***
С приходом Енхо в семью и своеобразным пополнением, Тэиль замечает незначительные, но заметные перемены в своей жизни. Теперь, просыпаясь утром со звонком будильника, он не лежит один в кровати, — а надежно спрятан в медвежьих объятиях Енхо, который щурится спросонья, когда Тэиль напоминает, что надо вставать, и, аккуратно поцеловав в уголок губ, выходит из комнаты, направляясь к сыну. Завтрак уже не не двоих, а на троих, и кофе дымится в двух пузатых чашках. Часть огромного и отчасти пустеющего шкафа, занимающего пол комнаты Тэиля, со временем пополняется одеждой Енхо, давая возможность старшему бесстыдно тырить оверсайз кофты парня, и щеголять по дому не в коротеньких шортах, дразня альфу, а в лёгких хлопковых штанах, кромкой щекочущими щиколотки. Идут на работу, перед этим отведя Доёна в школу, они вместе, мило переплетая пальцы, и Тэиль смущённо кивает знакомому омеге из кафешки, который тихо хлопает в ладоши, поздравляя парочку. И если в офисе все работники по дороге к кабинету секретаря коротко поздравляли пару, то по приходу на пятый этаж, их ждал обиженный Тэён, и Юта, читавший очередную книгу на древнем, — как его предки-самураи, — японском, и не особо поддерживающий монолог своего парня. — Вот значит, как? Они-то оказываются, уже вместе, воркуют, спят, небось, в облипку с друг другом, — я уже не говорю о том, что вы, возможно, уже успели обследовать каждый угол и гладкие поверхности квартиры, — так я ещё и узнаю об этом только сегодня ночью? И то, от своего брата, не от лучших друзей! Нет, товарищи, я вам этого не прощу! Если на свадьбу не пригласите — всё, я уеду от вас, и забуду на долгие года. Юта, блять, скажи хоть слово, чего ты молчишь, японец грёбанный?! Тэиль, молча наблюдавший за вскипевшим Тэёном, мягко отпускает ладонь Енхо, и спокойно, нарочно зля друга, направляется за свой письменный стол, просматривая ранние документы. Тот, поняв, что на его пламенную речь никак не реагируют, обиженно складывает руки на груди, и упирается взглядом в Тэиля, пока тот не откладывает папку на стол. — Мун Тэиль, объясните ли вы своему другу, почему я, один из близких тебе людей, узнаёт о твоих отношениях от своего родственника, а не лично от тебя? — Во-первых, доброе утро — сегодня чудесный день, и не забывайте, Ли Тэён, что именно сегодня мы будем обсуждать план отпусков на конец лета этого года, так что, попрошу не портить мой позитивный настрой, — Тэён хмурит брови, и, цокнув, падает в кресло. — А во-вторых, вы и господин Накамото, насколько я знаю, вчера посвящали целый день друг другу — геолокации в вашем инстаграме бьют рекорды путешественников вокруг света за пару дней, так что, не желая отвлекаться от наслаждения своими отношениями и чтобы не мешать вашим, мой телефон был в режиме «не беспокоить» с момента моего дня рождения по вчерашний вечер, когда вернулся Доён. Тэиль останавливается, искоса глядя на Тэёна, который понемногу успокаивается, и безапелляционно сдаётся в руки старшего. — Вопросы есть? — Тэён отрицательно кивает головой и губы дует, пока рассматривает еле-еле проглядывающиеся из-за светлой рубашки бордовые пятна на коже старшего. — Тогда, все свободны; вы, Со Енхо, — Тэиль подходит к парню, и, улыбнувшись в унисон с ним, целует в уголок губ, — получаете утренний рабочий поцелуй и идёте на рабочее место; вы, Накамото Юта, получаете дружеские объятия, и тоже отправляетесь на свой пост, а вы, уважаемый Тэён, получаете воображаемый пинок, и идёте обнимать своего друга, искренне радуясь за него. Тэён ждёт пока альфы сметутся с кабинета и, как только дверь с аккуратным щелчком закрывается, — бросается обнимать старшего, сдавливая его в своих мощных объятиях до хруста. — Ой, ты не поверишь, как я рад! Боже, ты и Енхо так бомбезно смотритесь вместе, я прям не могу!.. Я, кстати, Юте давно говорил, что вы в конце концов сойдётесь, а он: «нет, Тэиль-хён слишком скромный, а Енхо буйный как олень во время брачного сезона, и хёна точно отгонит своими феромонами, и так далее бубубу...». Тэён без особой скромности заглядывает за ворот хлопковой рубашки, открывая себе вид на красные отметины, что разбросаны по всей шее хаотичными пятнышками-метками, и, во всём удовлетворившись, широко улыбается, с энтузиазмом сжимая чужую ладошку. Тэиль, будучи ещё в эйфории от весёлой ауры друга, улыбается словно дурак, и быстро моргает, возвращаясь в рабочую обстановку. — То есть, вы поспорили на меня с Енхо, будем ли мы парой? — Тэён угукает и довольно потирает ладони. — И сколько он проиграл? — Всего лишь неделю кофе в постель, две недели вечернего минета, выведение своего бордового и непонятного цвета волос, и покраска в светло-каштановый или золотистый. В суме, не много, учитывая то, что он тупой, раз не видел, как Енхо на тебя смотрел, и очень рассеянный, если забыл, что Со сам ему плакался о тебе, — Тэиль думает «ну нихрена ж себе, какие ставки», но не комментирует, и мысленно жалеет Юту. По крайней мере, ему был к лицу бордовый цвет волос. Тэилю остаётся только удивлённо похлопать глазами и вернуться к работе, изредка отвечая на смущающие вопросы друга, и сбежать на обеденный перерыв к своему парню, отводя его в дальний угол кафетерия, подальше от чужих глаз, и умять обед на двоих. И он чуть не опаздывает к директору из-за нетерпеливого Енхо, который вжимает его в посудомоечную машину, хаотично разбрасывая поцелуи на лице, шепча какие-то милые глупости на ухо, и мнёт рубашку в ладонях, пока зацеловывает смущающегося омегу. Случайно оставляет ранку на верхней губе и, получив по шее и строгий взгляд, мягко водит вишнёвой гигиеничкой по губам, перекрывая тоненькую полоску. Тэиль, отблагодарив, отходит от посудомойки, что со скрипом расстаётся с тяжестью чужого тела, и в наказание оставляет грязный судочек на помывку Енхо. Убегает, чмокнув на прощание альфу, и салютует улыбкой из-за тонких листьев пальмового дерева на лестнице. День пролетает незаметно, в основном состоя из встреч, обсуждений планов на ближайшее будущее, поздравлений с началом отношений, и, наконец, свежим воздухом после тяжёлой работы, что слабо дует прохладным ветерком между зданиями школы Доёна. Лёгкий ужин, ленивый просмотр «Discovery», бой подушками, в котором Тэиль проиграл, и из его волос торчат смешные белые перья, ночная сказка от Енхо, которую Тэиль изредка дополняет, не желая разрушать тишину, пока альфа додумывает продолжение. Когда Доён, убаюканный сказкой от Енхо и колыбельной от Тэиля, посапывает тихо в подушку, свернувшись калачиком, старший целует тёмную макушку ребёнка и тихо выходит из детской, прикрывая за собой дверь. В ванной слышится плеск воды, и Тэиль идёт в спальню, открывая баночку с аромадиффузором, и, аккуратно вставив пару-тройку палочек, выключает свет, оставляя гореть только ночник и открытые окна, из которых льётся белый свет Луны, что слегка скрыта за пёстрыми облаками. Мягкая кроватка с радостью принимает расслабленное от запаха лаванды тело, и Тэиль позволяет векам опуститься на глаза, наблюдая за плывущими туда-сюда разноцветными кружочками. Енхо тихо заходит в комнату и, завидев ничего не подозревающего Тэиля, на цыпочках подходит к кровати, и, наклонившись, опираясь правой рукой об изголовье кровати, мягко целует парня, смотря в испуганные глаза напротив. Но испуг быстро пропадает, как и желание Енхо снимать с себя полотенце и напяливать спальные шорты, так что в ту же секунду Тэиль оказывается подмятым под бок Енхо, и смело отвечает на поцелуй, едва успевая двигать губами. Тэиль засыпает спустя пару минут, чуть не прикусывая нижнюю губу Енхо, и с умиротворённым лицом вжимается в младшего, пряча лицо где-то в шее. Так же как и Енхо куда-то в макушку улыбается, щурясь глазами-полумесяцами. Его сердце гулко бьется, когда он чувствует тёплое дыхание Тэиля и так крепко вцепившееся маленькое тело, и кажется, что в любой момент старший может проснуться от громко бьющегося сердца, но позже Енхо просушивает чужой пульс, и успокаивается — не у одного него трепещет сердечко. Тэиль ещё пару раз мостится на Енхо, пытаясь найти самое удобное положение, и, когда миссия завершена, — довольно сопит возле уха младшего, ощущая приятную тяжесть на своей талии, и аккуратно сплетает их ноги, греясь. Просыпается Тэиль за пол часа до будильника — что очень редкое явление, и в очень интересной позе: одна нога закинута на бёдра Енхо, а кончики пальцев на другой ноге свисают с края кровати; ладони крепко вцепились за плечи младшего, и когда Тэиль их отпускает — красные следы не заставляют себя ждать, а онемевшие конечности приходится разминать. Кожа на шее Енхо солоноватая, с нотками въевшейся за ночь лаванды и шоколада, и Тэиль, стараясь преждевременно не разбудить парня, лижет кончиком языка от линии челюсти до острого кадыка, оставляя мокрый след, и аккуратно кусает под ним, невольно дёргая онемевшей ногой. Пару таких движений конечностью по паху Енхо естественно пробуждают Большого Джонни Два — Тэиль в жизни не признается Енхо, что дал кличку его члену, — что слегка приподнимает лёгкое покрывало. И Тэиль, коротко глянув на часы и удостоверившись, что до подъёма ещё долго, хитро улыбается, скатываясь вниз под одеяло и в сторону ног Енхо. Спустя пару манёвренных движений Тэиль уже удобно устраивается на ногах Енхо, и, до сих пор не разбудив парня, наклоняется, носом касаясь рельефного живота. От еле тёплого воздуха крохотные волоски около пупка стают дыбом, и Тэиль целует по очереди выпирающие тазобедренные косточки, медленно спускаясь к полувозбуждённому органу. Лижет на пробу от основания до головки, осторожно всасывая её, проходясь кончиком языка по уретре, и собирает начинающую собираться смазку. Тэиль постепенно расслабляет горло, глубже принимая орган, и слегка сдавливает мышцами, наращивая твердость члена. Входит в раж, когда тяжесть органа знакомо давит на язык, вынуждая очерчивать им всё вдоль и поперёк. Тэиль уже не боится, что младший проснётся, и поэтому активнее двигает головой, стараясь не давиться, и ловит кайф от вида покрасневшего, изящного, влажного и блестящего от густой слюны, покрытого напыщенными венами члена, что выглядит огромным в его маленькой ладошке, что едва накрывает и половину всей длины. Одной рукой придерживает у основания, а другой тянется вниз, чтобы помочь себе и избавиться от ноющего недостатка внимания. Мягко касается головки, размазывая капельку смазки, и медленно водит кулаком вверх-вниз, пока губами и языком стимулирует уже бордовую головку, иногда оттягивая крайнюю плоть. Хоть своё возбуждение горит внутри нетерпением и желанием поскорее достичь разрядки, Тэиль вновь возвращается к члену Енхо; и, как бы не болели губы и рот от напряжения, — вбирает в себя полностью, касаясь задней стенки горла. Тихо стонет, посылая вибрации по всему стволу, и трётся головкой об простыни, желая иметь хоть какой-то контакт. В какой-то момент на его голову укладывается ладонь, но не давит, и Тэиль чуть не прикусывает член от испуга, и, от греха подальше, — выпускает влажный и блестящий от слюны орган изо рта, выглядывая из слегка поднятого покрывала. — Доброе утро, — рука Енхо всё ещё на макушке старшего, и, улыбнувшись слегка потерянному Тэилю, опускает вниз, насаживая такой тёплый рот на член. Тэиль вбирает до конца, сдавливая слегка внутри мышцы горла, уделяя большое внимание головке, и принимается вновь за своё дело — ритмично двигает головой, слушая хриплые стоны Енхо, и кончиками пальцев играется с поджатыми яичками, аккуратно перекатывая их. У Тэиля саднит губы, из уголка течёт слюна смешавшаяся со смазкой Енхо, собственный член ноет как скотина, и он, перехватив у основания чужой орган рукой, тянется к Енхо за поцелуем, вставая на колени. Тэиль, хныкающий чтобы его поцеловали и дали кончить, с опухшими и влажными губами, которые недавно побывали на его члене, и маленькая ладошка, то сжимающая у основания то скользящая по всей длине, — Енхо не может не дать любимому то, чего он просит. Наклоняется, вгрызаясь в губы Тэиля, смакуя себя, и кладёт свободную ладонь на затылок, не отстраняя, и целует напористо, пока хватка Тэиля на возбуждении не слабеет, а старший, кроме юркого языка в чужом рту начинает выстанывать прямо в поцелуй, явно задыхаясь от нехватки кислорода и удовольствия. — Малыш, ты не закончил, — Енхо отрывается от Тэиля, чувствуя сбитое дыхание у себя на щеке, и, сцеловав крохотную слезинку в уголке глаз, указывает взглядом оставшийся без внимания каменный член, что манит своим блеском. Тэиль, отдышавшись, садится на колени боком к Енхо, и, наклонившись, лижет член, опускаясь до конца, делает последние движения головой, облизывая ствол вокруг да около внутри. Хватается за выступающую коленку, когда тёплая ладонь укладывается на собственный член, мягко сжимая. Тэиль коленки разводит в сторону, открывая больший доступ, и помогает себе рукой, переодически давясь стонами от ласкающих движений. Енхо сосредоточенно водит рукой вверх-вниз, без остановки глядя на старающегося Тэиля, что мечется между желанием громко застонать и лишь выпускает член изо рта с громким хлюпом, восстанавливая сбившееся дыхание, и, коротко глянув на парня, его макушка вновь опускается, не совершая особых движений. Тихое сопение нарушается громким шлепком по ягодице — Енхо не упустил шанс оставить парочку следов на молочной коже, и, когда Тэиль от неожиданности давится, кашляя куда-то в живот, сжимает с силой аккуратный член, доводя Тэиля до оргазма. Стон пропадает где-то в покрывале, и Енхо чувствует, как дрожат коленки и бёдра у старшего, и в попытке вернуть его в реальность размазывает белесую жидкость по ягодицам, поднимаясь к выгнутой дугой спине, и скользит по вспотевшей коже, чувствуя, как Тэиль дышит прерывисто. Тэиль, преодолев разноцветные кружочки перед глазами, измучено вбирает член, пассивно двигая головой, и спустя несколько моментов чувствует, как всё пульсирует внутри, и оживляется, вталкивая головку в заднюю стенку горла. Енхо кончает обильно, с хриплым стоном сжимая его тонкую талию, и Тэиль отстраняется только когда член начинает обмякать, а сперма во рту смешивается с большим количеством густой слюны. Тэиль без отвращения, и даже с неким наслаждением глотает всё, бессильно подползая под бок к Енхо, и упирается локтями в кровать, чтобы быть на одном уровне с лицом парня. — Умничка, большое спасибо малыш, — Енхо довольно улыбается, и, заправив выбившуюся прядь за маленькое ушко Тэиля, надавливает на нижнюю опухшую губу, заставляя остатки слюны и спермы стечь по подбородку. — Доброе утро, любимый, — хрипит Тэиль, вытирая подбородок об грудь Енхо, и притягивает за уши к себе, сталкиваясь губами. Они целуются долго, нежно и аккуратно, чтобы не навредить губам Тэиля ещё больше, и Енхо играет с выступающими рёбрами, скользя по ним пальцами, щекоча Тэиля. Будильник звонит через две минуты, и Тэиль, возмущаясь в поцелуй, отстраняется от Енхо, и встаёт с кровати, направляясь в ванную, чтобы омыть рот и всё, что на нём засохло перед пробуждением Доёна. И Енхо как раз застаёт его вытирающегося, и, довольный, словно кот, обнимает крепко со спины, глядя на Тэиля через зеркало. Тот трётся мягкой щекой об руку, и, повесив полотенце на сушилку, позволяет провести себя до детской комнаты. Прямо перед дверью получает шепотом «люблю тебя» на ухо, и громкий поцелуй в шею, и, развернувшись в объятиях, становится на цыпочки, целуя в щеку, и отправляет Енхо готовить завтракать, пока сам с глупой улыбкой идёт будить любимого сынульку.***
Родители приезжают в пятницу вечером, так что Тэилю приходиться уйти с работы пораньше и успеть забрать Доёна со школы, прежде чем заказать такси и поехать на вокзал. Доён, завидев дедушек, только-только выползших из забитого вагона, бежит сквозь толпу, и, прибавив ускорения, падает в крепкие объятия, чуть не сбивая взрослых. Родители воркуют с внуком, и, потрепав по волосам, идут в сторону Тэиля, спокойно стоявшего на своём месте. Папы загорелые, с новыми панамками и светлыми туниками, радостно обнимают сына, делясь ещё не остывшим южным теплом, и укутав в запах экзотики, направляют к выходу, минуя очереди за билетами и остальных пассажиров, ожидающих свой рейс. Такси быстро довозит до парадного и семья, вывалившись из машины, громкой толпой заходит в дом, встречая парочку соседей, что приветственно поздравляют с возвращением. Квартира встречает своим порядком, и целыми вещами, — признаться честно, у старших было большое сомнение на целостность и сохранность любого хрупкого изделия с появлением нового жильца; старший омега сразу чует запах чужого альфы, но, принюхавшись, ощущает его на Тэиле, и облегчённо вздыхает. — Енхо только шоколадом пахнет? — заинтересовано спрашивает отец, уловив неслышный вдох мужа, и тоже проверяет чужой запах в доме. — Нет, ещё цитрусовыми — что-то вроде лайма, апельсина, и да, шоколадом, — Тэиль помогает Доёну снять сандалики и отправляет в ванную мыть руки. Обращает свой взгляд на внимательные и слегка пытливые выражения лиц у родителей, и, удивившись, тихо спрашивает в чём проблема и что случилось. — Тэиль, — старший омега на секунду опускает свой взгляд на шею сына, где красуются тёмные пятна-метки истинности, и, желая развеять моментально вспыхнувшее волнение у Тэиля, улыбается, протягивая руку. — Если ты будешь счастлив — то и родители не будут переживать. Я надеюсь, что твой выбор останется таким же, как и сейчас — делающим тебя счастливым; и ты знаешь, что мы с отцом в любой конфузной и не очень весёлой ситуации поможем тебе. Енхо, как я вижу и анализирую твои слова — прекрасный альфа, не имеющий криминального прошлого, вредных привычек; профессионал в своей специальности, много чего умеет из других отраслей; он довольно милый, привлекательный, и, как для альфы, — атлетически сложенный и дающий надежду на то, что за себя и своих родных постоять может. Для тебя, хрупкого и утончённого омеги — он, несомненно, — идеальная подпора, пара на всю жизнь, и член нашей разрастающейся семьи, и знаешь, я имею большие надежды на третьего внука, но это чуть попозже, — сначала нам с отцом надо увидеть вживую твоего Джонни и, так сказать, «прощупать» его, как все обычные родители, что беспокоятся за своего ребёнка. Папа треплет мягкие кудряшки на голове Тэиля, крепко обнимая, и, поцеловав в макушку, уступает место отцу. — Итог пламенной речи таков: будь счастлив, твой выбор мы приняли и искренне за вас рады, а если Енхо обидит — то мы с отцом резко вспомним дзюдо и рукопашные бои, а в крайних мерах — отрежем хотелку и даже под умаления назад не вернём, — Тэиль улыбается, сгребая своих родителей в свои мелкие объятия, и с благодарностью шепчет «спасибо», клюя каждого в щеку, и отправляет всех освежиться, и чего-нибудь перекусить до прихода Енхо. В половине девятого заваливается Енхо, и, как истинный джентельмен, приносит к столу бутылочку изысканного вина для альфы, и букет лилий для старшего омеги, — заранее разузнав об предпочтениях родителей, Енхо узнает, что оба они любят красное сухое, а у омеги жуткая аллергия на розы, так что выбор падает на белоснежные и простые лилии, слегка отдающим сладким запахом. Тэиль прибегает к парню сразу после хлопка двери, и, чуть не запнувшись об свои кроссовки, летит в объятия Енхо, носом бумкаясь куда-то в центр груди. — Привет, детка, — Енхо наклоняется к Тэилю, приветственно целуя в губы, и приобнимает за талию, чувствуя, с каким энтузиазмом и радостью Тэиль переживает собрание семьи. — Извини, что долго — Тэёну срочно понадобилось проверить документы за прошлый год, а водителю автобуса явно не выплатили зарплату — даже не подождал. — Ничего страшного, мы только начали, — Тэиль вешает на крючок пиджак и тянет Енхо за руку в гостиную, где стоит стол, накрытый лёгкими закусками, освежающими напитками и высокими бокалами для алкогольных напитков. Вечер проходит в уютной домашней обстановке, хоть и гостиная кажется Тэилю комнатой допроса, но Енхо, с большим энтузиазмом отвечающий на вопросы родителей, мягко сжимает чужую ладонь под столом, показывая, что всё хорошо, и, в принципе, вполне естественно. И, судя по расслабленным лицам родителей — их всё удовлетворяет, они не так сильно беспокоятся за своего сына, и уже достоверно точно приняли Енхо в свою маленькую семью. Когда ужин подходит к концу — беспокойство Тэиля улетучивается восвояси, и, быстренько прибравшись в гостиной и на кухне, укладывает Доёна в кроватку, родителей провожает в комнату, пожелав спокойной ночи, и наконец плюхается в объятия Енхо в спальне. — Ну, и чего ты переживал? — Енхо расслабленно ведёт ладонями по спине Тэиля, заглядывая в тёмные глаза напротив, и кончиком носа бумкается об чужой, вызывая улыбку у омеги. — Просто со стороны казалось, что ты на суровом допросе, и под дулом пистолета клянёшься оберегать меня, — выдыхает Тэиль и прячет пальцы в густой шевелюре своего парня, и массажирует кожу головы, кайфуя вместе с Енхо, пока тот лезет под кромку кофты, и ведёт ладонями по его худым бокам. — Может и так, — немного задумчиво шепчет Енхо, пока проходится тёплыми пальцами по торчащим рёбрам Тэиля. — Я и без дула пистолета могу поклясться в любви к тебе и истинном желании оберегать тебя до конца своих дней, — целует холодный и маленький нос, пробуждая смущённую улыбку на лице Тэиля. — Так и скажешь на свадебной церемонии. — Назови мне дату, и я сразу поведу тебя под алтарь, — Тэиль шутя бьет куда-то по груди, пряча смешок и смущение, отворачиваясь. — Мун Со Тэиль... Офигенно звучит, не так ли? Енхо ищет Тэиля, свернувшегося калачиком возле него, и, отыскав топорщащийся нос, использует незаконную тактику против омеги: руками нащупывает бока, и — начинает щекотать, жмякая худющую талию. Тэиль, задыхаясь, брыкается из стороны в сторону, стараясь отойти от щекотки, и, взвизгнув, выбирается из хватки, чуть пяткой не зарядив по носу Енхо. А он, зараза, заслужил. — Со Енхо, зараза этакая, больно! — а тот хохочет, откинувшись на спину, и вытирает мелкие слезинки пальцами. — Дурачок ты, господи, Доёна разбудишь своим гоготом. Тэиль, бурча, подсаживается к голове Енхо, и ждёт, пока тот полностью успокоиться. Младший спокойно выдыхает, выравнивая дыхание и, глядя снизу-вверх, наклоняет к себе омегу, прижимаясь губами. — Ты всё-таки обозначь, когда хочешь свадьбу, я родителям билеты оплачу, — Тэиль одуматься от головокружительного поцелуя не успевает, как на выданную фразу приходится реагировать: кусает нижнюю пухлую губу до крови, и отрывается, соскакивая с кровати. — Какая свадьба? Мы с тобой только несколько недель вместе, а ты уже под венец хочешь меня вести, — Енхо удивлённо выгибает брови, приподнимаясь на кровати, и Тэиль, глядя на альфу, цокает. — Не торопи события. Я только недавно понял, что у меня есть человек, с которым я не только делю постель, но и свою жизнь. — Иди сюда, — Енхо, дослушав, призывно хлопает по коленкам, приглашая Тэиля. Тот садится, мягко приземляясь, и укладывает ладони на тёплую шею. — Я буду ждать, сколько понадобиться, Тэиль. И, даже если кажется, что я тороплюсь, то, возможно, это так и есть — с появлением тебя в моей жизни — сначала как секретаря, потом возлюбленного, а спустя несколько месяцев я имею возможность, законное право просто обнимать тебя и целовать, взаимно получая ответ на свои чувства, — я хочу любой возможностью привязать к себе, не отдавать никому, на всю страну крикнуть о том, что Мун Тэиль только мой омега, и ничей больше. Понимаешь, ммм? Енхо треплет Тэиля по волосам, нежась от их приятной мягкости, и с любовью заглядывает в глаза напротив, искрящиеся радостью и чем-то особенным, не разгаданным ещё Енхо. — И почему я не такой романтичный? — Тэиль, крепко сжатый в тёплых объятиях, млеет от кричащих любовью слов альфы, и, стараясь успокоить гулкое сердце, прижимается к пухлым устам Енхо, целуя нежно, с полной отдачей. — Люблю, люблю, люблю, до безобразия люблю тебя, Со Енхо, и не отдам тебя никому, даже братьям, — шепчет куда-то в губы, соединяя улыбки, и обвивает ногами поясницу Енхо. И, только тот хочет привстать, прижимается ближе: — Не путю. — Тогда душ со мной примешь, — альфа многозначительно улыбается, отпуская рвущегося на свободу Тэиля. — У нас сегодня утром был секс в ванной, тебе мало? — Это сложно представить, но тебя мне будет всегда мало, — Енхо, клюнув в щеку омегу, направляется в душ, а Тэиль с улыбкой на лице последний раз проверяет почту и готовится ко сну. Засыпает с телефоном в руках, умиляя пришедшего Енхо, и тот, аккуратно перенеся Тэиля на кровать, не разбудив, укладывается рядом, целуя в бьющуюся венку на шее.***
Два месяца спустя Тэиль просыпается в третьем часу ночи, от звонящего на всю квартиру телефона, и, не глядя на номер звонящего, сонно отвечает, чуть не становясь глухим от громкого писка Джемина. — Тэиль, мы рожаем! Йа, Ли Джено, закрой окно, мне холодно в одной пижаме! Тэиль, слабо соображая сонным умом, не сразу понимает суть джеминовой речи, но, как только информация доходит до мозга, моментально просыпается, и вскакивает с кровати, пугая проснувшегося Енхо. — Вы куда едете? — ночник даёт возможность открыть комод и выбрать тёплый костюм, подходящий для ночной прогулки по августовской погоде, и Тэиль, немного подкатав рукава и штанины, ворошит беспорядок на голове. — В наше омежье отделение, — Джемин прерывается, когда очередная схватка сдавливает низ живота. — Родители тоже приедут? — Скорее всего. Всё, жди меня, — Тэиль кидает трубку, и подходит к изголовью кровати, наклоняясь к Енхо. — Мне с тобой поехать? — его ладошку тепло обхватывают, обеспокоено и слегка сонно глядя. — Нет, сейчас там и так будет полно народу. Да и я ненадолго — мы с тобой хотели сегодня днём погулять, так что, как только Джемин родит первенца, я кину его на Джено, родителей и персонал. Ты с Доёном справишься? — Конечно, солнышко, не беспокойся. Удачи, детка, — Тэиль кивает, и, поцеловав альфу, выбегает с комнаты, сталкиваясь на пороге с родителями. В итоге, они все скопом сидят, а кое-кто даже досыпает до десяти утра, пока Джемин трудится, и уже в начале одиннадцатого из палаты выходит довольный доктор, за ним измученный Джено, и объявляют о том, что родился маленький мальчик, предположительно омега. К Джемину Тэиль заходит через пол часа, и, кладя изящные ладони в свои, счастливо смотрит в измученное лицо омеги. Поздравляет просто и банально, без излишеств, но Джемин красно благодарит, и радостно щебечет о сынишке, неустанно глядя на маленькую кроватку возле себя. — Спасибо, что приехал в такую рань, — Тэиль, отмахнувшись от благодарностей, сонно зевает в покрывало Джемина. — Едь домой: выспись, а потом с Енхо и Доёном проведаете; мне тут всё равно лежать парочку дней для восстановления, — Тэиль, кивнув и поцеловав Джемина в лоб, встаёт с кресла. В палату заходит Джено, и, принимая ещё одни поздравления, прощается с хёном, сразу же после хлопка двери направляясь к мужу. — Нана, мы сделали это, — переводит взгляд то на Джемина, то на ребёнка, и, наклонившись, покрывает мелким поцелуями лицо омеги. — Ты делаешь меня самым счастливым в этом мире. — Я вас тоже люблю, — Джемин жмётся щекой к тёплой ладони, и целует в центр, где недавно был шрамик. — Съездишь домой за вещами, пожалуйста? — Конечно, дорогой. Тоненький крик нарушает тишину, и Джено, спохватившись, достаёт из кроватки маленькое тельце, завернутое в пелёнки, и всматривается в миленькое личико сына. Джемин с восхищением смотрит на альфу, в чьих мощных руках младенец кажется миниатюрным комочком, и, прикусив губу, тянется руками в сыну, прося дать его. На руках омеги ребёнок успокаивается, и, удивлённо глядя на нового человека, болтает ручками, зацепляя нос Джемина пальчиками. Джено устраивается сбоку, приклонив голову на кровать Джемина, и, с восторгом глядя на двух любимых человечков, переплетает пальцы свободной руки омеги. И оба понимают, что это начало их идеальной семейной жизни. Милое сопение с двух сторон Джемину в подтверждение.***
Пять месяцев спустя Следующим отстреливается Чэнлэ в середине ноября. Вечеринка в честь приезда с отпуска становится местом разглашения маленького сюрприза: они с Юно зачали ребёночка, путешествуя по колоритной Франции, а, приехав домой, подтвердили беременность. Причём Чэнлэ придумал очень оригинальный способ известить своего альфу о положительном результате: после университета и до прихода Юно с работы, соорудил маленькое укрытие в коридоре, и, нацепив на себя шарики двух цветов — голубой и розовый — спрятался под ворохом пледов и подушек. Юно, ничего не подозревающий, приходит домой с привычным «Чонло-я, я дома», и, не услышав в ответ топот ног или приглушенного приветствия с кухни, заглядывает в комнаты, ванную и туалет, и уже направляясь на кухню, краем глаза замечает странный комок. Дальше картина маслом: Чэнлэ, выпрыгивающий из своего укрытия с шариками и громким криком «я беремен!», Юно, который в силу своих голосовых связок визжит истеричным фальцетом, и хватается за сердце, и кошка, ловко спрыгивающая с высокого шкафа на груду тёплых пледов и подушек. Юно, пытающийся отдышаться под дельфиний смех своего омеги, в скором времени успокаивается, захватывает в плен своё рыжеволосое счастье, и, с полной грудью радости и гордости, утягивает их в мягкий ворох из пледов, прижимаясь к очаровательным губкам Чэнлэ. — В общем, это чудо чуть не задушило меня в объятиях, а миссис Нари смотрела на нас, как на придурков, — Чэнлэ заканчивает свой красочный рассказ, и, выпустив свою ладонь из хватки Юно, идёт к друзьям, принимая поздравления. — У Юно теперь два дитя на плечах, — Енхо, сжимающий Тэиля в своих руках, наклоняется к лицу омеги, глядя в нечитаемый взор. — Тэилька... — Я рад за них, правда. Юно и Чэнлэ будут отличными родителями, полными позитива, того детского ребячества и энтузиазма, — Тэиль отпускает ладонь Енхо, и отходит в сторону, обнимая Чэнлэ. Шепчет поздравления, всматриваясь в улыбку младшего, и заверяет, что может дать ценный совет в любой момент. Енхо кажется, что глаза Тэиля светятся пустотой и какой-то тоской, и решает отложить свои вопросы до конца вечеринки. Уходят домой в позднее время, большой и буйной толпой, по дороге провожая Марка и Донхёка до подъезда, находящегося в двух кварталах от дома семьи Чон, Тэна до студии своего горе-парня, что засиживается в звукозаписывающей компании до утра, и Рэнджуна с Куном до круглосуточного супермаркета. Рэнджун, будучи очень внимательным к человеческим проявлениям эмоций и чувств, тихонько спрашивает Тэиля, что с ним такое и в чём дело, пока альфы переговариваются между собой. — Comme ci comme ça, — тихо ему отвечают, — я не знаю, что со мной, Джун-и. Но... все сейчас поголовно зачинают детей, а я боюсь обременить нас с Енхо, боюсь того, что он будет не готов к такой ответственности... — Тэиль тихо вздыхает, отпуская Рэнджуна, и слабо улыбается. — Спокойной ночи, малыши. — Хён, будь аккуратнее, — Рэнджун легонько сжимает чужую ладошку и отпускает, уступая место Куну. — Напишешь мне потом? Тэиль кивает и, обняв на прощание Куна, отпускает парочку в сторону магазина. Чувствует взгляд Енхо на себе, но не может повернуться в его сторону, и только направляется в противоположную от магазина сторону. Тихо и медленно шагает по улице с редкими фонарями, шаркая кедами и слушает гулко бьющееся сердце. Шаги Енхо слышны в нескольких метрах от Тэиля, и он нервно теребит связку ключей в кармане, обдумывая и составляя свою речь. Чувствует, что от переживаний сердце выпрыгнет из грудной клетки и помашет платочком активно думающему мозгу. — Тэиль, что случилось? — шёпот вынуждает безобразный комок внутри подпрыгнуть, но Тэиль не оборачивается, хоть и замедляет шаг. Енхо всё ещё держит расстояние, толком не зная, что происходит со старшим. — Детка... Тэиль сутулится, сжимаясь в комочек; хочет высказать возникшие мысли, что крутятся в голове, словно торнадо, и борется со страхом открыться. Фонарь, до этого светивший ярким светом, гаснет как только Тэиль его проходит, и часть улицы окунается в желтоватый свет, пугая своей скрытностью. Тэиль понимает, что они с Енхо не чужие люди, а пара, состоявшая в отношениях больше полугода, и скрывать что-то от Енхо — вредить только обоим своим молчанием. Старший отгоняет мысль, что альфа может просто сейчас вскипеть, раздражившись таким непонятным поведением своей омеги, и просто уйти. — Енхо?.. — Тэиль резко останавливается, и уже через мгновение чувствует руку вокруг талии, и тёплое дыхание у себя на макушке. — Я... — вмиг улетучивается приготовленная речь, и Тэиль только смотрит на кроссовки Енхо, пока тот не становится напротив. Енхо смотрит обеспокоено на нервничающего Тэиля и, не найдя чужие глаза, вытягивает из кармана вспотевшую ладошку, и укладывает в свою, надеясь, что это поддержит старшего. Тэиль подымает глаза. И становится жутко стыдно от своего поведения, эмоций, и утаивания тяжёлых мыслей, угнетающих его. Енхо молча выжидает, не торопит, хоть и допускает ужасные мысли. Пытается найти ответы в карих глазах, но там только волнение и печаль. — Я не знаю, как это объяснить и сказать, — Тэиль понимает, что они глупо стоят на пустой улице, молчат, сливаясь с тишиной ночного города, и играют в гляделки, где выигрывают оба. — Скажи как есть, всё, что гложет тебя и делает такого грустного. Тэиль вздыхает, губы кусает, вдыхает воздух, надеясь, что успокоится, и сильнее сжимает ладонь. — Я не знаю, что со мной... Точнее, знаю, но это будет так глупо звучать, и тебе покажется, что я слишком близко беру к сердцу, и вообще, не контролирую эмоции, — Енхо только выгибает бровь, не особо соглашаясь с омегой. — Хорошо... Просто, все наши друзья, знакомые и коллеги объединяются со своими парами в браке, планируют детишек, зачинают и, в конце концов, рожают, делясь тонной счастья на весь мир, обливая всех поголовно пунктиком завести семью и укрепиться в парах. А я боюсь: боюсь, что мы не готовы к таким шагам; боюсь, что такая спешка навредит нашим отношениям, которым недавно стукнуло пол года; боюсь нарушить ту идиллию, и обременить тебя ярлыками семьянина, и заставить пахать одного на работе, пока я буду дома сидеть. Я люблю тебя и верю тебе, не сомневаясь в твоих чувствах и благих намерениях насчёт нашего будущего, но иногда закрадываются паршивые мысли о том, что в будущем, я, ничем не примечательный омега, разонравлюсь тебе и ты уйдёшь из моей жизни, будто тебя и не было... Енхо, я- Его прерывают, дёргая за руку к себе, и захватывают в крепкие объятия, не отпуская. — Господи, как же ты меня напугал, Тэилька, — Енхо шепчет это в макушку, с облегчением выдыхая, и хаотично целует, слыша всхлипы Тэиля. Тэиль, не желая показывать своё зареванное и пылающее смущением лицо, крепче цепляется за джинсовку, душа всхлипы где-то на груди Енхо. Ревёт, пока Енхо не поднимает его голову, начиная целовать то в щёки то в губы, успокаивая. Стирает влажные дорожки пальцами, пока углубляет поцелуй, не давая возможности что-то сказать. — Почему ты говоришь такие глупости? — дышит прямо в губы, облизывая их. — Почему не сказал, что готов завести ребёночка и стать моим супругом? Солнце моё, ты же знаешь, я ко всему всегда готов, и, господи, куда я тебя брошу? Как тебя, такого замечательного, уязвимого, нежного, доброго, скромного и любимого каждой моей клеточкой, я могу оставить одного, бросить, разлюбить, и не захотеть быть с тобой навеки? Из нас выйдет прекрасная семья, лучше, чем все остальные; ты, я, Доён и его будущий братик или сестричка — я знаю, что ты мечтаешь о такой семье, и в унисон со мной кричишь об этом, но внутри, скрывая и бессмысленно переживая из-за пустяков, убиваешь маленькую мечту глупыми мыслями и сомнениями, — Енхо делает передышку и, глядя на постепенно успокаивающегося Тэиля, вновь целует, оставляя во рту вкус мятной жвачки. — Тэиль, любовь моя, откинь ненужные сомнения и лишние переживания, и прислушайся к своим желаниям. Детка, — Енхо ласково зовёт старшего и, гладя по щеке, вновь останавливает град слез, — ну, чего ты? — Почему я такой глупый и эмоциональный? — Тэиль захлёбывается от слёз и текущего носа. — Прости, Енхо, я не хотел, чтобы ты так распереживался... Тэиль, вытирая мокрый нос об рукав кофты, жмётся к альфе, дотягиваясь губами до шеи, и тихо благодарит за поддержку и понимание. — Ну ты и чудо моё, — Тэиль лёгкий, как перышко, и Енхо не составляет труда нести на руках аж до самого парадного, срываясь переодически на поцелуи, нежности на ушко, и бесконечного «я люблю тебя». — Ну вот, ты весь опух, — сидя на лавочке, Енхо держит в своих руках уставшего Тэиля, что дышит сипло в шею, крепко обнимая. — Насчёт детей и свадьбы: когда хочешь? — Зимой? Тогда не надо будет устраивать пиршеств, а просто можно будет отметить в кругу близких и друзей. А ребёночек... Как только течка придёт, я думаю? — Тэиль приподнимает голову, заглядывая в родные глаза, и обводит контур лица, плавно спускаясь к губам. — Как ты думаешь? Енхо не отвечает, о чём-то задумавшись всерьёз. — Ты выйдешь за меня? Прости, кольца нету, но- — Чт- Д-да. Да. Да! Только да, и мне не нужно кольцо в бархатной коробочке, и томлённое ожидание ответа. Енхо! — альфа резко встаёт с насиженного места, и, покрепче взяв за бёдра Тэиля, пару раз кружется, останавливаясь, когда хватка на плечах начинает приносить болезненные ощущения. — Дадададада? Тэиль, ты... — Енхо не может подобрать слов, а только опускает омегу на ноги, и, восторженно улыбнувшись, накрывает чужие уста, вновь утягивая в поцелуй. Вновь под фонарём, что отсвечивает бледно-жёлтым, с большим фейерверком эмоций, что разрывает тело от счастья. Тэилю кажется, что такого шквала позитивных эмоций он не ощущал с рождения сына, и наклоняет за волосы Енхо к себе, вновь возвращаясь к опухшим губам, что так и манят целовать до истощения сил. Восстановив дыхание и успокоившись, тихо заходят в квартиру, проверяя крепкий сон Доёна и сидящих напротив телевизора уже куняющих родителей. Те, к счастью, вопросов не задают, но многозначительно выгибают брови, откладывая разговор на свежую голову. Тэиль мысленно благодарит их, и тянет Енхо в спальню, бухкаясь уставшим мешком костей на мягкую кровать, утягивая за собой парня. Нежится ещё долго в тёплых объятиях и медленных поцелуях, и где-то около полночи засыпает, устроившись под боком Енхо, слушая умиротворённое дыхание у себя на щеке.***
Декабрь Первый секс в течку без миллиметров латекса — чистой воды кайф, яркое ощущение мощи чужого члена внутри, широкий диапазон чувств от теплоты и пульсации где-то в глубине, и крышесносное чувство связанности в конце, когда на пол часа — бёдра к бёдрам, грудь к спине, тяжёлое дыхание в шею и поцелуи, и феерическое впечатление от единства со своим истинным человеком. Тэиль до конца всего процесса не верит, что они начали этот этап построения полноценной семьи. Сцепка внутри него — не только банальное взаимодействие между его маткой и узлом Енхо, — это зарождение новой жизни внутри него, новый опыт, эмоции и любовь к своему будущему до старости лет. И это греет душу — даже больше, чем объятия Енхо и вкрадчивые поцелуи куда только губы попадают, жар чужого тела, что смешивается с его, не менее потным и напряжённым. Спустя пол часа, когда узел наконец спадает, а по бёдрам течёт вторая порция спермы, Тэиль без сил валится на мокрые простыни, измученно прикрывая глаза. В ушах отчётливо слышно бешеный стук сердца, ускоренные движения лёгких. Енхо что-то шепчет на ухо, но Тэиль не понимает о чём речь, и лишь позволяет обтереть себя влажным полотенцем. Реальность граничит со сном, и Тэиль не сразу понимает, что стало умиротворённо тихо и свежо в комнате; бодрящий декабрьский воздух колючками проходится по некрытым синтепоновым одеялом руках, и Тэиль прячет их под одеяло, переворачиваясь набок. — Ку, — Енхо, оказывается, всё это время на него смотрел, — ты как? — Угу, — по Тэилю видно, как он устал, и Енхо ближе пододвигает к себе под бок распластавшееся тело, укладывая ногу на бедро парня. — Я не убегу, не переживай. — Кто тебя знает, вдруг, — Тэиль раскрывает глаза только для того, чтобы глянуть искоса на альфу, и, шлёпнув слегка по шее, прижимается ближе, носом утыкаясь в ключицы. — Не думал, что сцепка будет такой... Захватывающей и увлекательной. — Это только на один-два раза, мы пока одного ребёнка хотим зачать. — Три счастливое число, не так ли? — Тогда сам и будешь рожать порядком восьми часов, — Тэиль зевает громко, намеренно показывая, что слишком утомлён для таких разговоров, и, как только Енхо хочет что-то дополнить, — кусает больно за косточку, оставляя красный след на ключице и не обращает малейшего внимания на тихое «ой». — Ну ладно, спокойной ночи, малыши. — Ага, добрых снов, альфа. Тэиль просыпается раньше Енхо, и, вспомнив отчётливо, чем они вчера занимались, прислушиваешься к организму: не сжимается ли в комок желудок, не тянет ли внизу живота; но всё тихо и спокойно — без малейшего намёка на какие-то внедрения или изменения в организме. И Тэиля это резко напрягает. Ещё во время планировки зачатия и беременности он накупил десяток штук тестов, и они теперь сложены в миниатюрную коробку с лаймом на крышечке. Тэиль нервничает — подрагивающими пальцами смотрит на тонкую полоску с надеждой, и уверенно кивает себе. Тест на беременность оказывается отрицательным Но Тэиль даже не успевает выйти из ванной, как Енхо вваливается, и, схватив омегу за руку, тянет на себя, и садится на крышку унитаза, утягивая Тэиля за собой. Горячий лоб Енхо и нервно трясущиеся ладони всё говорят за себя, и Тэиль, стянув штаны, облизывает ладонь, скользя по крепкому члену. Ловит губами громкие выдохи-стоны, и, желая облегчить жизнь и себе и парню, привстаёт, направляя головку ко входу и медленно опускается, плюхаясь ягодицами об бёдра. Енхо вновь заполняет Тэиля по самые края, выцеловывая чувствительную после оргазмов шею. Выходят из ванной комнаты только через пол часа, убрав за собой и приведя друг друга в порядок. Тэиль боится, но всё-таки рассказывает о результатах. Енхо говорит, что с первого раза может не получиться, успокаивает поцелуями и активно утверждает, что им надо активнее и старательнее работать. На что получает хлопок по спине и приглашение готовить завтрак. Они чуть не опаздывают на работу из-за постоянно лапающего Тэиля Енхо, и старший пихает в альфу таблетки от гона, в унисон запивая свои подавляющие. Пинком загнав Енхо на своё рабочее место, Тэиль бежит на родной пятый этаж, и, испугав Тэёна резким входом в кабинет, плюхается в кресло. — У тебя течка? — вместо приветствий начинает парень, многозначительно выгнув бровь. — Да, у меня течка, а ещё у нас с Енхо произошло две сцепки, у меня, к сожалению, отрицательные результаты, и я опоздал на одну минуту из-за этого похотливого медведя, что лапал меня всё утро! Тэиль с раздражением швыряет папку на стол и зачесав за уши непослушные пряди волос, смотрит на застывшего от удивления Тэёна, который ищет свою челюсть где-то в районе Марианской впадины. — Подожди, что?!? — Да, мы хотим завести ещё одного ребёнка, но, видимо, не судьба, раз два теста на беременность я проебал, — Тэиль отворачивается в сторону окна под громкую ругань Тэёна, и начинает дёргано играть пальцами ненавязчивую мелодию на ручках кресла. — Может, это с непривычки? Типо шесть лет без секса с истинным и полгода с, но защищённый... — А может я просто уже не могу рожать: всё, ворота закрыты, возвращайтесь туда, откуда прибыли? — заусеница на пальце сдёргивается зубом и из ранки начинает течь кровь, и Тэиль нервно посасывает палец, останавливая кровотечение. — Это всего лишь два раза — может быть в третий, максимум четвёртый раз, вам повезёт? — Тэён сжимает чужую ладонь, с надеждой глядя на молчаливого хёна. — Тэиль, ты же знаешь: если чего-то очень сильно хотеть, то в скором времени оно случится. Тёплые пальцы сжимают в ответ ладонь и Тэён расслаблено выдыхает; Тэиль делает глубокий вдох и постепенно грустное лицо приобретает чуточку жизнерадостности. — Побрызгайся духами ещё пару раз: господин Ким точно тебя учует. — Спасибо, друг. Тэён шире улыбается, когда уголки губ Тэиля слегка приподнимаются, и, удостоверившись, что старший пахнет стопроцентными японскими цветами, а не шоколадом и цветочным цитрусом, уверенно подталкивает Тэиля к двери в кабинет директора, тенью скользя за старшим внутрь.***
Цикл Тэиля после проведённых двух сцепок кардинально меняется: вместо раза в месяц течка теперь происходит раз в два, а то и в три месяца, угнетая позитивный настрой омеги. Тэиль реально не понимает, что с ним происходит. Мысли о том, что он стал неспособным к деторождению становятся основной темой для разговора с умным человеком, а переживания насчёт Енхо выливаются в тест на бесплодие, и, к счастью, у альфы чёрным по белой бумаге напечатано, что активность сперматозоидов прекрасная, и всё в полном порядке. Поход к своему доктору Тэиль откладывает из-за боязни услышать роковой вывод и простое предложение, способное полностью разрушить его родительскую мечту. И, желая не утруждать и так беспокоящегося Енхо своими тяжёлыми мыслями, активно пользуется выходными февраля и отъездом родителей с Доёном на дачу, практически не вставая с члена альфы, и позволяя заполнить себя до краёв минимум раз четыре. В один из этих дней Тэиль выдаёт неожиданное и спонтанное желание, от которого Енхо, в некотором роде, приходит в огромный шок, и сначала проверяет, тот ли это Мун Тэиль, или его парня где-то подменили. Сам Тэиль выжидает ответа несколько секунд, а когда молчание затягивается, то просто громко цокает, и одним рывком усаживает Енхо на кровать, устраиваясь на коленях и ёрзая. — Это точно ты? — Енхо на всякий случай ещё раз переспрашивает и укладывает свои слегка трясущиеся ладони на поясницу омеги, и, пока тот трётся своей задницой об его пах, прокручивает у себя в голове слова Тэиля снова и снова. Я хочу быть отшлёпанным Хочу быть выдранным, как непослушная сука Выдери меня так, чтобы я умолял и просил добавки ещё и ещё, пока не потеряю сознание от оргазмов Сделай так, чтобы я сидеть не мог неделю, а твои следы багровыми цветами украшали мои ягодицы Джонни, сделай это, прошу... — Пожалуйста? — Тэиль начинает первым и уверенно завлекает парня в поцелуй, пока шаловливые пальцы расстёгивают так мешающую сейчас рубашку. — Папочка, прошу... Тэиль сейчас — сплошной сгусток манящего шоколадного запаха, возбуждения, что давит своей нетерпеливостью на постепенно возбуждающегося Енхо; он сам укладывает их на кровать, с трудом снимая верхний элемент одежды, прерывая поцелуи на тяжёлые выдохи возле уха. Ещё один кинк Енхо: шёпот Тэиля во время прелюдий перед сексом — то, как омега дышит прерывисто пока его напичканное рецепторами тело гладят аккуратными движениями пальцев; срывает шёпот до тихого, почти неслышного стона, что так неприлично-правильно выдыхается прямо на ухо Енхо, покрывая тело колючими мурашками удовольствия. На Тэиле ничего кроме футболки, всё так же украденной из гардероба младшего, и до неприличия растянутой на худом и угловатом теле омеги. Енхо ведёт коротко стриженными ногтями по спине, полосуя её, заставляя Тэиля выгнуть спину, чтобы досталось больше. Сам оглаживает выделяющиеся мышцы живота, не скрывая своей любви к подтянутому телу парня; трётся промежностью об постепенно каменеющий член, желая большего, и углубляет безостановочные поцелуи, пока в легких не начинается тревога. — Енхо-я... Такой блядский, когда слизывает ниточку слюны и снимает с себя футболку, безостановочно облизывая свои опухшие губы; тянется ладошками к кромке штанов, прикусывая нижнюю губу, и смотрит с мольбой, в которой Енхо видит безграничную похоть и зверское возбуждение. Тэиль извивается, выгибаясь изящной кошкой, пока трётся об бугорок, и оттягивает одну из ягодиц, призывая Енхо к действиям. И уже через мгновение оказывается под Енхо, в коленно-локтевой позе, и ладонями на своей заднице, что с лёгкостью помещается в широкие лапы альфы. Енхо видит стекающую по бёдрам прозрачную жидкость и на пробу проталкивает кончик пальца внутрь Тэиля, задыхаясь от горячей тесноты и влажности. Мучает омегу одним пальцем, выводя внутри разные узоры, но до простаты специально не достаёт, а лишь скользит по напряжённому животу, зацепляя аккуратный член, и слышит болезненный стон. Вынимает палец под хныкание и целует любовно обе половинки, аккуратно засасывая кожу и оставляя метки. Слизывает часть сладковатой смазки, что мёдом оседает на языке, и трепещет внутри от накалывающего восторга и возбуждения. Первый шлепок ладонью — раздаётся громким звоном в тишине комнаты, и созвучно перекликается с первым громким стоном Тэиля, который сильнее выпячивает зад, подставляясь под удары. Не проходит и десятка — бледная кожа краснеет, на ней чётко видны отпечатки ладони Енхо, и тонкими паутинками покрыта смазкой, которая с каждым разом всё сильнее течёт. Надолго Тэиля не хватает, потому что кончики пальцев ненароком задевают покрасневший вход, заставляя дёргаться от желанных прикосновений, и тогда он громко просит о большем, — чтобы выдрали. И Енхо слушается Вынимает кожаный ремень из своих джинс и возвращается к распластавшемуся на всей кровати Тэилю, который при виде нового орудия для порки с интересом выгибается, послушно подставляясь под будущие удары. Кожаный ремень тяжестью своей обжигает покрасневшую от ударов ладонь Енхо, но когда край кожи касается Тэиля, — тот сразу размякает, настраиваясь на что-то более серьёзнее, чем ладонь. Заинтересовано смотрит через плечо, то и дело возвращая свой взгляд с члена Енхо на ремень, и улыбается, когда тёплые губы касаются кожи. Енхо целует мягкие половинки, вдыхая сладкий запах Тэиля, и кусает за правую ягодицу, слушая в ответ слабый стон. Слегка замахивается и с контролируемой силой бьет по этой похотливой заднице, вызывая вскрик у Тэиля. Это определённо что-то новое То, что даёт на секунду боль, постепенно переливавшуюся в наслаждение, сводящееся с ума. Тэиль вскрикивает, но после бесстыдно стонет, громко, дёргаясь от новых ощущений, что наполняют тело колючками восторга и возрастающим интересом к продолжению. Енхо обеспокоено спрашивает у него, всё ли в порядке, но Тэиль только шепчет «ещё», призывно виляя слегка покрасневшей попкой. Енхо бьет осторожно, контролируя силу, но всё-таки ощутимо, так, что Тэиль кончает даже не притронувшись к себе, и вскрикивает со стоном куда-то в подушку, подставляясь под удары. От наслаждения, что дарит боль и жгучее жжение на коже Тэилю кажется, что такой неожиданный кинк способен дополнить их интимную жизнь, и пару раз в год он с удовольствием будет позволять себя бить, — так, чтобы тело тряслось от волн экстаза, неподдельной эйфории от столь грубых ласк. Десятый удар вызывает у Тэиля слёзы от того, насколько это кайфово и затягивающее в омут. Тэиль слышит хрипы Енхо и всем нутром желает помочь ему с болезненным возбуждением, но тело онемело, а дрожащие от напряжения бёдра самовольно подстраиваются под удары, что постепенно становятся спадающими в своей силе. Енхо решает остановиться, когда тело Тэиля дрожит от переизбытка эмоций и ощущений, а подушка впитала до самых краёв слёзы и громкие хрипы; кожаное изделие падает где-то возле прикроватного стула, а Енхо рассматривает внимательно своё творчество. Ранее бледные ягодицы светятся теперь ярким красным, отсвечивая, скорее всего, на дальнее расстояние, а тонкие струйки перемешанной смазки и крови стекают вниз, по дрожащим бёдрам и коленкам. Только хриплое дыхание выдаёт Тэиля и то, что он не упал в обморок или уснул. И в пьяный от возбуждения мозг Енхо приходит очень интересная идея, и он облизывается, вновь укладывая ладони на узкие бёдра Тэиля, и наклоняется, скользя горячим дыханием по взмокшей спине и пояснице. Влажный и горячий язык медленно спускается от копчика к покрасневшему колечку мышц, и Енхо старательно слизывает сладковатую смазку, слегка проталкивая кончик языка внутрь, тем самым заставляя Тэиля взвизгнуть от новых ощущений. А Тэиля снова кроет. Тело, ещё не отошедшее от прошлых оргазмов и ощущений, реагирует табуном мурашек и волнами наслаждения, содрогая омегу чуть ли не в конвульсиях. Енхо крепко держит извивающегося Тэиля, сжимая талию до новых синяков, и с особым рвением вылизывает, слизывает, проталкивает внутрь мокрый язык, смешивая густую и сладкую смазку с кровью, отдающей металлом, и своими умелыми губами делает края входа опухшими, покрасневшими, слушая задыхающегося в стонах Тэиля, который во время очередного манёвра языка внутри себя рвёт простынь в напряжённых ладонях, перекрывая треск ткани звучным стоном. У Енхо член болезненно ноет от недостатка разрядки и картины, открывшейся перед ним, но остатки рассудка твёрдо шепчут убедиться в нормальном состоянии Тэиля, и, скользнув пальцами по спине, собирает влагу и слегка приподнимает его к себе, обнимая не сопротивляющееся тело. Тэиль слабо открывает зарёванные глаза, будучи в прострации натягивает лёгкую улыбку и выворачивается в объятиях, оказываясь вновь на коленях, но только в опасной близости к члену Енхо. — Тэиль, ты точно в порядке? — тот смотрит на него так ласково, что даже и не скажешь, что буквально несколько минут назад его били по собственному желанию. — Может, пойдём обработаем повреждения? — Енхо слегка сжимает чужие тонкие кисти, но после перекладывает на тёмную макушку, которая медленно припадает к паху. А Тэиль наклоняется ниже, чтобы лизнуть багровую головку и сразу взять её в рот, смачивая собравшейся во рту густой слюной, и аккуратно берёт глубже, сдавливая орган тугими стенками горла, принося удовольствие. У Тэиля рот жаркий, что окутывает плоть своей теплотой, и Енхо так ахуенно, что, в другом случае, он бы держал старшего в таком положении бесконечное количество времени, не совершая никаких движений, и заполнял бы Тэиля доверху спермой, пока у того не хватит сил глотать. — Ммм? — Тэиль даже член изо рта выпускает, чтобы ответить, но вскоре вновь принимается за работу, всем своим видом показывая полный «окей». — Не знаю, комплимент это или нет, но ты пиздец круто сосёшь, даже после порки, — Енхо запускает пальцы в запутавшиеся волосы Тэиля и уверенно надавливает на макушку, насаживая рот парня глубже. Тэиль давится, когда крупная головка неожиданно дёргается возле задней стенки горла, пульсируя от прилива крови, и выпускает член чтобы отдышаться, хватаясь за бёдра Енхо как лучшую опору. Он облизывает губы, пока делает глубокие вдохи и выдохи, и тянется к Енхо за поцелуем, но они лишь дышат друг другу в губы, пока ладонь крепким кулаком скользит по стволу, доводя до пика. — Приму за комплимент, — Енхо, ухмыльнувшись, направляет Тэиля вновь к члену, трахая его рот бешеными толчками. Енхо чувствует, что скоро взорвётся, и Тэиль это узнаёт по пульсации члена, поэтому спускается с головки до основания, щекотя дыханием лобок, и аккуратно сжимает яички, слыша утробный рык альфы. Внизу живота всё сжимается в огромный клубок нервов, когда Тэиль в последний раз плотно сжимает ствол губами и стенками горло; Енхо выплескивается мощным вулканом, больно сжимая волосы на голове у корней, заполняя глотку Тэиля спермой. Слышит три глотающих звука, и отпускает волосы, позволяя Тэилю обхватить половину длины и слизать остатки с головки. — Боже блять, пиздец охуенно, — у Тэиля течёт из уголка губ слюна, и Енхо заботливо вытирает её подушечкой пальца. Прижимается лбом к другому, и делит воздух с Тэилем, восстанавливая сбитый ритм. Касается слегка губ, утягивая омегу в ленивый поцелуй, и приобнимает под мышками потное тело. — Тэиль, ты в порядке? — у него взгляд затуманенный, и старший только слабо кивает, растекаясь уставшей лужицей на руках Енхо. — Мне надо тебя обработать. Тэиль что-то категоричное мычит, но Енхо пропускает мимо ушей, укладывая парня осторожно на живот и приоткрывает окно, запуская свежий воздух. Енхо прибегает обратно в комнату и раскладывает вокруг Тэиля мази и повязки. Мягкое место у Тэиля теперь полностью красное, приобретающее синеватые синяки, и Енхо обрабатывает кровоподтёки спиртовым диском, дуя на щиплющую ранку. Далее идут охлаждающие мази с травками и лекарствами для быстрого заживления любого рода повреждений. По окончанию гладит успокаивающе притихшего Тэиля, и кладёт подальше лекарства, устраиваясь под боком парня. — Спасибо, медвежонок, — Тэиль хрипит, повернув голову в бок Енхо и открывает опухшие глаза, протягивая руку навстречу чужой. — Это было... Феерично. Но твоё тело, Тэиль... — Я думал умру от наслаждения. А тело... заживёт. Теперь эти следы будут долго напоминать об этой прекрасной ночи. Ну, чего ты беспокоишься? — Тэиль мягко касается чужой щеки, и заглядывает в обеспокоенные глаза напротив, слабо улыбаясь. — Ты представить не можешь, как мне понравилось — я бы повторил, если хочешь. — Только через большой промежуток времени: я не смогу простить себе того факта, что бью тебя. — Это всё произошло с обоюдного согласия. Разве это не прекрасно, ммм? Енхо не находит, что ответить, поэтому пододвигается ближе к Тэилю, и крепко обнимает, шепча милые глупости на ушко. — Люблю тебя, даже с сомнениями, которые очень некстати. Тихое бурчание вызывает у Енхо тёплую улыбку, и он, невероятно уставший, такой разнеженный ленивым поцелуем Тэиля, выключает светильник, погружая комнату в мрак, и засыпает, сильнее прижимая омегу к себе. То ли из-за нахлынувших волной цунами чувств или из-за прохладного ветерка, что очерчивает мягкие изгибы тел своей свежестью.