Романтика войны

      Гермиона была эмоционально не готова сходить с «Хогвартс-экспресса» без своих друзей. Джинни с энтузиазмом щебетала что–то о том, как начнётся её последний год в школе, даже если это означало, что они с Гарри будут видеться реже. Но Гермиона напротив никогда не скучала по Гарри и Рону больше, чем в этот самый момент. По окончании войны волшебный мир провозгласил их троих героями новой эры, и предложения о работе посыпались отовсюду. В конце лета, освободившись от необходимости сдавать экзамены, мальчики записались в школу авроров. Подобное предложение поступило и ей, и было ещё несколько заманчивых должностей в Министерстве, но она отказалась от них всех, предпочтя вернуться в школу и закончить своё образование: Гермионе нужна была надлежащая квалификация, если она не собиралась кичиться своей славой до конца жизни.       Профессор Макгонагалл, получившая должность директора, специально подготовилась к её возвращению. У Гермионы будут индивидуальные уроки у профессоров по тем предметам, по которым девушка собиралась сдавать экзамены, за одним исключением — мастер зелий не будет делать никаких поблажек, и ей придётся посещать его уроки с семикурсниками. Была ещё одна привилегия. Учитывая её возраст и положение, директор предусмотрительно предоставила Гермионе отдельную комнату с собственной ванной, и за это она была особенно благодарна. Она была старше нынешних семикурсников на год, но по её ощущениям, даже больше, учитывая огромные различия в способностях, так что уединение было для неё очень кстати.       Гермионе не потребовалось много времени, чтобы забрать свой багаж, но она всё равно поспешила поскорее переодеться в форму, иначе рисковала опоздать на распределение новых студентов. И вот только тогда её посетило осязаемое понимание того, насколько она изменилась. Девушка не надевала свою форму почти полтора года — еще в конце шестого курса она уже была тесной, а теперь Гермиона обнаружила, что юбка достаточно коротка, а пуговицы рубашки опасно натянулись. Гермиона больше не была девочкой, и это доказывали её более женственные формы. Всё, что она могла сейчас сделать, — это надеть мантию поверх тёмной маггловской одежды; платье плотно облегало плечи, а подол коротковат, но это всё, что у неё нашлось в чемодане. Мелькнула мысль трансфигурировать форму, но опыт научил её не тратить магическую энергию понапрасну — впереди был долгий и утомительный вечер, и она не хотела истощать себя только ради какой-то одежды.       Наконец облачившись, теперь уже в официальную одежду, Гермиона поспешила вниз, в большую комнату, которая служила столовой и центральным местом встречи, пока Большой зал не отремонтирован. Завернув в последний поворот коридора, она с оглушительным грохотом налетела на профессора зелий. Девушка отшатнулась назад, но не удержалась на ногах и неуклюже повалилась на спину. Она смотрела в его взволнованное лицо, а угольно-чёрные глаза профессора скользили вверх и вниз по её распростёртой фигуре.       В тусклом мерцающем свете коридора она выглядела почти так же, как и когда он в последний раз видел её, в ту ужасную ночь год назад, в ночь смерти Дамблдора. От столь внезапного появления третьего члена Золотого Трио, живого напоминания о нём, к его горлу подступила желчь: она всегда была чересчур усердна, раздражая его ещё до начала приветственного пира. Он с трудом сглотнул.       — Десять баллов с Гриффиндора за то, что вы без формы, и ещё десять за опоздание, мисс Грейнджер, — профессор ухмыльнулся, перешагивая через её распластавшееся тело, и полы его длинного одеяния скользнули по ней, когда он прошел дальше по коридору.       Может быть, ему удастся уговорить домового эльфа налить вина — а ещё лучше виски — в его обеденный бокал вместо тыквенного сока.       — Я тоже рада вас видеть, профессор, и вы отлично выглядите, — едва слышно пробормотала Гермиона. — Нет, нет, я сама справлюсь, — продолжала причитать она, с трудом поднимаясь на ноги и потирая поясницу.       Девушка тихо проскользнула в заднюю часть комнаты и села в конце стола Гриффиндора, стараясь не обращать внимание на любопытные взгляды, которые были направлены в её сторону. Она слабо улыбнулась своим сокурсникам, не зная, смотрят ли они на неё из-за её статуса или необычного наряда. Кто-то окликнул её с середины стола, и, когда она обернулась, чтобы посмотреть кто это, Джинни Уизли энергично поманила к себе. Гермиона приветливо улыбнулась, но в остальном отмахнулась от неё: ей и так будет трудно пережить обед, не заводя пустой болтовни с друзьями Джинни.       Заглянув за спину соседки, она увидела, что из бокового входа в переднюю часть комнаты прошёл профессор зельеварения. С непроницаемым, как всегда, выражением лица он занял своё обычное место за столом, а новый директор положила Распределяющую шляпу на табурет и вышла на середину. Её вступительная речь была настолько жизнерадостной, насколько она могла быть, выражая надежду на то, что студенты всегда будут помнить о людях, павших жертвами в недавней войне, и излучая оптимизм в отношении будущего. Но с воспоминаниями, навалившимися на неё — о собственных школьных днях, а также войне — Гермиона не смогла рассеять меланхолию этого момента. Она не поднимала головы до тех пор, пока директор не закончила, и в этот момент зал взорвался громкими аплодисментами.       Во время еды Гермиона позволила себе погрузиться в мысли, пока студенты вокруг неё обсуждали различных профессоров и размышляли о том, какими будут их занятия в этом году, но её внимание привлекла прозвучавшая тема зельеварения. Общее мнение сводилось к тому, что профессор Снейп был первоклассным придурком, но также и исключительно знающим придурком, с кем никогда-никогда не спорили и кого не пресекали. Неудивительно, что разговор перешёл на то, что он совершил во время войны, и несколько студентов выразили сомнение, что он когда–либо, действительно, был на стороне Дамблдора, один даже имел безрассудство предположить, что было бы лучше, если бы он умер в Визжащей хижине.       Гермиона со звоном уронила вилку на тарелку и повернулась, чтобы посмотреть на них, болтая о своём, они совершенно забыли о её присутствии.       — Как вы смеете, чёрт возьми, как вы смеете ставить под сомнение безграничную преданность и необычайную храбрость одного из лучших профессоров, которых когда-либо видела эта школа? — она начала закипать. — Если бы не он, все вы и ваши семьи сейчас склонились бы перед Волдемортом, умоляя позволить поцеловать его змеиную ногу, вы, малодушные жабы!       Они уставились на неё с открытыми ртами, а она продолжила их отчитывать.       — Пока вы все были дома со своими родными, благополучно устроившись в своих постелях и потягивая какао, — усмехнулась она, — этот человек рисковал своей жизнью, чтобы спасти ваши жалкие задницы и весь остальной волшебный мир в придачу. Какие же вы все неблагодарные и лицемерные!       По мере того, как её голос становился всё громче, тишина волной прокатилась по гриффиндорскому столу, и головы студентов начали поворачиваться в сторону Гермионы. Снейп первым заметил, что что-то не так — как обычно, — а следом за ним и Макгонагалл. Директор и раньше видела это выражение лица своей ученицы и поняла, что нужно вмешаться. Она промокнула рот и, отложив салфетку, отодвинула стул от стола.       — Тебе нужна помощь, Минерва? — усмехнулся зельевар, когда она проходила мимо него.       — Всё в порядке, Северус, это мой факультет, и я сама разберусь, — хрипло отозвалась она.       К этому времени все уже заметили, что что-то происходит, и заинтересованные лица следили за директором, когда она шла в заднюю часть комнаты.       Макгонагалл остановилась прямо перед своей протеже и строго посмотрела на неё через стол.       — Что-то случилось, мисс Грейнджер? — она критически оглядела студентов, сидящих вокруг.       Гермиона вдруг поняла, что в комнате воцарилась тишина.       — Нет, профессор, — вежливо ответила она.       — Хорошо, потому что мы не хотим, чтобы что-то нарушило наш счастливый праздник, не так ли? — с надеждой спросила директор, окинув пронзительным взглядом Гермиону и её ближайших подруг. Раздался короткий хор голосов:       — Нет, профессор.       Минерва хмуро посмотрела на них и уже хотела отвернуться, но вовремя спохватилась. Она снова взглянула на свою звёздную ученицу, которая покраснела и смущённо попыталась натянуть плохо сидящую мантию — она едва доходила до её бёдер.       — Пожалуйста, зайдите ко мне после ужина, мисс Грейнджер, — вздохнула Макгонагалл, прежде чем повернуться на каблуках и вернуться к столу преподавателей.       Отчитанные ученики бросали сердитые и обвиняющие взгляды в сторону Гермионы, на которые та отвечала высокомерным презрением. Она не боялась их, она больше никого не боялась, только не после того, как пережила самую страшную войну, которую когда-либо видел волшебный мир. Гермиона также не испытывала отчаянного желания заводить друзей, как это было в одиннадцатилетнем возрасте, когда только поступила в Хогвартс. Они могли просто отвалить от неё, и она распрямила спину и продолжила свой ужин с хладнокровием человека, который борется из принципа и знает, что он прав.       — Пять минут как начался новый семестр, а ваши ученики уже плохо себя ведут, госпожа директор? — Снейп усмехнулся, когда Макгонагалл присоединилась к коллегам за столом.       Она хотела возмутиться: как у него хватило наглости задать такой вопрос, но прикусила язык. За последние несколько месяцев, узнав о его истинной роли в войне, директор проявила к нему немалую снисходительность, и Снейп медленно приходил в себя. Макгонагалл не собиралась ставить под угрозу этот прогресс, но, тем не менее, он раздражал её.       — О чём они там спорили? — спросил Флитвик, когда Минерва уселась на своё место.       — Они не сказали, — коротко ответила она, встряхивая салфетку и возвращая её на колени. Ученики могли бы и не говорить, но она точно знала, из-за чего возник спор, и была совершенно уверена, что человек в конце учительского стола тоже знал.       К ужасу профессора Снейпа, Грейнджер громко и публично защищала его перед всеми в первые дни после окончания войны — это была одна из причин, по которой «Пророк» больше не выслеживал её для дачи интервью. Он жаловался Минерве, что ему не нужна никакая защита от школьницы. Но в то же время Северус делал это едва слышным шёпотом, лежа на больничной койке в лазарете. Он бы умер от потери крови на полу Визжащей хижины, если бы не эта школьница. Хотя Грейнджер настаивала не разглашать и не говорить ему об этом: она больше не хотела, чтобы он кому-то что-то был должен. В сложившихся обстоятельствах у него и впрямь хватило бы наглости.       Остальная часть вечера прошла без чрезвычайных ситуаций, новый набор студентов был окончен, ученики распределились по факультетам, и вскоре все отправились спать. Гермиона осталась, как было велено, терпеливо и немного смущённо ожидая, пока директор перекинется парой слов с вечно раздражённым мастером зелий, который даже не взглянул на неё, когда они закончили разговор.       — Вы не хотите рассказать мне, что произошло сегодня на ужине? — поинтересовалась директор, наконец повернувшись к девушке и одарив ее внимательным взглядом.       Гермиона задумалась, как ей ответить. Директор, возможно, хотела бы знать, не оскорбляют ли кого-то из её сотрудников, но, с другой стороны, она не была стукачом и совершенно уверена, что профессор зелий более чем способен справиться с горсткой невежественных, сопливых, самодовольных студентов.       — Нет, профессор, — покорно ответила она.       — Ну, если вы не хотите говорить мне, о чём вы спорили, может быть, вы будете так любезны и объясните мне, почему вы не в школьной форме?       — Мне ничего не подходит, кроме галстука, — прокомментировала она, вытянув руки, чтобы продемонстрировать, что рукава её платья теперь были выше запястий. — Я не хотела тратить энергию на трансфигурацию, поэтому села в конце стола. Профессор Снейп уже вычел за это баллы. И за то, что опоздала из-за этого, — поспешно добавила Гермиона.       — Да, я уверена, что так оно и есть, — почти шёпотом заметила Минерва. — Мы уже говорили об этом, но позвольте мне сделать предложение ещё раз. Я могу договориться и, если вы хотите, просто будете носить что-то другое, ту одежду, которая подходит вам должным образом.       — Я ценю это, профессор, правда, но я не хочу выделяться, — мягко объяснила девушка.       — Ну хорошо, — ответила Минерва, полностью понимая позицию своей ученицы после всего того внимания, которое она получила сразу после войны. — У нас есть шкаф полный подержанной формы, которую вы можете посмотреть. Однако лучше сделать это сегодня вечером, иначе профессор Снейп вычтет ещё больше баллов за ненадлежащий вид за завтраком.       Макгонагалл взяла Распределяющую шляпу и повела ученицу в кладовую рядом с кабинетом директора. Там было полно униформ всех видов, некоторые из которых выглядели так, будто они относились к шестнадцатому веку.       — Просмотрите это, — сказала Макгонагалл. — Мне нужно положить Распределяющую шляпу на место, она становится очень раздражительной после работы.       — Вовсе нет! — сердито пробормотала шляпа.       Гермиона провела рукой по вешалкам, наконец остановилась и вытащила выцветший жёлтый наряд Елизаветинской эпохи. Она поднесла его к себе как раз в тот момент, когда директор вернулась.       — Я не думаю, что смогу надеть это платье, да? — дерзко спросила девушка, теребя богато украшенный воротник.       — Только если вы хотите носить цвета Хаффлпаффа, — ухмыльнулась ее наставница.       — Пожалуй, я пас, — хихикнула Гермиона, вешая платье обратно.       Они продолжали проходить мимо старинных униформ, комментируя воплощение каждого поколения, пока директор не остановилась у одного платья начала двадцатого века. Оно соскользнуло с вешалки, стоило провести по нему рукой. Макгонагалл протянула наряд Гермионе. Это была форма гриффиндорцев в красно-золотых тонах.       — Год назад вы не смогли бы надеть это платье, — заметила она, — но теперь, конечно, можете, оно бы вам очень подошло. — Затем директор поискала и нашла корсет, который шёл вместе с ним. Гермиона в смятении посмотрела на давно вышедший из обихода и моды предмет.       — Как, чёрт возьми, студентки должны были сидеть и работать за своими партами весь день в этом? — неодобрительно спросила она, ощупывая косточку платья. — Вы, конечно же, не смогли бы играть в этом в квиддич, я вообще сомневаюсь, что в этом можно усидеть на метле.       Минерва снисходительно улыбнулась.       — Это были совсем другие времена, моя дорогая, — нежно сказала она. — Ведьмы должны были вести себя так же благопристойно, как и маггловские аристократки тогда — им не разрешалось играть в квиддич и сутулиться.       — Ну и хорошо, потому что они точно не смогли бы этого сделать, — язвительно вставила Гермиона.       — А что касается мётел, — продолжила её наставница, — то только самые распущенные ведьмы осмеливались сидеть верхом на метле.       — А как же они…       — Боком, — пояснила директор, — положив одну ногу на переднюю часть метлы, я думаю, что наиболее близким термином было бы дамское седло.       — Это звучит довольно опасно, — заметила Гермиона.       — О да, но это означало, что те немногие ведьмы, которые действительно летали на мётлах, были одними из самых опытных летунов. — Макгонагалл улыбнулась. — Меня учили так летать, когда я была маленькой девочкой, — пустилась она в воспоминания.       Гермиона с восхищением уставилась на свою наставницу и на мгновение задумалась, сколько же той на самом деле лет, но момент быстро прошёл, и Минерва, повесив одежду на место, перешла к вешалкам с современной формой. Однако, пройдя через них, стало ясно, что вся эта форма просто слишком мала для Гермионы.       — Дело в том, — заметила директор, — что это для девочек, а ты теперь женщина. Нам придётся придумать что-нибудь ещё.       — Ну, я действительно не хочу покупать ничего, что придётся носить только несколько месяцев, — ответила Гермиона, переходя от одной вешалки к другой. — А как насчёт этого? — спросила она, вытаскивая белую рубашку.       — Это рубашка для мальчиков, — пренебрежительно сказала Минерва.       — Ну и что?       — Не очень хорошо будет сидеть на тебе, — заметила она, прикладывая её к плечам Гермионы, — рубашка действительно была немного велика.       — Она всё равно будет спрятана под мантией — кто увидит?       Гермиона была права, поэтому они методично осмотрели форму для мальчиков и нашли три рубашки и две пары брюк.       — Мне не очень нравятся студентки в брюках, но, думаю, что мы можем сделать исключение. А что касается мантии, то ты можешь надеть мою старую мантию учителя. Она должна подойти, и мы можем без особых проблем прикрепить к ней гриффиндорские цвета.       Когда всё было найдено, директор заперла кладовку.       — Я уже много лет не рылась в этом чулане, — сказала она, снисходительно улыбаясь Гермионе. — Кто сказал, что мы слишком стары, чтобы играть в переодевание, — заговорщически прошептала она, и Гермиона усмехнулась. — А теперь иди спать, — мягко подтолкнула её профессор.       Гермиона всё ещё улыбалась, когда повернула за угол и во второй раз за день столкнулась с профессором зелий, не так сильно, чтобы не удержаться на ногах и упасть на задницу, как в тот раз, но лицом она уткнулась ему в пальто.       Глядя на неё сверху вниз, Снейп нахмурился и нетерпеливо отодвинулся.       — Так вот как будет проходить этот семестр, мисс Грейнджер? Собираетесь сбивать меня при каждом удобном случае, как бладжер?       — Простите, профессор, — пробормотала Гермиона с ноткой раскаяния, отступая назад и потирая нос.       Он многозначительно посмотрел на одежду в её руках.       — Профессор Макгонагалл одолжила мне это на год, — быстро объяснила она, надеясь, что Гриффиндор не потеряет ещё больше баллов, и ей не назначат наказание.       Хмурясь, он продолжал неодобрительно смотреть на неё ещё несколько мгновений.       — Очень хорошо, мисс Грейнджер. Идите в свою комнату, — он сдвинул брови сильнее, проходя мимо неё, и продолжил свой обход, даже не взглянув на девушку ещё раз. Она раздражённо вздохнула и попыталась сосредоточиться на причинах, по которым защищала его за ужином.       Никто не прокомментировал потрёпанную форму Гермионы, хотя её мешковатые брюки действительно спровоцировали несколько смешков, а в спину прилетели косые взгляды. Тем не менее, никто, казалось, не возражал против снисхождения, которое было оказано ей, и она быстро, тихо и без дальнейшей суеты приступила к учёбе. Беседа с преподавателями на очных занятиях была стимулирующей, даже если материал, который они проходили, не был особенно сложным, но после нескольких недель такого режима она чувствовала себя лучше…       «Скучно» — неохотно признала она.       Она обнаружила, что скучает по драме и приключениям, которые всегда были неотъемлемой частью её школьных дней с Гарри и Роном. Гермиона с таким нетерпением ждала возможности проводить на занятиях столько времени, сколько ей хотелось, но вместо этого обнаружила, что у неё часто остаётся много свободного времени. Гермиона полагала, что сможет это контролировать и покончить со всем этим, но, взяв на себя обязательства, решила не сдаваться — она не была слабачкой. Кроме того, она заполняла часть свободного времени, помогая Джинни, даже если её подруга оказывалась довольно ненадёжной, когда дело доходило до согласованного времени их встреч.       — Я знаю, я знаю, — сказала Джинни, задыхаясь, когда однажды днём вбежала в столовую и бросила свой рюкзак на скамейку.       — Ты опоздала, — заметила Гермиона, — и пропустила обед.       — Я только что закончила урок у профессора Макгонагалл. Рори Стьюбен превратил меня в барсука, и было трудно отменить заклинание. Только сейчас Макгонагалл обратила меня обратно, — объяснила она с явным раздражением.       — Ну, съешь это, — ответила Гермиона, протягивая ей нетронутый сэндвич, — и возьми немного фруктов на потом.       Пока Джинни стояла у её плеча и поглощала бутерброд, Гермиона открыла довольно увесистую сумку подруги. Она по очереди достала две книги и журнал, чтобы освободить место, но когда увидела название еженедельного выпуска, то остановилась и взяла глянец за самый край обложки, держа его подальше от себя, как будто он был заразен или мог взорваться.       — «Только Ведьмы»? — на лице отразился шок. — Ты читаешь «Только Ведьмы»? — недоверчиво спросила она.       — Ну и что? — пробормотала Джинни.       — Джинни, ни одна уважающая себя чародейка не читает этот второсортный журнал!       — О, пожалуйста, — выдохнула её подруга, поглощая сэндвич.       — Это не имеет абсолютно никакой литературной ценности!       Джинни продолжала есть, как будто не ей говорили.       — Там же нет связных сюжетов и все полностью шаблонно: стереотипно тёмные, но храбрые и смелые волшебники, — язвительно продолжала Гермиона, — красивые, но ветреные ведьмы, которые нуждаются в постоянном спасении, и картонные второстепенные персонажи.       Джинни презрительно фыркнула на критику подруги и отвернулась.       — Джинни, подобные истории и журналы, которые их публикуют, подрывают доверие молодых ведьм, — раздражённо продолжала Гермиона.       Её подруга закатила глаза.       — Женские персонажи в этих историях не могут защитить себя, несмотря на магию, и почти наверняка их бы ждала ужасная судьба, если бы герой не оказался рядом, дабы убедиться, что они не заходят в тёмную и, казалось бы, заброшенную усадьбу в одиночестве. Единственная причина, по которой эти журналы продаются, — закончила она, понизив голос, — это секс.       — А что в этом плохого? — Джинни ухмыльнулась, отказываясь смущаться.       — Они вкладывают нереалистичные идеи в головы наивных молодых девушек, — резко ответила Гермиона.       — А ты хоть читала?       — Что?       — Я спрашиваю, ты когда-нибудь действительно читала что-то подобное? — спросила Джинни, кивая на журнал, о котором шла речь.       — Ну, нет, — хмыкнула девушка и запнулась, — но...       Джинни резко оборвала её:       — Мне нужно бежать на нумерологию, — объявила она, стряхивая крошки с одежды и запихивая книги и фрукты в сумку. Гермиона протянула ей журнал, чтобы она убрала и его.       — Подержи его немного у себя, — хихикнула Джинни, закрывая сумку и надевая её на плечо. — Конечно, это должно быть гораздо веселее и, вероятно, более поучительно, — сморщив нос, кивнула она на книгу зелий, лежащую обложкой вниз перед её подругой.       Гермиона поморщилась, глядя на журнал в своей руке. Джинни направилась к выходу, а за ней последовали остальные студенты, которые не спеша закончили свой обед. Гермиона собрала свои собственные книги и пергаменты и направилась в библиотеку. Почти у самых её дверей увидела, как профессор зелий отчитывает студента, который имел несчастье быть пойманным в холле после того, как прозвенел звонок, и сумела без препятствий проскользнуть в библиотеку, не привлекая его внимания.       Она быстро устроилась в облюбованном месте, которое начинала считать своим уголком. Стол действительно был достаточно большим только для одного человека и удобным, особенно, если этот человек разложил свою работу, как она обычно делала. Гермиона положила учебник зельеварения на подставку для чтения, расположила перед собой чистый лист пергамента и принялась за работу. Через десять минут обнаружила, что перечитывает одну и ту же страницу уже пять раз и всё ещё не может собраться с мыслями. Не в силах сдержать своё любопытство, она наконец вытащила журнал и, убедившись, что никто за ней не наблюдает, спрятала его в большую открытую книгу по зельям. Положив локти на стол и уронив подбородок на скрещенные руки, она начала фыркать, перелистывая страницы.       Хотя это была девятнадцатая глава продолжающегося рассказа, там присутствовал краткий обзор сюжета до этого момента. Не сказать, чтобы она почувствовала, что испытывает что-то, прочитав обзор. История была именно такой, как она и ожидала, — полная чушь. Женский персонаж имел длинные ноги и каштановые волосы — определённо не рыжеволосая красотка с большой грудью. Но их представление о тёмном волшебнике действительно заставило девушку громко рассмеяться, к неодобрению мадам Пинс, которая шикнула на неё через весь читальный зал. Тёмный волшебник? Гермиона могла бы подарить им тёмного волшебника, который заставил бы их жалкий экземпляр свернуться калачиком в позе эмбриона и плакать по своей маме.       Закончив читать, Гермиона с отвращением швырнула журнал на стол — даже она смогла бы написать что-нибудь получше — и продолжила свою работу над конспектом, свой настоящий труд. Но прошло ещё десять минут, а она всё ещё не перевернула ни одной страницы учебника. Она продолжала думать о прочитанной истории. Эротическая сцена между главными героями была, даже она это признала, скорее… возбуждающей, несмотря на встречающуюся тавтологию — просто сколько синонимов было там для пениса, клитора и естественной смазки? А нелепые прилагательные, используемые для описания оргазмов, заставят позорно зардеться даже цветочную оранжерею профессора Спраут. Гермиона начала мысленно создавать различные сцены и сценарии, соединяя их вместе с остроумными диалогами, пока, наконец, не отложила в сторону учебник и не начала записывать некоторые мысли на всё ещё чистый пергамент. И тут её осенила идея — довольно коварная, смелая и захватывающая идея, которая помогла бы осуществить то, что она пыталась сделать всего несколько месяцев назад, но до сих пор имела лишь ограниченный успех.       Гермиона всегда понимала, что первое правило беллетристики — писать о том, что ты знаешь. А то, что она знала, — по сути, очень близко — было недавней войной, в ней участвовали самые невероятные фигуры и личности, о которых ей было известно. После некоторого размышления девушка решила придерживаться общей формулы таких историй, по крайней мере, до определенной степени, но с некоторыми заметными изменениями. Она представила себе шпионский триллер с неким тонко замаскированным и очень мужественным волшебником в центре. Вместо того чтобы быть предсказуемо богатым, аристократичным и уважаемым всеми, её герой будет со сложным характером, непонятым и очень–очень тёмным. Она не хотела иметь дела с нереально смелыми, предприимчивыми и деятельными героями. О нет, её персонаж будет дисциплинированным, расчётливым и дотошным в своей стратегии. Он прячется за маской, двигается в тени и искусно притворяется. Но когда его заставят вытащить палочку, вот тогда ему не окажется равных — его храбрость будет потрясающе дерзкой.       Гермиона представила себе его в паре с молодой, не особо красивой, но вполне способной ведьмой, которая иногда приходила бы ему на помощь, используя свой блестящий ум для преодоления трудностей, с которыми они бы сталкивались. Она сама по себе была бы грозной силой, и хотя вначале они бы сталкивались и конфликтовали (отчасти потому, что герой, казалось бы, не мог выйти за пределы давно потерянной и безответной любви), но взаимное отчуждение перешло бы в уважение, эволюционировало бы в восхищение и, наконец, сформировалось бы в страстную любовь. И всё на фоне политического беспорядка, который имел бы потенциал разорвать их на части, буквально и метафорически.       Они оба будут работать в Министерстве Магии, решила Гермиона, он — мастером зелий в отделе магического здоровья, а она — профессором в управлении магического образования. Они также будут членами тайного внутреннего общества, сотрудничающего с министром магии, который столкнётся с давним политическим противником. Этот соперник будет прилагать все усилия, чтобы увидеть их смерть, смерть их друзей и коллег. Он уже убил двоих из их числа: женщину, которую герой тайно любил, и её мужа. Месть и искупление были бы основными мотивами героя для того, чтобы стать двойным агентом.       Гермиона за выкладками коротала время до вечера, сгорая от нетерпения восстановить репутацию профессора Снейпа с помощью какого-нибудь выдуманного рассказа, способного вызвать сочувствие и поддержку у прежде пренебрежительно настроенной публики по отношению к человеку, который на самом деле спас волшебный мир от невообразимой тьмы. И только когда мадам Пинс сказала ей, что хочет запереть дверь и пора идти на ужин, девушка неохотно убрала пергамент и перо — это были самые приятные четыре часа, которые она когда-либо проводила в библиотеке, что говорило о многом. Гермиона молча вернула журнал Джинни — подруга одарила её сводящей с ума понимающей ухмылкой — и провела всю трапезу в задумчивости, размышляя о том, как бы ей хотелось поскорее вернуться к написанию романа. В итоге девушка засиделась допоздна и, наконец, закончила главу ранним утром. Она чувствовала себя немного сонной в течение дня, но в остальном её переполняло вдохновение своим проектом — это было единственное, о чём она могла думать во время своего урока с Флитвиком, который, казалось, не замечал её рассеянности и невнимательности.       К концу недели у неё за плечами находилось три главы: принцип и некоторые второстепенные персонажи были введены, и ранние этапы сюжета изложены. Используя сову почтовой службы Хогсмида, чтобы скрыть свою личность, Гермиона отправила готовые главы вместе с набросками будущих частей в журнал «Только Ведьмы» под вымышленным именем J. H. Bailiff. В минувшие выходные она продолжала развивать сюжет и воплощать в жизнь своих персонажей, а когда в понедельник во время обеда улизнула в Хогсмид, её уже ждало письмо от редактора.       Поскольку у неё не было разрешения отлучаться из школы, Гермиона не стала задерживаться на улице, где её могли заметить, а направилась прямо в Хогвартс, читая письмо по дороге. Она едва смогла сдержать своё ликование. В письме сообщалось, что истории, затрагивающие войну, сейчас чрезвычайно популярны, и журнал просто не может насытиться ими. Они были готовы отложить несколько рассказов, стоящих в очереди на печать, и опубликовать её работу после того, как нынешний роман закончит выходить — в начале октября. На основании её предложения редактор решил публиковать каждую неделю законченный рассказ, состоящий примерно из двадцати глав, за что ей должны были выплатить компенсацию в размере пятисот галеонов. Гермиона была полностью сбита с толку — самое большее, что она когда-либо зарабатывала — тысяча долларов. Она в то лето работала секретарём у родителей-дантистов. А это было больше, чем та сумма. Если Гермиона согласна на эти условия, то всё, что ей нужно сделать, — это подписать контракт и предоставить резюме, подходящее для рекламных целей.       Прошёл шок от предложенной суммы, и девушка немного занервничала. Она не беспокоилась о том, что они предлагали — не требовалось писать особенно длинные главы, и было много материала для работы — но у неё всё ещё были некоторые опасения по поводу того, действительно ли персонажи будут достаточно убедительными. Они ей очень нравились, но ведь она была магглорождённая и всем остальным в волшебном мире она казалась чуточку чокнутой, даже её лучшим друзьям. Погруженная в мысли, Гермиона смело и бездумно вошла в открытую дверь школы, повернула налево и впечаталась в спину стоящего профессора зельеварения, который от толчка, спотыкаясь, сделал несколько шагов в сторону трёх шестикурсников Хаффлпаффа, которых он отчитывал за курение в мужском туалете. Быстро обернувшись, он свирепо посмотрел на неё.       — Мерлиновы яйца! Что вы затеяли, мисс Грейнджер?! — профессор был зол. — Пошли вон отсюда! — он резко бросил ученикам, замершим за его спиной, которые не стали дожидаться повторения приказа. — Я понимаю, мисс Грейнджер, что вам были предоставлены определённые привилегии, — процедил мистер Снейп сквозь зубы, — но бегать в Хогсмид всякий раз, когда вы посчитаете это ещё одной своей льготой — немыслимо. Пятнадцать баллов с Гриффиндора и отработка у меня сегодня после ужина. — с этими словами он повернулся и размашистым шагом направился в сторону подземелья, дико развевающаяся мантия делала его похожим на летучую мышь, в чём профессора иногда и подозревали.       Гермиона подписала договор, как только вернулась в свою комнату.