delta

АВГУСТ чтобы записаться, он арендует студию с желанием о пространстве и доступе к немного более высоклассному оборудованию. по договоренности они не показывают друг другу свои партии. намджун только предлагает тему: tear. ( — tear? - спрашивает юнги, нахмурившись. — типа как слезы? или когда рвешь бумагу? — все, что хотите, — настаивает намджун, и хосок вздыхает.) но он знает, что они работали над куплетами, видел, как хосок писал рано утром, думая, что намджун спит, а также он заметил кусочек лирики в одном из блокнотов юнги, прежде чем отвернуться. ( — английский или корейский? — спрашивает юнги, и было немного странно осознавать, что они в английском лучше, чем он. — все, что чувствуется правильным, — решает он, и тогда очередь юнги вздыхать.) студия находится в бруклине, так что в субботу они садятся в метро, сжимая холодный кофе и снова ноя из-за жары, несмотря на раннее утро. юнги наконец-то сдается и надевает белую футболку с большим вырезом вместо обычной черной, на голову накидывает бейсболку, когда намджун и хосок как всегда выбирают майки. — ладно, — говорит намджун после регистрации на ресепшене. — третий этаж. — я хочу записаться первым, — говорит хосок в лифте, нервно сжимая свои руки, — вы не против? я не.. я не так хорош, как вы двое, так что я просто хочу.. если вы пойдете первыми, я сойду с ума. юнги на него хмурится. — сок-а, ты удивительный, не говори так. хосок только трясет головой, и намджун, обменявшись тревожным взглядом с юнги, сжимает его плечо. — конечно, ты можешь пойти первым. — спасибо, — отвечает хосок немного сжато. еще один волнующийся взгляд на юнги, который еле заметно качает головой. сейчас хосок выглядит решительным, и нет ничего, что могло бы вытащить его из этого. две недели назад он дал им послушать сырую версию его трека, достаточно, чтобы они поняли бит, так что хосок надевает наушники без лишних слов, ожидая, пока юнги и намджун устроятся за пультом. — хорошо, — говорит намджун, включая микрофон в записывающей кабинке, — как только будешь готов, хоуп-а. хосок медленно выдыхает, затем кивает. намджун начинает запись. и хосок… хосок читает рэп. намджун чувствует, как его рот в шоке открывается, когда хосок начинает, яростно, быстро и чертовски невероятно. он забыл, понимает он, как хорош был хосок, когда они были трейни. (он должен был быть хорош для компании, для собственного дебюта). и теперь хосок читает рэп так, словно он вырывает из себя слова. намджун так погружен этим видом, что почти не обращает внимание на лирику. не до тех пор, когда хосок останавливается, дыша в микрофон, и последняя строчка обретает свое значение: ты мое начало и конец, если продолжим, страх вернется, вызванный тобой. блять. затем хосок скидывает наушники и вылетает из будки, хлопая за собой дверью. — твою мать, — вслух говорит юнги, отображая мысли намджуна. — я пойду, — отвечает он. это между ним и хосоком. он находит хосока в уборной с руками вжатыми в раковину и опущенной головой, плечи натянуты в напряжении и позвоночник словно струна. — сок, — мягко говорит он, без понятия, что ему разрешено в данный момент. — прости, — отвечает хосок, не поднимая головы. его голос мокрый и срывающийся. — прости, я... — ты на самом деле этого боишься? — спрашивает намджун, колеблясь. — что это.. что все повторится? что я уйду? хосок вздыхает. — иногда, — признается он и наконец поворачивается. его щеки мокрые, и он яростно вытирает свое лицо. — не часто. я просто.. я осознал, пока писал, что были вещи, с которыми я еще не имел дело, понимаешь? мне нужно было быть сильным для юнги, так что я типа.. зарыл это все в себе, разбитое сердце, страх и боль. я.. — его лицо морщится. — я так сильно этого хотел, намджун. ты понятия не имеешь, как сильно я.. — он прерывает себя и качает головой. — но сейчас я злюсь не на тебя. я тебя простил. просто.. — все это никуда не ушло, — тихо произносит намджун, до боли желая обнять его, но заставляя себя оставаться на месте, пока ему не разрешат. — да, — признает хосок, — сейчас лучше, чем было. оно не.. травит меня или что-то такое. просто я не так глубоко это зарыл, как предполагал. и твой уход еще раз — я думаю, это сломает меня, если случится, — его губы дергаются, — мне не нравится быть настолько уязвимым. — прости, — бессильно говорит намджун. может быть, записывать песню все-таки было плохой идеей. хосок качает головой, складывая руки на груди. — это не твоя вина. это не.. дело во мне, хорошо? это что-то, о чем нужно подумать мне. перерасти это. не все из-за тебя, понятно? намджун кусает губу и кивает. ему все равно кажется, будто все из-за него. — могу я.. что насчет объятия? хосок расслабляется и открывает руки, что намджун воспринимает, как хороший знак. он пересекает расстояние между ними и притягивает хосока в объятия. — я в порядке, — говорит ему хосок, — правда. просто я не такой самостоятельный, как ты и юнги, поэтому иногда некоторые вещи застают меня врасплох. намджун тихо посмеивается. — ты всегда был загадкой, сок. — даже для себя самого, — с шуткой соглашается хосок и отступает, в последний раз вытирая лицо. похоже, что слезы остановились. — ты.. ты хочешь все это прекратить? — спрашивает его намджун. — нам не обязательно записывать песню. к его облегчению хосок качает головой. — нет, я хочу продолжить. я.. это хорошо. очищает. если, конечно, я не звучал ужасно? — вообще нет, — настаивает намджун. — ты был потрясающ. я забыл, насколько ты хорош. сбил меня, блять, с толку. — правда? — удивленно спрашивает хосок. — правда-правда, — отвечает намджун. по лицу хосока медленно расползается улыбка, застенчивая и довольная. — тогда хорошо. давайте сделаем песню. намджун обнимает его еще раз крепко, и они вместе возвращаются к юнги. он поднимается, как только они заходят в комнату, и устремляется к хосоку. — любимый. — я в порядке, — уверяет его хосок, позволяя юнги себя обнять. — все хорошо, юн. у нас все в порядке. юнги отстраняется, чтобы посмотреть на хосока, а затем он кидает взгляд за его плечо на намджуна, и всего, что он находит в выражении его лица достаточно, потому что он кивает. — ладно, — затем он берет лицо хосока в свои руки и тянет, целуя, игнорируя удивленный писк. — ты был, блять, великолепен. черт, сок-а. сердитый до усрачки. хосок смеется. — я практиковался, — бормочет он, — когда дома никого не было. юнги улыбается ему, широко и всеми зубами, и намджун чувствует прилив предвкушения. блять, они действительно это делают. _ _ юнги идет после хосока, и он все так же хорош, как и его версия в туманных воспоминаниях намджуна. даже лучше. его партия тоже честная и приносящая боль, не такая злая, как хосокова, но так же разбивает сердце. а затем перед микрофоном встает намджун, натягивая наушники и делая глубокий вдох. он тянет руку и раскрывает грудную клетку, чтобы выкопать всю печаль, всю вину, все желание и ненависть к себе, и направить их в свой голос. это причиняет боль, но он зарывается в корни, вырезая места, что сгнили и сломались, дабы освободить место для новых изменений. _ _ оказавшись дома, они накидываются друг на друга, как только за ними закрывается дверь, и все жестче, грубее, отчаяннее, чем они когда-либо позволяли себе раньше. но все в порядке, думает намджун, крепче держа волосы юнги в своем кулаке, чувствуя, как хосок оставляет синяки на его бедрах. они нуждаются в этом. словно последние капли яда наконец-то исчезают.