Романтика войны

      На отработке Гермиона была занята чисткой котлов, против чего особо не возражала, так как могла украдкой наблюдать за прототипом для своего вымышленного тёмного волшебника, изучая Северуса, когда он не смотрел на девушку.       Учась у него шесть лет, она была несколько удивлена теми чертами его внешнего вида, которые раньше не замечала. Девушка знала, что на его сюртуке ровно двенадцать пуговиц и что верхние три всегда расстёгнуты, и смутно сознавала, что на рукавах у него тоже есть пуговицы — девять, если быть точной, они шли от запястья и до локтя, — но никогда не замечала, что внизу брюк их четыре. Она никогда в жизни не видела никого столь застёгнутого на все пуговицы. Вообще-то его одежда всегда казалась довольно потрёпанной, с мелкими выжженными дырами — Мерлин знает, какие опасные зелья он варит, — но на самом деле профессор носил вещи, сшитые из тонкой шерстяной ткани. При ближайшем рассмотрении скромный чёрный галстук, который он носил, выглядел шёлковым, а чистый воротник, выглядывающий из-под него, скорее всего, накрахмаленный, казался жёстким и неподатливым. В общем, его одежда была отличной метафорой для мужчины, который был резок и лаконичен на публике, но в остальном — с богатой внутренней жизнью, большая часть которой была удивительно сосредоточена на молодой женщине, чьё влияние на его взрослые годы было почти неисчислимым. Гермиона не могла не думать о том, как тяжело ему было видеть эти аспекты своей жизни, описанные на страницах Пророка.       Когда девушка проходила позади его стула, протирая, начищая, а затем расставляя на полках чистые котлы, она уловила его едва ощутимый запах, который сильно напоминал ей аромат леса, где, вероятно, профессор добывал много ингредиентов для своих зелий. Единственные запахи, которые она смогла определить с уверенностью, — вереск и сосна, но являлись ли они ингредиентами, которые он недавно собирал, или компонентами его шампуня или мыла, она не могла сказать.       Свет от большой настольной лампы придавал Северусу некоторый колорит, очерчивая тенями высокий рельеф орлиного носа и скул. Его глаза быстро скользили по пергаменту, и девушка заметила свирепое выражение сосредоточенности на его лице, то, как он поджимал губы, когда писал на студенческом эссе, — она догадалась, что это были пренебрежительные замечания, судя по его хмурому взгляду.       — Вам что-нибудь нужно, мисс Грейнджер? — спросил профессор скучающим тоном, выводя её из задумчивости — он даже не поднял глаз.       — М-м-м, я закончила, сэр, — пробормотала она, вытирая руки полотенцем и вешая его сушиться.       Как он умудрялся видеть кого-то, даже не поднимая на него глаз, было выше её понимания. Однако это была хорошая черта для шпиона, и Гермиона немедленно добавила её к своему растущему списку для вымышленного персонажа.       — Значит, ваша отработка подошла к концу, — протянул он, наконец повернув голову в её сторону и пронзив девушку взглядом, таким чёрным, как будто само ночное небо посмотрело на неё.       Она покраснела под тяжестью его взгляда, внезапно вспомнив, что он был легилиментом, и быстро собралась с мыслями.       — Тогда спокойной ночи, сэр, — протараторила Гермиона и поспешно вышла.       Северус смотрел на её удаляющуюся фигуру и на мгновение задумался: что же на неё нашло, не было никакой причины смотреть на него так, как Грейнджер смотрела большую часть вечера. Он на мгновение задумался, не заболела ли она — её щёки порозовели, но это могло быть оттого, что девушка держала руки в горячей воде. Тем не менее, определённо было что-то… Сегодня вечером девушка была не в себе, и дело было не только в плохо сидящей одежде, которую Минерва имела наглость назвать формой. Но он быстро выбросил эту мысль из головы и снова сосредоточился на огромной стопке эссе, лежавшей перед ним.       Гермиона, как только вернулась в комнату, поспешила записать всё то, что успела заметить, — она предпочитала считать это своим исследованием. Наблюдение за профессором вблизи оказалось полезным, и девушка не хотела ничего забыть. Двадцать, или около того, глав впереди, ей понадобится любая деталь, которую она сможет узнать о нём, поэтому Гермиона провела остаток вечера, вспоминая каждую черточку его лица. Она заснула с этими мыслями, погруженная в воспоминания, и уже не в первый раз лежала в одиночестве в своей постели, думая о нем.       Каждое утро Гермиона записывала в блокнот идеи, пришедшие в голову за ночь, и продолжала делать записи между уроками. История, которая сейчас публиковалась в «Только Ведьмы», скоро должна подойти к концу, поэтому ей нужно было поторопиться с написанием романа. И работа продвигалась вперед, она заканчивала четвертую и пятую главы, записывая наброски мыслей и заметки по следующим, которые ещё предстояло написать. Каждое утро пятницы, когда обычно доставляли журнал, Гермиона внимательно следила за Джинни. Почта появилась точно по расписанию, и девушка поняла, что текущий роман наконец закончился, когда заплаканная Джинни передала глянец одной из своих подруг за ужином. К утру субботы половина семикурсниц Гриффиндора уже прочли журнал, и Гермиона тайком улыбнулась про себя, когда они с энтузиазмом обсуждали это за завтраком. Одна неделя — всего семь дней — и они будут читать её историю. Она не могла больше ждать.       Как и ожидалось, в следующую пятницу сова уронила журнал — Гермиона заметила это с досадой — в миску Джинни с недоеденной овсянкой. Подружки Джинни дружно рассмеялись, и Гермиона сделала слабую попытку сделать то же самое, но её сердце бешено колотилось от нетерпения. Молодые девушки вокруг Джинни прижались друг к другу, когда она вслух начала читать описание новой истории:       — Новинка «Только в Ведьмы» — Любовь во время войны. Он — тёмный волшебник с опасными секретами, эмоционально травмированный потерей безответной любви и склонный к мести. Она — ведьма с исключительными способностями, которая постоянно работает и пытается сохранить ему жизнь. Сможет ли она также исцелить его сердце? Смогут ли они пережить потрясения, предательства, потери и найти любовь в лучшем мире, созданном ими самими? Или же падут жертвами беспорядков в магической войне? Рассказ о потерянной любви и, возможно, нашедшейся снова? Узнаете в «Только Ведьмы».       Раздался шквал возбуждённых смешков, и Гермиона закатила глаза, но она была довольна их реакцией: это предвещало хорошее начало. Девушка также слышала, как они обсуждали первую главу в общей комнате на следующий день, соглашаясь, что описание романа звучит многообещающе — это побудило Гермиону провести остаток выходных за редакцией уже написанного.       Вторая глава, которая оказалась в руках Джинни на следующей неделе, также получила тёплые отзывы, но с третьей главой интерес её подруги, казалось, немного спал. Гермиона была разочарована этим и решила выяснить, что же всё-таки изменилось. В субботу днём она обнаружила Джинни, расположившуюся у камина в общей комнате со своим учебником по чарам. Заметив журнал, торчащий из её сумки, Гермиона решила, что это её шанс.       — Ты учишься, а не читаешь свой журнал?       — У меня в понедельник сочинение, — ответила Джинни, тяжело вздыхая.       — Держу пари, ты бы лучше почитала одну из своих историй.       Джинни только пожала плечами.       — Как? Тебе что, перестали они нравиться? — Гермиона продолжала настаивать.       — Нет, просто текущая история… — Джинни замолчала.       — А что с ней такое? Не хватает сюжета или развития персонажей? — спросила девушка, стараясь говорить как можно равнодушнее.       — Нет, с этим всё в порядке, просто так…        Джинни не закончила мысль, и Гермиона решила уточнить:       — Это просто так… в смысле?       — Это не совсем… волнующе в данный момент, — продолжила Джинни.       — Но это же лёгкий рассказ и…       — Обнимашки и всё такое, понятно? — ответила Джинни громким шёпотом, встревоженная тем, что ей пришлось произнести это громко и привлечь внимание нескольких студентов, которые также отдыхали в общей комнате. — До сих пор всё, что было на деле, это неприятный тёмный волшебник, привязанный к женщине, которая не только не любила его, но и фактически была мертва уже больше пятнадцати лет. Что же это за человек, я хочу спросить?       Гермиона побледнела, уверенная, что Джинни поймёт, в чём тут дело, но та продолжила говорить, не останавливаясь:       — А ещё его коллега, которая по какой-то неизвестной причине втайне считает себя горячей, как огонь под котлом, а они только сражаются вместе, отважные, как драконы. Но не более. Я ничего не понимаю.       Гермиона нервно ждала, что подруга продолжит, а когда она этого не сделала, снова поднажала.       — По-моему, это не такая уж плохая предпосылка, — нерешительно заметила девушка, испытывая огромное облегчение от того, что Джинни не связала героя романа с их профессором зельеварения: если это не бросилось ей в глаза, то, возможно, и с другой публикой будет также. — Очевидно, что намерение автора состоит в том, чтобы свести их вместе. Возможно, автор просто закладывает основу для будущих глав, — продолжала она, — ты понимаешь, медленно создавая напряжение между персонажами.       — Ну, им лучше поторопиться! — с этими словами Джинни подхватила учебник и пергаменты и направилась в свою комнату, оставив Гермиону размышлять над первой отрицательной рецензией.       У девушки было время, чтобы пересмотреть четвёртую главу, и поэтому она заперлась в своей комнате на весь остаток выходных, абстрагировавшись от всего мира. Всё, что ей было нужно, — это предвидеть грядущие события. В понедельник утром Гермиона первым делом выскользнула из комнаты, пытаясь успеть отправить письмо по почте до завтрака, и на этот раз девушка старалась быть очень осторожной, чтобы её не поймали, когда она будет пробираться обратно в школу.       Четвёртая глава появилась вовремя — в пятницу утром, но вместо того, чтобы сразу же открыть журнал, Джинни отложила его в сторону и продолжила свой завтрак. Это вызвало у Гермионы волну беспокойства, но она не могла заставить подругу прочитать его — ей просто нужно было подождать. Однако на следующее утро девушка с удовлетворением услышала, что Джинни говорит о четвертой главе с большим энтузиазмом, пока ест яйца. Она описывала своим подругам, как теперь трагично тёмный волшебник годами справлялся со своими сексуальными желаниями, дроча в душе или посещая проституток в Косом переулке, оба подхода физически насыщали его, но оставляли эмоционально опустошенным. Он всё ещё не замечал, как его коллега-женщина продолжает следить за каждым его движением с глубокой тоской, несмотря на их многочисленные конфликты. Молодые волшебницы казались слегка заинтересованными, и Джинни пообещала передать им журнал, когда закончит чтение.       Гермиона провела остаток утра, бездельничая в общей комнате, глядя на группу семикурсниц, окидывающих её изучающим взором, и задаваясь вопросом, сколько из присутствующих молодых волшебниц читали её историю. Когда Джинни и её подруги появились, девушка насторожилась, подумав, что они будут делиться впечатлениями о главе и заинтересуют других. Но они сели в углу, достали свои тексты по Арифметике и начали работать над заданиями. Гермиона была разочарована больше, чем хотела бы признаться в этом себе. Она долго пыталась заставить Джинни больше учиться и должна была быть счастлива, что её подруга наконец-то последовала её совету, но это было не так. Гермиона хотела читателей, и чертовски больше, чем четыре Гриффиндорки, которые, казалось, были единственными, кто в настоящее время интересовался этим романом. Чтобы привлечь внимание читателей, ей следовало ускорить некоторые события. С этой мыслью она направилась обратно в свою комнату на очередную редакцию пятой главы, включающую ряд сновидений ее персонажей, что, возможно, могло несколько оживить повествование.       Это было достаточно легко сделать. Она просто добавила описание в соответствующем месте — у волшебника был очень страстный сон о его коллеге-женщине из министерства, помешавшей накануне раскрыть его как двойного агента. Он был несколько расстроен своим ночным «приключением», думая, что это предательство по отношению к его давно умершей любви. Тем временем коллега тоже видела провокационный сон о нём, хотя он и отчитал её за то, что она спасла его задницу, не сказав даже «спасибо».       Неделя тянулась для Гермионы медленно, но не потому, что она не была постоянно занята написанием романа, а потому, что с нетерпением ждала появления следующего номера и, более того, реакции на него. На этот раз Джинни развернула журнал, как только он упал на стол, и принялась читать. Румянец, разлившийся по её лицу, сказал Гермионе больше, чем могли бы сказать любые слова. Подруга наслаждалась этой главой. Подружки Джинни начали хихикать только от предположений о том, что та сейчас читает, и они вскоре спорили друг с другом за право получить журнал первой.       К утру понедельника треть гриффиндорских семикурсниц спорили, кто будет читать следующей. Некоторые из них продолжили дебаты и у дверей класса зелий в тот день, а их горячий шёпот в задней части класса во время лекции разозлил профессора Снейпа, который снял в общей сложности двадцать баллов с факультета и назначил две отработки. С приближением конца урока началась борьба между тремя девушками, и журнал с громким стуком упал на каменный пол. Кто-то поспешил наклониться за ним, но было уже слишком поздно.       — Оставьте это, — зловеще приказал профессор и взмахнул палочкой; журнал прилетел ему прямо в руку. Снейп бросил беглый взгляд на обложку, прежде чем хмуро посмотреть на студенток в конце зала. — И каким образом это относится к зельям? — насмешливо спросил он.       В классе послышалось хихиканье некоторых парней.       — Молчать! — зельевар быстро пролистал журнал в своей руке и усмехнулся. — Такие материалы выдают не только чрезвычайно плохие литературные вкусы, — насмешливо сказал он, оглядывая молодых девушек в классе, — но и ограниченность ваших умов. Эта макулатура не годится ни для чего, даже чтобы ею выстелили клетки с отвратительными существами, которые находятся на попечении Хагрида. Но если вы читаете подобную чепуху — а я допускаю, что это, вероятно, написано такими же школьницами — то делайте это в ваших комнатах, — он швырнул журнал на стол поверх конспектов лекций, и занял своё место за столом. — Полагаю, вы закончили свои работы, — холодно произнёс профессор.       Один за другим студенты сдавали свои сочинения и уходили. Гермиона кипела от злости, стоя в очереди. Он раскритиковал всё, фактически не прочитав журнал. Да, написанная история казалась довольно слабой, когда дело доходило до объективной литературной критики, но он не имел права так поступать. Тот факт, что она сделала почти то же самое всего несколько недель назад с прошлым романом, был решительно ею забыт.       «Кроме того, — подумала она безжалостно, — он учит зельям, а не литературе».       Она бросила свой пергамент на растущую стопку и ушла в гневе, но профессор этого не заметил, он неторопливо просматривал журнал в своей руке. Когда последний ученик покинул помещение, Снейп поднял пачку сочинений, подхватил глянец и отнёс его в свою комнату, положив на кофейный столик перед камином.       За ужином на него бросало враждебные взгляды изрядное количество девушек-гриффиндорок седьмого курса. Слухи быстро распространились, они явно были недовольны принижением своих пристрастий в чтении, хотя никто из них никогда не осмелился бы пожаловаться ему в лицо. Действительно, одного взгляда зельевара было достаточно, чтобы они снова сосредоточили своё внимание на еде. Снейп недолго думал об этом — яйца Мерлина — ему было, о чём поразмышлять, и восемнадцать пергаментов, ждущих его в комнате, были не последними в очереди.       Северус допивал вторую порцию виски, когда закончил проверять последнее эссе, и снова его взгляд натолкнулся на журнал «Только Ведьмы». Он посмотрел на него с отвращением. Уже много раз он сталкивался с подобными журналами, и они не производили на него особого впечатления. Как правило, такое чтиво было даже хуже, чем он описал студентам на занятии. Но Снейп устал читать отупляюще скучные эссе и, неохотно заглянув в планы занятий на следующий день, решил, что было бы забавно изучить бредни, содержащиеся на этих страницах.       Потрёпанный журнал открылся сразу на главной странице — «Любовь во время войны». Он фыркнул — какая чушь. Северус прочитал краткое описание и приготовился смеяться. Но стоило только окунуться в повествование, как он обнаружил, что искренне заинтригован. Он, признаться, отметил про себя, что почерк автора достаточно твёрд, буквы хорошо закруглёны, герои чётко прописаны. Они даже казались… знакомыми, в каком-то смутном смысле. Северус не нашёл в этом ничего удивительного, учитывая, что автор явно использовал некоторые события недавней войны в качестве фона. Зельевар даже не возражал против секса, каким бы он ни был: косвенными ли намёками на дрочку, со шлюхами ли или в эротических снах. Всё это было немного по-детски, но в этом, вероятно, не было ничего такого, о чём старшие школьницы не читали бы и не слышали раньше. Он ухмыльнулся женскому (без сомнения) авторскому воображению о мужской сексуальности и на мгновение задумался, кто бы мог быть автором. «J. H. Bailiff» — вероятно, это псевдоним, писатели такого рода историй почти всегда издавались не под своими именами, так что это действительно мог быть кто угодно, учитывая, сколько всего было опубликовано о войне с момента её окончания всего несколько месяцев назад.       Закончив читать рассказ, Северус встал и направился в постель. Единственное, чем он по-настоящему наслаждался после окончания войны — это возможностью заснуть, не беспокоясь о том, что его разбудит посреди ночи вызов Тёмного Лорда. Возможно, существовали и другие причины, по которым профессор иногда не мог забыться— например, редкие кошмары и напряжение в его яйцах — но, по крайней мере, безносый больше не являлся одной из этих причин.       Утром он проснулся с неистовой эрекцией, которую приписал позднему ночному чтению. Уладив этот вопрос, Снейп почувствовал раздражение, обнаружив, что снова и снова возвращается к этой истории, проводя свои ежедневные занятия. Что-то в этом не давало ему покоя. Несмотря на то, что в кратком описании он ознакомился с содержанием первых четырех глав, теперь ему хотелось прочитать их самому. Единственная проблема заключалась в том, как он собирался найти более ранние экземпляры журнала — профессор не был уверен, что публикация вышла за пределы Гриффиндора. Во время ланча Северус внимательно осматривал зал, ища признаки группы девушек, читавших больше, чем обычно, — он надеялся, что рассказ распространился и на других факультетах. Вскоре он заметил четырёх вероятных кандидаток за столом Хаффлпаффа и решил последовать за ними, когда они поднимались, чтобы покинуть столовую. Профессор проследил за ними до библиотеки, где они устроились за столом между двумя книжными полками. Он услышал шорох сумок, и, когда хихиканье возобновилось, вышел вперёд. Завернув за угол стеллажа, словно в поисках книги, Северус заметил два журнала, которые девушки быстро запихнули под свитки, лежащие на столе. Он бросил на них подозрительный взгляд, наслаждаясь их замешательство из-за того, что их поймали.       — И что же вас так позабавило? Гербология? — вкрадчиво спросил профессор, перебирая лежащие на столе тексты.       Студентки покраснели, но больше ни один мускул на их лице не дрогнул. Он медленно отодвинул книги в сторону, продлевая их мучения и одновременно находя цель своей охоты. Взяв журналы, он хмуро посмотрел на студенток.       — Пять баллов с Хаффлпаффа с каждой, — сказал Северус с отвращением. — Возвращайтесь к учёбе! — приказал он, прежде чем развернуться и уйти. Никто из студенток не заметил, что ему не удалось найти книгу, которую он якобы искал.       «Это было легко», — самодовольно подумал он.       Изучая обложки, Снейп увидел, что это были два разных выпуска — судя по тексту, напечатанному на лицевой стороне, у него в руках третья и четвёртая главы. Четыре. Уголки губ мужчины слегка приподнялись — всё, что ему сейчас было нужно, — это найти первые две главы. Мысль о том, что другие студентки тоже могут прогуливать занятия, заставила его проверить остальную часть библиотеки. Он крадучись пробирался через читальный зал, огибая стеллажи, но все ученики, с которыми он столкнулся, явно делали свои школьные задания, некоторые с большим энтузиазмом, чем другие. Мимоходом профессор заметил, что Грейнджер как обычно что-то яростно строчила на куске пергамента с открытой книгой перед собой. Она была такой преуспевающей…       «Такой гриффиндоркой», — покровительственно подумал он, уходя.       Вопрос о том, где искать дальше, возник перед ним, когда он проходил мимо общей комнаты Слизерина по пути в подземелья. Снейп задумчиво остановился. Ученики всегда разбрасывают прочитанные журналы где ни попадя. Но пока студенты Слизерина сидят на занятиях в классе или занимаются в библиотеке, ему всё ещё нужен был предлог, чтобы находиться в общей комнате, просто на случай, если его заметят. Тренировка по квиддичу — поле было закрыто из-за нашествия драконьих клещей. Объявление об отмене всех тренировок было вывешено, но профессор мог бы сказать любому студенту, с которым столкнётся, что он просто хотел убедиться, что все знают об этом. Он просто внимательный и обеспокоенный декан факультета. Если ему удавалось обманывать Тёмного Лорда все эти годы, он наверняка может ввести в заблуждение кучку студентов, даже если они с его собственного факультета.       Он с уверенным видом вошёл в общую комнату, которая оказалась пустой. Северус огляделся и нахмурился. Домашние эльфы содержали всё в чистоте, насколько могли, но газеты и журналы всех сортов оказались разбросаны по всем плоским поверхностям и даже засунуты между подушками на диване и стульях. Студенты — даже его ученики — имели привычки паразитов. Снейп поморщился — он не собирался обыскивать комнату, поэтому, вытащив свою палочку, тихо бросил: «Акцио». Не менее шести журналов неслись ему навстречу на большой скорости, зельевару пришлось выбросить свободную руку перед собой, закрываясь от них. Он отметил, что в будущем ему нужно будет быть более конкретным, когда речь зайдёт о выпуске номеров. Северус опустился на колени и быстро нашёл недостающие журналы. Услышав, что кто-то приближается, он едва успел сунуть те, что держал, в рукав, а остальные отправить туда, откуда они были подхвачены магией.       Первокурсник, появившийся в дверях, замер, увидев своего декана факультета, который в свою очередь с интересом наблюдал, как удивление, сопровождаемое трепетом, промелькнуло на лице студента, прежде чем преобразиться в выражение храброй решимости. Он гордился своими учениками, во всяком случае, в большинстве случаев.       — Я не хотел вас пугать, мистер Старки, — сказал Северус довольно ласково, и лицо студента заметно смягчилось. — Я просто пришёл убедиться, что игроки команды по квиддичу знают, что на этой неделе их тренировки отменены из-за чрезвычайной ситуации.       Старки поверил в его объяснение, и профессор мысленно усмехнулся — он слышал от других студентов, что у них достаточно острый ум, и хотя это был его первый опыт во такого рода лжи и он, вроде как, преуспел.       — Я позабочусь о том, чтобы это сообщение было передано дальше, профессор, — сказал студент весело, слегка подпрыгивая на ногах, как, казалось, делали многие молодые люди.       — И вообще, почему вы здесь, а не на занятиях? — спросил Северус, слегка нахмурившись.       — Забыл книгу, сэр, — прощебетал мальчик.       — Тогда возьмите, и побыстрее, — ответил он, но в его приказе не было настоящей злобы.       Однако к тому времени, как зельевар вышел в коридор, его фирменные задумчивость и отрешенность уже были на месте. Его младшие слизеринцы нуждались в поддержке, и он был более чем готов дать её, во всяком случае, когда вокруг не было никого, кто мог бы это видеть. Что же касается старших, то они нуждались в дисциплине, находясь во власти бушующих гормонов, и он был рад предоставить им такую возможность. Северус провёл остаток дня в классе, пытаясь привить эту дисциплину некоторым очень в ней нуждающимся ученикам и думая о вечернем чтении, которое у него было впереди.