А звёзды смеются

      Просыпаться не хотелось, но настойчиво бьющий свет не оставлял мне выбора. Немного повозившись, открыла глаза и, поморщившись, привела тело в сидячее положение. Теперь можно и нормально осмотреть место моего пребывания и не отключаться от очередной вспышки боли. Палата была самой обычной, но с небольшим налетом старины, небольшое окно, под ним столик со скляночками. Возле кровати стояла капельница, которую я выдернула. Брр, ненавижу иглы, особенно такие. А дальше стоял какой-то непонятный аппарат. Нет он вполне походил на аппарат, который следит за давлением и всем остальным, увы как он называется не знаю, но при этом там была дополнительная секция со светящимся камешком.       Я схожу с ума. Потому что он поменял цвет и тихонько загудел. Ладно, ладно проехали. Мало ли что может быть в больнице. Продолжив осмотр, наткнулась на зеркало, из которого на меня смотрела худая маленькая девчонка. Черные волосы были спутаны, а единственная седая прядь насмешливо болталась с левой стороны. Глаза слишком выделялись на исхудавшем и бледном лице, губы сами сложились в горькую усмешку.       Значит, всё же правда. Теперь я буду Вороновой. Руки сжались в кулаки, а волосы занавесили лицо. Нестерпимо хотелось что-нибудь разбить или заорать так, чтобы выбило стекла, или встать и убежать от этого кошмара или…или...       Ком застрял в горле, а из глаз снова потекли слёзы. От безысходности, от того, что потеряла. Да, мне просто было жалко себя, так по-детски, но так уж вышло. Меня даже не волновало, что у меня есть шанс прожить заново. Так ещё с магией. Звучит как насмешка. Зачем она мне, если там остались все, кого я люблю?! Просто, зачем? Лучше бы вернули меня туда, к семье. Или уж на тот свет отпустили. Было бы легче.       Со стороны двери раздалось тихое покашливание. Быстро вытерев слёзы, подняла взгляд и встретилась с внимательным, но теплым взглядом мужчины.       - Крёстный? – вырвалось прежде, чем я успела осмыслить.       Мужчина закрыл дверь и подошел к моей кровати. Он присел на край, взял меня за руку и неодобрительно покачал головой. Я смутилась и опустила голову ниже. И откуда это? Неужто память тела или что это бывает? Хотя, я же назвала его крёстным. Надеюсь с остальными также будет.       - Видимо эта ваша фамильная черта, уходить в себя, если с тобой разговаривают.       Я встрепенулась и неуверенно улыбнулась ему. Он хмыкнул и достал палочку. Непроизвольно отодвинулась и встретилась с настороженным взглядом мужчины. Вот так и палятся, господа.       - Не волнуйся, я просто проверю твоё состояние, это быстро, - дождавшись моего неуверенного кивка, он взмахнул палочкой и по телу прошла холодная волна.       Я поёжилась и сильнее завернулась в одеяло. С его стороны послышался смешок, я фыркнула, но потом сама тихонько засмеялась. Странно, с ним так легко и никакой тревоги.       Мы ещё немного поговорили, он рассказывал интересные случаи, которые происходили у них. Потом была стандартная проверка на рефлексы и внимание. А когда разговор затронул тему еды, живот жалобно поскулил, и я снова залилась краской, но встряхнув головой посмотрела на Виктора, память опять услужливо подсунула нужную информацию.       Так и проходили мои спокойные деньки в стенах больницы. Каждый день меня проверяли на различные отклонения, я училась ходить заново. Это было более чем непривычно: другой размер, вес. Меня постоянно уносило то в одну сторону, то в другую, мышцы были совсем слабыми, но это и понятно, два месяца пролежать на койке, удивительно что вообще не атрофировались. Даже думать не хочу, что будет, когда дело дойдет до лестниц. Иногда проявлялось моё упрямство, и я вставала с кровати и медленно, с передышками, продвигалась по стеночки от кровати до окна. Дальше ноги отказывались идти, я садилась, и методично билась башкой об стену. Зачем? Сама не знаю, скорей всего остатки серого вещества всё же вытекли тогда.       Когда меня в таком состоянии застала Наталья, уже была готова к нотациям, но она просто взяла меня на руки, будто пушинку, и положила на кровать. В последнее время она старалась вообще лишний раз со мной даже не разговаривать, проводила диагностику, давала зелья и уходила. Почему-то я чувствовала за это вину. А вчера, когда она уже собиралась уходить я её окликнула:       - Наталья, всё нормально, ты не виновата, - тихо сказала я и неуверенно улыбнулась, когда она обернулась. – Ты можешь принести мне какую-нибудь книжку, а то здесь скучно, пожалуйста.       - Конечно, Саша.       После этого всё постепенно приходило в норму, Наташа, как она попросила себя называть, принесла мне сборник сочинений Пушкина, детские сказки и просто разговаривала со мной. Но за что я ей больше благодарна, так это за книги «Для самых маленьких колдунов» и «Первые шаги к природе».       В них рассказывалось о магии. Любое проявление магии – это искусство управления реальностью, которое позволяет влиять на законы окружающего мира. В книгах говорилось, что на протяжении столетий в разных странах магическим искусством владели люди противоположных убеждений. Одни считали, что магия – это знания для избранных. Они тщательно охраняли свой опыт, передавая его только проверенным ученикам. Но существовали и другие, владеющие этой Силой. Они стремились помочь людям, внедряя магию в общество.       От этого что-то заскреблось на подкорке сознания, будто я это уже где-то слышала. Память девочки постепенно укладывалась, и я не шарахалась от самых простых и обыденных проявлений магии. Даже вспоминала некоторые детские «фокусы»: вызвать шарик света и поменять его цвет, сделать игрушку живой. Да, у маленьких магов это получалось на голой воле и желании, но у меня вышло ровно ничего. Совсем.       Может, это связано с тем, что я не особо верила в это? Ну, в смысле, я всегда верила в волшебство и то, что оно возможно. В сказках. Но одно дело верить и знать, что это просто сказка, и совсем другое, когда оно на самом деле работает. Короче, сложно.       Наташа сказала, что это неудивительно, я ещё слаба. Это успокаивало на время, но страх, будто я теперь без магии всё же присутствовал. С одной стороны, что мне от этой магии, прожила же как-то всю жизнь без неё, но моя детская часть требовала действий. От этих противоречий иногда появлялась мигрень, не стыковалось взрослое сознание с усилившимся, назовем это так, детским началом.       За эти полторы недели, что я провела в нормальном состоянии, то бишь в сознании, ни разу не пришли родители этого тела. Это было странно, да и мне хотелось посмотреть на них. По воспоминания это были хорошие, в меру строгие люди. Мать была немного холодной, но любила свою дочь и старалась проводить с ней столько времени, сколько позволяла работа. Маленькая Саша понимала, что мама много работает, но нет-нет, да зарождалась обида на неё. Отец почти не отличался, всё время проводил в своей мастерской/лаборатории, но всегда находил время для ребенка. Мне они понравились, обычная семья с поправкой на магию.       Но я их не воспринимала как-то, часто плакала по ночам. Понимаю, что уже не вернусь, но от этого становилось хуже. Может, пройдет время, и я смогу их воспринимать, не как родителей, но хотя бы как близких людей.       Был ещё один человек, который вызывал страх у девочки, но рассмотреть его у меня не получилось, будто его и не было совсем. Она видела его всего пару раз, но никогда не говорила с ним. Это было странно, но я решила не заострять на этом внимания. Уже устала от всех этих странностей.

***

      Больница медленно погружалась в сон. Гасли огни в палатах, сотрудники в последний раз обходили своих пациентов. Вот уже второй, а за ним и четвертый, и третий этажи уже погасли. Слабый свет горел на первом этаже, возле стойки, за которой уже заняла свое место администратор.       Но спустя всего полчаса, тишину разрушил рев камина и из зеленого пламени вышел высокий мужчина в строгом костюме. Его волосы уже были седы, на лице видны морщинки, но прямая спина, уверенный и цепкий взгляд серых глаз, разрушали все намёки на его возраст. Он поздоровался с ведьмой и прошёл дальше, где встретился с врачом и, обменявшись крепким рукопожатием, направились к одной палате, где уже спала маленькая девочка.       Дверь открылась без лишнего шума, и они вошли в помещение. Над кроваткой девочки летали золотистые птицы и кружилась красивая пара. Ещё одним поворот и парень поднимает девушку, кружит её, она беззвучно смеётся, и они истаяли, обернувшись бабочками. Маленькая девочка улыбается, но по щеке всё же скатилась одинокая слеза.       - Ты был прав, Виктор. Это прекрасно, - мужчина вытянул руку и к нему спланировала маленькая синица и, клюнув в палец, рассыпалась золотым песком. – Её магия изменилась. Она сама поменялась.       - Но при этом, это всё же наша Саша. Связь истончилась, но не порвалась, а теперь потихоньку восстанавливается, но только…       - Да, январский холод, - Василий подошел ближе к девочке и нежно провел по коротким волосам, взяв единственную седую прядь в руку. – Сын мне так и не рассказал, что там произошло. Он хотя бы приходил?       - Ты же знаешь что нет. Ни он, ни Грейс. Она была только, когда Саша пришла в себя в первый раз, спросила о её состоянии и ушла.       Василий на это только хмыкнул, это похоже на его невестку, но от сына он этого не ожидал. Он достал светлую, исписанную по рукояти рунами палочку и приставил кончик к виску девочки.       - Давай, будешь страховать. Легилименс.       Мимо него проносились последние дни в больнице, разговоры с персоналом, попытки самостоятельно ходить. Чем дальше он заходил, тем сильнее ощущался страх, непонимание, отчаяние и боль. Он проходил всё дальше, и в какой-то момент будто со всей силы столкнулся с монолитной стеной, в висках загудело, а спустя мгновение очутился в открытом поле. Над головой сверкали мириады звезд, некоторые созвездия обретали свой живой вид и исчезали, чтобы потом появились другие. Василий с восхищением смотрел на окружающий его мир. Он будто оказался в другой вселенной. Мимо пролетела феечка и, дернув его за прядь волос, полетела вперед, где виднелось небольшое озеро.       На берегу сидела его внучка: те же темные волосы, где серебрилась единственная прядка, серо-голубые глаза, что смотрели в гладь озера, в которой проплывали картинки, воспоминания. Вот перед ним Саша пытается сделать что-то в их зельеварне: котел шипит, а она в панике кидает в него высушенные цветы. Повалил дым, и она нырнула под стол, всё-таки взорвалось.       А вот совершенно другое, теперь это была уже девушка, чёрные волосы собраны в высокий хвост, рядом сидит дымчатый кот и ластится к ней. Она откладывает книгу, берёт его на руки и, поглаживая шерстку, улыбается. Василий внимательно смотрел на изображения, а они всё сменяли друг друга. Снова его внучка с метлой наперевес выбегает из дома и, оседлав её, взлетает. Слышатся окрик отца и на улицу выбежал взъерошенный мужчина, на лице следы сажи, рубашка немного подпалина, а сам он безуспешно просит дочь спустится.       И снова та же девушка, но теперь в компании своих друзей. Двое парней устроили шуточный бой, вот появилась ещё одна девушка, чем-то похожая на темноволосую.        Сестра, вероятно.       - Хей, Маш, а где Олька, она давно должна была…       Но тут по квартире разнесся оглушительный грохот, ребята бросились в коридор, оставив свою подругу в гостиной. Она усмехнулась и пробормотала что-то про то, что больше не даст Шишкиной лазать в кладовке. Раздался хохот и возмущённые восклицания.       Было ещё много фрагментов этих разных людей. Василий уже ничего не понимал, но не смел нарушать этот поток. Из задумчивости его вырвал оглушительный вой. Яркий свет резал глаза, люди кричали, а на дороге лежала девушка и смотрела в небо пустым взглядом и мягко улыбалась. Над ней склонилась сестра и кричала от отчаяния.       И снова вспышка, но на этот раз мужчина узнал дом. Он дернулся, когда увидел Сашу, в которую полетели осколки. Миг и она очутилась в лесу, а спустя пару минут из чащи вышел оборотень. Он видел ужас в глазах внучки, когда чудовище бросилось в её сторону и потом яркий свет затопил всю поляну.       Гладь озера уже давно отражала небо, но никто так и не произнес и слова. Василий сел возле девочки, такой знакомой и одновременно чужой, и пытался осмыслить всё увиденное. Выходило, что его внучка погибла от того выброса, а на её месте теперь другая, которая также погибла, спасая свою сестру. Они были совсем не похожи, даже по детским воспоминаниям. Они были как день и ночь. Только волосы, да глаза похожи. И он не понимал, что теперь чувствует, а его безмолвная собеседница не спешила как-то в этом помочь разобраться. Казалось, что она вообще его не замечает и для неё существуют только звёзды на этом небе.       - И кто же ты?       - Саша. Александра Лисицына, - она перевела взгляд на мужчину и, грустно усмехнувшись, наклонила голову. – Была, а теперь Воронова Александра. И что будем делать, Василий Петрович?