О главном

      Семилетний д’Артаньян в семье комиссара Тревиля и трёх его сыновей появляется внезапно и в один момент. Становится четвёртым ребёнком и третьим, над которым Тревиль добровольно берёт опеку. Самым младшим и «новеньким», спонтанно врывающимся в привычный уклад жизни.       Атос, самый старший из мальчишек, и Арамис, до недавнего времени самый младший, переглядываются друг с другом. Они знают, что не родные братья и, в отличие от Портоса, не родные сыновья комиссара. Однако все они втроём уже так много лет вместе, что отсутствие кровного родства стирается совершенно, не делая связавшие детей братские узы менее крепкими. Но вот появление новенького, тем более в уже достаточно взрослом возрасте, может как-то сказаться на этих самых узах.       Самое главное — никто не знает, как именно.       Впрочем, д’Артаньян оказывается забавным малым. Он удивительно быстро находит общий язык со всеми своими братьями (хотя хмурый Атос поначалу его немного пугает) и весьма сильно привязывается к Тревилю, практически сразу начиная именовать его папой. Это, конечно, не может не радовать уже хотя бы тем, что, похоже, длительной и тяжёлой адаптации семья всё-таки будет лишена.       Мальчишки, однако, своего внезапного младшего братишку решают проверить по-другому, чтобы понять, что он на самом деле из себя представляет.       Гениальная идея принадлежит, конечно, Арамису — именно он в семье главный выдумщик и зачинщик всех невероятных приключений. После Арамиса идею с энтузиазмом подхватывает Портос, ну, а Атосу, который неизменно остаётся в меньшинстве, приходится присоединиться к ней третьим лишним. — Констанция — самая красивая девочка в классе д’Артаньяна, — обстановку докладывает Арамис, и на его личике тут же расплывается хитрющая улыбка. — Конечно, она нравится нашему младшему братишке. — А вместе с ним она должна понравиться и папе… Как будущая невестка, — подхватывая шаловливый настрой брата, ухмыляется Портос. — Что-то мне подсказывает, что это не самая лучшая ваша идея, — тяжело вздыхая, голосом разума попытался стать Атос, но братья тактично его проигнорировали.       Все трое, спрятавшись за стеной дома на противоположной улице, внимательно следили за тем, как д’Артаньян — истинный джентльмен — шёл рядом с Констанцией, провожая её до дома и неся рядом со своим портфелем портфель девочки. Параллельно с этим он что-то увлеченно рассказывал своей спутнице, и та время от времени тихонько смеялась, отчего д’Артаньян сам воодушевлялся ещё больше. — Прям голубки, — ухмыляясь, беззлобно выдал Портос, возвышающийся над Арамисом, который в ответ лишь тихо хмыкнул. Стоящий в стороне Атос, по привычке скрестивший руки на груди, кинул ленивый взгляд на младших и неодобрительно покачал головой.       Д’Артаньян, меж тем, проводил Констанцию до дома и, вручив ей её портфель, быстро чмокнул девочку в щёчку. Та, зардевшись, хихикнула и тут же проворно убежала в дом, оставляя счастливого мальчишку одного. Он постоял мгновение, а после развернулся, направляясь в сторону своего дома. — Пора! — шепнул братьям Арамис, и когда д’Артаньян немного отдалился от дома Констанции, вся троица поспешила нагнать его. — Парни! — заметив приближающихся братьев, радостно воскликнул д’Артаньян. — Что вы тут делаете? — когда ребята остановились рядом с ним, удивился мальчик. — О-о-о, мы просто увидели тебя с прекрасной дамой… — усмехнувшись, начал Портос. — … и нам стало интересно, кто она, — подхватил речь брата Арамис. — А увидев, что у вас всё так серьёзно, что ты даже провожаешь её до дома… — покивал, продолжая, Портос. — … мы поняли, что просто обязаны просветить тебя в важных аспектах отношений мужчин и женщин, — фамильярно закинув брату на плечи руку, с важным видом закончил мысль Арамис, для наглядности даже подняв вверх указательный палец свободной руки. — О чём ты? — забавно округлив глаза, спросил д’Артаньян, по очереди глядя то на одного брата, то на другого. — Д’Артаньян, — Атос, который больше делал вид, что братские шалости ему неинтересны, всегда тем не менее принимал в них активное участие, — скажи, ты знаешь, откуда берутся дети?..       Рабочий день у комиссара Тревиля закончился сегодня чуть раньше обычного. Обусловлено это было главным образом тем, что в гости слишком уж настойчиво напрашивался Ришелье, давний друг и любовник комиссара, которого последнему чаще хотелось просто прибить. В этот раз, однако, Тревиль был даже благодарен его наглой, не терпящей отказов натуре, ведь это была отличная возможность прийти домой пораньше, а не торчать в участке и маяться от скуки.       Красный «Лексус», за руль которого Ришелье не пускал никого, кроме себя самого, лихо минуя пробки Парижа, уже через полчаса довёз обоих взрослых до дома Тревиля. — Дети, я дома! — открыв дверь и пропустив гостя внутрь, оповестил домочадцев комиссар. Ответом, вопреки обыкновению, ему послужила тишина.       Тревиль переглянулся с Ришелье, который в немом вопросе выгнул бровь, а после двое мужчин прошли на кухню, где и застали мальчишек. Все четверо были чем-то крайне озадачены, и на лицах каждого застыло серьёзное выражение. — О Святая Дева, — прекрасно зная своих детей и такое выражение их лиц, возвёл глаза к потолку Тревиль. — Что вы уже успели натворить на этот раз? — устало вопросил комиссар, в то время как его гость, как обычно, бесшумно передвигаясь, опустился на один из стульев, уперевшись локтем в стол и с интересом наблюдая за происходящим.       К вящему удивлению Тревиля, так и застывшего около дверного проёма, со своего места соскочил д’Артаньян, подходя к нему. — Папа, — строго констатировал факт ребёнок, прямо глядя на родителя. — Ты скоро станешь дедушкой, — семилетний д’Артаньян — сосредоточие уверенности и серьёзности — решительно посмотрел Тревилю прямо в глаза. Тот подавился воздухом, ошалело глядя на самого младшего из своих сыновей и лихорадочно пытаясь осмыслить услышанную информацию.       Сидящий за столом Ришелье в любопытном интересе выгнул бровь, глядя на ребёнка. Где-то со стороны же вдруг раздалось плохо сдерживаемое хихиканье. — Это… очень внезапное заявление, — всё-таки совладав с собой, озадачено ответил Тревиль. — Могу ли я поинтересоваться, с чего ты сделал такие выводы? — переведя взгляд с самого младшего сына на старших, которые очень плохо пытались скрыть просящиеся наружу улыбки и смешки, комиссар пытался прикинуть, насколько ему вообще реально стать сейчас дедушкой. — Понимаешь, папа, — всё также серьёзно и решительно начал пояснять д’Артаньян. — У меня в классе есть девочка. Её зовут Констанция Бонасье. Она мне очень нравится, и я собираюсь на ней жениться, — смешок всё-таки не смог сдержать Портос, но старательно замаскировал его под кашель. Тревиль же всё также озадачено продолжал смотреть на ребёнка перед собой, а в глазах Ришелье появился ещё больший интерес, отчего на губах появилась предвкушающая улыбка. — Не думаю, что она мне откажет, — тем временем уверенно добавил мальчик. — Это похвальное желание, — комиссар действительно отчаянно пытался понять, что вообще происходит, и как первое высказывание связано с нынешним романтичным интересом д’Артаньяна. — Но, сынок, при чём здесь дети? — При том, папа, — ни один мускул не дрогнул на лице мальчика, и его братья с уважением посмотрели на него, — что я провожал её до дома. И всегда, когда мы доходим до её порога, я отдаю ей её портфель, который несу вместе со своим, и целую в щёку, — на этих словах д’Артаньян всё-таки зарделся, смущённо отводя глаза и понижая голос.       На несколько мучительно долгих мгновений повисла неловкая тишина. Тревиль явно ожидал продолжения объяснений, всё ещё не сильно понимая связь между детьми и действиями д’Артаньяна. Однако судя по испытующему взгляду мальчика, ожидающего его реакцию, на этом все объяснения и заканчивались. — И всё же… — почему-то чувствуя себя очень глупо, в итоге рискнул повторить свой вопрос комиссар. — Причём тут дети?! — Ну как же, папа! — д’Артаньян вполне искренне округлил в изумлении глаза. — Дети же появляются, если мальчик целует девочку! — тоном, так и говорящим «папа, как ты мог не знать такие очевидные вещи?!», произнёс ребёнок.       Услышав его объяснение, Тревиль мысленно облегчённо выдохнул. Услышав раздавшийся со стороны старших детей смешок, повернул на него голову и укоризненно посмотрел на покрасневших от сдерживаемого смеха Портоса и Арамиса. Картинка в голове комиссара тут же сложилась целиком, и мужчина, всё также укоризненно глядя на потешающихся мальчишек, спросил: — И кто же тебе об этом рассказал, д’Артаньян? — Атос, — тут же гордо отозвался ребёнок, и укоризненный взгляд отца стал удивлённым и переместился с Портоса и Арамиса на самого старшего сына. Тот, прочитав в глазах родителя «от кого-от кого я такого ребячества не ожидал, так это от тебя, Атос», лишь пожал плечами, ничуть, однако, не раскаиваясь. — Он же умный, он всё знает, — словно защищая старшего брата, авторитетно добавил д’Артаньян, в то время как Тревиль устало потёр пальцами переносицу. — Боюсь, молодой человек, дети появляются несколько иным способом и от несколько иных действий, — в беседу в итоге вклинился Ришелье, хитро ухмыляясь, и Тревиль не успел его заткнуть. Лишь одарить предупреждающим взглядом, который, конечно, был проигнорирован. — Для того чтобы ребёнок появился, двое должны как минимум провести ночь вместе. Желательно, в одной постели. Желательно, ещё и без одежды.       От этих слов д’Артаньян нахмурился, недоверчиво глядя на взрослого. — Так же, как вы с папой? — всё также недоверчиво уточнил он. Тревиль второй раз за вечер подавился воздухом, изумлённо глядя на сына, явно не понимая, откуда ему известна эта информация. — Ммм, можно и так сказать, — хитро прищурившись, бросая косой взгляд на залившегося краской комиссара, отозвался сенатор. — Но тогда почему папа до сих пор не родил ребёнка? — д’Артаньян забавно наклонил голову вбок, всё ещё недоверчиво щурясь, явно больше веря словам брата. — Вероятней всего потому, что ему это природой не положено, — как ни в чём не бывало, не поведя и бровью, ответил Ришелье. — Он же мужчина, — сенатор как-то уж слишком нагло и вызывающе усмехнулся, глядя на пунцового не то от смущения, не то от возмущения комиссара.       Д’Артаньян на мгновение задумался, явно осмысливая услышанную информацию. Однако детское личико практически сразу же просветлело вновь, и мальчик с искренним восторгом воскликнул: — Дядя Арман, тогда… Вы родите нам братика?! — на этих словах теперь уже пришла очередь Ришелье давиться воздухом и озадаченно смотреть на ребёнка перед собой.       На самом деле, в его вопросе была железная логика: в отношениях всегда двое, и дети рождаются всегда у двоих. Значит, кто-то один определённо должен это делать. И если папа Жан — мужчина и не может рожать детей, значит, эта нелёгкая роль ложится на крепкие плечи дяди Армана. И пофиг, что он тоже мужчина.       Об этом, кстати, Ришелье и хочет заявить д’Артаньяну, но его нагло перебивает детский смех, сдерживать который уже не получается вообще никак. Сенатор стреляет недовольным взглядом на сидящих в стороне мальчишек, из-за которых, вообще-то, всё и началось. Арамис, задыхаясь едва ли не в прямом смысле, сполз со своего стула на пол, скрючившись и издавая какие-то нечленораздельные звуки; Портос, уронив голову на сложенные на столе руки, глухо похрюкивал от смеха, в то время как его плечи мелко дрожали; Атос же до последнего пытался держать лицо и невозмутимость, а потому отчаянно кусал губы, пытаясь сдержать предательскую улыбку.       Наблюдая реакцию мелких сорванцов, Ришелье метнул недовольный взгляд в их отца, всем своим негодованием призывая Тревиля сделать что-то с наглой мелочью. Комиссар, однако, явно не спешил вмешиваться; вместо этого он сам весело ухмылялся, с лукавым любопытством глядя на возлюбленного друга. — Кажется, дорогой, — о, конечно, он не может упустить момент и не поддеть Ришелье, а потому на последнем слове делается особенный акцент, — у тебя теперь просто нет выбора.       «Кардинал» прожёг Тревиля уничижительным взглядом, однако быстро взял себя в руки. До зубовного скрежета мило улыбнувшись, он елейным голосом процедил: — Куда тебе ещё одного ребёнка, милый. Ты хоть с этими разберись, — нечленораздельные звуки со стороны старших мальчишек стали громче, а д’Артаньян опечалено понурил голову.       Кажется, младшего братика он-таки не дождётся. Как и, похоже, своего ребёнка с Констанцией. — Не переживай, братишка, — всё-таки выкарабкавшись из-под стола, шёпотом обратился к нему Арамис. — У вас с Констанцией ещё всё впереди, — он подмигнул расстроившемуся мальчику, перед этим под шумок вместе с братьями решив, что тот определённо прошёл их проверку.       Ну, а о том, откуда на самом деле берутся дети, пусть д’Артаньяну всё-таки расскажет отец.