Королевская Трагедия

— Ланселот — изменник! Яростный возглас Агравейна огласил тронный зал, эхом отразившись от украшенных шпалерами и знамёнами стен. — Почему вы так считаете? — король сохранял полную невозмутимость, словно не прозвучало сейчас громкого обвинения. — Да будет ведомо вам, Ваше Величество, что уже много лет сэр Ланселот позорит вашу честь, за вашей спиной непозволительно тесно общаясь с королевой, — Агравейн переглянулся со стоящим рядом Мордредом и продолжил. — Скажу прямо: он любит вашу супругу, и она отвечает ему взаимностью! Каждый в королевстве знает, что Ланселот и Гвиневра вместе проводят ночи во время вашего отсутствия! Вы его господин, вы своею рукой посвятили его в рыцари, так доколе вы будете терпеть столь подлую измену? — А есть ли доказательства? На памяти обоих рыцарей, король никогда не выражал эмоций. Если он что-то и чувствовал, то это оставалось сугубо его делом, никому из окружающих недоступным. Но сейчас и Агравейн, и Мордред подумали об одном и том же: какое же самообладание дано Богом этому человеку, способному с ледяным спокойствием выслушивать обвинения в сторону своей супруги и лучшего из рыцарей! — Ваше Величество, мы с сэром Мордредом придумали план по поимке этого негодяя. Поезжайте завтра на охоту. Можете пригласить сэра Ланселота, но не ожидайте его согласия. Он непременно воспользуется вашим отъездом, чтобы навестить королеву. К ночи же вы пошлёте в Камелот нас с известием о том, что не вернётесь домой. Мы сообщим об этом, дождёмся нужного момента и схватим Ланселота с поличным! Вот увидите, скоро он предстанет перед вами — живой или мёртвый! — Что ж, — король Артур медленно кивнул.— Если верны ваши речи, то сэр Ланселот в самом деле изменник и должен понести наказание, равно как и моя королева. Действуйте, но перед тем напомню вам, что вы собираетесь обвинить в измене лучшего моего рыцаря и мою жену. Доказательства должны быть незыблемыми. — Будьте уверены, Ваше Величество! — возгласили хором оба рыцаря. — Скоро вы сами во всём убедитесь! — Хорошо. Будьте осторожны, племянники мои. Агравейн и Мордред покинули зал, и в наступившей тишине явственно раздался выдох Артурии. Она встала с трона и вышла на балкон, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Хотелось и солнце увидеть, но погода в последние дни была неважная: мрачные, словно настроение короля, тучи нависли над городом. Духота мучила лёгкие, напрягающиеся от каждого вздоха. Но и это лучше, чем безвылазно сидеть в замке. «И это называется май», — подумала Артурия, обозревая округу. Внизу раскинулась небольшая, но довольно широкая площадь, на которой в праздничные дни собирался народ. И сейчас частые прохожие пересекали её вдоль и поперёк, торопясь по своим делам. Некоторые бросали взгляд на замок и с удивлением обнаруживали там своего короля, ничего не выражающим взором наблюдавшего за ними. Пара человек приветственно помахала правителю. Артурия подняла руку в ответ. Она знала, что жизнь в стране во многом была далека от нормальной. Выдержавшая множество ударов извне держава никак не могла решить внутренние проблемы. Поиски Святого Грааля забрали лучших из рыцарей, а оставшиеся были слишком жестоки и жадны до власти и денег. Стоило большого труда удерживать в узде мелких тиранов, так жаждущих заморить голодом своих крестьян или урвать кусок земли у не менее злобных соседей. Простой люд чувствовал старания своего короля, а потому чествовал его, продолжая при этом насаживать на вилы своих господ. Думали ли они, что их благородный владыка, одной рукой удерживающий от бесчинств своих вассалов, другой отправляет солдат на подавление бунтов? Зато за это его любила знать. Или делала вид, что любила. Какая разница, если рыцари, в отличие от своих крестьян, и не думали восставать против господина? Прошли времена, когда дворяне проливали кровь друг друга за право занять королевский трон. Артур Пендрагон достаточно убедительно показал им, какая это ответственность. Дело вовсе не в нужде защищать страну от варваров или ежесекундно следить за положением дел в разросшемся от северных гор и до Средиземного моря государстве. Парадокс, но рыцари, нередко так ужасно обходящиеся со своими крестьянами, едва ли были способны подписать указ о сожжении бунтующей деревни или казни сотен пойманных бунтовщиков. Это лишь частный случай. В мире или на войне — везде были ситуации, требующие от короля непоколебимости духа. Испачкать руки в крови готовы многие, а вот приказать тысячам воинов так поступить… Этот груз слишком велик. Его не отмолишь в церкви — он всё равно будет напоминать о себе, да и людское сердце куда злопамятнее Божьего. Поэтому даже недовольные своим положением предпочитали хранить верность своему сеньору. Лучше умереть за короля Артура, чем самому приказать идти на смерть. Хотя, конечно, далеко не все так считали. Артурия чувствовала, что дай только повод — многие с радостью пойдут против её власти. Зачем считаться с тем, кто сам пытается считаться со всеми? Зачем пытаться сохранить равновесие между знатными родами в стране, если можно истребить всех под корень и навязать свою волю? Трактовать идею мира в королевстве можно по-своему, верно? Справедливость и милосердие — не единственный путь. Так были погублен род короля Пелинора, вернейшего вассала и владыки Островов. Истреблён под корень теми, кто сейчас замыслил расправу над сэром Ланселотом, и ведь тоже из благих побуждений, за которыми на деле скрывалась самая обыкновенная, мерзкая, чёрная месть. Как будто она, король, не знает того, что происходит между Гвиневрой и Озёрным рыцарем! С самого появления Ланселота при дворе стала очевидна связавшая обоих глубокая симпатия. А как иначе? Королева не могла надеяться на счастье с женщиной, которая, впрочем, не сильно возражала и предпочитала закрывать глаза на происходящее. Увы, не знающие правды вассалы постоянно стремились вывести пару на чистую воду и иногда почти достигали успеха. Как сложится в этот раз? Правильно ли Артурия поступила, что дала в этот раз отмашку Агравейну и Мордреду? Но ведь если отказать, это станет позором для неё как короля и рыцаря. На самом деле, знать весьма терпелива и многое может простить своему господину, но только не попрание чести и гордости славного сословия. Иначе в чём смысл рыцарства? — Ваше Величество! Знакомый голос вырвал короля из раздумий. Перед глазами Артурии предстал сэр Гавейн, учтиво поклонившийся и совершенно фамильярно заметивший: — Плохая нынче погодка, не так ли? — В самом деле, бывали и лучшие вёсны, — кивнула Артурия. — С чем ты пожаловал, племянник? — Вряд ли вам будет приятно об этом говорить. Но мне нужно обсудить то, с чем к вам подошли мои братья. — Говори. — Ваше Величество, мы все понимаем, что обвинения в сторону сэра Ланселота не беспочвенны. Да чёрт подери, только глухому и слепому не ясны его чувства к вашей королеве! — Сэр Гавейн… — Извините, Ваше Величество. В общем, я хочу сказать, что Агравейн и Мордред, скорее всего, правы. Но сэр Ланселот остаётся лучшим рыцарем королевства и самым вашим верным вассалом. Многим из нас, и мне в том числе, он не раз спасал жизнь. — Всё это мне известно. Что же ты предлагаешь? — Пусть Ланселот попадётся на измене — мы должны придумать способ если не избавить его от наказания, то максимально облегчить. Ему грозит виселица. Так пусть вместо неё он поедет в ссылку! Пусть лишится земель! Что угодно, но только не это. — Нет, Гавейн, — холодно возразила Артурия, отворачиваясь к площади. — Изменник должен быть наказан. Этого требует моя честь и этого требует честь всего рыцарства. Ты сам это знаешь. — Знаю, мой король, — кивнул племянник. — Но не будет ли для нас меньшим бесчестием потеря такого славного рыцаря? Да и потом… Все эти разговоры о рыцарстве… Что толку от них, коли падёт Британия? Сэр Ланселот влиятелен и имеет много друзей. Они пойдут за ним в огонь и воду и не позволят свершить над ним суд. Вам придётся выбрать, Ваше Величество. Бессмысленная болтовня о чести или сохранение в целости нашей страны, с таким трудом вами построенной? Артурия обернулась, её глаза гневно вспыхнули. — Не смей так пренебрегать рыцарской честью, Гавейн, — в голосе девушки звенел металл. — Не тебе об этом говорить, с твоими-то преступлениями. — Нет, Ваше Величество, именно мне с моими преступлениями и говорить об этом. Вы правы, мне лучше прочих известно бесчестье. Но… Простите, милорд, — передумавший возражать Гавейн склонил голову. — Мои грехи всё же не дают мне права презреть то, что так дорого любому рыцарю. — Прощаю, племянник, — Артурия снова стала абсолютно непроницаемой. — В одном ты прав. Я тоже не хочу потерять Ланселота. Он нужен Британии. Она на мгновение задумалась и приказала: — Отправляйся к сэру Борсу. Расскажи ему обо всём, и пусть он предупредит своего дядю. Если Ланселот прислушается, то завтра не совершит измены. Это всё, что мы можем сделать. — Да пошлёт Бог ему здравомыслие. Спасибо, Ваше Величество. Артурия проводила племянника взглядом и пошла в замок. Следовало подготовиться к охоте.