Изумрудный плен

Господи, я надеюсь, что этот ад закончился. Я вижу лишь темноту. Значит ли это, что я умерла? Если так, то это даже лучше. Меня никто больше не будет мучить, никто не унизит, а самое главное — я перестану чувствовать боль утраты. Жить дальше, когда ты остался совершенно один, очень тяжело. Господи, если ты слышишь меня, то я тебя прошу, забери у меня эту боль. Я не хочу возвращать к своей жизни, где меня мучают до полусмерти. Не хочу..... Не хочу… Но мои мольбы оказались напрасны. Я всё-таки вернулась в этот мир. С большим трудом открыв глаза, я обратила внимание на то, где я нахожусь. Это была больница. Я попыталась пошевелить левой рукой, но как только это сделала, я почувствовала резкую боль, моя левая рука была забинтована на запястье и через вену вводилась кровь. Какой ужас! Это как же они надо мной издевались, если мне пришлось делать переливание?! Голова жутко болела, на лбу тоже были бинты и жутко мучила жажда. Вся палата была залита солнечным светом. Столько же я пролежала без сознания? Мои раздумья прервала девушка, вошедшая в палату. Она, заметив, что я очнулась, сразу же вышла и вернулась с каким-то мужчиной. — Здравствуй, Эрика. Меня зовут Хироко Икучи, я твой лечащий врач, — произнёс мужчина с улыбкой. — Как ты себя чувствуешь? — Как будто меня избили и выкачали большую часть крови, — с трудом произнесла я. — Ха-ха, шутишь — это уже хороший знак. Ники, оставь нас, пожалуйста, — обратился доктор к медсестре, и девушка поспешила удалиться. — Знаешь, Эрика, ты оказалась самым проблемным экземпляром из всех, — произнёс мужчина. — А вы знали и других? — удивленно спросила я. Икучи подошёл к столу, на котором стоял графин с водой, и, налив стакан, вернулся ко мне. — Да, знал, — мужчина помог мне привстать, чтобы я смогла попить. — И как я уже говорил ранее — ты самая проблемная. — Почему же? — Ну, хотя бы потому, что я ещё ни разу не откачивал жертвенных «невест» Сакамаки из таких тяжелых состояний, — он очень внимательно посмотрел на меня. — Ты мне расскажешь, что с тобой случилось? — Такое даже рассказывать стыдно, — отвернув голову от доктора, произнесла я. — Я всё-таки твой врач, поэтому должен это знать. — Ну, сначала меня толкнули так сильно, что я ударилась головой об стену, затем просто били по лицу, таскали за волосы, а потом прижали к доске в кабинете английского языка и стали ножом что-то вырезать на руке. Что вырезали, я, к сожалению, прочитать не успела, — пока я это говорила, я смотрела на невозмутимое лицо доктора. — Всё ясно. Тебе сейчас нужно больше отдыхать и хорошо питаться, ещё дня два ты полежишь здесь, а потом вернёшься к своей прежней жизни. — Звучит не очень радостно. — Вечером к тебе зайдёт медсестра, принесёт лекарства, сделает перевязку и даст обезболивающее, чтобы тебе было легче уснуть, потому что рана на руке глубокая и, должно быть, ты даже рукой с трудом пошевелить можешь. Чудо, что вообще жива осталась и тот, кто издевался над тобой, не задел вену. Лучше бы этого чуда не случилось. — Я зайду к тебе вечером, чтобы проверить, как ты себя чувствуешь. Если вопросы? — Доктор, а можно узнать, как я сюда попала? — я вопросительно посмотрела на него. На этот вопрос мужчина лишь усмехнулся и сказал: — Скажем так, те, у кого ты живёшь, не такие уже и жестокие, как ты можешь думать. — И на этой фразе мужчина вышел из палаты. Не так жестоки? Получается, кто-то из Сакамаки пожалел меня? Хотя скорее напугались своего отца, ведь им было сказано не убивать меня. Я попыталась пошевелить рукой, на которой были бинты. И всю руку до самого плеча пронзила острая боль, она была настолько сильная, что из моих глаз полились слёзы. Хотя слёзы выступили не только из-за физической боли. Моральная была намного сильнее, меня так никогда не унижали. Я всегда не выносила вампиров, считала, что могу выдержать любые препятствия, которые уготовила мне жизнь. Я пережила смерть дорогих мне людей, терпела унижения и физическое насилие от женщины, которая считала, что она намного лучше меня, потому что она давала мне кров и еду, прошла через пытки братьев, а эта ситуация чем отличается? Меня всё также унизили морально и причинили большой физический вред. Тогда почему сейчас я не могу перестать плакать? И почему у меня такое чувство, что нахожусь на грани нервного срыва? Я до боли сжала руку в кулак; в палате настолько тихо, что мои всхлипы разносятся эхом по комнате. Я чувствовала, что перестаю контролировать своё состояние. В этот момент дверь в палату открылась, и в проёме показалась фигура медсестры, но она была не одна. И так совпало, что в этот момент я перестала контролировать свои эмоции. Они взяли верх над разумом. У меня в буквальном смысле началась истерика. Всхлипы постепенно переросли в истошный крик, смешанный с плачем. Я начала бить руками о кровать, даже забыв о том, что у меня сильно повреждена левая рука. От резких движений бинты стали приобретать алый оттенок. Я в буквальном смысле не обращала внимания на то, что происходит вокруг меня. Находясь в истерическом бреду, вытащила катетер из вены. Сделав это, я со всей силы толкнула капельницу, она упала на пол, и комнату наполнил запах железа. Я продолжала истошно кричать и плакать. Так плохо мне не было никогда. Я попыталась встать с кровати, но у меня это не вышло, потому что в одно мгновение я была припечатана к кровати двумя мужчинами. Я пыталась вырваться, дёргала руками и ногами, но это было бесполезно. Люди вокруг меня что-то говорили, делали. Мир для меня будто ускорился в сто раз, я ничего перед собой не замечала. Мне с трудом удалось разглядеть лечащего врача. — Зачем вы меня спасли?! — прокричала я. Доктор попытался меня успокоить словами, но я его не слышала, а только лишь продолжала плакать и вырываться. И вдруг мир стал постепенно замедляться, я перестала вырываться, тело становилось тяжелым. Я смогла разглядеть, что в палате были не только сотрудники больницы. В стороне стояли Аято, Райто и Рейджи. Лица у всех, кроме Райто, были спокойными, только его лицо выражало злость. Он заметил, что я смотрю на него и с такой же злобой на лице вышел из палаты. В этот момент я стала чувствовать, что веки становятся тяжёлыми. — Доктор, я устала, — произнесла, и, когда я уже засыпала, мистер Хироко погладил меня по волосам и сказал: — Я знаю, Эрика, — и это последнее, что я услышала, прежде чем уснуть.