***
сонджин всегда хотел жить мирно, тихо, без последствий — так учил его отец, которого он всегда брал в пример, как «правильного» человека. сонджин приучился держать осанку, читать энциклопедии и никогда не показывать свои слабости другим в обществе, но, оставаясь наедине, он позволял себе практически все: громко кричать от злости, сутулиться и не бояться, что отец как-то отругает или накажет его. потому что сонджин не мог всегда носить маску спокойного человека, потому что он тоже хотел… чувствовать что-то, кроме ударов жестяной линейкой по запястью. господин пак никогда не был сверхчувствительной личностью. даже, когда сонджин появился на свет и сказал свое первое слово, он абсолютно никак не отреагировал. «он скажет еще миллион слов, когда вырастет, смысл его хвалить?» — и ведь он жил по этому принципу всегда. воспитывая сына, он придерживался только этих молитв и учений, потому что это было правильно, рационально, верно. даже если его жене это не нравилось, он не брал это во внимание. его решения и желания стали уставом и, можно сказать, правилами поведения в доме. сонджин привык так расти, ежедневно произнося наизусть заповеди из религиозных книг своему отцу, а позже возвращаясь в свою комнату без единой похвалы и с синяком под глазом. из-за того, что неправильно сформулировал мысль и не понял урока, что так трепетно показывала заповедь. сонджин мечтал, чтобы всему этому пришел конец, потому что он устал. устал притворяться примерным и послушным ребенком, который никогда не услышит в свою сторону банальное «молодец». первым убийством сонджина стал его же отец. тот, который вплоть до совершеннолетия читал сыну морали о том, насколько важно жить «правильно» и убивать нечисть, потому что она нарушает порядок. то, что можно было назвать иррациональным и неверным в понятии мироздания — все это было словами господина пака о ведьмах, феях, русалках и прочих существах. в какой-то степени, сонджин все же соглашался с ним, но не более. принципы отца после его смерти остались с ним и тяжёлым грузом опустились на его душу, заставляя на какое-то время потерять счёт дней, как он прятался на чердаке от матери с окровавленными руками. когда госпожа пак спустя неделю нашла его с засохшими корками крови на запястьях и предплечьях, то поняла, что он сделал. она не стала его винить, но жизнь пошла совсем по-другому, начиная с того момента. сонджин изменился, он стал более открыто говорить о своих чувствах и, казалось бы, рос нормально, без отклонений или болезней. вскоре сонджин поступил в университет и мать обрадовалась за него, зная, что секрет об отце он утаит навсегда. сонджин, несмотря на свои нелегкие отношения с отцом, именно из-за него захотел стать охотником на нечисть. в кой-то веке он понимал, что поступает правильно для себя же, потому что может утолить свою жажду приключений, однако позже, при первом убийстве маленькой феи, он вспомнил отца. сонджин знал, что он ни в коем случае его не похвалит, потому что это просто безобидная фея, у которой голос, как звучание колокольчика, не более. поэтому сонджин стал брать выше, убивая большое количество фей, русалок на побережье, а позже он перешел на главных его врагов — ведьм. именно из-за жажды похвалы отца у него объявилась нездоровая тяга к убийствам. вспоминая его уставы и правила, сонджин убивал нечисть с безумным оскалом на лице, задумываясь о последствиях и убирая после себя место преступления. с восемнадцати и вплоть до двадцати-четырех он действовал очень тихо, днем притворяясь обычным человеком, а ночью — развешивая трофеи у себя в комнате и любуясь ими. такими неидеальными, такими неправильными, но очень интересными. нездоровый интерес вырос в ненависть к магическим существам в принципе, поэтому сонджин начал убивать всех без разбора. и особое место у него на столе занимала стрела со стальным наконечником и золотым основанием, на котором был выгравирован фамильный герб семьи пак. он обещал своему отцу использовать её, когда настанет ведьмин последний час. — ведь тогда, папа, когда я убью последнюю в сеуле ведьму, ты похвалишь меня, да? ты будешь мной гордиться? нет, не так, — сонджин на секунду замолчал, а затем взял в руку стрелу, а другую сложил в кулак и ударил по столу, смотря на семейный портрет рядом с позолоченной подставкой. — ты будешь мною гордиться, отец. я наконец исполню наше с тобой желание, дорогой папа, а потом я смогу брать выше! «и выше! и выше!» с этими криками из глаз юного охотника за нечистью полились слёзы прошлого, так отчаянно держащиеся за каждое воспоминание, как за последнюю надежду на жизнь. стимул обретён, осталось лишь воплотить его в реальном мире, верно? сонджин справится, ему же не в первой.***
доун с вонпилем забрели в кладовку, где оба сидели так тихо, как могли. вонпиль не стал задавать никаких вопросов по поводу побега, он понял, что это — тот самый сонджин, о котором рассказывали джэхён с доуном, поэтому и молчал. однако, услышав судорожные вздохи демона, он взял его за руку и его взгляд словно сказал все за себя. пока сонджин шарился по коридорам в поисках человека и демона, он услышал пронзительный крик, на который обернулся и последовал по зову самой судьбы прямо в кладовую. сонджин уж было хотел открыть дверь и сразу напасть, вонзив стрелу в демона, но не успел он и моргнуть, как был откинут сильной волной магии прямо в соседнюю дверь напротив, пробив её полностью. — сюрприз. из темноты кладовой вышел высокий и тощий силуэт с ведьминской шляпой, держа в руках волшебную палочку, а следом за ним и доун с вонпилем. пак джэхён скептически осмотрел охотника за нечистью и жестом отправил демона и помощника куда подальше. вслед за джэхёном в коридоре появился ёнхён с закатанными рукавами и свирепо нахмуренными бровями. джэ развернулся к нему лицом и большим пальцем разгладил морщины на переносице гадалки, чтобы тот хоть на секунду позволил себе выдохнуть. ведьма зелий подмигнул ёнхёну и ухмыльнулся, вновь оборачиваясь на сонджина, который в недоумении смотрел на возвышающуюся фигуру джэхёна, чья нога уже почти оказалась на солнечном сплетении охотника. злые карие глаза не отводили взгляда от стрелы, а волшебная палочка была наготове. затем, сонджин почувствовал, как об него разбилась будто бы капля дождя, только очень большая — ведьма зелий набрался наглости и плюнул на него! — ну, что? — спросил джэ, вытирая слюну у рта, — так и будем молчать, или наконец поднимешься и сразишься со мной? сонджина такой вызов не на шутку разозлил, поэтому тот, не рассчитав своих дальнейших действий, со всей силы пырнул стрелу в ботинок ведьмы, заставляя того прогнуться в спине вперёд, а потом ударил джэхёна в живот. охотник увидел гримасу боли на лице ведьмы и хихикнул, но ощутил удар в спину кулаком. сонджин упал на колени, а сверху его придавил своим весом ёнхён, которого вовсе не обрадовала сложившаяся ситуация. он обернул свою руку вокруг шеи охотника и откровенно душил, не давая даже словить ртом хоть немного воздуха. сонджин схватился за локоть парня и пытался выбраться, но ничего не приходило в голову, ни единого плана о спасении. неужели его жизнь закончится так нелепо? джэхён наконец вытащил глубоко засевшую стрелу из своего ботинка — придется лечить ногу собственноручно, чтобы не пугать скорую помощь внезапным ядом или зельем, что возможно было в этой стреле. он жестикулировал ёнхёну, чтобы тот подвинулся, а затем вонзил стрелу в спину сонджина, казалось бы, по самое сердце, что билось непривычно медленно. в глазах джэ гадалка разглядел ярость и уверенность, которая была отлична от той отчаянности и безысходности, что он видел раньше. перед глазами маякнул образ плачущего джэхёна, который молил о скорой смерти и о счастливой жизни остальных, без него. ведь он создаёт столько проблем, сколько уму непостижимо., но тот джэ прятался внутри личности ведьмы бездушным камнем, который он никак не мог отпустить в вольное плавание. «может, это к лучшему?» — думал ёнхён, поднимаясь с колен и становясь рядом с ведьмой зелий. возможно и к лучшему, всё так и должно быть. пока за ёнхёнову лодыжку не схватилась рука полумертвого сонджина. — идиот… — прохрипел охотник, другой рукой вытаскивая из спины стрелу, — я без души… я не чувствую боли, не чувствую умиротворения, вообще ничего не ощущаю! и ты разрушил мой прекрасный план, идиот! глаза ёнхёна вмиг расширились, рот открылся, а в животе заныла невыносимая боль. он оглянулся посмотреть вниз, на сонджина, и увидел его злобный оскал со стрелой, что торчала из живота ёнхёна. — ёнхён! — закричал джэхён, надрывая голос. ёнхён бессильно упал на пол, не успев ничего предпринять, а джэ мигом направил палочку на сонджина в случае его атаки. он судорожно вздыхал с немыслимой ненавистью в глазах. казалось, мир вокруг него остановился и повернулся, как время, вспять. взгляд в расфокусе, но джэхёну было плевать. он развернулся спиной к сонджину и позвал прячущихся в кладовой доуна с вонпилем, мигом повернувшись назад. демон и помощник медленно подошли, но сонджин смотрел только на джэ и, казалось, высасывал из него всю жизненную энергию. — доун, душа. верни её в тело сонджина. — что?! — делай, как я сказал! немедленно… верни его душу! — джэхёнов крик был похож на судорожный вздох с плачем, но он стоял гордо и ни капли не опустился в глазах окружающих. вонпиль, едва сдерживая слёзы, прижался к груди доуна, пока тот образовывал в руке красное пламя, что символизировало душу сонджина. он мигом направил огонь в сторону охотника и тот будто бы проглотил пламя, опустившись на землю. сонджин набрал побольше воздуха, жадно хватался за каждый вздох и держался за горло, пытаясь опомниться, прийти в себя., но было уже поздно, потому что из его рта выплеснулась кровь. её железный привкус сжигал всю ротовую полость, и, не успев даже голову вверх поднять, сонджин вмиг упал замертво, касаясь головой твердых половиц. он не успел попрощаться с жизнью, только услышать, как громкие голоса ведьмы, демона и человека ринулись к парню с торчащей из живота стрелой. сонджина ждало наказание в аду. никакое признание отца и матери он не получил, только кучу ощутимо больных ударов в грудную клетку, где невыносимо сильно болело неживое сердце. жизнь его длилась недолго и закончилась нелепо, он знал и твердил себе это в мыслях, понимая, что ничего не исправит. — может, у него появится хоть какой-то шанс позже, переродившись? — осторожный голос прозвучал тихо, почти неслышно, но сонджин всё-таки уловил его. — нет, вонпиль, не появится. он заслужил смерти. да, ничего не исправишь. с невыполненной целью и с бессмысленной жизнью сонджин попал прямо в руки смерти с косой. чтож, стоило ли это всего? нет, ни капли. «прощайте, отец, мама, магические существа… мы с вами больше не увидимся».***
после достаточно долгого нахождения в больнице, ёнхён наконец увиделся с джэхёном, который поджидал его у своего дома с невзрачным букетом подсолнухов за спиной. гадалка после реабилитации еще ходил медленно, поэтому джэ сам вышел ему на встречу, протягивая вперёд букет жёлтых цветов, что так и сияли на солнце, искрились. ёнхён приятно улыбнулся и посмотрел джэ в глаза, которые он отвёл в сторону от смущения. гадалка потрепал джэхёна по блондинистым локонам и улыбнулся ещё шире, когда увидел на лице у ведьмы зелий едва уловимый румянец. — а… э… я слышал, что когда подсолнухи не видят солнца, то они поворачиваются друг к другу и… ну, так и смотрят. потому что они тоже, в какой-то степени, солнце. короче! я купил три подсолнуха и третий смотрит прямо на тебя! ёнхён удивился и взглянул на букет: действительно, два подсолнуха были повёрнуты в сторону друг друга, а третий смотрел на него. боже, от этого подката гадалка сам покраснел и засмеялся. тогда джэхён ощутил у себя на щеке короткое прикосновение губ. позже, просидя дома у джэ за чашками травяного чая некоторое время, первым голос решил подать ведьма зелий. — итак… ёнхён. — да, это моё имя, приятно познакомиться, дорогуша. — замолчи и спрячь свою кокетливую сторону от меня! — дай-ка подумать… — ёнхён вмиг переместился со своего места напротив джэ прямо… к нему на колени. — не спрячу, но ты продолжай. джэхён сглотнул, обвивая талию гадалки руками и краснея, как самый зрелый помидор. — как… насчёт партнёрства? типо, ам, вместе работать… в моей берлоге? ёнхён на это только крепче обвил шею ведьмы зелий руками и уткнулся носом туда же, заставляя джэ смущаться ещё больше. он сам не понимал, когда успел перейти на такие тесные отношения с ёнхёном, но не то чтобы его это отталкивало. просто от минимального романтического контакта раньше ему было не по себе, а сейчас, с ёнхёном, всё изменилось. да, непривычно, но так… тепло? невыносимо тепло и не хочется вообще гадалку никуда отпускать. поэтому дыхание в свою шею джэ воспринял как согласие на сотрудничество. что касалось доуна и вонпиля, то демон всё же смог поселиться в людском мире, хоть это и было поначалу неимоверно сложно. казалось, что за любую оплошность доун мог получить по шее, но… вонпиль его не отчитывал? не бил? в принципе не поднимал на него руку? и привыкать к этому нужно было достаточно долго. так как доун не выполнил сделку, а вскоре и вовсе лишился вознаграждения как такового, то в аду его… ну, вовсе не ждали. зато вонпиль ждал очень сильно и мечтал воплотить с доуном столько всего, сколько представить было совершенно невозможно, но это радовало и самого демона и помощника ведьмы. пройдёт пара лет и магазин джэ взведётся на мировой рынок, не ограничиваясь только южной кореей. количество ведьм взрастёт по всему миру и все будут рады услышать, что они не одни такие. ёнхён с джэ вскоре будут договариваться о помолвке, а доун с вонпилем подбадривать обоих на то, чтобы устроить свадьбу мирового масштаба. возможно, они и прислушаются. ведьмин час ещё не прошёл, он будет длиться вечно.