Подарок

— Снова ты? — ДА, КОМАНДОР. — Похоже, в этот раз не выкручусь? — НИКАК НЕТ, КОМАНДОР. — О, перестань,- Ваймс поморщился и махнул ладонью у лица, как если бы звание было назойливой мухой, которую он мог отогнать, — я то думал, вот помру — и избавлюсь от всех приписок к своему имени. Он снова посмотрел на расплывающееся перед его взглядом тело Сэмюеля Ваймса, обремененное титулами и наградами, зажмурился и потер переносицу. Он знал о неизбежности этого момента. Ждал его в темном переулке, каждый раз, слыша свист стрелы и наблюдая, как очередной нож, набирая скорость, приближается к его груди. Сейчас он видел, но не мог поверить, что все будет так чисто, так тихо. Стражники так не уходят. Так уходят любящие мужья и отцы, живущие в богатстве графы и повесившие меч на стену рыцари: все, кем Ваймс не рассчитывал стать, но, тем не менее, являлся. Он сдавил пальцами глазницы и со вздохом, уже ему не нужным, провел рукой по лицу. Задержав ладонь на тонко сжатых губах, он в последний раз окинул взглядом гостинную, книжные полки, на которых справочники по драконологии ютились в одном ряду со старыми детскими книжками и более новыми трудами по натурфилософии, и камин, на котором стояла иконография из Кумской долины. Оттуда, улыбаясь, смотрел на него он сам, стоящий рядом с женой и сыном. — Сибилла и Сэм будут в порядке. Идем. Смерть проводил синими огоньками глаз развернувшегося на пятках Ваймса и, сам не зная для кого, изобразил удивление. После стольких встреч он и не сомневался, что командор уйдет на своих условиях, да еще и проследит, чтобы все было сделано по правилам. И пусть о законах собирания душ тот не имел ни малейшего представления, Ваймс всегда был хорош в показной уверенности. Смерть решил тактично промолчать. Более не стесненная ноющими коленями, сломанными множество раз ребрами и фантомной болью в глубоких шрамах, гордо удаляющаяся фигура Ваймса постепенно начала растворяться. Но, прежде чем исчезнуть, она остановилась. — Скажи его свет...— Смерть не видел его лица, но заметил, как разжались сведененные в кулак пальцы,— Хэвлоку, когда он придет, что мне жаль. Что я не смог принять его подарок. — БОЮСЬ, ЭТО БУДЕТ НЕ ПО ПРАВИЛАМ, КОМАНДОР. Для обыкновенного стражника, коим Сэмюель Ваймс был только по собственному крайне скромному и не менее циничному мнению, у него было слишком много памятников. Чуть менее чем через неделю после его смерти бронзовый силуэт его графской светлости стараниями стражников появился на улице Паточной Шахты. Как и многие другие вопросы, касающиеся увековечивания памяти ее мужа, этот Сибилла предпочла с Ветинари не обсуждать. (Они почти перестали общаться с тех пор, как Ваймса не стало, оба погруженные в свою печаль и пустоту мира, который тот после себя оставил. Но раз в год Хэвлок все же получал от нее слегка пахнущее серой желтоватое письмо.) В отличие от остальных монументов, грязными неухоженными корягами возвышающихся над не менее грязными и неухоженными улицами Анк-Морпорка, статую командора Городской Стражи Сэмюэля Ваймса каким-то образом удавалось поддерживать в достойном виде еще долгие годы. Его облаченные в сандалии металлические ступни со временем не покрывались примитивными надписями и рисунками, сжатый в руке шлем не был измалеван белым ни в один из последующих Дней Всех Пустых, а суровый взгляд (и вовсе не дежурящий под ним Детрит) каждую ночь предотвращал как минимум два преступления, заставляя незадачливых преступников самостоятельно пройти в участок, располагавшийся в десяти шагах от постамента, и исповедаться во всех даже не совершенных еще грехах. В грозовые ночи, при соответствующем освещении и звуковом сопровождении, памятник даже послужил причиной смены не одного десятка мокрых вовсе не от дождя штанов. Будучи публичной личностью и, по слухам, настоящим инициатором постройки, Ветинари присутствовал на открытии этого памятника и даже толкнул проникновенную речь о важности закона и качествах человека, его ежедневно (и еженочно) вершащего. Однако в его привычки не входило, покидая дворец, надолго задерживаться в общественных местах, и менять свои привычки после смерти Ваймса он был не намерен. Не из соображений безопасности, а скорее из неуместности горячего спора с тонной меди посреди многолюдного переулка. По этой же причине им были отметены множественные бюсты командора, нашедшие свое место в каждой таверне Анк-Морпорка, памятники в Щебостане, Орлее, Клатче и судно "Король реки", совершающее еженедельный экскурсионный круиз по Старой Изменнице. (Хотя отказ от последнего обуславливался скорее никуда не девшимся гребаным затором.) Могилу Джона Киля, которую Ветинари топтал десятилетиями, он перестал посещать еще после ареста Карцера. В ту ночь он узнал точно, хотя и не понимал природу этого явления до конца, что там лежит не тот человек. На настоящую же могилу Ваймса, несмотря на несомненное наличие нужного тела, патриций не мог даже смотреть. Так, из доступных ему памятников Хэвлоку Ветинари осталась только испещеренная вмятинами от ударов стена Длинного кабинета, которую он в приступе особо удушливого одиночества приказал заштукатурить. И жалел об этом каждый раз, когда отворачивался от окна и встречался взглядом с гладкой поверхностью. Он подарил ему столько вещей, титулов и громких слов, но не нашел в себе сил сказать самые важные. Хотя, может, тяжелейшим выбором было все же оставить эти слова при себе.