***
Артур назначил экспериментальный день Х на 15 мая. Аналитика — это хорошо, но чтобы познать фондовый рынок, надо самому начать торговать на нём. Как говорится, сигналы биржи — способ понять, когда нужно избавляться от ценной бумаги или, напротив, хватать её всеми силами. Итак, вот он видит Белинду. Намётанный взгляд финансиста тут же начал отслеживать динамику. У неё идеально чистые распущенные волосы, блестящие на солнце. Голову сегодня она не опускает, что означает, что женщина в довольно спокойном расположении духа. На ней прямое яркое приталенное платье, каблуки и даже небольшая сумочка под цвет обуви. Стильно. Уверенно. Очевидно, стоимость этой «ценной бумаги» сегодня условно составляет около 100 долларов, когда ещё 3 дня назад вряд ли превышала 75 (взлохмаченная голова с растрепавшейся резинкой, небритые ноги, скрытые под джинсами, усталый взгляд, потрёпанная футболка). — Привет, Артур! — радушно улыбается ему журналистка и даже чуть приподнимается на каблуках, чтобы поцеловать его в щёчку. «Даже не переоценённая «ценная бумага», готова продаваться обычным инвесторам, а это значит, что потенциальная доходность 115 долларов, есть фора для подъёма наверх, не причисляет себя к премиуму», — подумал Ливитт. Но вслух банкир сказал лишь: — Привет, моё солнышко! Неспешная прогулка по парку. Самое время оценить поведение «ценной бумаги» на «рынке». Белинда рассказывает о своём дне, спрашивает его мнение по разным вопросам и уже 4 раза прижалась к его предплечью. Показатель, но для сделки нужен чуть более ясный «биржевой сигнал». Артур купил спутнице мороженое, сделал несколько комплиментов и остановился полюбоваться красивыми цветами на клумбе. Отлично, он поймал первый взгляд Голдман в свои глаза, который продлился более 6 секунд. Ливитт улыбнулся журналистке и решил прогуляться с ней до берега реки, несколько раз намеренно шепнув самую обычную с виду информацию ей на ухо. Дойдя до берега и весело пустив в пучину вод несколько камешков, Белинда вновь посмотрела в его глаза. «Что ж, если она посмотрит на меня в третий раз…», — довольно думал банкир, предвкушая будущую сделку. Но журналистка не смотрела! Артур забеспокоился: неужели его расчёт оказался неверным? Или он поставил слишком высокую планку для «биржевых сигналов»? Чёрт, он что, упустил свою «ценную бумагу»?! А потом Белинда помахала рукой знакомому, которого, похоже, была очень рада видеть. А тот, чёрт бы его побрал, тоже был рад так, как будто только что заработал миллион! «Проклятые конкуренты-инвесторы!», — разозлился Ливитт. Голдман разговаривала со своим знакомым, и они оба смеялись. «Спрос на «ценную бумагу» растёт, сейчас уже цена дошла до 105 долларов, но потенциал для роста всё ещё есть. Чёрт, надо быстрее выкупать, а то весь доход потеряю!», — поджав губы, думал Артур. Итак, как опередить конкурирующего инвестора? Предложить более высокую цену или помочь в руководстве «компанией-эмитентом»? Первый вариант проще, а второй пообещал бы более высокую доходность в будущем. Пожалуй, ему интересен второй вариант. — Простите, что нетактично вмешиваюсь в ваш разговор, — с мягкой улыбкой начал Артур, чем вызвал ответную улыбку собеседников. — Не могли бы вы назначить дату будущей встречи друг с другом? Мне крайне не хочется отрывать вас от обсуждения, но миссис Голдман пообещала обсудить со мной перспективы пиара нашей финансовой организации, потому я вынужден настоять на приоритете моей встречи с ней. — О, разумеется! Прошу прощения, миссис Голдман просто училась раньше со мной. Дружеская встреча. Не отрываю от работы. Рад был увидеться, Белинда! Попрощавшись, Белинда недоумённо уставилась на Артура: — Перспективы пиара? О чём, чёрт возьми, ты говоришь?! — Я хочу провести время с тобой, а не с твоими знакомыми, — с нежной, но чуть угрожающей, улыбкой, ответил Ливитт. Управление ценными бумагами для нужд компаний-эмитентов имеет множество рисков. Нужно учитывать тренды рынка, подстраиваться под нужды акционеров и руководства, сыпать креативом, чтобы привлекать новых участников. Но что ещё главнее — нужно быть последовательным и продвигать именно руководство, а не просто владение ценной бумагой ради дивидендов. И «ценная бумага» в виде Белинды должна это понять. Тогда, если он выстроит правильную стратегию, она даст хороший «доход». Журналистка промолчала, чуть нахмурившись, но потом улыбнулась ему. И, наконец, долго посмотрела в его глаза третий раз. «Ну неужели!», — мысленно воскликнул Артур и с полной уверенностью решил провернуть эту «сделку». Рука банкира мягко скользнула по распущенным волосам женщины, мягко остановившись сзади у шеи, властно чуть сжав её. Добившись некоторого напряжения её мышц, Артур ослабил давление, спустившись ладонью ниже к плечам и спине, аккуратно, будто невзначай, задержавшись на застёжке лифчика. Некоторое время они прошли так, полуобнявшись, пока Ливитт, не увидев спереди едущий в их сторону велосипед, но решил «оберечь» Белинду и перевести её по другую сторону от себя. Взяв журналистку за талию, Артур крепким движением рук вынудил её отойти вбок, оставив перед собой. В это время, пока никто ничего не мог бы наблюдать сзади или спереди, он опустил ладони к её ягодицам, чувственно сжав их, и после отодвинул женщину по другую сторону от себя. — Кошмар, эти велосипедисты совсем не видят, куда едут! — напускным возмущённым тоном отметил банкир. — Кто-то тоже не видит, куда кладёт свои руки, — отметила Белинда, уже в четвёртый раз надолго задержав взгляд у глаз Артура. Это можно было бы счесть предупреждением всем неосторожным, но Ливитт получил вполне закономерные «биржевые сигналы», потому сейчас это явно не угроза. Да и лёгкий выгиб ягодиц в сторону его ладоней, который, конечно, мог бы быть лишь следствием «непостоянной шлюшки» в поведении тела… Что ж, оценим поведение дальше. Множество лёгких прикосновений, которые говорят куда больше, чем прямые слова. По крайней мере, для неё. А ему бы хотелось услышать прямое выражение чувств. Что может быть приятнее, когда женщина, которую ты любишь, околдованная тобой и только тобой, говорит о своём желании быть твоей?***
Распухшие губы от сотен поцелуев, пьяные взгляды, взлохмаченные волосы и непроизвольные стоны от касания внезапно раскрывшихся на теле эрогенных зон. Казалось бы, что такого в том, что целуют ключицы? Но здесь, сейчас, в это мгновение это было несопоставимым ни с чем восторгом. Артур не помнил, как он привёз Белинду к себе домой. Он даже толком не понимал, где находится: гостиная это, спальня?.. Какая разница? От этой женщины шло столько сигналов к сближению, что он, растерянный, даже не знал, с чего начать. Зато Белинда знала. Она целовала его шею и за ухом, не обделяя вниманием и нетерпеливо пульсирующий в этих тесных штанах член. Это лёгкое поглаживание могло свести с ума. Он вновь перехватил инициативу и, жадно целуя женщину, обхватив её лицо обеими ладонями, проникновенно посмотрел в её глаза сам. Ливитт был куда более постоянной и предсказуемой «ценной бумагой», потому Белинда всё поняла сразу. Ей не были нужны подтверждающие «биржевые сигналы». Эти несколько неловкие пальцы, пытающиеся справиться с пряжкой его ремня. Артур непроизвольно улыбнулся, заметив сосредоточенной личико журналистки, пытающейся освободить его от одежды. Она стала нервничать, но он успокаивающе погладил её по голове. Голдман смущённо посмотрела на него снизу вверх, очевидно, ожидая помощи, но Ливитт, приподняв её за подбородок, шепнул: — Я хочу, чтобы ты сделала это сама… — На это уйдёт чёрт знает, сколько времени! — Я не тороплюсь, малышка. — Зато я тороплюсь, — жадно ответила Белинда, чем вызвала похотливый смешок Артура. Рывком стянутые брюки и белье, и вот её рот буквально впился в его плоть с поцелуями, позднее погружая её в себя. Такая жадность была чревата несколько болевыми ощущениями, но они контрастировали с накатывающими волнами приятного возбуждения. Направляя голову возлюбленной в такт собственному ритму, Артур запрокинул голову назад и, закрыв глаза, отдался чувственным ласкам. Обе руки Белинды скользили по животу мужчины и, ненадолго отстранившись и облизнувшись, она слегка засмеялась. — Что? — хрипло спросил Артур. — Ничего… Безумно приятно чувствовать под ладонями напряжение твоего живота. Ливитт усмехнулся, а после сдавленно зарычал, когда Белинда вновь вернулась к оральным ласкам. О, он обожал смотреть на то, как Голдман сосёт его член, но войти в неё с «другой стороны» было куда большим искушением. А ещё его искушали её плавные бёдра. И ягодицы. И… Опять какой-то провал в памяти. Только вкус её смазки на его губах, два пальца внутри неё и эти сладкие, сладкие редкие стоны, когда ей особенно приятно. Ливитт мечтал, чтобы весь его мир остался для него таким: тёплым, с этим терпким будоражащим запахом, с лучшей музыкой для его ушей на свете. — О Боже, прекрати, я не выдержу… — шепнула Белинда, учащённо дыша и выглядывая на него помутневшими от страсти глазами. — О нет, Голдман, тебе предстоит ещё многое выдержать… — сдавленным от возбуждения голосом ответил банкир, чтобы, несколько секунд насладившись волшебным соприкосновением тел друг с другом, добиться их полного воссоединения. Удивительно, как в такие моменты два совершенно разных человека начинают прекрасно понимать друг друга. Устав от нежности, можно было перейти к страсти, найдя одобрение в восторженных почти чёрных глазах возлюбленной. Также и она, видя, что его огню страсти нужно время, чтобы вновь разгореться, замедляла движения бёдер, но делала их более размеренными, чувственными, глубокими, чтобы каре-зелёные глаза напротив вновь сожгло пламя. Тонущие в поцелуях стоны, сильные прикосновения, оставленные на коже обоих лёгкие синяки и царапины, потому что излить чувства только в голосе невозможно. Шлепки, укусы, глубокие толчки, проникновенный шёпот, неконтролируемые порывы. Белинда не помнила, чтобы ей хотелось сжать зубами ягодицы Фрэнка. Но Артур… О, он был достоин сотни страстных укусов и движений её языка где угодно. Ливитт, ранее не придававший значения привлекательности ступней, не мог нацеловать эти маленькие пятки и пальцы, прикосновения к которым возбуждали ещё сильнее. Кровать (или диван — Артур так и не понял до конца, куда именно уложил Белинду в порыве желания, да и некогда ему было с этим разбираться, когда его поцелуев ждали шоколадные соски его женщины) протяжно стонала вместе с любовниками, предупреждая, что она не железная. Надо бы купить какой мягкий ковёр… Или что ещё… Или… Мысли были прерваны судорожными вздохами Белинды, которая сжималась изнутри от пережитого наслаждения. Эти пульсирующие непроизвольные движения её плоти накатили на Артура новую волну возбуждения. На этот раз оставшись эгоистом, он развернул женщину на живот, оставив её лежать на постели и, навалившись на неё всем телом, сплетая пальцы рук и целуя её шею сзади, отдался собственным чувствам и порывам, намереваясь забыть, кто он, но помня, кто она.***
— Ты чего такой довольный? — со смущённой улыбкой спросила Белинда, свернувшись комочком у бока Артура и положив голову ему на грудь, поглаживая её рукой. — Да ничего особенного… Просто понял, что очень люблю свою работу. Удивлённый взгляд Белинды, которая явно не ожидала услышать такое признание после секса, заставил Артура рассмеяться: — Доход все 500 долларов, а может, и больше… — Что?.. Ничего не ответив, Ливитт лишь поцеловал недоумевающую журналистку.