***
Очередное заседание. Рылеев стал замечать, что его жилище используется не как штаб для обсуждения планов, а как забегаловка, где можно поесть, выпить бутылочку дорогого иностранного вина, сказать, что всех заговорщиков ждёт удача и разойтись по домам. В этот раз всё было несколько иначе, так как все заметили, что отсутствует несколько человек: Бестужев-Рюмин, Муравьёв и Пущин. Никто не получал от них никаких известий, поэтому у собравшихся возникли подозрения и сплетни. Однако не было выпито и двух бокалов, как в квартиру вошли трое «потерявшихся» с довольными, но взволнованными, а точнее возбуждёнными лицами. Взгляд одного только Пущина свидетельствовал о том, что сегодняшнее собрание затянется до утра. — Господа, мы уже начали переживать за вас! Проходите-проходите, — тут же засуетился Бестужев-Марлинский, помогая Муравьёву снять шинель. — У вас очень обеспокоенный вид! Что-то случилось? Неужели царская полиция узнала о нашем плане? — Александр Александрович, не говорите глупостей! Если бы царская полиция узнала бы о чём-то, то Никита Михайлович не пришёл бы сюда, а сообщил об этом через доверенное лицо — одёрнул того Трубецкой. Его голос внезапно стал деловито-холодным, отчего присутствующие также стали настраиваться на что-то более серьёзное, чем обычные обнадёживающие возгласы. — Никита Михайлович? У Вас есть какие-то новости? Как обстоят дела с документом? Прежде чем ответить, Муравьёв жестом попросил всех занять места за столом. Этим он давал себе гарантию, что каждый из присутствующих будет в полной мере осведомлён и потом не появится ненужных вопросов по содержанию Конституции. — Что ж, как раз по поводу документа я и хотел поговорить, господа! Сейчас прошу не перебивать меня, чтобы я не потерял нить мысли. Документ я решил сделать по европейскому образцу Конституции, но понимая, что у нас тут далеко не Европа, решил, что каждый пункт необходимо обсудить и утвердить здесь, в этой квартире, за этим столом, — Муравьёв сложил руки. — Также я хочу отказаться от революционных понятий и республиканской формы правления. Я не хочу на месте разрушенной империи пытаться построить что-то полярное из её обломков. — Mon ami! Cela contredit les conclusions de l'Union of Welfare! (Мой друг Это противоречит выводам Союза благосостояния!) — воскликнул Бестужев-Рюмин и приподнялся со стула, но осуждающий взгляд Рылеева заставил его замолчать и занять прежнее положение слушателя. — Дело в том, что республика — не лучший вариант для России. Коренное изменение не может привести к хорошему результату, здесь необходимо действовать постепенно, нельзя от закостенелой монархии в один день перейти к свободной республике. Господа, друзья! Давайте не будем поспешны в решениях, — Муравьёв сел и тяжело вздохнул, смотря то на Трубецкого, то на Рылеева, то на Пущина. — Простите, — наконец тишину прервал голос Ивана Ивановича Пущина, который до сих пор не свыкся с нравами общества заговорщиков и ощущал себя среди них не очень комфортно. — Во Франции в 1791 году установился совершенно новый вид правления, которая называется конституционной монархией. Её суть заключается в том, что власть монарха ограничивает парламент и основной свод законов… Не кажется ли Вам, что это идеальное решение для нас? — Вы, конечно, правы, — задумчиво произнёс Рылеев и потёр виски. — Но ведь эта монархия пала уже на следующий год, верно? — Не пала, mon ami, а превратилась в республику, — с видом знатока, Бестужев-Рюмин плеснул в бокал шампанского. — Мне тяжело изъясняться по-русски, поэтому простите… Если… Э-э-э… Я буду запинываться… Запинаться! Господа, я всецело поддерживать идею с кон…консти… Такой монархией. Идея о провозглашении России конституционной монархии не нашла возражений среди членов Северного общества, поэтому именно её взяли за основу. Это заседание действительно продлилось до утра, так как будущие декабристы почувствовали желание создавать, мечтать и воплощать мечты в реальность.***
Прошёл год с того заседания. За это время Трубецкой и Муравьёв смогли установить связь с Тульчинской управой, которая была центром Южного общества. Идея о соединении сил давно была одной из основных тем заседаний, но из-за разногласий в идеологиях не многие из петербуржцев хотели иметь дело с украинскими республиканцами. Но в начале 1824 года Трубецкой получил письмо из Тульчина, в котором говорилось о скором прибытии руководителя Южной думы — Павла Ивановича Пестеля. Незадолго до приезда руководителя Южного общества в Петербурге пронеслась весть о том, что император желает уехать поближе к морю, так как у его жены диагностировали туберкулёз. В XIX веке чахотка была бичом не только в России, но и во всей Европе, поэтому никто не был удивлён, что и царскую семью этот недуг не обошёл стороной. Поговаривали, что жена Александра I после окончательного переезда в Петербург не была здорова, многие в это верили, ссылаясь на климат города. Это известие стало главным поводом для сплетен, но только не для членов Северного общества, которые горячо ждали прибытия полковника Павла Ивановича Пестеля. Скорее всего, они больше были заинтересованы в его личности, а не в соединении сил и общих действиях. — Как Вы думаете, Кондратий Фёдорович, каков этот полковник? — Александр Александрович завёл руки за спину, медленно шагая по какой-то улице Петербурга вместе с Рылеевым. — Я никогда о нём не слышал. — Александр Александрович! О его подвигах во время Бородинского сражения слагают легенды, он обладатель золотой шпаги! После Заграничного похода он получил 3000 десятин от императора… Вы меня удивляете. Бестужев-Марлинский равнодушно пожал плечами. Его совершенно не волновали все эти императорские дары, ибо вступив в Северное общество, он понял, что все эти побрякушки по типу золотой шпаги, не имеют никакой ценности. — Среди нас одни полковники и генералы, как тут всех запомнишь?!..***
Этим мартовским вечером в квартире Рылеева собрались все члены Северного общества. Из-за того, что собралось довольно большое количество людей, Кондратий Фёдорович расставил стулья не вокруг стола, а по периметру комнаты, стол же был перемещён в кладовую. Все ожидали прибытия Трубецкого, который должен был встретить Пестеля и проводить его к месту назначения. Через долгие полчаса мужчины наконец-то пришли. Павел Иванович Пестель с первых минут обезоружил большую часть Северного общества своим обаянием и красноречием, но вот Муравьёв и Трубецкой не поддавались его харизме. — Павел Иванович, давайте перейдём к делу, — поторопил того Никита Михайлович, который был настроен, мягко говоря, недоброжелательно, так как видел перед собой явного противника Конституции. — Извольте, к сожалению, со многими я не знаком, но думаю, что во время нашей беседы это изменится. Прошу прощения за мой внешний вид, я только что приехал в столицу и у меня не было возможности привести себя в порядок. Так вот. Я являюсь главой Южной думы, которая образовалась на обломках Союза благоденствия, дни которого были действительно благими! К сожалению, я не рискнул передавать по почте свою «Русскую правду», но вот с Конституцией я ознакомился и… Прошу прощения, но готов сказать, что это самые бредовые идеи, которые я только слыхал! — Павел искренне рассмеялся, но никто из присутствующих даже не улыбнулся, напротив, все нахмурились и устремили взгляд в сторону Никиты Муравьёва. — Да? — холодная усмешка тронула лицо Никиты Михайловича. — А республика на обломках монархии — не бред? Нет? Вы брали за основу французскую систему? Напомню, что во время революции во Франции аристократов вешали на фонарях. Если как во Франции, то всем нам висеть. К тому же, в народе по сей день ходит легенда о царе-батюшке, воплощение доброго покровителя, который защитит от всех бед. В Вашем же документе прописано, что приход к республике через цареубийство. Вы представляете, какую смуту это вызовет? Раскачка пойдёт такая, какую мир ещё не видал. — Ваша Конституционная монархия также не для России, ибо старинная поговорка прекрасно описывает весь Ваш документ. Поменяем шило на мыло! — Пестель приподнялся. Муравьёв завёл руки за спину и выпрямился. Ситуация становилась напряжённой, казалось, что вот-вот эти двое раздерут друг друга. — Господа, послушайте! — Трубецкой встал между Никитой Михайловичем и Павлом Ивановичем. — Помиримтесь, господа, помиримтесь! Помириться не получилось. Пестель и Муравьёв продолжили оспаривать осуществимость программных основ, авторами которых являлись. В течение часа они обсуждали крестьянский вопрос, потом перешли к гражданским правам и свободам, это был спор, в котором истина не родилась. В конце концов заседание решили перенести, а потом и вовсе отменить, так как члены Северного общества безоговорочно отвергли «Русскую правду» Пестеля, а сам Пестель, будучи человеком неглупым, понял, что Северу и Югу не суждено соединиться. Конечно же, после этого заседания Петербург и Тульчин поддерживали связь, но она была исключительно лицемерной вежливостью XIX века.