браслеты

      Эмерсон проснулся от шума, исходившего с первого этажа, а поскольку дверь в его комнату была не закрыта, слышно всё было ещё лучше.       Барретт едва разлепил веки и, убрав с лица взъерошенные волосы, кое-как поднялся с кровати. Он оглянул себя: как на нём оказалась пижама? Он уже и не помнил, как надевал её, но это лучше, чем спать в повседневной одежде.       Парень поплёлся на первый этаж, дабы узнать, в чём дело, попутно расчёсывая длинные, спутавшиеся волосы пальцами, изредка шипя из-за лёгкой боли — да уж, Эмерсон, почаще бы тебе брать в руки расчёску, раз уж отрастил такие патлы.       Барретт очень удивился, когда увидел на кухне Ремингтона, который был в одних джинсах, и взору Эмерсона предстал вид на чужой голый торс.       — Приветики, — с улыбкой проговорил Реми, заставив Барретта дёрнуться и перестать так откровенно пялиться на этого очаровательного и блядски красивого чертёнка. — Я решил немного тут похозяйничать.       — Только дом мне не спали, — пробурчал Эмерсон, наконец переступив порог кухни. — Что ты делаешь?       — Кофе варю, — спокойно ответил блондин. — Не против?       — Если он без отравы — вполне.       — Можешь мне доверять, Эми.       — Я никому не верю.       блять, эмс, научись уже держать язык за зубами, иначе ты никогда не сможешь его заполучить       а хочу ли?       не обманывай себя       Ремингтон только лишь хмыкнул в ответ, и перевёл тему:       — Ты с молоком или без пьёшь?       — Без, — бросил Эмерсон в ответ. — Есть будешь?       — Неа. — Щелчок — чайник вскипел. — Кстати, миленькая пижама.       Пижама на Эмерсоне была самой обычной: великоватая, чёрно-белая полосатая одежда, вполне удобная и прилично выглядящая. Что тут миленького нашёл Реми — неясно, но всё равно было приятно.       неужели ты превращаешься в нормального человека, а не в камень?       — Держи. — Лейт протянул хозяину дома чашку с кофе. — Я сахар не стал добавлять.       — Спасибо.       Почему-то Эмерсону было приятно, что Ремингтон проявил что-то вроде заботы, приготовив им кофе, хотя это вполне обычная вещь. Он, видимо, опять себя накручивал.       — Ну что, будем ещё сегодня ебаться с твоей этой литературой? — спросил блондин, тазом уперевшись в тумбочку позади себя, в одной руке сжимая кружку с горячим кофе, пялясь на Барретта всё с той же хитрой, несколько хищной ухмылкой, и всё такой же полуголый.       — Если у тебя есть желание. — Эмерсон сделал небольшой глоток бодрящего напитка, прикрыв глаза, наслаждаясь разливавшейся внутри него приятной теплотой.       — Ну, домой я особо не тороплюсь, так что почему бы и нет.       Не торопится домой?       — Это личное, Эми.       Прекрасно, он ещё и переспросил это вслух. Барретт, да ты просто бог неловких ситуаций.       — Прости, — едва слышно произнёс Эми, подняв взгляд на гостя. — Хорошо, я тогда переоденусь схожу, и можем начать хоть сейчас, — к нему наконец вернулась уверенность, которая так была ему нужна, ибо до сих пор в его голове прокручивался вечер, их откровенные разговоры, поцелуй... Он чувствовал себя лишившейся девственности девчонкой, и нужно уже собраться, ему же не пятнадцать, чтобы так себя вести.       — Оу, так сразу? Ну, хорошо, мистер Барретт.       господи пожалуйста заткнись       Эмерсон ушёл к себе, но вскоре вернулся уже более прилично одетый и с тетрадью Лейта в руке, и за это время Ремингтон успел, наконец, накинуть на своё полуголое тело футболку — пробудь он в ней дольше, Барретт бы просто взорвался от бушевавших внутри него эмоций. Парень умел контролировать эмоции хоть как-то, но вот тело вполне могло подвести: обильное выделение пота, лёгкую дрожь, учащённое дыхание и, в конце концов, стояк скрыть довольно трудно, особенно, когда с такой гаммой чувств не сталкивался ранее.

* * *

      — Устал?       Эмерсон заметил, что Ремингтон уже с неохотой слушал, и, откинувшись на спинку мягкого дивана, смотрел в тетрадь безразлично, равнодушно, и понять его можно: с утра и на несколько часов нагрузить его дурацкой литературой, которая не так уж ему была интересна — ему нужна оценка, а знания лишь были некоторым дополнением, скоро окажущееся где-то в дальних закоулках разума.       — Вроде того, — усмехнулся Реми. — Перерыв?       — Хорошо, — согласился Эмерсон, приземлившись на стул напротив «ученика».       — Давай пока поболтаем. — Ремингтон подался чуть вперёд, подперев голову рукой, локтём уперевшись в столик, разделявший их. — Я хочу узнать тебя получше.       — Как будто ты будешь со мной общаться позже, когда ты получишь свою заветную хорошую оценку, — спокойно и как всегда уверенно ответил Эмерсон, отведя от парня взгляд на мгновение.       — Кто знает, — пожал плечами Лейт. — И всё-таки?       — Пить я не буду.       По дому разнёсся громкий, чуть хриплый смех Ремингтона.       — Я и не предлагал, — проговорил он, успокоившись.       — На этот раз что придумаешь?       — М... «Правда или действие»? — Лейт вскинул брови и расплылся в улыбке, откинувшись на спинку дивана, чуть приподняв голову.       — Ну, допустим, — вздохнул Барретт, в глубине своей какой-никакой души надеясь, что блондин не будет спрашивать тупые или провокационные вопросы и задавать действия вроде: «спрыгни из окна второго этажа на ноги, а потом отпляши чечётку под Леди Гагу».       — Я начну. — Реми сделал глубокий вдох, провёл ладонью по волосам и спросил: — Правда или действие?       — Правда.       — М... Какую музыку предпочитаешь?       ого, адекватные вопросы, он что, умеет так, надо отметить этот день на календаре       — Классику рока, — без запинки ответил Эмерсон. — Ну, «Led Zeppelin», «Queen», «Aerosmith»... И тому подобные вещи.       — Неплохо, — довольно протянул Реми. — Я тоже выберу пока правду.       Эмерсон задумался: чего бы такого спросить, чтобы это не было слишком личным, и ему не пришлось бы увиливать от ответа или вовсе врать, но также он бы смог узнать о парне что-то новое?       — Что ты ненавидишь?       Лейт, это было заметно, не ожидал такого вопроса, и на какое-то время задумался, а между ними повисла тишина. Но долго это, естественно, не длилось, и вскоре Ремингтон заговорил.       — Ненавижу отца, школу, чай с молоком и браслеты.       — Браслеты? — удивлённо переспросил Эмерсон.       — Ага, — кивнул Ремингтон. — Я ненавижу браслеты. Ненавижу то, что может как-то обвивать мою руку, стягивать её. Это, ну, неудобно, но... — Он помедлил. — Я считаю, что это отличный способ скрыть синяки и ранки на руках. — Пауза. Эта пауза заставила Барретта насторожиться: он чуть прищурился и, казалось, даже стал дышать тише, чтобы Ремингтону не мешать. — Знаешь, если когда-нибудь ты заметишь на мне браслеты — значит, всё совсем дерьмово.       Эмерсон молчал, переваривая сказанное Ремингтоном. Его можно было понять, и, судя по всему, жизнь этого на первый взгляд не знавшего печали парня с высокой самооценкой была довольно-таки непростой, раз он так отзывался о родителях и раз говорил такие вещи.       Эмерсон запомнил всё. От начала и до конца.       — Я запомнил.       Слова Эмерсона заставили Реми улыбнуться, так искренне и нежно, как, наверное, никогда.       Их доверие друг к другу росло, и, конечно, это было им же в плюс.       Вот только хорошее никогда не длится долго.