delta

он читает отзывы, прекрасно понимая, что ему не стоит этого делать. большинство из них положительные, выражающие удивленный восторг на внезапную смену звучания, на его превращение из рэп монстра в рм. они говорят, словно это было мгновенное изменение — будто он пошел спать, будучи одним человеком, а проснулся иным — а не медленное и причиняющее боль развитие. создание, подкрадывающееся из кипящего моря и учащееся ходить по земле, мучительный шаг за шагом. но, возможно, это нормально, говорит он себе. возможно, они не обязаны понимать — главное, что он ходит по земле, правильно? он стал бабочкой. (людей всегда заботит лишь бабочка, а не длинный процесс перерождения.) что более важно — это сообщения, которые начинают поступать, люди, которые начинают писать твиты ему. они благодарят его за смелость. говорят, что он им нравится. говорят, что они прячутся и пытаются понять, как прекратить. он пытается ободрять их, как только может, хотя такое ощущение, будто этого недостаточно, и он сохраняет каждое сообщение в уголке своего сердца, думая о том, что сказал хосок в прошлом году. вот эти люди имеют значение. он все это делает для них. вот почему сейчас он здесь: в студии спустя три месяца после выхода альбома, настраивает камеру дрожащими руками. у него больше нет доступа к vlive, так что он использует ютуб. он взъерошивает свои волосы, которые тэхен недавно помог ему покрасить в розово-золотой, и вытирает руки о желтую толстовку. пытается вспомнить, когда он в последний раз устраивал прямой эфир. может, года два назад? в его квартире в сеуле, позади была современная картина, которая никогда ему не нравилась, одет он был во все черное. вокруг шеи была большая цепь, а волосы покрашены в платиновый блонд и сбриты по бокам. теперь позади него виднеется растение — папоротник по имени тору — и край художественного принта баския, подаренный ему тэхеном, потому что он сказал, что ему нужно немного краски в студии. его разум словно бежит миллион миль в час, когда он нажимает на кнопку выхода в прямой эфир. он размышлял об этом всю неделю, нервничая из-за того, что нужно будет сидеть перед камерой. но предположения о его посвящении в альбоме все растут, о ю & х, о реперах, с которыми записана tear, о шуге, кредиты которого на шести из восьми песен, и он чувствует, что о некоторых вещах нужно поговорить. он ушел молча, и даже если он принял понимание того, что он никому ничего не должен, ему все равно хочется немного объясниться. так что он выходит в прямой эфир, и зрители начинают заходить. опять же, больше, чем он ожидал: почти десять тысяч, число продолжает расти. он уже решил начать с английского, а потом переключиться на корейский, если будет нужно. он постарался устроить это в правильное время, чтобы в корее не была ночь, но он все еще не уверен, какое соотношение будет. в итоге, зрителей около пятидесяти тысяч, семьдесят процентов международников, остальные тридцать из кореи. он устраивает маленький тур по студии, показывая растения, картину и маленькие флаги, прикрепленные к столу, радужный для него и юнги, а флаг би для хосока. после этого сыплются вопросы о флагах, его посвящении, и здесь он сомневается. одно дело, если ты в отношениях с мужчиной, но с двумя? одновременно? когда они тоже встречаются друг с другом? он знает, это далеко от принятия, и он еще даже родителям не рассказал (хотя он сильно подозревает, что его мама уже каким-то образом знает, возможно из-за его невероятно слабой скрытности, когда дело доходит до его сильной любви к юнги и хосоку). но больше никаких пряток, говорит он себе. те, кто ненавидит его, могут продолжать делать это, и те, кто решили ненавидеть его за это, не достойны внимания в любом случае. — они мои партнеры, — говорит он в камеру, — я не.. на данный момент их личности не будут раскрываться, но они мои партнеры. и да, я встречаюсь с ними обоими. да, они знают друг о друге, мы в полиаморных отношениях. да, они оба мужчины. да, посвящение в альбоме для них — без них альбома бы не было. кто-то уходит из чата, другие оставляют отвратительные комментарии, но есть и те, кто омг это так мило! и а флаги для них? и то посвящение такооооое романтичное о боже мой и он долго и облегченно выдыхает. — я очень люблю их обоих, — мягко говорит он, — теперь давайте оставим это? и в целом так и происходит. вопросы возвращаются к альбому, что он сейчас делает, и к его планам на будущее. — не уверен, что поеду в тур в скором времени? — говорит он, гладя свою щеку. — это.. логично, что многое нужно спланировать, а у меня больше нет компании. или ресурсов, которые были раньше. так что думаю, должно произойти немного больше личного исцеления, прежде чем я буду думать о возвращении на большую сцену. но я подумаю, устроить ли парочку выступлений в прямом эфире? возможно, мы сможем начать с этого? таким образом у всех будет возможность послушать, а не только аудитория в одной стране. по крайней мере люди согласны с его идеей. многие хотят знать, будут ли с ним выступать рэперы tear, и он улыбается и обещает, что спросит их об этом. да, говорит он зрителям, он останется в нью-йорке — официально иммигрировал в прошлом году — но он вернется навестить корею. да, он очень гордится альбомом. спасибо, ему тоже нравятся его волосы, а толстовка была подарком друга. да, в последнее время он намного счастливее, больше является самим собой. нет, он не думает, что будет создавать музыку, которую создавал раньше. это первый альбом, который ощущается его альбомом за долгое время. — дело в том, — говорит он в конце, устраивая телефон на столе, чтобы он мог выговориться должным образом. — что я не был собой. я жил во лжи. от одежды, которую носил, до музыки, которую писал в квартире, в которой жил — ничего из этого не было искренним. это была картина, которую я проецировал на мир. карнавальная маска, которую носил. и за этой маской я рушился. я не рад из-за того, что случилось с таблоидом, который я не хотел называть, но знаете что, пошел он на хуй. я не рад из-за того, что сделал диспатч. это было, блять, неправильно, никто не должен быть раскрыт против его собственной воли. но я.. в итоге это заставило меня прекратить прятаться. заставило меня принять решение. и это было так сложно, но думаю, я сделал правильный выбор, — он указывает на себя, — вот, какой я. мне нужны очки, потому что мое зрение — отстой, особенно когда я читаю, и мне нравятся удобные свитера и растения, нравится гулять по городу во время дождя, а мои партнеры сказали бы, что я большой заучка, и они были бы правы. ох, и я гей, но мне, наверное, больше не надо об этом говорить, да? в любом случае, дело в том, что рэп монстр не был настоящим, а я хотел снова быть настоящим. так что, приветики. думаю, нужно начать с этого. привет, — он машет в камеру, — я ким намджун, но вы можете звать меня рм. не знаю, куда это путешествие нас приведет, но я взволнован быть в нем с вами. спасибо за любовь к альбому. спасибо, что принимаете нового меня. я буду усердно трудиться, чтобы в будущем выпустить больше музыки. а пока что, пожалуйста, берегите себя. и если вы все еще прячете части себя от мира, пожалуйста, не стыдитесь их. у нас у всех разные пути, и вы знаете правду, никто не заберет этого у вас. я также буду пытаться делать мой твиттер безопасным местом. вы можете приходить в него и отдыхать, если будет нужно. он делает сердце руками и моргает, пока на экране появляется поток ответных сердечек. несколько людей так же добавило радугу, и ему приходится заталкивать слезы обратно, пока он выходит из эфира. после этого он долго сидит в студии, откинув голову на кресло, пока он медленно вдыхает и выдыхает. это прошло.. лучше, чем он ожидал. он уверен, завтра будут статьи, кричащие о том, что рэп монстр встречается с двумя мужчинами — УЖАС, ПОРОЧНОСТЬ — он не собирается читать ни одну, блять, из них. вместо этого он идет в дом и обнимает холли, а потом юнги и хосока, когда они приходят с работы. — хочешь, чтобы мы это посмотрели? — спрашивает хосок. — я не против, если вы хотите, — говорит им намджун. — я немного поговорил о вас. но ничего личного, обещаю. — ай, — отвечает юнги, — мы все еще не поговорили о ебаном посвящении. ты думаешь, что можешь заставлять меня плакать, джун-а? — или меня? — спрашивает хосок, выглядя преданным. намджун переплетает их пальцы и застенчиво улыбается. — я просто.. я люблю вас. и я не против держать это между нами, но я не хочу прятать это. — ты худший, — информирует его хосок, морща лицо, будто ему противно, так что намджун прижимает свой лоб к его. хосок стонет, протестуя, но не отодвигается, пальцами хватая рукава рубашки намджуна. он чувствует подбородок юнги на своем плече, руку юнги вокруг своей талии, и двигается, чтобы зарыться лицом в шею хосока. — я не буду забирать ничего назад. оно теперь там, тысячи людей видели это. — худший, — снова говорит хосок. — такой ужасный, — соглашается юнги. — но я люблю тебя. — ну, - со вздохом говорит хосок. — я типа тоже. намджун улыбается. _ _ он не уверен, как все начинается, но замечает, что спустя немного времени после стрима, его поклонники (все еще трудно поверить, что они у него есть) начали называть себя детьми луны. ему честно это нравится, но он не может создать официального фанкафе или фанклуба, как в корее, так что он пишет от этом в твиттере. люблю вас, дети луны. настало ваше время. _ _ — думаю, я хочу создать лейбл, — говорит он юнги в один из их совместных вечеров. у хосока встреча с друзьями из танцевальной студии в клубе в манхэттэне, а они оба слишком устали после долгой смены в ресторане. намджун предлагал юнги массаж (он смотрел обучающие ролики на ютубе, так как в последний месяц юнги жаловался на боль в спине), и сейчас он крепко гладит голые плечи юнги, пытаясь избавиться от узлов. — лейбл? — спрашивает его юнги немного сонно. скорее всего, сейчас не самое подходящее время для серьезного разговора, но это сидит в намджуне уже практически неделю, и он больше не может хранить это в себе. — да. или, может, больше, чем лейбл? что-то наподобие звукозаписывающего лейбла, который может подписывать контракты с артистами, но в то же время что-то, что может предоставлять ресурсы для молодых артистов, особенно для квир-артистов и цветных артистов. я хочу помочь им с платформой. он размышлял об этом с момента, как закончил работу над альбомом, прокручивая расплывчатые идеи в голове, и он знает, что на это потребуется время — возможно, парочка лет — но он взволнован из-за этого. из-за возможностей. — и с безопасным местом, в котором их мастерство может совершенствоваться. с мягким выражение лица юнги садится. — мне это очень нравится, джун-а, — говорит он, — если хочешь этим заняться, то я хочу быть частью этого. любым способом, которым я смогу помочь. — спасибо, — отвечает намджун, целуя его. он знал, что хосок и юнги поддержат его, но приятно, когда это подтверждается, — а теперь ложись обратно, я еще не закончил. — эй-эй, — говорит юнги на английском, салютируя ему, и намджун смеется. щекочет его ребра, как возмездие, прежде чем вернуться к снижению напряжения в позвоночнике юнги. в итоге, его руки опускаются ниже, к поясу нижнего белья юнги, и он бормочет "можно?", юнги кивает и поднимает бедра, чтобы помочь. — не знал, что это - ах - часть массажа, — говорит он, пока пальцы намджуна нежно поглаживают его вход. — для тебя, — говорит намджун, целуя его плечо, шею и впитывая звуки, которые он издает, когда первый, а затем второй палец проникает внутрь. _ _ он говорит хосоку о замысле на следующий день и видит, как лицо хосока загорается. — боже, джуни, очень многие из моих детишек убили бы, чтобы стать частью чего-то подобного. запиши, блять, меня. что значит, они действительно начнут этим заниматься, и чувствуя некое головокружение, намджун думает о словах юнги, которые были сказаны недавно, о том, чтобы смотреть в будущее и видеть надежду. _ _ несколько журналов просят его об интервью, включая один или два из кореи, и намджун отказывает всем. он уже сказал все, что хотел, и ему не нужно, чтобы журналы помогали ему в распространении. в этот раз дело не в славе. или в деньгах. или в том, насколько большие сцены, на которых он может играть. так что, не считая постоянно растущей фанбазы, с которой он пытается регулярно держать связь, ничего не меняется. он все еще работает в ресторане, однако только два вечера в неделю. он все еще ходит на экскурсии с детишками и позволяет им заполнить свою гостиную, пока они работают над различными проектами. чимин пытается научить его бальным танцам, и он не уверен, происходят ли какие-то успехи, но это весело. чонгук застенчиво спрашивал, могут ли намджун и юнги рассказать ему больше о музыкальном продюсировании, так что теперь он приходит каждую неделю поработать над некоторыми песнями с одним из них или сразу с двумя. в конце весеннего семестра тэхен занял место в большом шоу и теперь проводит все свободное время в студии в кампусе, неистово пытаясь закончить все вовремя. намджун приносит ему ужин время от времени, но в основном он думает, что сокджин очень хорошо справляется с обязанностью "не дать тэхену умереть от работы". (он говорит, что достаточно практиковался с юнги, и никто не спорит.) некоторые артисты пишут ему с идеями о коллаборации, и из-за этих возможностей он тоже взволнован. из-за лейбла, для которого он медленно готовит бизнес-план. все еще есть люди, ненавидящие его, до сих пор есть клевещущие кампании в различных сми кореи и за рубежом. все еще существуют дни, когда он не в состоянии находиться в интернете, когда стремление закутаться и спрятаться от мира ошеломляет. существуют дни, когда он сомневается в себе, и дни, когда он ненавидит себя, дни, когда он хочет пить до отключки. обычно тогда он позволяет хосоку и юнги обнимать себя. напомнить ему, что имеет значение. напомнить, что он нашел больше, чем потерял. напомнить ему, что иногда жизнь — ебучий отстой, но чаще всего завтра выглядит лучше, чем сегодня. он думает, что исцеляется, пока зима начинает поддаваться весне снова. даже в те ночи, когда ему не удается спать. как сегодняшняя. он сидит в гостиной в три часа ночи с горячим чаем в его кружке с райаном. он думает о ричарде сайкене и о поэме, которую рассказал юнги в сеуле. прощение, толпящееся во дворе. он представляет себя за кухонным столом напротив прощения. или, может, он сам - прощение. а напротив сидит восемнадцатилетний ким намджун, собирающийся сделать худшую ошибку в своей жизни. напротив рэп монстр, прячущий глаза за солнцезащитными очками, а свою тревожность — за маской уверенности. он представляет, как тянется вперед и берет их обоих за руки. говорит им сейчас все хорошо, видите? в конце концов, мы в порядке. ему интересно, поверили бы они ему. возможно, нет. возможно, это не имеет значение. важно вот что: последний кусочек вины с треском разбивается в его груди, и порыв воздуха проникает в его легкие. (по крайней мере, он может дышать полной грудью.) половицы скрипят, и в конце коридора стоит юнги, с полузакрытыми глазами, сонный. — что ты делаешь? — бормочет он. — ты в порядке? — да, — отвечает намджун, потирая место на груди, где словно старая рана начинает затягиваться, — все хорошо. юнги фыркает и протягивает руку. — тогда вернись, блять, в кровать. здесь холодно. так и есть, осознает намджун. дом старый, и холод легко прокрадывается через окна. весна наступает, но зима все еще не сдалась, и к утру они ожидают снег. — хорошо, — говорит он и позволяет юнги взять себя за руку. провести его в спальню. он ложится посредине кровати, чувствуя, как юнги устраивается сзади него, а хосок прижимается к нему во сне, обнимая его рукой. холли сопит в углу, скорее всего преследуя кроликов в своем сне, и намджун тычется в щеку хосока, удобнее устраиваясь в объятиях юнги. завтра настанет, и даже если оно не лучше, чем сегодня, оно все еще будет здесь. оно все еще будет у него. и важная вещь, самая важная: наконец-то он там, где ему надлежит быть.

fin.