. — Хорошего понемногу, — напустив на себя серьёзный вид, ответил черногривый, — а то ты привыкнешь и разбалуешься. Муфаса толкнул его в бок. — Ой, кто бы говорил, — заметил он, беззлобно улыбаясь. И братья рассмеялись. Вскоре Муфаса уснул, а Шрам продолжал смотреть на звёздное небо, думая о Линдайве. Как же ему хотелось скорее увидеть её, чувствовать её рядом с собой, снова услышать её смех и увидеть её прелестные, добрые, красивые глаза и улыбку. Да, он любит её и хочет, чтобы она была рядом всю жизнь. Наконец-то он признался в этом перед самым собой. — Держись, Линдайва, — прошептал черногривый, — скоро мы спасём тебя. И с такими мыслями Шрам тоже уснул. * * * На следующее утро Линдайва нервно ходила туда-сюда по пещере. Все львицы были на охоте и она осталась одна, потому что Газини никуда её не отпускал. Это обстоятельство не очень радовало молодую львицу. Предчувствие подсказывало ей, что сегодня должно случиться что-то важное. Линдайва не знала: хорошее или плохое. Она решила выйти на воздух и погреться на Солнце. Но её покой не длился долго. — Решила подышать воздухом, принцесса? — послышался рядом ненавистный ей голос. Повернув голову, она увидела Газини, смотревшего на неё с обычной наглостью и издевкой. Линдайва сорвалась с места, и обнажив клыки, глухо зарычала. — Тихо, тихо, — сказал он, — тебе уже пора смириться с неизбежным. У Линдайвы всё сжалось внутри от его слов. — Ты станешь моей женой и тебе уже ничего с этим не поделать, Линдайва, — продолжал говорить он. Линдайва посмотрела в его глаза, которые уже светились огнём победы. — Я лучше умру, но ты никогда не прикоснешься ко мне, мерзавец! — ответила она яростным голосом. Газини засмеялся. — К чему этот пафос, принцесса, ведь это ничего не изменит, — сказал лев, наступая на неё. Линдайва стала отступать назад, пока не упёрлась в скалу. Сердце её билось в бешеном темпе. Нет, она не может этого допустить. Убийца её семьи никогда не прикоснётся к ней. Лапа львицы поднялась и в следующий миг на щеке льва появились кровавые царапины. Газини рыкнул от боли, но не отступил. В его глазах появилась ярость. — Ты очень пожалеешь о своей непокорности, Линдайва, — прошипел он, нависая над ней. Линдайва прикрыла глаза, готовясь к худшему, но вдруг тишину прорезал яростный рык.