Подарок

- И это всё? - ЭТО ВСЁ. С небрежностью, которой удостаивается старая изношенная вещь, Ветинари окинул взглядом свое начинающее превращаться в черную дымку тело. В последние годы он походил на мрачного жнеца возможно даже больше, чем сам Смерть. Ни один из них, однако, об этом сходстве не задумывался. Вместо косы длинные бледные пальцы все еще сжимали верную трость из черного дерева, чье отсутствие в руках теперь ощущалось несколько странно. Патриций сделал осторожный шаг в ее сторону и слегка вздернул брови, не почувствовав привычной слабости в простреленном годы назад бедре. - Я, признаться, надеялся, что боль останется. - ВЫ ПОДГОТОВИЛИ ДЛЯ СЕБЯ МНОЖЕСТВО ДРУГИХ НАКАЗАНИЙ, ВАША СВЕТЛОСТЬ. - О. Чтож, приятно знать, что я обо всем позаботился заранее. В таком случае, не смею более Вас задерживать. Смерть молча провел по воздуху открытой ладонью, как бы приглашая его святейшество делать все, что тот посчитает нужным. Им обоим было некуда торопиться. Разумеется, Ветинари не знал, что нужно делать умершему человеку, коим, вопреки слухам о его изначально неживой или вовсе нечеловеческой натуре (иногда распускаемых им же самим, ради забавы), патриций все же являлся. Однако его спокойная, смиренная готовность ко всему, что его ждало, диктовалась скорее нежеланием более куда-то идти и что-либо делать. Твердая вера в то, что некоторые грехи, несмотря ни на какую гоблинскую музыку и прочие индульгенции, все же не отпускаются, подготовила ему теплое местечко в персональном аналоге Ада. Его новый Анк-Морпорк. Он целиком и полностью построил его для себя сам и в каком-то смысле даже этим гордился. Тускнеющий для Ветинари мир теперь просвечивал сквозь его тощую обтянутую черной тканью грудь. Патриций нашел бы это поразительным, если бы только теперь ему было до этого дело. Величайший из его планов, целью которого было никогда и ничего больше не планировать, наконец увенчался успехом. На короткий момент уже расслабившиеся черты худого лица снова дернулись, потревоженные последней болезненной мыслью. Ветинари открыл глаза, которые он и не заметил, как закрыл. - Прошу, передайте командору Ваймсу, что... - он устало прикрыл веки снова. Это уже не важно,- А впрочем, ничего. Я уже достаточно докучал ему при жизни, не буду портить его будущий отпуск. Хотя, думаю, он с радостью променял бы его на еще сто лет беготни. - А ВЫ БЫ СТОЛЬКО ЖЕ ЛЕТ ДАВАЛИ ЕМУ ПОВОД БЕГАТЬ. - Несомненно. Столько, сколько потребуется. Из вежливости Смерть позволил Ветинари оставить последнее слово за собой. В редких случаях он не мог сказать умершему того, что тот уже не сказал себе сам. И только когда острые края черных одеяний патриция окончательно растворились в воздухе и бледно-серый огонек оказался в костяных ладонях, он подумал: такой подарок невозможно было принять. В первые два дня после известия о смерти патриция абсолютное большинство жителей Анк-Морпорка и всех осведомленных о его личности жителей соседних стран, а также несколько богов и одна дворцовая крыса считали данное известие мистификацией, откровенной ложью и, как некоторые выражались по-клатчски, херней собачьей. Однако Сэмюель Ваймс, одним из первых узнавший новости и ворвавшийся во дворец к величайшему удивлению не только глав Гильдий, но и собственных агонизирующих коленей, сжал в своей грубой шершавой ладони еще более холодное и бледное чем обычно запястье Витинари и тихо, не веря собственным словам, но веря отсутствию пульса, заключил: патриций мертв. На счастье абсолютно всех присутствующих, никто не додумался продолжить фразу очевидным "да здравствует патриций", поскольку ни нового патриция, ни какого либо стабильного здравствия на горизонте в тот момент даже близко не маячило. Да и лицо командора в тот момент отчетливо говорило о его готовности взять под стражу всех присутствующих разом и самолично допросить с пристрастием. Если бы не удачно найденные в незапертом верхнем ящике стола Витинари множественные доказательства королевского происхождения известного всем городского стражника Моркроу Железобетонссона, а также его, Ветинари, завещание, кто знает, стоял бы Анк-Морпорк до сих пор или он был бы разодран обезумевшими от вырисовывающихя возможностей главами Гильдий. На самом деле ответ знал каждый. Сомнения почти всех вышеперечисленных были развеяны на третий день, когда не спавшего двое суток и близкого к безумию от абсолютного отсутствия следов какого-либо насильственного вмешательства в произошедшее Ваймса выволокли из дворца и поставили во главе процессии, несущей по городу открытый гроб патриция. На кладбище он произнес торжественную речь от лица всей стражи и даже не поморщился, называя почившего поборником справедливости и своим дорогим другом. Тогда командор бы не поморщился, этой самой справедливости ради, даже если бы гроб дорогого друга упал бы ему на ноги и раздробил все пальцы. Памятник патрицию поставили всего один, и цветами тот изобиловал только на следующий день после коронации Моркроу, и то потому что Его Величество любезно обратил внимание на их отсустсвие . В остальное время место у ног мраморного патриция пустовало. Не столько из-за людской, гномьей, тролльей и прочей к нему антипатии, сколько из-за зловещих историй и суеверий, окружающих памятник, и не менее зловещего Ваймса, которого там часто видели. Он был последним, кто еще верил, что хренов ублюдок жив, и продолжал разговаривать с патрицием на случай, если он сам или его персонифицированные уши соизволят ошиваться где-то поблизости. К ночи за ним выходил Вилликинс и, противореча всем устоям мира прислуги, по-дружески хлопал графа по плечу и уводил его домой. Одним из величайших своих достижений и моментом, когда Сэмюель Ваймс был к Смерти ближе всего, вопреки наличию в его биографии объективно более опасных ситуаций, он лично считал однажды принятое им решение в лицо сказать патрицию заткнуться. Но теперь он отчетливо понимал, что какая-то его часть действительно умерла после того как Ветинари умолк навсегда.