***
Тот удар, что обрушился на него после коронации, Леви записал в шутку. Он хохотнул, рядовые хохотнули, судьба хохотнула. Но Хистория не смеялась, она имела это в виду. Позже она поймала его в одном из коридоров без свидетелей и действительно ударила так, как он заслужил. Нос хрустнул, Леви сплюнул кровь. Это было лучше чем уклоняться — получить от девчонки ещё одну правдивую эмоцию было приятнее. Не стал сопротивляться он и тогда, когда Хистория толкнула его к стене, упёрла локоть в грудную клетку, приставила кинжал к горлу, словно и правда собиралась обезглавить. — А теперь я в том положении, чтобы бросить тебе вызов, капитан? — прорычала она, прекрасно зная ответ. Теперь она была королевой, одного её слова хватило бы, чтобы отправить его на эшафот. Но Хистория почему-то, как и в тот раз, выбрала не болтать, не голосить, не звать на помощь — выбрала разобраться самой. — Показательные выступления для отряда к чему были? — ему было любопытно. Даже холодная сталь кинжала не отрезвляла. — Чтобы все знали, что я тебя больше не боюсь. Ты ничтожество. Я хочу, чтобы они не делали из тебя кумира, не делали божество. Я хочу, чтобы они увидели тебя тем, что ты на самом деле есть. Леви как из ведра окатили: это было и его желанием. Он тоже хотел разоблачить Кристу перед теми, кто звал её божеством; хотел рассказать этим наивным идиотам, какой бывает королева, если её заставить. Оба они хотели показать миру правду друг о друге. Однако Леви никогда не притворялся — он всегда демонстрировал лишь того Леви Аккермана, каким сам себя считал. Что разглядела Хистория, какой обман нашла, ему было неведомо. — И что же я? — спросил он, дерзко вытянув шею, чуть ли не касаясь носом её носа. «Не герой, не спаситель, не командир». — Война. Разрушение. И смерть, — выплюнула Хистория. — Всё то, чем мой отец и другие Райссы считали Аккерманов. Всё то, от чего я избавлю Элдию. — Всё то, что тебе так нравится, — хмыкнул Леви издевательски. Он не имел в виду ничего такого, но Хистория отшатнулась от него, как от прокажённого, выронила кинжал. Это замечание отчего-то напугало её сильнее, чем действия Леви в том доме. Он взглянул на неё пристально… и засмеялся. На этот раз не той скупой ухмылкой, а по-настоящему, с тем отчаянием, с которым никогда не умел. Судьба издевалась над ним как могла. Эта издёвка вышла грандиозной. Во многом потому, что по его вине. «Вот тебе королева. Хотел? Получай». Хистория велением судьбы была перед ним. Хистория велением судьбы (и его дурными усилиями) и правда была его. И противилась этому как ничему до этого в своей жизни, возражала всем своим существом. Но ничего не могла поделать. Потому что от неё это больше не зависело. И от него не зависело тоже. Леви не разобрался, что творилось в его голове, какая фантазия теперь её населяла; какая сила столкнула их, свела и связала. Сердце билось в горле, и это явно было из-за девчонки. Это была её вина. Он шагнул к королеве. Шагал, пока они не поменялись местами, пока Хистория не оказалась у стены. — Может, я разрушение, но Стены до сих пор целы с моей помощью. Может, я война, но ты, олицетворение мира, здесь, потому что я учил тебя выживать. И если я смерть, то как так выходит, что ты живее всех живых сейчас? — Он и правда никогда не видел в Райсс столько эмоций как теперь, как в тот жаркий день. «Как так выходит, что ты живее всех живых рядом со мной?» — Прекратите! Не спрашивайте! — Хистория зажмурилась, закрылась от него руками. Вся уверенность схлынула — она, набравшись храбрости, лишь делала вид, что считает себя ровней ему. Она до сих пор не верила в себя, не осознавала свою мощь и силу. Но Леви, не признающий авторитеты так легко, отчего-то верил в неё теперь, осознавал всё её великолепие, всю грандиозность. Кажется, он совершил что-то непоправимое, от чего теперь не мог сбежать — что-то, что привело его к этому молчаливому пониманию. — Я не буду спрашивать, — согласился Леви. В конце концов, он никогда не спрашивал. Хистория взглянула на него из-за разведённых пальцев, и Леви с удивлением заметил, что ресницы у неё влажные. Хистория не плакала, вспоров шею Райсса, а теперь решила разреветься? По его душу? От жалости к себе? От страха перед их судьбой, перед своими чувствами? Леви вздохнул и отнял её руки от лица, заставил смотреть на себя. — Хочешь бросить мне вызов, докажи, что можешь всё преодолеть, и войну, и разрушение, и смерть. Хочешь бросить мне вызов, прекрати быть фальшивой королевой, и возьми всё в свои руки. И тогда я сочту тебя соперником. — Равной? — выдавила Хистория и уставилась нагло, в ожидании. — Нет, — Леви мотнул головой. Его вдруг озарило, что равной ему Хистория Райсс никогда уже не будет. — Лучше. Судьба и правда издевалась: королева была его. Но Леви, как обычно, не досталось ласковых подачек — взамен его отдали Хистории с потрохами.Часть 1
5 января 2020 г. в 19:47
День выдался удивительно жаркий для начала осени, рубашка липла к спине.
Отряд развалился на траве, как рой дохлых шмелей, и даже многозначительный взгляд Аккермана не мог заставить их двигаться. Леви, впрочем, был непривычно рад передышке: с утра он вылил на себя уже два ведра воды, а охладиться так и не получилось. Ханджи обмахивалась полураскрытой книгой, подслеповато щурясь на солнце. Книга была из запасов Рода Райсса, но даже секреты вселенной не могли заставить Ханджи торопиться в этот день. Всё, само движение планет, замедлилось из-за расползающейся в воздухе жары.
Леви дёрнул воротник — от шейного платка пришлось избавиться — и опустился на стул, стоящий в углу пустой комнаты. Капитан был утомлён сегодняшним днём. Единственной, кто оказался не подвержен жаре, была рядовая Ленц. Она мурлыкала что-то, размешивая лимоны в большом графине, и, казалось, даже не потела. Непривычное для знакомой всем Кристы умиротворение сквозило во всех её чертах, будто девушка решила проблему, с которой жила всю жизнь. Кто-то мог сказать, что без этого бремени на плечах рядовая была совершенным творением жестокого мира, удивившего всех своей благосклонностью — кто-то звал Кристу богиней. Прежде Леви ни за что бы не согласился — от фальшивой улыбки девочки ему делалось дурно. Теперь он разделял всеобщее мнение. Впрочем, по совершенно другим причинам.
С тех пор, как открылось происхождение Кристы, Леви не покидало навязчивое желание, никак не соответствующее его статусу командира и воина, защищающего человечество. Он хотел девчонку. Не из-за внешней привлекательности, не потому, что проникся к ней, даже не из-за долгого отсутствия любых намёков на отношения, а всего лишь потому, что она была Райсс. Потому, что имела наглость убедить людей, что является правителем этих Стен. Потому, что Эрвин сделал её частью своего великого плана. Потому, что вскоре вся Элдия должна была назвать её королевой. От последней причины у Леви словно крышу сорвало: каждый раз при взгляде на Хисторию, до коронации всё ещё являющуюся частью Легиона, он думал, как поймает её где-нибудь за конюшнями и возьмёт то, что судьба ему задолжала. Он думал о том, чтобы в прямом смысле отыметь правителя ненавистных Стен, дурной страны, которую он презирал, но за которую всегда сражался.
Это была заманчивая мысль. И представлялось всё очень живо, легко, учитывая, что сопротивляться Хистория бы не посмела. Ни храбрости, ни силы ей бы не хватило. Леви никогда не питал к девчонке особенного расположения. Она была проблемнее других и слабее — тоже. Она доставляла ему только неприятности и головную боль. Но вот в привлекательности отказать ей было сложно: всех к ней тянуло магнитом. Его навязчивое желание личным не было. Красивое лицо, аппетитная фигура, покладистый характер Хистории ничего общего с фантазией Леви не имели. Трахать подчинённую ему было неинтересно, а вот иметь принцессу — совсем другое дело. Насмешка над судьбой, средний палец в сторону власти — Хистория просто неудачно родилась и проживала свою судьбу.
Но, вероятно, всё же удачнее, чем могла бы, учитывая, что Леви не торопился поддаваться фантазиям. Ему было любопытно, ему хотелось оскалиться в сторону всех властителей мира. Но даже если особой симпатии к Хистории он не испытывал, его всё же останавливало их довольно близкое знакомство и невнятная мысль, что, возможно, девочка не заслужила подобного отношения. Он ограничивался фантазиями и ленивой дерзостью в адрес будущей королевы. Гонял её по делам Легиона, пока она оставалась в его подчинении, и первый раз в жизни наслаждался властью.
Леви грезил об очередном приятном сценарии, когда чужое присутствие вывело его из ленивой комы: он дёрнулся и распахнул глаза, почувствовав прохладную влагу. Стоящая перед ним Хистория взволнованно ойкнула и кинулась за полотенцем.
— Я хотела предложить вам лимонад, — оправдывалась она, стирая с него капли пролитого напитка. Занятие было довольно бесполезным: одежда впитала большую часть воды и вытирать требовалось, скорее, пол. Леви ничего не ответил: поднял на неё сумрачный взгляд, чем напугал девушку до полусмерти. Но она сжала губы и упорно продолжила попытки.
— Придётся сначала начинать, — посетовала она на разлитый напиток.
— Не надо было подкрадываться.
— Я не подкрадывалась! — возразила Хистория, встав у его разведённых ног, чтобы оттереть лицо. — Не хотела тревожить.
— Очень удачно у тебя вышло, — огрызнулся Леви флегматично, разрешая её рукам оказываться там, где при других обстоятельствах оказаться им было не положено. Всё это — запах лимонов, горячие на контрасте с ледяным лимонадом пальцы Хистории, её беззастенчивые действия, довлеющая жара — только усугубили и без того бесцеремонное воображение Леви. Ему даже подумалось, что судьба вдруг решила его задобрить. «Прости, Аккерман, не злись. Вот тебе королева. Хотел? Получай». Вопреки расхожему мнению Леви гордецом никогда не был и от подачек не отказывался — ему просто никогда не доводилось их получать. После всех этих лет бесконечных боёв за своё глупо было игнорировать то, что само плыло в руки.
Поэтому Леви, решив для себя, что это такая своеобразная прелюдия, откинулся на спинку стула и даже не попытался скрыть собственное возбуждение, навеянное не столько действиями Хистории, сколько давнишней фантазией. Не скрывал он довольно очевидно — у девушки ушло пару мгновений, чтобы заметить. Она взглянула на него с каким-то молчаливым недоверием, словно он издевался над ней таким образом. Или так, будто не могла представить, что у капитана Леви может стоять. Возможно, в её голове он был недостаточно человеком для этого. Леви мысленно хмыкнул на такую абсурдную догадку и решил избавить её от необходимости обдумывать самостоятельно.
— Смотри, что ты наделала, — сказал Леви так, словно это действительно была её вина, а не его бзик. Вышло очень натурально, он умел каждую глупость заставить звучать внушительно. Такая уж была работа: если хочешь, чтобы люди слушались приказов и шли на смерть, будь уверен в своих словах. Сделать девочку виноватой оказалось несложно — она всегда охотно верила в свою вину.
Хистория искренне испугалась упрёка в его голосе, недовольства командира. Должно быть, поэтому не подумала возмутиться такому явному домогательству со стороны начальства.
— Простите, сэр, — пробубнила она, чем очень развеселила Леви. Ему никогда особо не нравился эффект, который он оказывал на людей: подчинённые его боялись. Если бы при этом они не питали к нему уважение и доверие, Леви бы испытывал к самому себе только отвращение. Впрочем, исправить свои социальные навыки он никогда не пытался: люди ему не очень нравились в целом, он бы хотел, чтобы они обладали большим упрямством, большей силой воли. Тогда бы он говорил с ними на равных. Но ужас Хистории перед ним как раз играл на руку: пока она была олицетворением правителей этого мира, Леви желал ощущать бесконечную власть над ней, как физическую, так и эмоциональную. Поэтому её страх привёл его в совершенно не свойственный ему экзальтированный восторг. Зрачки расширились, пульс участился, и всё вокруг замедлилось.
Леви поднялся со стула, сделал два шага — Хистория отступила, не желая сталкиваться с ним. Даже взгляд опустила и постаралась отвернуться, чтобы не смотреть ни в лицо, ни ниже. Хистория никогда не производила впечатление женщины, которую может напугать эрекция. Леви всегда казалось, она осознает собственную привлекательность, раз уж она никогда не стеснялась пользоваться ей на всю катушку. Он видел, как офицеры таскали для рядовой вёдра с водой, как помогали ей разгребать лошадиное дерьмо в конюшнях — всегда был кто-то, желающий подсобить хорошенькой девочке в свершениях. Аккермана это не тревожило: каждый выживал, как умел. Но если Хистория хотела выжить и теперь, ей пришлось бы отыскать в себе другие механизмы — отделаться от Леви своими обычными трюками у неё бы не вышло.
— Не бойся, не обижу, — соврал Леви и схватил её за затылок, прижимая губами к своему рту. Девчонка испуганно замычала, высвободилась из хватки, отшатнулась и сделала пару быстрых шагов назад. Леви позволил ей повернуться спиной, прежде чем нагнал, без труда оторвал от пола и оттащил в скрытый в тени угол, к знакомому стулу у стола. Лестница услужливо скрывала этот угол дома от посторонних глаз. И пусть это было не самое надёжное укрытие, этого было достаточно.
Потому что Леви не думал вредить девчонке: он просто хотел избавиться от фантазии. Хотел проверить, может ли кто-то вроде него действительно получить шанс добраться до королевского тела. Нагнуть судьбу таким вот образом, усмехнуться в лицо всем тем, кто до сих пор считал его крысёнышем из Подземного Города. Просто представить, что эта юная правительница Стен скажет своё безоговорочное «да» ему. Заполучить саму возможность — единственное, чего он на самом деле желал. И встал у него тоже на эту идею, а вовсе не из-за манипуляций девчонки.
Поэтому угол был достаточным укрытием — много времени не требовалось. Леви знал Хисторию: слабовольную, эгоистичную трусиху. Он не сомневался, что его фантазия сбудется быстро и безоговорочно. Хистория приветливо поддастся навстречу (из-за инстинкта самосохранения хотя бы), и можно будет удовлетворённо выдохнуть. Леви получит своё подтверждение, обзаведётся личной королевой. На этом закончит.
Он прижал Хисторию к столу, поймал её запястья, потянул назад, на себя. Она врезалась в него спиной со всей той силой, что он приложил. Тела их схлопнулись, Леви ощутил лёгкий, сладковатый запах пота — всё-таки совершенная богиня была самым обычным человеком. Девочка дёрнулась от грубой твёрдости, он перехватил пожёстче. Пока она елозила и извивалась, стараясь разжать его хватку, Аккерман обходился одной рукой — пальцами второй он расстегнул пуговицу на светлых армейских брюках, дёрнул ширинку, спустил брюки до колен. А затем проделал то же самое с одеждой Хистории, за тем исключением, что нижнее бельё он ей оставил. Райсс пыталась выбраться, действительно пыталась, но удивительно, не проронила ни слова. Не вопила, не сыпала проклятиями, не звала на помощь. Словно считала, что её физических сил будет достаточно. Или что-то другое считала, может, жара ударила ей в голову, Леви не знал. У него не было желания думать, учитывая, что кровь мозг давно не питала — вся отхлынула.
Леви в предвкушении облизнул губы, перехватил Хисторию за шею, освободив запястья. Она вдруг перестала дёргаться, повинуясь хватке, застыла достаточно удобно, чтобы он воплотил задуманное. Аккерман хмыкнул на ещё одну услужливую подачку, бесцеремнного скользнул между крепких бёдер, двинулся, прижимаясь плотнее. Ноги у Хистории были скрещены, давление оказалось в самый раз. Горячие мурашки рыссыпались по телу от контакта кожи с кожей, головка прошлась по белью, оставить которое было верным решением. Леви обнял девчонку поперёк туловища, подумал немного — и спустил ладонь между её ног. Хистория пискнула что-то, когда он погладил её, чувствительно нажал двумя пальцами, помассировал клитор, но и тогда вопить не принялась, рьяно отбиваться не стала. В слабой попытке отстраниться она двинула бёдрами, только плотнее прижалась к его руке, и Леви не без удивления ощутил влагу на пальцах.
Он думал, что знает, где проходит черта его желания. За секунду до ему была принципиальна сама возможность — тот факт, что он может трахнуть будущую элдийскую королеву, если захочет. Позиция того, кто пострадал от власти и режима. Сама по себе Хистория не была объектом этого безумного желания, а тем более — не была виновата в его обидах на судьбу. Поэтому Леви не включал её в уравнение как человека. Но это её неуёмное подсознательное желание всем угодить (даже в такой ситуации очевидной жертвы Хистория бессознательно пыталась его задобрить) разозлило Леви. Это был не гнев, скорее, досада, на саму Хисторию тоже — её горячее, упругое тело, услужливо подсовывающее ему причину продолжать применять силу, настраивало его на неправильный лад, убивало рациональность и мешало самодовольным планам. Это было неожиданно. Поэтому Леви, выбитый из равновесия, разозлился по-настоящему.
— Всё ещё строишь из себя примерную Кристу Ленц? — он терпеть не мог фальшивую Кристу. И наравне с тем, что хотел воплотить собственную фантазию, предпочёл бы, чтобы Хистория отбивалась. Это осознание пришло внезапно. До этого Леви искренне полагал, что не держит девчонку за человека, что не станет заботиться о её чувствах, но теперь ему стало даже обидно, что она со сменой имени не сделалась другой. Возможно, он просто предпочёл бы при прочих равных взять гордую и непокорную королеву. А, возможно, будь Хистория чуть более живой и чуть менее послушной, он бы разглядел в ней больше человеческого и фантазия осталась бы всего лишь фантазией — за людей Леви сражался, людей он ценил.
— Не строю, — возразила Хистория тихо. — Просто доверяю своему командиру. Вы сказали, что не обидите, капитан, — отозвалась девчонка неожиданно дерзко и взглянула на него через плечо. Этот ответ попал туда, куда и метил: давно забытый стыд за бездушность и жестокосердие всколыхнулся в Леви. Его всегда поражало, как у Хистории работали защитные механизмы: моментально, инстинктивно, на одной интуиции. Сейчас она не только сообразила, что сказать ему, чтобы осадить, но и тело её мгновенно поняло, что сопротивляться невыгодно. Леви прекрасно понимал, что такая реакция не по его душу, а защита от возможных травм. Идеальный механизм, чтобы хоть немного притупить боль и мерзость ситуации.
Хистория до сих пор, даже сбросив фальшивую личину, защищалась от мира. И правильно делала, пока в нём было полно подобных Аккерману. Он не сдался состраданию и только что обнаруженной человечности в девчонке: насмешливую ремарку про доверие, сказанную просто для того, чтобы задеть его, Леви прощать не собирался. Учить будущую королеву отвечать за свои слова было не его задачей, но учить свою подчинённую адекватно выбирать противников — как раз его. Если Хистория вздумала дерзить, то пусть докажет, что действия могут соответствовать дерзким словам. Если она действительно больше не боится мира, пусть пойдёт против него, пусть попробует остановить. Он не думал заходить дальше — иметь возможность было достаточно. Но теперь Хистория и правда была виновата.
Леви убрал руку с её шеи, чтобы имела возможность отбиваться, но ладонь из её белья не вынул — усилил давление, снова двинул тазом, пройдясь напряжённым членом по её влажному белью и горячим бёдрам, уткнулся ей в шею губами сзади, провёл языком, прикусил за загривок, как котёнка. Хистория, получившая относительную свободу, бороться с ним была не намерена даже теперь. Леви выругался и скользнул в неё пальцами. Хистория смешно и нелепо дёрнулась — её движение Леви ощутил острее, чем ему бы хотелось. «Держи себя в руках». Когда она сжала ноги плотнее, то ли пытаясь помешать ему двигать рукой, то ли в непроизвольном спазме, Леви не без садисткого торжества согнул два пальца. Издав довольно однозначный звук, девушка вцепилась в стол, упёрлась ладонями в шершавую столешницу.
— Ну же, Ваше Величество, сопротивляйтесь, если не согласны.
Он впервые назвал её по будущему титулу и, кажется, выдал больше, чем собирался. Она опять кинула на него этот взгляд через плечо, но теперь смотрела так, будто добралась до сути.
— Вам нравится это? Что я наследница трона? Правительница Стен?
Как быстро она поняла, что это было не личное, как быстро добралась до его мотивов. «Удивительная девчонка».
— Именно, — протянул Леви. И понял, что перенёс абстрактную фантазию на живого человека. Теперь это было личным, теперь у него был конфликт с Хисторией, которая выглядела оскорблённой его комментарием. Она оскалилась, и Леви ненароком подумалось, что чувства ей идут. Особенно вот эти, отрицательные. Он никогда не видел на лице Кристы злости или досады — Хистория была фурией.
— Попробуйте выкинуть что-то подобное после коронации, посмотрите, что я с вами сделаю, — пригрозила она. Если бы ни сила в её голосе, звучало бы смешно: в той позе, в которой она находилась, никто не мог угрожать достаточно убедительно. Но Хистория могла, и Леви понял, что ненавидит она его так же сильно, как и боится. В ту же секунду он перенёс её из разряда фантазии в ряды полноценного человека. Женщины, которая не могла дождаться, когда станет управлять подобными ему. Стало слишком много личного, и Леви не удержался от правды, которая могла бы однажды сохранить Хистории жизнь.
— Вы не в том положении, чтобы бросать мне вызов, Ваше Величество. Как вы планируете со мной сражаться, если боитесь собственной тени? Фальшивая королева, фальшивая святая. Столько лжи… — Леви красноречиво оглядел её тело, двинул пальцами. — Как узнать, что это вам не нравится, если вы постоянно врёте?
Хистория возражать не стала — глянула на него гневно и злобно через плечо, сжала кулаки, скребнув ногтями по столешнице, и выплюнула ругательство, когда Леви размашисто шлёпнул по белой ягодице. А после отвернулась, пригрозив, что если он продолжит, она лишит его головы. Ещё одну ложь Леви терпеть не стал — дёрнул бельё вниз, вошёл в девчонку с жадной злостью, даже с какой-то досадой. Он и сам теперь не обманывался: в углу за лестницей он трахал не просто королеву, а Хисторию Райсс.