Экзамены..

Он едва заметно кивнул. — Почему вы взяли в лаборанты меня, а не Марину? — спросила я, этот вопрос давно тяготил меня. Он перевел взгляд на мою дрожащую руку, и я тут же убрала ее под стол. — Учителя все, вернее, большинство, стараются сделать лучше для ученика. Раскрыть какие-то способности. Я хотел, чтобы ты просто стала более общительной с окружающими людьми. Мы, преподаватели, видим, кто нас обманывает, кто нам льстит, кто и как с кем общается. Я не раз замечал, что ты всегда стоишь в стороне, но не догадывался, что у вас такие сложные отношения в классе. В общем, подумал, что, если ты сможешь общаться с людьми старше тебя, например, со мной, то при общении с одноклассниками тебе будет намного проще. Прости, я правда не думал, что от этого может стать хуже. И прости, я действительно неоправданно злился на тебя, когда получил пощечену, — улыбнулся он и, словно вспомнив, коснулся щеки. Я не знала, что ответить. С одной стороны мне нравилось внимание и забота, но с другой — вышло все не очень хорошо. И с последствиями столкнусь именно я. Я сидела и несколько минут обдумывала его слова. В дверь постучали и в кабинет заглянул семиклассник. -Андрей Георгиевич, вас внизу кто-то ждёт, — запыхавшись, пробормотал мальчик. — Женщина с длинными тёмными волосами. — Хорошо, — вздохнул он. — Скажи, что через пару минут приду. Мальчик скрылся из вида, дверь закрылась и учитель виноватым взглядом посмотрел на меня. — Прости, похоже, сегодня не получится позаниматься, встретимся после каникул, и я проверю, как ты всё выучила. Я не возражала, помогла убрать все микроскопы в шкаф и вышла из кабинета. Я села на первом этаже и начала одеваться, чтобы не сразу сдаться леденящим пальцам наступившей зимы, как вдруг заметила высокую женщину. Ее волосы струились из-под шапки темным водопадом. Выразительный макияж, подчеркивающий глаза, шуба из длинного меха и шапка в тон шубе. Длинные сапоги и тонкая полоска черных джинс. Выглядела женщина довольно эффектно, но в то же время ее лицо было хмурым, кожа бледная и руки сцеплены на груди. На вид ей было чуть меньше тридцати, но точно сказать не могу, боюсь, не имею я способности определять возраст людей. Она невозмутимо стояла и ждала. Мой учитель спустился по ступенькам и сразу направился к ней, я отвернулась, слишком много проблем мне стала приносить привчка оказываться в ненужном месте в ненужное время. Когда я в следующий раз обернулась, увидела, как преподаватель надел на себя черно-каштановую куртку из кожи, как мне показалось и под выговоры молодой дамы они начали спускаться по ступенькам. Забавно, если она тоже биолог, — подумала я. В голове крутились мысли о тех живых существах, плоть которых пошла на изготовление шубы и куртки. Можно ли назвать это экологичным? С другой стороны, они не обязаны носить то, что им не нравится, это их выбор. Интересно, что более экологично? Использовать синтетическую одежду, проблема которой в том, что она медленно разлагается и поощрять тем самым загрязнение планеты или использовать натуральные материалы и принимать убийства животных в промышленном количестве, как само собой разумеющееся. Таке мысли занимали меня на последней неделе перед каникулами. На следующий день учитель отдал мне учебник, и я продолжила занятия по нему. Зимние каникулы прошли очень быстро, я честно пыталась выучить термины, которые находились в конце учебника и многие запомнила, но, конечно же, не все. И в результате диктанта ответила на 6 из 10, на мой взгляд это было неплохо, но учитель попросил раз в неделю вспоминать их самой, а сейчас уделить внимание зоологии. Первые несколько недель были спокойны и полны учёбы. Я периодически помогала в подготовке для лабораторных, но особых усилий это не требовало и времени много не занимало, поэтому виделись один на один мы с преподавателем максимум на несколько минут, да и те проходили в абсолютной тишине. Лишь под конец февраля Андрей Георгиевич попросил меня прийти пораньше, у другого класса сегодня должна быть интересная лабораторная работа. Для нее нужны были и микроскопы, и бинокуляр, и ещё множество мелочей. За день до этого преподаватель подошел ко мне и попрсил моей помощи, я, конечно же, согласилась, потому что мне это особого труда это не составляло, а разрешение находиться на уроке позволяло мне вспомнить тему ботаники — определение семейств цветковых растений. Мы как раз уже почти закончили, я зашла в лаборанскую за подносом со стеклами, пробирками и колбами. Но, не успев взять его в руки, я лишилась зрения. Точнее, в комнате стало очень темно. Окно, выходящее на школьный двор, было совсем маленьким и его завешали картонными таблицами и заставили коробками, чтобы химические препараты, хранящиеся в открытых шкафах, не окислялись. Поэтому в помещении стало совсем темно. Я обернулась к дверному прему, который находился в пяти метрах от меня, но и оттуда не проникал свет. Я растерянно ждала, когда глаза привыкнут к темноте, но из-за того, что источников света почти не было, ничего не изменилось. Я постаралась наощупь пройти в сторону кабинета, но уверенность, что я иду в нужном направлении, пропала. — Лиза? — неожиданно громко в сравнении с предшевствующей тишиной спросил голос. Я, сдержав полувскрик, дернулась, слегка испугавшись и что-то задела рукой. Этот предмет соскользнул с полки и упал на пол со звуком бьющегося стекла. Я тут же присела и с надеждой, что это что-то не сильно важное, протянула руку. И, видимо, я настолько резко опустила руку, что осколок горлышка колбы, который не разбился до конца, порезал мне её. На самом деле, я так испугалась, что разбила важное, что не заметила особой боли, просто ощутила покалывание, и что рука, вдруг, стала очень влажной. — Лиза, ты здесь? — спросил Андрей Георгиевич и я ответила ему, что в лаборанской, напрявляясь в сторону, откуда исходил голос. Я увидела за углом проема отсветы фонарика и различила предметы вокруг, так и смогла спокойно дойти до помещения класса. Только подошла к двери, как меня ослепил фонарик телефона, и я потерялась в пространстве. Я отвернулась и зажмурилась. Перед глазами маячили яркие круги, и я ничего не различала вокруг. — Прости, я, наверное, ослепил тебя? — спросил он, затем, взял меня за запястье и посадил на ближайший стул. На запястье после того, как учитель убрал руку, образовалось холодное пятно. Видимо, когда он брал меня за руку, задел кровь и остывающая жидкость холодила кожу. Через несколько секунд глаза привыкли, и я посмотрела на свою руку под бледным светом отвернутого фонаря. Андрей Георгиевич озадаченно смотрел на свою руку, видимо, заметив кровь, затем молча перевел взгляд на меня и посмотрел на руку. Наверное, каждый, кто сталкивался с сильными порезами, пугались, что кровь бежит очень сильно. Это было странно, но я на тот момент не помню, о чем я думала. Помню, что на моей ладони было два больших и несколько мелких порезов. Два больших, видимо, от горлышка колбы, а остальные — я ощупывала пол до того, как поняла, что разбила колбу. Кровь сочилась из раны. На самом деле, ее было не так уж и много, но этого хватило, чтобы ввести меня в ступор. Учитель взял меня за руку и я почувствовала, что его рука стала холоднее. Он секунду посмотрел и спросил, все ли хорошо со второй? На ней, к счастью, порезов не оказалось. В ладони правой руки же, однако, уже начало собираться черное озерко, именно такого цвета казалась кровь в такой темноте. — Подними руку вверх и зажми запястье, чтобы уменьшить ток крови, — ровным, размеренным голосом сказал он и показал, как мне пережать запястье. — Но тогда кровь накапает, — тихо возразила я. — Делай, — не слушая мой лепет, грубо сказал он и на несколько секунд пропал в лаборанской. Принес оттуда небольшой ящик, откуда достал бинты и вату. — Надеюсь, учитель ОБЖ не обидится, — к счастью там нашлась пачка неоткрытой ваты. Я отпустила руку, чтобы взять ватку и накрыть ей порез, но суровый вгляд и строгий голос «зажми и неотпускай» мне не позволили. Андрей Георгиевич осмотрел руку под ярким светом фонаря, наверное, убеждаясь, что осколков там нет, потянул меня за руку к раковине и открыл ледяную воду.