Королевская Трагедия

Рассказ Мордреда до глубины души потряс столпившихся в палатке рыцарей. Сэр Гахерис и сэр Гарет растерянно переглянулись, не зная, что и думать. Стоявший рядом Гавейн только горестно вздохнул и совсем не благородно почесал затылок. Взгляды собравшихся устремились на мрачно молчащую Артурию. Совершенно очевидно, что никто не мог поверить в произошедшее. О связях Ланселота с королевой было известно, наверное, даже самым невежественным крестьянам, но при этом он оставался самым уважаемым и надёжным рыцарем Круглого Стола, первым из соратников короля. Взгляды собравшихся устремились на Артурию. Та напряжённо думала и незаметно для всех злилась. «Я же предупреждала! — подумала она. — И сэр Борс должен был предупредить Ланселота. Почему вы не послушались? Неужели нельзя было обождать денёк-другой?» Артурия могла понять эту глупую страсть, заставляющую идти обоих на такой риск. Однажды её приворожили, и в итоге на свет появился Мордред. Мерлин исходил из лучших побуждений, на время превращая свою протеже в мужчину, но из-за колдовства Морганы всё пошло наперекосяк: она приворожила короля к сестре Моргаузе. Король докатился до инцеста — это происшествие само по себе куда страшнее, чем бастард. Спасибо хоть, что удалось избежать проблем с церковью и вассалами: Мерлин, ближайшие сподвижники, пара новых прав монастырям и несколько сундуков с золотом нужным людям решили исход дела. Но государству такие проступки не идут на пользу, да и сколько было переживаний! С тех пор Артурия внимательно следила за собой да и сопротивлением злым чарам озаботилась. Почему Ланселот и Гвиневра не сумели сдержаться? Рано или поздно бдительность их недругов ослабела бы. «Право слово, надо было удалить Ланселота от двора с каким-нибудь важным поручением», — Артурия взглянула в глаза Гавейна и прочла в них те же мысли. Но чего уж теперь думать об упущенных возможностях? — Королева и сэр Ланселот совершили измену, — сказала она наконец. — Мне придётся осудить их на смерть. Напряжение, застывшее на лицах всех собравшихся, сменилось множеством самых разных эмоций. Рыцари зароптали. В большинстве своём они понимали причины такого серьёзного решения, но нашлись и сочувствующие королеве, и поддерживающие Озёрного рыцаря. — Тише, господа! — Гавейн поднял руку, останавливая нарастающий гул, и обратился к королю. — Ваше Величество, я должен попросить вас не спешить с решением. Мы не знаем всех обстоятельств произошедшего. То обстоятельство, что сэр Ланселот оказался застигнут в королевской спальне, ещё ничего не означает. Всем нам известно, что королева многим обязана сэру Ланселоту: он не раз спасал её честь и жизнь, был единственной её опорой и защитой, когда остальные рыцари отказывали в помощи. Может статься, Её Величество решила отблагодарить своего верного защитника? То ей никогда не запрещалось. — Ага, тайком наградить… Интересно, чем? — раздался смешок из толпы. — Или это тоже не запрещено теперь? Вновь поднялся гул, и Гавейну пришлось повысить голос: — Ей не пришлось бы это утаивать, не будь оскорбительных слухов и пересудов! Недостойная рыцарей мнительность стала причиной столь ужасного происшествия! — подавив этим обвинением шум, воин повернулся к королю. — Ваше Величество, я уверен, что ваша супруга всё так же верна вам. И нет никаких сомнений в том, что уважаемый сэр Ланселот сумеет отстоять честь свою и королевы. Племянник с возрастом всё же научился осмотрительности. У него были все причины осудить своего товарища и поддержать короля, но он разумно решил предстать человеком беспристрастным и благородным. Это сослужит хорошую службу ему, а пока следовало дать логичный ответ: — Поэтому я больше не дам ему этой возможности. Судьбу сэра Ланселота и моей королевы решит суд. Не больше и не меньше: выйти сухим из воды преступникам не дадут, но и о смертном разговоре речи больше не шло. По крайней мере, пока. Артурия развернулась и пошла в свою палатку, давая понять, что обсуждение окончено. Тем не менее, она кивнула Гавейну, намекая на продолжение разговора. Тот понял и вскоре со своими братьями присоединился к королю. — Я всё же прошу вас одуматься, Ваше Величество, — племянник вновь принялся за своё. — Уверен, всё ещё можно исправить. — Гавейн, твоё спокойствие поражает меня. Сэр Ланселот только что лишил тебя двух сыновей и брата, а также убил многих славных рыцарей. Ты отнял жизнь у короля Пелинора за то, что он сразил в бою твоего отца, а затем воздал ему сторицей, убив и его сына сэра Ламорака. Я не могу поверить, что ты собираешься оставить своих родичей без отмщения, — Артурия покачала головой и пристально посмотрела на Гавейна, словно пытаясь разглядеть в его глазах праведную ярость. Но её не было. Рыцарь выдержал взгляд и невозмутимо ответил: — Да, сегодня мой род переживает великое горе. Но я предупреждал Агравейна против любых интриг. Поверить не могу, что он сумел втянуть в эту бездумную авантюру и моих несчастных сыновей. Флоренс, Ловель… Мне очень жаль. Но они сами выбрали этот путь, и не Ланселот их на него направил, а мой бедный и такой неразумный брат. Они сами повинны в своей смерти. — Можешь считать по-своему, сэр Гавейн. Артурия явственно почувствовала, что не имеет союзников в этом шатре. Никто не хотел поддерживать правосудие. Но если оставить безнаказанным одного рыцаря, пусть даже Ланселота — не станет ли это сигналом для других смутьянов? Величайший рыцарь грозился своей опрометчивостью погрузить страну в пучину злодеяний, остающихся без наказания только за то, что преступники принадлежали к знатному сословию и когда-то сослужили добрую службу. А подлинно благородные рыцари отвернутся от короля, не способного их защитить. «Я просто хочу построить справедливый и светлый мир для всех своих подданных. Неужели вы не можете это понять?» — хотела воскликнуть девушка. Однако она не могла дать слабину сейчас. Присутствующих не переубедить всплеском эмоций. Всё, что мог сделать король — отдать приказ и надеяться на то, что вассальные клятвы окажутся важнее чувств. — Племянники, я приказываю вам арестовать мою королеву и отвезти её на костёр. — Нет! — сэр Гарет аж дёрнулся вперёд от волнения. — Ваше Величество! Вы же хотели устроить суд! — Тогда вот вам вердикт моего суда: королева и сэр Ланселот должны умереть, — ответила холодно Артурия. — Кровь моих рыцарей и вашего брата — лучшее доказательство измены. Если бы Ланселот сдался и решился предстать перед моими очами, то я бы мог его оправдать. Уже не в первый раз ветреность моей королевы приводит к гибели моих рыцарей, но теперь убийцы поплатятся за это. — Я согласен с сэром Гаретом. Вы не должны так поступать, — твёрдо возразил Гавейн. Артурия отчаянно взглянула на сэра Гахериса. Только он не высказал своего мнения и с отстранённым видом стоял чуть поодаль. Словно проснувшись ото сна, он вздрогнул и поднял голову. — Видит Бог, что моё сердце против этого приказа. Но ослушаться короля я не могу. Мы с братом моим сэром Гаретом исполним ваше повеление, но не по своей воле. В знак этого мы поедем без оружия и без доспехов. — Да будет так, — тут же кивнула Артурия, ухватившись за эти слова. — Скорее собирайтесь в путь, и да хранит вас Бог. Сэр Гахерис действительно сумел найти выход из ситуации: сэр Гарет склонил голову, молча соглашаясь с таким вариантом, а сэр Гавейн, оказавшись в меньшинстве, тяжело вздохнул и со словами: «Зачем я дожил до этого дня?» покинул шатёр. Вслед за ним, поклонившись королю, вышли остальные. Артурия осталась наедине с тяжёлыми думами. Истощённая и телом, и душой, она упала на стул и тихо выдохнула. А ведь ещё вчера казалось, что всё в полном порядке. Да, в стране хватает проблем, но представлялось, что наступил долгожданный мир. Теперь старая история будто повторялась сначала. Неужели не был усвоен прошлый урок? Неужели ссылки убийц короля Пелинора и сэра Ламорака оказалось недостаточно? Артурия искренне надеялась, что сумела разрешить ситуацию малой кровью, но теперь боролась с необходимостью признать факт: ещё тогда она дала слабину, приведшую к сегодняшней трагедии. А ведь Господь дал шанс, дал возможность на примере королевы, после её первой измены, показать неотвратимость королевского правосудия. Сжечь Гвиневру, сослать Ланселота — и сегодня никто бы не погиб. Жалость к двум близким людям привела к гибели дюжины воинов. Это слишком неравноценный обмен и слишком высокая плата за слабость. В третий раз Артурия не станет сомневаться. Если в мирное время нужно быть не менее жестоким, чем на войне, то она не постесняется никаких мер для наведения порядка. Если справедливость требует большой крови, значит, казнь одних станет хорошим примером для других. И для преступников, и для смутьянов. Это её страна и её народ. Гавейн недаром выступает против правосудия, ведь на его душе висит тяжкий грех убийства. Он боится, что сам может оказаться под судом, что король, не видящий разницы между подданными, отправит его на виселицу. А вслед за ним рискуют взойти на эшафот многие и многие. Кому это надо? Благородным — всё, остальным — закон. Так это должно работать в представлении племянника и других. Только Гарет выступал против короля из доброты душевной. К своему счастью, он не мог знать, каково это — править. Перед ним никогда не стоял тяжёлый выбор: протянуть руку друзьям вопреки закону или в соответствии с долгом приговорить их к смерти. Гарет никогда не окажется на её месте. Артурия почувствовала абсолютное одиночество. Неужели народ, ради которого она так старалась, не способен понять своего короля? К глазам подступили слёзы обиды и негодования, и на несколько мгновений девушка зажмурилась. Переборов себя, она резко встала и, приняв невозмутимый вид, пошла к выходу из шатра. Дела не ждут. Пора сворачивать лагерь и возвращаться в Камелот.