***
Апрель По приходу с работы, Енхо сразу чует Тэиля уже с порога, но пресекает к корню возраставшее желание бросить всё и присоединиться к омеге, и отправляется с Доёном мыть руки перед ужином, любезно приготовленным мужем. Енхо ненадолго оставляет сына одного на кухне, и идёт по запаху в спальню, аккуратно и без лишних звуков открывая дверь. Тэиль лежит на кровати, свернувшись в миниатюрный калачик, поджав под себя несколько кофт Енхо, и хрипло посапывает, изредка болезненно выдыхая. Белая футболка на спине полностью мокрая, а пряди так и прилипли изящным каскадом на потном лбу. Енхо тихо ступает по ворсистому коврику, подходя к кровати, и, наклонившись, мягко целует щеку. Цветочный запах ощущается в разы чётче, и Енхо пользуется возможностью полной грудью вдохнуть пропитанный сладостью воздух, носом вороша волосы за ушком. Омега, видимо, выныривает из дрёмы, и, почувствовав рядом с собой альфу, резко переворачивается на другой бок, и шарит руками по простыне, ища Енхо. Альфа кладёт ладонь в чужую маленькую, полностью накрывая её, и переплетает пальцы, улыбаясь. — Енхо... — выдыхает с полустоном и, раздуплив глазки, немного сонно смотрит на парня. — Я скучал, — ластится к альфе, прижимаясь к ладони на щеке, и целует запястье, ероша тёплым дыханием кожу. — Привет, малыш, — Енхо целует ещё раз, прижимаясь к тэилевым устам. Целует нежно, поочерёдно играясь с верхней и нижней губой, и вырывает из Тэиля сорванные вздохи. Отрывается, когда старший хочет углубить поцелуй, и, под недовольный стон, встаёт с кровати, облизываясь. — У меня Доён скучает. Мягко потрепав по волосам, обещает вернуться, и выходит из комнаты, слыша краем уха недовольное бурчание мужа. Доён сидит на кухне и, просматривая какую-то детскую иллюстрированную книжечку, доедает миску риса с мясом, сразу же отрываясь, как только Енхо заходит. — Папа, а что с папой? — детские обеспокоенные глаза неотрывно глядят, пока Енхо пьёт воду, немного успокаиваясь. — У папы животик болит, — Доён понимающе угукает и печально вздыхает. — Не беспокойся, я его полечу, и уже завтра утром папа будет здоровым, как свеженький огурчик. Енхо старается не думать о том, что всё, что сейчас нужно Тэилю — чтобы его трахали толстым членом до потери сознания, и желательно сцепили с собой, заполнив и обрызгав миллилитрами спермы до самых краёв. Быстренько выполнив все рутинные процедуры, Енхо укладывает спать сына, и, удостоверившись, что тот моментально погрузился в мир сказочных сновидений, тихо выбегает из комнаты, сразу заходя в соседнюю. Где открывается шикарная картина, от которой в паху начинает тянуть с первых секунд взора: Тэиль стоит в коленно-локтевой, носом тыкнувшись в одну из кофт Енхо, и трахает себя двумя пальцами, недовольно стеная из-за их короткой длины, что не достают до простаты и не приносят того удовольствия, которе он получает когда Енхо делает это своими длинными пальцами, попадая в чувствительную железу из раза в раз. И каждый раз Тэиль задыхается от сводящих с ума ощущений и старается не кричать, чтобы не испугать соседей. Альфа скидывает резко все вещи по пути к кровати и, сняв нижнее бельё, смотрит неотрывно в жадные и безумные глаза Тэиля, что обращены на постепенно наливающийся кровью член. Тэиль губы нетерпеливо облизывает, глядя на каждое движение руки Енхо на члене, и поспешно вынимает пальцы из себя с мокрым хлюпом. — Любимый... — Тэиль, не отрывая взгляда от Енхо, призывно оттопыривает попу, соблазняюще виляя ею. — Прошу тебя, папочка, — хнычет, ещё больше возбуждаясь от своих слов и желания, и выгибается в спине, словно грациозная кошка. — Папочка... Джонни... Вытягивает последние гласные, умоляюще глядя на подходящего ближе альфу, и, когда их лица оказываются на одном уровне, — целует нежно, облизывая губы, и выдыхая прямо в поцелуй, когда ладони аккуратно спускаются с плеч по спине. — А волшебное слово, малыш? — насмехается Енхо, надавливая пальцами на опухшие губы Тэиля. — Пожалуйста, выеби меня... Тэиль шепчет это, и Енхо срывает тормоза. Альфа разворачивает Тэиля, устраиваясь позади него, и, с хитрой улыбкой бьет пару раз по ягодицам, слушая первый чистый стон омеги. Тремя пальцами врывается в растянутую дырочку, нежно касаясь бархатных стеночек, и, сделав пару движений, под разочарованный стон вынимает пальцы. Остатки смазки распределяет по всей длине, и, выдавив немного из рядом лежащего тюбика, Енхо входит одним точным толчком, насаживая Тэиля на себя, и сразу начинает активно двигаться, прикрывая ладонью стонущий рот омеги. Тэиль, хоть и с большим количеством смазки внутри и растраханный двумя-тремя пальцами, всё равно до безобразия узкий, и Енхо кусает лопатку от связывающих внутри веток возбуждения. Старший безостановочно стонет в ладонь, когда член идеально точно попадает в простату, содрогая всё тело от конвульсий наслаждения. Толчки то быстрые, сумасшедшие, хаотичные, то медленные, чувственные, и дающие возможность вдохнуть полной грудью. Тэиль тянется ладошкой вниз к ноющему члену, но шлепок по ягодицам и резкий толчок бёдрами не дают этого сделать, и Тэиль только страдающе хныкает, разводя ноги шире и утыкаясь лицом в подушку. Енхо выходит, оставляя внутри только головку, и проводит пару раз по мокрой спине, восстанавливая дыхание. Под хриплый стон омеги резко вгоняет член обратно, вновь возобновляя бешеный ритм, звучно шлепаясь мощными бёдрами об ягодицы. Укладывает ладони на них, собственнически сжимая, отпуская в стороны, с замирением наблюдая, как толстый член идеальным ритмом входит в горячее нутро. Енхо ещё ни разу не скрывал свою любовь к ягодицам и бёдрам Тэиля. На этих участках тела больше всего меток, следов от хаотичных шлепков, синяков крепко держащих рук, царапин от ногтей полумесяцев, и всё это — доказательство помешательства и своеобразного фетиша Енхо на тело Тэиля. Старший даже не удивляется, когда во время очередного мытья вместе, на Енхо может напасть дикое желание свести омегу с ума. Это сводит с ума и избавляет всех разумных мыслей не только Тэиля; это заводит — то, как хрупкое восхитительное тело, что было создано только для него, — отзывается на грубые и нежные действия, поддаётся ласкам, не упуская возможность что-то сделать в ответ. Поэтому альфа беспардонно сжимает в своих лапищах тощую задницу, рыча утробно от того, как идеально две упругие половинки лежат в его ладонях; ставит энные укусы на загривке, перемещая ладони с ягодиц на талию. Выбивает из Тэиля тихие стоны, и в ответ на ласку старший кладёт ладошку на колом стоящий член, нежно поглаживая. И если бы не крепко привинченные полочки для шампуней и ухода за телом — Тэиль бы разбивал колени при очередном падении, — они же начинают трястись, когда чужие ладони скользят по напряжённому животу, а головка члена Енхо упирается в ямочку поясницы, дёргаясь при каждом движении на органе. И, если Енхо выдерживает сиплые стоны Тэиля и разливающееся по всему животу наслаждение от его руки, то старший не может слушать хриплые вздохи парня, и, аккуратно развернувшись, бухкается на колени под удивлённый взгляд. Не отрывает зрительный контакт с мужем, пока проходится языком по багровой головке, и головой кивает, прося положить на макушку ладонь. И только когда волосы ощутимо натягивают — всасывает головку, постепенно расслабляя горло для остальной длины, и уже через несколько мгновений Енхо чувствует заднюю стенку горла. Тэиль может довести Енхо до оргазма за каких-то парочку минут; он сосёт старательно, проходясь языком по вздутым венкам от основания до головки, ненадолго выпускает мокрый член изо рта, наклоняясь ниже, чтобы поиграться с поджатыми яичками. Сплёвывает вязкую слюну на уретру, вновь насаживаясь на орган, и повторяет фрикции, пока во рту не начинает пульсировать. Енхо давит на макушку, заставляя Тэиля поперхнуться, но тот быстро поправляет дыхание, и кончает глубоко в глотку, пряча громкий стон в изгибе локтя. Тэиль послушно глотает всё семя, и выпускает член только когда возбуждение постепенно спадает, и глядит на свою ладошку, где красуется маленькое пятнышко его белесой жидкости. Слизывает пошло, проходясь языком по всем фалангам, и вынуждает Енхо рыкнуть в которых раз, и поднять с колен. У Тэиля рот опухший, горячий от прилива крови, мокрый от собравшейся слюны и спермы; Енхо врывается языком в него, чувствуя солоноватость своего и чужого семени, и прикусывает губы, делая их ещё более опухшими. Тэиль отвечает на поцелуи, выдыхая в напористый рот, и держится за широкие плечи, стараясь не упасть от разживающейся по всему телу неги. Так и проходит в зачастую каждый приём душа у Тэиля: сначала его лапают, возбуждая, а после он делает минет мужу, сходя с ума от количества спермы в своём организме. — Любимый, я... — Тэиль не успевает сказать, как спасающая ладонь крепко обхватывает его член в кулак и начинает активно двигаться. Он сжимается вокруг Енхо, слушая его рык, и двигает бёдрами, самостоятельно насаживаясь на член, пока альфа проходится большим пальцем по уретре. Кончает первым, болезненно обрызгивая ладонь спермой, больно сжимая Енхо в себе, и, будучи гиперчувствительным, ярко реагирует на последнее движение альфы. Енхо, крепко сжав бёдра Тэиля, дёргает резко на себя, насаживая до предела, и, в последний раз зацепив простату, бурно кончает, чувствуя, как он сцепляется с омегой. — Папочка... Енхо... Тэиль надеется, что в этот раз семя альфы приживётся в нём. Енхо обессиленно падает на бок, утягивая за собой Тэиля, и слепо находит чужие губы, целуя лениво и нежно. — Боже блять, как ахуенно, — Енхо, отдышавшись, наклоняется к Тэилю, заглядывая в покрытые усталостью глаза, и слабо улыбается, целуя любовно омегу в щеку. — Я люблю тебя, — кажется, в унисон. Узел спадает через двадцать минут, и Енхо выходит из разнеженного тела, хлюпая от смазки и двойной порции спермы. Часть белесой жидкости стекает по бёдрам, исчезая где-то в простыне, и Тэиль переворачивается на спину, притягивая Енхо к себе. Укладывается под тёплый бок, и, пожелав доброй ночи, отключается, греясь в тёплых руках. Спустя пару минут Енхо тоже начинает посапывать, и, уложив голову на плечо Тэиля, счастливо зарывается носом в складки шеи, засыпая. Утром Тэиль забывает выполнить рутинное действие по проверке тестов, но, судя по пустоте из ощущений внутри — он так и не забеременел. И, если Енхо успокаивающе гладит его по плоскому животу, утешая тем, что время и возможности у них есть, то Тэиль решает провериться: во время обеденного перерыва берёт такси и едет в клинику к своему доктору за разъяснениями. Второй этаж клиники для омег пустеет, и Тэиль спокойно заходит в кабинет номер двести, приветствуя своего старого знакомого. — Мун Тэиль, какие люди! Давно не виделись, дружище, — парень с яркой пыжей шевелюрой приветственно встаёт с кресла, тепло обнимая омегу. — Прости, что не пришёл на свадьбу — дети захотели сходить в аквапарк. — Хосок... У меня- нас проблемы, — Тэиль тяжело опускается на стул, нервно перебирая пальцы. — У тебя или со стороны Енхо? — Хосок сразу принимает серьёзный вид, осматривая волнующегося омегу напротив. — Тэиль?.. — Я не могу забеременеть — ещё около полугода назад мы запланировали зачать ребёнка, и... и не получается. Даже во время течки сцепка проходит как должна, у меня ничего не болит, но на следующий день — отрицательные результаты. У Енхо тест на бесплодие отрицательный, понимаешь, Хосок? — у Тэиля в уголках глаз щиплет от несправедливости всей ситуации и обиды на свой организм. — А что если я не могу больше рожать и Доён — мой первый и последний ребёнок? — Исключено: ты уже на протяжении девяти лет проверяешься у меня, и три месяца назад, год, два — у тебя не было осложнений или отклонений. Тэиль нервно смахивает слёзы с щёк, и принимает стаканчик воды, который никак не успокаивает, но количество нервных вдохов уменьшает. Врач губы поджимает в тонкую полоску, сосредоточенно думая над проблемой. — Хосок, тогда что со мной? — тот начинает что-то активно искать в большой и древней книге на столе, хлопая ею спустя нескольких минут чтения длинных столбцов. — Если порыться в складах литературы, что заложена у меня в памяти, то могу объяснить твою ситуацию, — Хосок выдерживает драматическую паузу. — Загвоздка в том, что, если ты и твой альфа долго предохранялись во время секса — первое время — несколько месяцев, омежий организм привыкает к тому, что происходит взаимосвязь с маткой и узлом... Простым языком — твой организм не готов принимать семя Енхо как необходимый для зачатия компонент, и просто избавляется от чужеродной жидкости, хоть и происходит сцепка. Тэиль непонимающе хлопает глазами, анализируя информацию, и, когда смысл сказанного доходит, с грустью уточняет: — Что... нам делать? Хосок что-то быстро пишет на зелёном листочке, подчеркивая аккуратными линиями слова и протягивает бумажку, где написано всего пару строк рекомендаций: «секс во время течки два раза в день; правильное питание и много жидкости». — Это всё? — удивлённо выдаёт Тэиль, пряча бумажку в блокнот. — Надеюсь, такие рекомендации помогут вам. И надежда, в первую очередь твоя: не сдавайся — с двадцатого раза не получится — значит с двадцать первого. Не думай о том, что ничего не выйдет — организм всё слышит, и делает то, что ему приказывают. И, если у вас есть возможность — сцепляйтесь несколько раз подряд, чтобы активировать твою полусонную матку. Тэиль уходит, поблагодарив доктора, и возвращается в офис с гудящей головой и унылым настроением; отдаёт бумажку Енхо, который не даёт упасть в отчаяние и на пол, стискивая в тёплых объятиях, что дарят огромную уверенность, впитываемую Тэилем. — У нас всё получится — просто не забивай свою светлую головку плохими мыслями, и поверь в нас. — Я верю в тебя, — Тэиль тихо вздыхает, а Енхо умалчивает своё недовольство по поводу неверы омеги в себя, и предлагает съесть пончики Юты, принесённые недавно с ближайшего кафе. Настроение старшего немного, но улучшается, и Енхо, такой несчастный от расставания с мужем, задерживает Тэиля, целуя его, такого сладкого и мягкого за закрытой дверью в кабинет и отпускает, упархивая на рабочее место. У нас всё получится, я обещаю***
Середина июня — начало июля Рабочий день уже давно закончился, все уже давно ушли после девяти, а Тэиль решает полностью закрыть все недочёты, отнести в кабинет директора неподписанные бумаги, выключить ноутбуки и остальную технику в больших конференц-залах, о которой забыли из-за парящей в воздухе духоты жаркого лета. Тэиль провожает уходящую уборщицу, кланяясь, благодаря за чистку помещения, и выдыхает нервно, когда тело начинает ломить, а низ живота скручивать от постепенного возбуждения. Подавляющие таблетки заканчивают свой срок действия очень даже вовремя и запланировано, так что Тэиль скоренько убегает в туалетную комнату, предназначенную для комфортного мытья сотрудников, что засиживаются допоздна. Но он не мыться пришёл в такой поздний и тихий час. MoonTae: Енхо, мне нужна твоя помощь MoonTae: срочно, пожалуйста Тэиль опирается ладонями об мраморную тумбочку, когда коленки подрагивают из-за натягивающегося комочка возбуждения внутри; он чувствует, как сильно начинает выделяться смазка и сладкий запах, быстро окутывающий тёмную комнату. My_chicago_bear: что случилось, солнце? My_chicago_bear: малыш, ты где? MoonTae: у себя От мысли, что Енхо сейчас бежит на всех парах к нему, заставляет тело покрыться мурашками волнующего ожидания и возбуждения, что возрастает с каждой секундой. Тэиль мычит сдавленно, когда ткань штанов больно давит на головку возбужденного органа, впитываясь выступающей смазкой со всех сторон. Лоб начинает покрываться испариной, и Тэиль её вытирает рукавом рубашки, зачёсывая непослушные пряди окрашенных в ярко-красный волос. Енхо идёт по запаху, тянущемуся ещё с лестницы. Догадывается, что у омеги только-только началась течка, и это пьянит уставший мозг, заставляя сдерживать внутреннего альфу. Не находит Тэиля не своём рабочем месте, и, вновь ориентируясь на ярко выраженный запах, направляется в сторону туалетной комнаты. Дверь оказываться не закрытой, и Енхо уверенно открывает её, оглядывая тёмную комнату. Только хочет позвать Тэиля, как его хватают за края пиджака и заталкивают внутрь. Откуда столько силы у текущего Тэиля — Енхо без понятия, но как только он оказывается в комнате, дверь закрывается на два замка, а его бёдра встречаются с твёрдой поверхностью. — Ммм, Енхо, — Тэиль жадно вдыхает запах шоколада, целуя и кусая нежную кожу шеи альфы. — Детка, — приходится прерваться, отвечая на поцелуй, и Енхо прижимает к себе разгоряченного Тэиля, сталкиваясь бёдрами. — Я не знал, что у тебя течка. — Если ты не заметил, то я сегодня проснулся с мокрым пятном на шортах, — Тэиль фыркает, руками блуждая по плечам парня, скидывая пиджак. — А ты даже не почувствовал... Тэиль губы расстроенно дует, но Енхо сцеловывает грусть с лица омеги, кусая губы под сдавленные стоны. — У нас бы тогда был секс в душе, — шепчет на ухо, оставляя метку под ним, ощущая как тело в его руках дрожит; удерживает ладонью голову Тэиля пока целует влажно, разрушая тишину, и тянется к пуговицам, удачно освобождая их из петель. — Сейчас и наверстаем упущенное, — Тэиль, задыхаясь, нервно распускает рубашку Енхо с большим количеством пуговиц, и он бы не против её порвать, но это подарок матушки альфы и он не может. — Хочу тебя, — припадает губами к мощной груди, оставляя мимолётные пятна и поцелуи на солоноватой коже, пока медленно спускается к паху. Пока Енхо снимает с плеч ненужную ткань, Тэиль успевает бухнуться на колени, ласково прижимаясь к выпуклости. Оставляет легкие следы пудры на штанах, пока трётся щеками об манящую твёрдость, раскаляя Енхо. Ухмыляется своей фирменной улыбочкой, после целуя у кромки штанов. Нарочно начинает медленно и издевательски выпутывать из жёсткой петли пуговицу, и так же сводяще с ума расстегивать ширинку, не отрывая взгляда от дико возбуждённого. Тэиль видит играющие желваки на лице, но не отрывается от своего дела, спуская штаны до щиколоток. Каменный член вот-вот разорвёт ткань нижнего белья, и Тэиль пальчиком цепляется за край ткани, оттягивая, и открывая доступ к основанию. Лижет кончиком языка, вновь отпуская бельё под разочарованный стон, и решает не мучать больше альфу: целует по всей длине, облизывает ткань с солоноватым привкусом выступающей смазки, и снимает ещё один предмет гардероба. Упругий член радостно выпрыгивает из облегчающей ткани, тяжестью своей опускаясь Тэилю на губы. Он чувствует ладонь у себя на макушке, и, прокашлявшись, лижет по набухшей головке, всасывая её; слышит первый стон Енхо, что намеревается толкнуться дальше, и сдерживается; у Тэиля рот наполняется слюной от приятного ощущений тяжести во рту, и его ладонь мягко опускается на собственное возбуждение, несильно сжимая. Он втягивает старательно щеки, глубже принимая орган, и касается носом выбритого лобка, орошая кожу тёплым воздухом. Отстраняется, когда челюсть с непривычки и сильного давления начинает болеть; смотрит на изящный и мокрый член, пока ладонью скользит от основания до головки, оттягивая крайнюю плоть. Ладонь Енхо вновь направляет на себя, и Тэиль принимается активно двигать головой с хлюпающим на всю комнату звуком. Посылает вибрации по члену, когда новая волна возбуждения проходится по телу. Енхо резко отрывает его от себя, приподнимая с колен; не даёт опомниться, целуя мокро и грубо, слизывая с губ и языка густую слюну смешанную со своей смазкой, пока ладонями мнёт худые ягодицы, глотая стоны Тэиля. Выдёргивает нетерпеливо ремень, швыряя его куда-то в сторону, и запускает ладони в штаны Тэиля, пробираясь к сочащемуся во всю входу, цепляя опухшие края. Осознание того, что что-то не так приходит не сразу: через пару непрерывных поцелуев и покрасневших от несдержанных ударов ягодиц. Енхо приподнимает ладони и замирает. На тазобедренных косточках он чувствует тонкую кружевную ткань, что мягко огибает плавные линии бёдер; опускает взгляд на довольного Тэиля, что улыбается похотливо, не прекращая размеренные движения на члене. — Ты... решил надеть то бельё, что я подарил на день рождение? — ему кивают в ответ, вскрикивая от неожиданного движения на себя. — Блять, Тэиль... А Тэиль улыбается, пока с него снимают штаны, кидая их в кучу одежды, и Енхо вновь возвращает свои ладони на талию старшего. Оглаживает выступающие косточки, неспеша оттягивая две половинки в стороны, дразня возбуждённого омегу; спускается ниже, к манящей дырочке, и отодвигает мягкую ткань, на пробу впуская палец. В Тэиле горячо и мокро, так как надо и как нравится Енхо; двигает пальцев внутри, оглаживая нежные стеночки, пока Тэиль судорожно хватается за его плечи, трясь промежностью. Добавляет второй палец, собирая смазку по краям, возвращая внутрь. Разводит пальцы на манеру ножниц, заставляя Тэиля скулить на ухо от дикого желания; он умоляет вставить кое-что потолще, чем пальцы и длиннее во многие разы. Енхо вынимает мокрые пальцы из горячей тесноты под разочарованный вздох, и, поцеловав Тэиля, разворачивает к себе спиной, заставляя упереться в стеклянные двери душевой кабинки. С него снимают облегающую ткань, неотрывно глядя, как белое кружево скользит по хрупкому телу, и Енхо собственнически сжимает мягкие ягодицы, оглядывая следы от ткани. Омега выгибается изящной дугой, оттопыривая аппетитный зад, вилля и дразня альфу. Получает по молочным ягодицам, и громкий шлепок не заглушает хриплый стон; Енхо оттягивает в стороны ягодицы, открывая себе вид на опухшее и влажное колечко мышц, что судорожно сжимается из-за пустоты внутри. Врывается сразу тремя пальцами, трахая Тэиля размашистыми движениями, цепляя простату; вокруг его пальцев всё так удивительно сужается, что его член болезненно начинает ныть из-за кроющего возбуждения. Остатки смазки на пальцах Енхо вытирает об член, желая не делать адски больно любимому. Приставляет головку ко входу, подразнивая омегу, но Тэиль двигает бёдрами, насаживаясь наполовину. Хватается об шершавую стенку, пока тело привыкает к размеру; Енхо делает толчок и заполняет Тэиля полностью, входя до основания; даёт передышку, пока старший восстанавливает дыхание. Двигается на пробу, качая слегка бёдрами, и слышит протяжный стон Тэиля — Енхо его разрывает на кусочки, попадает по простате крупной головкой, фиксирует крепкие ладони на его талии, не давая отстраниться. — Можно? — Енхо целует лопатки, вспотевшую спину, успокаивая, и, наклонившись, целует парня, прерываясь на тихое «можно». Толкается сначала медленно, тихо шлепаясь бёдрами об ягодицы; Тэиль кулак сжимает вокруг собственного члена, и это как сигнал для Енхо: он выходит полностью, оставляя край головки, и резко входит, набирая темп. Втрахивает Тэиля в стенку, запотевшую от его дыхания, каждый раз попадая по чувствительной железе, слушая мелодичные стоны омеги. Цепляет пальцами бусинки напряжённых сосков, заставляя Тэиля вскрикнуть от ощущений; спускается по впалому и напряжённому животу, обхватывая аккуратный член ладонью. Водит кулаком в такт бешеным толчкам, заглушая стоны где-то в шее Тэиля; вбивается в хрупкое тело, доводя до экстаза — Тэиль кончает громко, болезненно сжимаясь вокруг Енхо до белых кругов. Енхо отпускает полуобмягший член омеги, и приставляет измазанные в сперме пальцы к губам Тэиля; тот берёт в рот, и сосет с такой отдачей, будто это толстый член у него во рту. Облизывает сладковато-горькое семя, глотая звучно, и стонет даже когда подушечки пальцев давят на внутреннюю сторону щеки. Это безумие. Это неисчерпаемая эйфория, что возвышает Тэиля до небес; Енхо срывается в темпе, то яростно вбиваясь в его тело, то приостанавливаясь на секундные передышки, медленно скользя в нём. То, как кружится голова от накала чувств и длительного возбуждения; Тэиль снова твердеет, стоит Енхо возобновить бешеные толчки и попадание в простату. У него уже тело онемело, ноги дрожат из-за переизбытка напряжения, а собственный стук сердца громкой музыкой отдаёт в ушах; Тэиль двигает бёдрами навстречу, шлепаясь звонко ягодицами об жёсткие бёдра; выворачивает голову, требуя поцелуя; кусает губы Енхо во время очередного точного толчка, и бесстыдно стонет в рот, не позволяя оторваться Енхо благодаря пальцам в волосах. Тэиль вылизывает чужой рот, смешивая их слюну и дыхание; оставляет толстую и длинную ниточку слюны, что тянется с губ, и Енхо её слизывает, ударяя по правой ягодице, глотая стон. Тэиль опирается на сложенные ладони, выгибаясь и меняя угол проникновения; шипит, когда ягодицы раздвигают, оттягивая кожу; смотрит на ритмично исчезающий в нём член, так же как и Енхо на покрасневшие от таких манипуляций края растраханного входа; водит мокрым пальцем вокруг своего члена, заворожённо наблюдая за тем, как идеально тело омеги принимает его. Сквозь пелену Тэиль чувствует пульсацию внутри себя, и как Енхо насаживает его до конца. Сгребает в охапку, прижимая спину к своей груди и кончает, яростно кусая плечо Тэиля до крови; стонет в унисон с ним, чувствуя, как содрогается тело под ним после очередного оргазма и всплеска ощущений внутри. Они чувствуют, как постепенно набухает узел, а дыхание постепенно выравнивается после дикого марафона. Тэиль хрипит, сорвав голос от громких стонов, и откидывает голову на плечо Енхо, прикрывая глаза; чувствует легкие поцелуи на щеках, носу и губах, но не отвечает, пока голова кружится от всего. — Я молюсь, чтобы в этот раз во мне прижилось твоё семя, — Енхо плюхается с Тэилем на маленький стульчик, обнимая поперёк талии парня. — Спасибо.... Это было великолепно, Мун Со Тэиль, — Енхо целует мужа нежно, неспеша покусывая то нижнюю то верхнюю губу, и крепче обнимает, делясь теплом. — Боже мой, как я люблю тебя. — Ммм, j'aime toi, — Тэиль ведёт ладонью по щеке Енхо, и откидывается на взмокшее тело, растворяясь в чужом тепле до конца сцепки. Узел спадает спустя двадцать минут, и Тэиль позволяет вымыть себя в душе, практически засыпая на плече альфы; и они благодарны их директору, что выделил для сотрудников отдельную комнату с уютной и большой кроватью на двоих. Тэиль предупреждает родителей, что они будут ночевать в офисе, и благодарит папу, что с охотой забрал Доёна со школы. Тэиль засыпает после полночи, укутанный в тёплое, но легкое одеяло, прижавшись к Енхо. С надеждой смотрит в тёмные глаза напротив, и шепчет «всё получится» в ночной поцелуй. Утром всё вновь повторяется: никаких признаков и сигналов от организма, вторая сцепка прямо в душе перед работой, и начало активного трудового дня. Тэиль губы обкусывает из-за разочарованности, кидая грустные взгляды на Тэёна, который в последние дни воздерживает свою гиперактивность и желание вселить всем людям позитив, и без всяких глупых шуток беспокоится за старшего на пару с молчаливым Ютой; Енхо сбегает со своего рабочего места, утягивая мужа проветриться на большой общий балкон. Он правда старается: всячески избавляет Тэиля от грустных мыслей, рассказывая последние новости из Чикаго; стирает с лица безжизненную маску, целуя с трепетом и безо всякой спешки; обнимает крепко-крепко, чувствуя, как грудная клетка Тэиля вздымается от очередного неслышного вздоха. И старший благодарен за такую поддержку и уверенность альфы, сам старается быть где-то между разочарованностью и решительными действиями; цепляется за широкие плечи Енхо, как за самую надёжную опору в его жизни; и не забывает, что, если у ничего не получится, — у них есть Доён, которого они любят всем сердцем; маленький комочек счастья у Джемина, которого тоже за радость подержать на руках и умилиться с необычайной детской красоты. И всё это греет сердце, хоть Тэиль и скрывает разочарование в себе; но ещё держит тот фитилёк надежды, храня его глубоко внутри.***
Начало июля В первый день июля Тэиль остаётся один дома, пока Енхо едет в пригород забирать Доёна от дедушек. Квартира постепенно наполняется порядком — хотя и раньше блестела чистотой, раскалённым дневной жарой воздухом, с примесью недавно распустившихся на подоконнике цветов; Тэиль подтягивается, растягиваясь после длительной нагрузки и неожиданно ойкает, когда в животе начинает что-то сильно тянуть внизу. Тэиль вспоминает, что он ел на завтрак, и отрицает отравление — от обычного салата такого бы не было. Какой-то червячок сомнений намеревается превратиться в одну-единственную мысль: Тэиль даже не принимает её на рассмотрение. Зеркало в ванной встречает бледным отражением и Тэиль не на шутку пугается, не имея понятия что с ним и его здоровьем; час уже далеко не ранний, да и вряд ли Хосок дома, так что омега уверенно звонит врачу. — Хён, мне стало нехорошо: в животе тянет и бледный как поганка. Но я не отравился — у меня обычно хуже симптомы. — Ты уверен, что это не отравление? — Тэиль уверенно угукает, смотря на одну точку. — А ты... использовал тест? — Я их не делаю уже большое количество сцепок, — голос омеги сквозит отчаянием, но Хосок настаивает проверит. — Ладно. Подожди пожалуйста. Маленькая коробочка с злосчастными тестами оказывается в руках Тэиля, и он, вытянув одну тонкую полоску, неуверенно смотрит на неё, сглатывая от напряжения. — Была не была. Через две минуты тест показывает остаточный результат, но Тэиль не смотрит на него, а сразу показывает Хосоку, отворачиваясь от экрана. — Если там опять пусто — моему разочарованию не будет предела. — Что ж, Мун Со Тэиль... — Хосок драматично вздыхает, выдерживая паузу, и улыбается, пока Тэиль по ту сторону экрана понуро опускает голову. — Могу со стопроцентной уверенностью сказать, что вы беременны. Шок Тэиль офигевше глаза широко открывает, медленно поворачивая голову в сторону телефона; дрожащие пальцы норовят выпустит тонкую полоску пластика, но Тэиль её удерживает. — Что?.. Пальца переворачивают тест в сторону — жирным шрифтом написан положительный результат; Тэиль неверяще переводит взгляд с довольного Хосока на тест, отказываясь принимать столько тяжко полученную победу. Тело как будто скидывается душевной оболочкой, и становится невыносимо легко; Тэиль шокировано открывает рот, чтобы что-то сказать, но слов не хватает; улыбается вслед яркой улыбки врача и опускается на бортик ванны, не осознавая всего происходящего. — Я беремен... Я беремен. У нас получилось! Боже мой, наконец-то, свершилось огромное чудо! Хосок молча наблюдает за восторженным омегой, который, в шоке от неожиданного поворота событий, вытирает крупные слёзы счастья, и пускает скупью слезу альфы. Он поздравляет легким кивком, и отключается, не желая мешать омеге. Тэиль выходит из ванной комнаты через пол часа, до сих пор находясь в прострации шока, но не таким зарёванным лицом; прячет тест в коробочку из-под прокладок во время течки, куда точно никто не полезет. Он сообщает родителям, умоляя их не рассказывать всем преждевременно: сначала узнает Енхо, а после — все остальные. Отцы, будучи в восторге и гордости за своего сына, клянутся никому ни слова, и подмигивают, желая удачи при обнародовании новости альфе. Но, планы меняются, когда в квартиру заваливается Енхо с Доёном, нагружённые гостинцами и разными вкусностями от дедушек, и Тэиль решает, что разглашение новости подождёт: никто и никуда не убежит. Тэиль полагает, что, видимо, не судьба так сразу обрадовать мужа новостью, — из-за наплыва международных инвесторов им приходится садится вечером и онлайн проводить совещание; и омега забывает о самом главном, засыпая на таком же уставшем Енхо.***
Юно, торопливо доедая свой обед, что не успел съесть из-за завала роботы, резко меняется в лице, когда отвечает на звонок, и, с офигевшим лицом чуть не давится каким-то овощем, глупо после улыбаясь. Тэиль сконфужено смотрит на друга на пару с Енхо, что домывает их судочки, забрызгивая огромную раковину в кухне. — Чэнлэ рожает... Секунда на осознание, и Юно вскакивает со стула, направляясь быстрым шагом в сторону выхода; Тэиль старается бежать за ним, но он не той комплектации, чтобы бегать как лань. — Юно, я могу с тобой поехать? Если у Чэнлэ уже начались роды, то можно не успеть в отделение, а я могу помочь принять роды дома, — Тэиль, задыхаясь из-за разговора во время пробежки, останавливается, глядя вверх на альфу. — Хён, я забыл: ты альфа или омега? Просто... вдруг что-то пойдёт не так, а- Тэиль, цокнув, прерывая сконфуженного Юно, повышает голос: — Енхо! — громкий отклик раздаётся с кухни, а позже Енхо выходит, перебегая к ним. — Я альфа или омега? — Ну, судя по тому, как твоя зад- — Енхо затыкается, когда Тэиль бросает злой взгляд, и поправляется: — Омега... — Омега я, прости господи! Придурки, Чэнлэ рожает! Тэиль останавливает Енхо, норовящего поехать с ним, и клюёт в щеку, обещая позвонить; выбегают на жаркое июльское Солнце, чуть не сбивая пожилого мужчину с собачкой, и, кланяясь на бегу, садятся в машину, что взвизгивает колёсами. Юно успевает довезти Чэнлэ до омежьего отделения, и по пути им как раз попадается Хосок с чашечкой кофе в руках, и Тэиль, оставив молодую омегу на врачей и альфу, останавливает друга, прося отдельную палату для роженица. Чэнлэ успешно заканчивает мучаться около десяти вечера, сразу же отрубаясь после длительных родов, и его увозят в палату. Енхо прибегает ближе к полночи, оставив Доёна на своих дядей, и, дав сменную одежду мужу, уговаривает поехать домой, но Тэиль не хочет оставлять молодых родителей, поэтому укладывается на кушетке Чэнлэ, а Енхо приходится моститься с Юно, устраиваясь на большом кресле. Тэиль спит чутко, и поэтому сразу просыпается, как только чувствует еле слышимые шорохи от движений впереди. — Тэиль-хён? — Чэнлэ хрипит после длительного сна и Тэиль указывает на стакан с водой, который осушается за мгновение. — Доброе утро. Младший осматривает обстановку: светлая палата, большие окна с прекрасным видом на ботанический сад, и никаких соседей, — значит, Тэиль договорился со своим другом-врачом; в сторонке мирно посапывают оба альфы, устроив головы на плечах друг дружки. — Сколько? — спрашивает тихо, умиляясь с сонного Тэиля, у которого волосы превратились в красный бардак на голове; внизу живота ноет дико, но омега игнорирует ощущения, усаживаясь поудобнее. — Три с половиной кило и пятьдесят шесть сантиметра. Крепишь — по сравнению с Доёном, когда он родился шесть лет назад, — Чэнлэ смотрит в сторону кроватки, где мирно спит его маленький комочек, и сжимает в ладонях покрывало, вынуждая свои ручки ждать своего часа. — Кстати, где он? Я думал ты приведёшь сынишку, — краем глаза Чэнлэ видит проснувшегося Енхо, и, поймав еле уловимое движение пальца к губам, не поддаёт виду, чтобы Тэиль не узнал. — В надёжных руках своего дяди Джемина и его мужа Джено. Не хватало нам бегать за ним и выпрашивать у медсестёр, не брал ли он опасных предметов, ведь, он такой любопытный... — Тэиль умолкает и губы нервно кусает, будто что-то хочет сказать, но боится. — Ты хочешь что-то сказать, хён? — Да... Но, ох, ладно. Два дня назад я почувствовал себя неважно: начало живот тянуть и резко бледность на лице появилась, ну, думаю, отравился может, но... — тут Тэиль поворачивается в сторону дивана, но Енхо успел закрыть глаза, и, выдохнув с облегчением, Тэиль оборачивается назад. — В общем, я беременн. Три недели назад у меня была течка, и как-то так вышло, что не выдержали мы в офисе, и удачно сцепились в душевой, — тут Тэиль краснеет, словно помидор и его лицо сливается с цветом волос. Подавив приступ хохота, он успокаивается. — А позавчера я сделал тест и... оказался беременным. — Вау, так это прекрасно! Когда мужу скажешь? — Чэнлэ видит, как счастливо улыбается сзади Енхо и поздравляет его еле заметным кивком. — Или это будет засада дома и ты выпрыгнешь из укрытия со словами «я беременн»? — Ээ... нет, твоих номеров я не буду повторять. Скажу, как только проснётся этот медведь чикагский, — Тэиль отвлекается на сообщение в телефоне, и Енхо, воспользовавшись этим, тихо и на цыпочках подходит к нему сзади. Чэнлэ подавляет хохот, когда Енхо корчит рожицы, и только когда раздаётся приглушённый визг Тэиля, смеётся своим фирменным дельфиньим смехом. Потому что напуганный Тэиль — ещё то зрелище. — Значит, вот как. Другу он рассказал, а своему мужу нет? Пошли, есть очень серьёзный разговор, любовь моя, — Енхо сгребает Тэиля в охапку и выносит из палаты, отсалютовав хохочущему Чэнлэ. Дверь за Енхо с Тэилем на руках мягко закрывается, и младший идёт в сторону коридора, не обращая внимания на требования омеги отпустить его и излишние взгляды снующих туда-сюда медбратьев. Тэиля усаживают на подоконник, крепко схватив за бёдра, и он нервно смотрит на перекатывающиеся желваки на скулах Енхо, и боится заглянуть в глаза: там явно плещется недоумение и возмущение насчёт такого скрытого факта. — Ну? Слишком мягко, что аж страшно; Тэиль делает глубокий вдох, собирая мысли в кучу, и ласково гладит по выступающим венкам на руках, виновато смотря на мужа. — Я... Прости, пожалуйста, что не сказал сразу. Просто... просто я узнал об этом за пол часа до твоего приезда от родителей, а потом Доён захотел французским позаниматься, работа, и я... Забыл. Извини пожалуйста... Енхо, я- Тэиля прерывают нечестным способом: притягивают к себе, прижимаясь губами к его, и он благодарен Енхо за выбор такой поверхности — целоваться на одном уровне намного комфортнее. — Так это правда? Ты не шутишь? — Енхо бегло осматривает омегу, кончиками пальцев касаясь влажных губ, и вновь целует. — Скажи тогда это ещё раз. Прошу. Тэиль не может не сказать — сотню, тысяч раз для него не проблема прошептать на чужое ухо два громких слова. — Я беременн. Енхо-я, у нас получилось, — Тэиль целует левое ухо, видя проскальзывающую улыбку на лице и наклоняется к правому. — У нас будет малыш, Енхо. Маленькое чудо, похожее на нас с тобой. Слышишь, Енхо? Енхо слышит. Слышит чужую радость, что плещется в глубине чужой души; чувствует, что ещё мгновение — и фейерверки взорвутся радужным конфетти, отражая феерическую радость, которую не описать словами. Тэиль всегда был лёгким для Енхо. Поднять его — всё равно что пушинку взять в обе ладони и нежно покачивать, оберегая чужой покой. Старший взвизгивает, что его начинают крутить вокруг своей оси от счастья, и от сильнее цепляется за Енхо, не желая упасть, хотя и руки альфы надёжные. На них смотрят мимо проходящие люди, но Тэиль отвечает на недоумение солнечной улыбкой, спустя мгновения касаясь ногами земли. Голова кружится аргентинское танго, и Тэиль старается не упасть из-за напористого Енхо, что непривычно целует его, не переставая улыбаться и шептать «получилось». — Голубки, мы всё, конечно, понимаем — такая благодатная новость ошеломила и нас тоже, но можно и нам к вам? Родители выходя из-за угла за ручки, и раскрывают тёплые объятия для Тэиля, который, будучи бескрайне счастливым, крепко обнимает родителей, принимая поздравления и похвалу за терпение и труд. — А ты переживал, что ничего не получится, — папа треплет коралловые волосы, одновременно здороваясь с подходящим к ним альфой. — Вон, какая у тебя поддержка, Мун Со Тэиль; теперь тебе запрещены переживания и излишние нервы. Тэиль аккуратно сжимает чужую ладонь, глядя на улыбающихся родителей, и с уверенностью вступает в новый ритм жизни.***
Середина октября — Тэиль, разве ты не понимаешь, что на таком сроке тебе уже опасно бегать туда-сюда на работе? — Енхо старается вдуплить в голову омеги свои переживания насчёт работы, но Тэиль только игнорирует все замечания, не соглашаясь ни с одним из них. — Пять месяцев — это ещё не тот срок, когда мне надо сидеть дома и ничего не делать, — вымытая посуда ставится аккуратным рядом в сушилку, изредка попадая холодными каплями на футболку, растянутую округлым животом. — Я не могу целый день ничего не делать — мне надо двигаться, разрабатывать тазобедренные мышцы, и дышать свежим воздухом. Быть в социуме, чтобы малыш слышал окружающий мир, а не сидел в гробовой тишине. Енхо тихо вздыхает, понимая, что беременного не переубедить, и запивает своё недовольство большим глотком травяного чая. Даже сейчас, после того как Тэиль убрал почти всю квартиру, накричав на альфу за то, что тот всячески мешал и пытался выхватить пылесос, он держится бодренько, пархая по солнечной кухне с противнем ароматной пахнущей запеканки, что слегка подрумянилась в углах. — А если тебе плохо станет, а меня рядом не будет? — Енхо пытается сломать стену уверенности Тэиля, но тот только бровь хмурит, подавая большой кусок выпечки. — Солнышко, ну тебе же даже врач сказал умерить нагрузки, а ты строишь из себя упёртого барашку. Да и тем более, чего ты переживаешь — Тэён займёт твоё место секретаря, он не хуже тебя; возьмёт себе кого-то в напарники и всё пойдёт своим ходом, а ты через год-два вернёшься. — Я, будучи беременным Доёном, работал до седьмого месяца, и то, родители очень сердились на меня, и думали, что я делаю плохо малышу — как видишь, мой сын здоров, ни на какие патологии у него пристрастней нету, и очень любит гулять. Так что, Со Енхо, ешь свой ужин и покорми нас, а не морали читай; я знаю, что ты бережёшь меня как хрустальную пушинку, но, пожалуйста, не надо это доводить до абсурда. Енхо сдаётся. Тэиля не переубедишь — слишком богатый у него личный опыт, да и излишняя забота Енхо тоже не особо делает погоду. — Прости. Я что, реально так сильно достаю тебя заботой? — Енхо выглядит напортачившим щеночком, и Тэиль слегка улыбается, играясь с тонкими пальцами мужа. — Нет, просто в тебе проснулся родитель, и ты хочешь уберегать своё потомство и наследие самым лучшим образом, — поверь, и у меня такое случается, — только мы переживаем это внутренне, имея прямую связь и больше заботясь о развитии малыша, а вы, альфы, о том, как уберечь свою пару с ребёнком от любых нагрузок. Как можешь заметить — большая разница между понятием «забота». Но нет, мне греет душу, что ты так обо мне печёшься, хоть и излишне местами. Тэиль прикрывает глаза из-за яркого октябрьского солнца, что постепенно скатывается по небосводу, и садится возле Енхо, аккуратно устраиваясь на стуле. — Но знаешь, ты всё-таки прав — я уйду в декретный отпуск в конце этого месяца, то есть на шестом месяце беременности, и буду моментами помогать Тэёну с его новыми обязанностями. Вот только что мне делать целый день? Гулять вокруг дома? Начать вязать тёплую одежду малышу, отсиживая и так отросшие бока в кресле?.. Енхо победно улыбается, отправляя в рот кусок запеканки, и осматривает отросшие волосы Тэиля, что уже не имеют ни намёка на давнюю покраску, и теперь такие же натурально-мягкие и чуть-чуть кудрявые. — Луна вызывает Уран, вы меня слышите? — Енхо опускает взгляд ниже, на губы Тэиля, и вопросительно мычит. — Покорми меня, пожалуйста, а не на губы пялься — поцеловать всегда успеешь. Младший думает, что это чудо — всё то, что сейчас с ним происходит: Тэиль, будучи беременным, больше требует внимания и ласки, постоянно прижимаясь к сильному телу во время просмотра кино или когда мимо них бежит огромный мохнатый пёс; теперь, когда животик заметно округлился, можно мягко гладить его, распределяя увлажняющее масло по натянутой коже; ни один вечер не проходит без разговора с малышом, пусть и через оболочку, но Тэиль уверен, что ребёнок всё слышит, и даже бьет маленькими ножками в ответ. Доён от отца не отстаёт, и каждый раз внимательно вслушивается в движения внутри родителя, щекоча краями маленького ушка кожу. По обоюдному согласию они устроили вторую детскую комнату в третьей спальне, сделав её в нежно-кремовых тонах с нарисованными облачками; все вещи для будущего ребёнка аккуратно расставлены по шкафчикам, тумбочкам и полочкам, что не заграждают место в комнате, и дают спокойно пройти. — Завтра к нам придут Джемин с Джено, и приведут с собой Джуна. Что приготовить? — Тэиль задумчиво осматривает кухню, жуя выпечку, и отвлекается от мыслей, когда ладонь начинают поглаживать. — У тебя уже всё готово: и первое, и второе, и десерт, а вместо компота — натуральный сок или кокосовое молоко. Не переживай, голодным никто не останется. Тэиль в знак согласия молча кивает, разрешая мужу помыть грязную посуду, и допивает уже остывший чай. — Я так счастлив, ты не представляешь, Енхо, — Тэиль неожиданно прижимается к нему, еле-еле обхватывая поперёк живота, и дышит куда-то в спину, трясь щекой об мягкую футболку. — Ты знаешь, что я люблю тебя? А я очень. Енхо скоренько мокрые руки вытирает об бумажное полотенце, и поворачивается в объятиях, прижимая Тэиля ближе к себе. Тот смотрит ласковым взглядом, кончиком пальца проходясь по старому порезу после бритья, и тянется на носочках к губам Енхо, хотя и не достаёт. — J'aime toi, ma petite miracle, — выдыхает в чужие губы, наклоняясь, и, получив довольную улыбку, прижимается, нежно целуя омегу. — Неплохо, неплохо, Со Енхо. Ещё пару занятий с Доёном и будешь читать мне французские поэзии, — Тэиль, будучи сыном преподавателей всемирной литературы, с детства учил фоанцузский, который не пригодился для ежедневной речи, но очень помогал, когда надо было прочитать письмо от иностранных компаний, или спеть выученный наизусть отрывов из песни французского классика как колыбельную. — Oui, monsieur le professeur, — Енхо заслуживает ещё один поцелуй и короткий чмок в щеку, перед тем как его утаскивают на большой диван, устраиваясь под тёплым боком большим комочком. Ma petite miracle***
Начало марта Лёгкая музыка льётся из старенького радиоприёмника, оживляя светлую кухню, что заполнена отражающимися от соседних окон солнечными лучами. Тэиль аккуратно простирает подоконник, вытирая ещё не образовавшийся слой пыли, и отодвигает в сторону большой кактус, подаренный Енхо на день рождение. В тот день, весело отпраздновав двадцать четыре года Тэилю, ночью открылись друг другу, и уже тогда связали друг друга крепкими узлами любви. Тэиль понимает, что прошло почти два года с того момента, а чувствуется, будто ещё недавно Со Енхо пришёл к ним в компанию, и ошеломил не ожидавшего пополнения в их коллектив тихого Мун Тэиля. Он улыбается тёплым воспоминаниям, что греют душу и заставляют сердце биться быстрее; на автомате перекладывает острые предметы подальше от круглого живота, что больше его наверно в раза два, и поглаживает, мысленно разговаривая с малышом внутри. Что-то резко начинает меняться: внизу живота постепенно нарастает схватывающая боль, а внутри словно переворачивается с ног на голову; Тэиль, оперевшись об столешницу, чтобы не упасть, делает глубокое дыхание, успокаиваясь. Затем понимает, что, начались подготовительные схватки, и ему нужно чтобы кто-то отвёз в омежье отделение ждать своего часа. Телефон к счастью лежит возле, поэтому идти никуда не надо, и Тэиль набирает номер Енхо, морщась от схватывающей силы внутри. — Слушаю, мой самый лучший супруг в мире, — Тэиль чувствует, что Енхо улыбается, допивая очередную чашку кофе или сока, и не скрывает ухмылки. — Енхо, у меня подготовка началась — ты бы не мог подъехать и отвезти меня в наше отделение? Секундная заминка, Енхо громко сглатывает, а после озвучивает тупое: — То есть, ты рожаешь? — Почти, Енхо, почти. Сначала лёгкие схватки, а после воды отходят — не придуривайся, что не помнишь, что учил на курсах молодых родителей. — Оу, да, точно. Сейчас буду, жди, и никуда не уходи! — на той стороне звонка громко падает стул, звучат извинения Енхо перед работающими, и слышен искренне-отборный мат Тэёна, который испугался такого неожиданного звука. Тэиль понимает, какая сейчас начнётся заваруха, поэтому отключается с тихим: — Да куда я денусь... Сообщения родителям и Хосоку отправляются в ту же секунду, и Тэиль принимает другое положение тела, чтобы уменьшить дискомфорт; терпеливо ждёт мужа, медленными шагами переходя из комнаты в другую, чтобы собрать минимальное количество самых необходимых вещей и документов. Енхо приезжает через минут десять, и, отыскав Тэиля в глубине квартиры, бережно несёт на руках, аккуратно садит в машину, пристёгивая ремень безопасности. Всё время держит потеющую руку омеги, что сильно сжимает его во время очередных подготавливающих схваток, и стоически терпит самую сильную. Тэиль бы пошутил, что внутри него что-то лопнуло, но когда по ногам начинает течь вода прямо в палате — становится не смешно, особенно Тэилю, у которого в следующие минуты начинаются реальные схватки. И, если бы не Енхо — Тэиль бы не встал самостоятельно с колен. Палата, выделанная специально для омеги Хосоком, постепенно наполняется громкими дыхательными упражнениями, которые Тэиль делает чтобы облегчиться, и приглушёнными шипениями Енхо, из-за стальной хватки на своей ладони. — Джемин написал, что они уже возле отделения, — Енхо отвлекается на сообщение, не переставая поглаживать напряжённую ладонь омеги. — Он сейчас мне тут цирк устроит, — Тэиль прерывается на очередные хватки, что длятся вечные минуты, и, когда отпускает, выдыхает. — Интересно, будет так же больно, как и в первый раз? Или я упаду в обморок и пропущу весь момент? Тэиль вытирает выступившие капли со лба рукавом кофты и резко выдёргивает ладонь из чужой, хватаясь ею за подушку при очередной схватке. Он не хочет сломать кисти Енхо, поэтому мягкие наполнители и ткань молча терпят напряжение. Старший помнит, что после длительных схваток наступит тот момент, когда станет адски больно: ребёнок под действием тазобедренных мышц начнёт своё путешествие из своего тёмного домика по сдавливающим туннелям, принося родителю невыносимую боль, — всё-таки женщинам рожать легче, и Тэиль немного завидует им, — и, наконец, встретит новый яркий мир. Всё, что начинается после схваток, Тэиль помнит смутно: его везут в родовое отделение, пока он сам корчится от бесконечной боли внизу, что отдаёт тупой головной болью и звоном в ушах; он концентрируется на малыше — входит в своеобразный транс, ориентируясь на внутренние ощущения кроме боли; чувствует, как внутри он движется, намереваясь выбраться на свободу, и как бешено чеканит собственное сердце в ожидании маленького чуда. Енхо разрешили присутствовать при родах, но наблюдать только со стороны, и не вмешиваться; Хосок наблюдает за вздутыми венками на шее Тэиля, и поддерживает единственным словом «дыши». Никакого торопливого «тужься» со стороны врачей — омега знает, что нужно делать и без их восклицаний. Енхо прикрывает глаза, когда комнату наполняет очень громкий крик Тэиля, и он проглатывает ком в горле, томясь в ожидании и разрывающих эмоциях при виде корчащегося мужа. И Енхо ничего не может поделать — у всех так, и каждый омега в своей жизни хотя бы раз проходит этот трудный этап. Спустя долгих полтора часа Хосок активнее начинает шептать «дыши» и надавливать на округлый живот омеги, помогая плоду протолкнуться вниз. Но что-то идёт не так на третьем часу: Енхо слышал, что до конца Тэилю осталось ещё немного потрудиться, а дальше натренированные мышцы помогут ему, но вот только Хосок резко замирает, оглядывая мокрого омегу, и что-то приказывает ассистенту, и тот закрывает вид на рожающего, что-то с ним делая. Енхо слышит, как под напряженными ладонями пищит жалобно строительная обшивка подоконника, и как сердце делает кульбиты, понимая, что что-то не так. Но всё рассеивается, когда его взору открывается замученный Тэиль, что мокрыми от слёз глазами смотрит прямо на него, как единственную поддержку, и посылает уверенную улыбку, отворачиваясь в тот же момент чтобы напрячься. Джено приносит третий стакан ледяной воды, что осушаются взволнованным Енхо за секунды, и Джемин старается успокоить мягкими поглаживаниями по накачанной руке, изредка глядя на сидящих рядом родителей. Проходит вечность, десяток санитаров мимо них пробегают, когда выходит Хосок, устало потирая лицо руками. — Мальчик-крепишь, предположительно альфа, — весь в тебя, Со Енхо, — альфа выдыхает напряжение и в ответ пожимает руку врача, всё же обеспокоено смотря на него. — Тэиль... большой молодец, раз выдержал такие роды — не многие омеги соглашаются рожать природно второго ребёнка, имея физическую память с первых родов. Сейчас его перевезут в палату через другой выход, я внимательней осмотрю малыша, и через час можете их проведать. Только по одному, и первому лучше пойти отцу — малыш тогда будет с родителем. — Спасибо, Хосок, — родители подходят к доктору, и, отблагодарив, отводят в сторону, о чем-то своём перешёптываясь. Енхо предлагают пойти в кабинет и выпить чашечку чая, но он отказывается, и садится вместе с Джемином напротив палаты Тэиля, ожидая дозволенного часа. Тэиль резко выныривает из омута тяжёлого сна, и, не понимая сначала где он, слабо открывает глаза, ориентируясь по тусклому огоньку, что даёт настольная лампа. Во рту неприятно першит, но Тэиль боится двигаться, зная, что будет больно. Замечает уснувшего возле него Енхо, что занял укромное место возле ног, и мило пускает слюни на простынь, хоть и изредка нервно дёргая мышцами щеки. Старший смотрит вправо — и охает удивлённо: там, в метре от него, стоит маленькая колыбельная, где спит его малыш, болтыхая крохотными ножками во сне. И он не сдерживает довольного стона, что будит чутко спящего Енхо, который резко просыпается, сонно оглядывая Тэиля. — Малыш, ты вернулся, — тянет облегчённо, приобнимая за талию и утыкаясь головой в грудь. — Господи, я так счастлив, Тэиль, что ты цел и почти не вредим. — А что случилось? — Ты два раза падал в обморок во время родов из-за крупного размера малыша и его растягивающий силы; кричал все семь часов, глядя на меня своими совиными глазками, разрывая сердце тем, что тебе адски больно. Тэиль, прошу, больше не пугай так меня и семью, пожалуйста... Тэиль удивлённо хлопает глазами, нежно поглаживая голову Енхо, и наклоняет его к себе, аккуратно целуя дрожащие губы. — Я мало что помню из всего процесса. Но то, как малыш сладко мяукнул как только вышел из меня, запомнилось чётко. Он как и Доён — не кричал когда родился, — Тэиль принимает стакан тёплой воды, что смягчает горло, и смотрит в сторону колыбельной. Енхо понимает намёк, и бережно достаёт крохотный комочек, укутанный в пелёнки с божьими коровками, и, улыбнувшись собственной копии, передаёт Тэилю, садясь рядом. У Тэиля — от счастья, радости и безграничной любви к новому члену семьи — выступают противные слёзы, и он их смахивает второй рукой, возвращая её на место, чтобы было удобнее держать малыша. Тот даже не просыпается, но начинает шевелиться, как только Тэиль наклоняется, чтобы поцеловать маленький лобик; вдыхает запах младенческой кожи и чего-то сладкого, дарящего спокойствие и умиротворение; улыбаясь искренне, что начинают болеть щеки, целует пухленькие щёчки малыша, наклоняясь к Енхо. Разделяет с ним одни эмоции, и тихо выдыхает в губы «спасибо», в ответ получая: — Ты делаешь меня самым счастливым альфой в этой галактике. Тэиль, налюбовавшись (не полностью, но у него ещё время будет) сыном, отправляет того в свою кроватку, не дёргаясь резко, чтобы не взвыть от ноющей боли растянутого низа. Родители заходят вместе с Джемином и Джено, и двумя детьми, шёпотом поздравляя Тэиля, и никак не нарадуясь с такого знаменного момента; родители пускают слёзы, заглядывая в колыбельную, и осторожно обнимают сына, стараясь не тревожить уставшее тело. Тэиль крепко обнимает Доёна, воодушевляя того, что у него появился братик, и теперь скучно уже никому не будет. Поздно вечером все скопом уходят, обещая завтра навестить, но Енхо остаётся, собираясь утром вернуться за сменной одеждой для них, и засыпает на большом диване, убаюканный песней Тэиля и ночными поцелуями перед этим. Тэиль чувствует, что взорвётся от счастья. Потому что так много прекрасного происходит в его жизни только благодаря одному человеку. И то, тот храпит умиротворённо, пока Тэиль за ним наблюдает, лёжа на боку. Вскоре и сам засыпает, забывая спрятать улыбку в складках одеяла. Его выписывают спустя неделю, полностью удостоверившись в здоровье малыша и омеги, и выдав целый список послеродовых указаний. И на одном из них Енхо недовольно цокает, хоть и понимает, что так необходимо для самого Тэиля. «Дать внутренним органам встать на место, и воздержаться от занятия сексом четыре месяца, пока внутри всё будет заживать и возвращаться в прежние размеры»***
Первые два месяца Тэиль спит в детской комнате, не желая мешать детским плачем Енхо, который теперь единственный, кто работает и ему нужно нормально высыпаться. Под недовольное бурчание мужа, Тэиль каждую ночь уходит из спальни, поцеловав Енхо напоследок, и идёт к малышу, напевая ему колыбельные. Ёнсок, на удивление, редко просыпается по ночам, и не плачет громко, и Тэиль находит схожесть с маленьким Доёном, искренне радуясь тому, что ему повезло и он высыпается, не вставая поздно ночью. И всё-таки возвращается на своё законное место в спальне, перетащив маленькую кроватку сына к ним. Енхо, на радостях крепко обнимает тёплое тело омеги, затыкая любые разговоры о растяжках и излишнем жирке на боках тягучими поцелуями, убеждая Тэиля в том, что он тот же омега, которого Енхо любит всем сердцем, и никакие растяжки ему не помешают. Хоть он и не признается, как ему нравится во сне жмякать живот и талию Тэиля, оставляя там свои следы. Но на утро тот ничего не говорит и не замечает, намазывая специальную мазь по всему животу.***
Енхо слышит из спальни как Тэиль возвращается из ванной комнаты с Ёнсоком на руках, перед этим уложив Доёна спать, и, тихо прошмыгнув в комнату, укладывает спящего малыша в люлю, на цыпочках отправляясь в уже нагретую кровать к Енхо. — У Ёнсок-и такие же густые волосы будут как и у тебя, Енхо, — Тэиль лежит напротив лица Енхо, мягко перебирая пряди волос мужа, и прерываясь на короткие поцелуи. — Зато кучерявым будет как и ты, — Енхо скользит по тёплому боку омеги, многозначительно сжимая мягкое бедро, спускаясь ниже, к манящему. — Енхо, не сейчас. У нас ребёнок в трёх метрах спит, а ты сексом заняться хочешь. — А мы тихо — главное не шипи, когда буду растягивать, — Тэиль искоса смотрит на альфу, отрицательно кивая головой. — Прошло четыре месяца и у тебя всё зажило. Ну Тэилька, давай попробуем хотя бы пальцами... Тэиль показательно отворачивается на другой бок, всем своим видом показывая, что он не готов и сейчас не те обстоятельства, чтобы заниматься подобными вещами, хоть и самому хочется. Енхо не отступает: гладит бережно бок, скользя по бёдрам и спускаясь ниже, сжимая ягодицу; жмётся ближе к Тэилю, трясь полувозбуждённым органом об поясницу, заставляя кожу покрыться мурашками. Шепчет и целует ласково ухо, утягивая мужа в мокрый поцелуй, и победно улыбается, когда тот сдаётся. Тэиль жмурится, когда в него входит палец, но благодаря густой и тёплой смазке, а также успокаивающими словам альфы, быстро поддаётся растяжке, принимая свободно два пальца. Сам насаживается на все три, скуля в подушку, чтобы уже что-то сделали с возбуждением. Получается быстро, нежно и тихо, забытые ощущение заполненности возвращаются, а тело содрогается в оргазме, принося удовольствие обоим; Тэиль падает в объятия Енхо, прижимаясь мокрым телом к такому же, и ловко завязывает использованный презерватив, кидая его в урну возле стола. Засыпают поздней ночью, прижавшись друг к другу тесно, и Тэиль, гранича между сном и реальность, шепчет на ухо «я люблю тебя», в ответ получая ленивый поцелуй в щёку. И, если не так выглядит его личное счастье — то Тэиль готов вынырнуть из такого прекрасного сна, желая вернуться в реальность. Детка, не бойся изменений, что встают на твоём жизненном пути — никогда не знаешь, что из них принесёт тебе вселенское счастье и любовь всей твоей жизни Спасибо тебе за то, что одно твоё неожиданное появление в моей скучной повседневности изменило её с ног до головы, сделав меня самым счастливым человеком в этом мире. Ты — самое прекрасное в моей жизни; самое ценное изменение, что привело к такому крепкому союзу Я не перестану говорить «люблю тебя», потому что оно не сможет полностью описать всех моих чувств к тебе — не хватит и поэзий прекрасных, чтобы высказать то, что творится в душе моей. Но всё же, банальное, но такое ценное и важное «я люблю тебя» громко отчеканивает моё сердце тебе Я люблю тебя от своей Луны до твоей галактики