Коронация Эвелин

Переночевав в трактире, капитан Лерро, святой отец, колдун, Эвелин и гвардейцы короля отправились на север. Путь предстоял недолгий, но ради благополучия принцессы был избран самый неочевидный маршрут. По дороге очень редко попадались не то что деревни Бога Грома, но даже придорожные закусочные. — С таким темпом дитя короля совсем отощает! — пожаловался на второй день без удобной постели седовласый падрэ. Лерро глянул на него из-под чёрных бровей осуждающе. На самом деле, старик беспокоился о себе. — Отец Иноир. Побойтесь Бога, которому служите. Вы и без того спите на четырех плащах, а пятым прикрываетесь. К тому же, едите за троих. Принцесса не жалуется. Сохранность ее жизни сейчас куда важнее удобств. Голубые глаза священника широко распахнулись. Он попытался изобразить на лице наивное удивление, осуждение, принятие и, наконец, прощение грешника. Правда, не до конца продумал, кого из себя строить. Вот и вышла гримаса чистого сердцем злоумышленника, который в ночи тебя удушит, а потом простит. — Святотатство! Чтоб я… да и о себе?! — возможно, в момент монолога, талант артиста заставил святого отца и самого убедиться в своей бескорыстности. — Вот увидите, её не возьмут в королевы, так как останутся одни мощи. Ближе к ночи того же дня путники остановились у развалин бывшей дозорной башни. Неподалеку протекала река — Ейтея. Иноир не преминул напомнить, что плохо спит под журчанье вод, но его никто не воспринимал всерьёз. Здесь можно было не бояться быть услышанными врагом, быть может, уже разгадавшим маленький обман, касающийся безвременной кончины наследницы. Маг наложил на лагерь невидимые чары. Гомон голосов скрывать не умел ни один чародей — на что воля природы. Но спасибо бурной реке — воины пополнили запасы воды. А также могли наконец, не стесняясь, расслабиться. Маг отказался разводить костёр, прибегая к колдовству, хотя гвардейцы, уже было причислившие его к ряду боевых товарищей, очень о том просили. Почва была сыровата после недавних дождей. — Совсем они у тебя обленились, Лерро, — выдал ворчун Бергем, распрягая коня. В итоге, самый усердный из гвардейцев сделал всё сам — дольше спорили. — Спасибо, Зоар, — кивнул капитан. В Потайках не было запретов благодарить кого-либо ниже по званию и социальному положению, поэтому Эвелин отнюдь не удивилась поведению уставшего капитана. — Клянусь бородой великого Мерлина, есть такая пещера! — после ужина продолжал рассказывать Емлок, беловласый парень лет двадцати пяти, жутко волнуясь и почесывая себя как псина за ухом каждый раз при смущении. А стесняться было из-за чего. Не каждый же день тебя слушает самая настоящая принцесса. Еще и внимательно в глаза глядит! — И как еще раз зовут того призрака? — переспросила Эва. Пляшущие языки огня согревали ей правый бок. Принцесса изволила вольготно устроиться на бревне, точно на лошади. Рядом сидел гвардеец, чья очередь была нынче готовить. После благодарности повару Эвелин невольно зацепилась с оным на тему нечисти, что он видал. Прошло чуть больше часа, а они уже травили байки о ведьмах и призраках. Видано ль дело? Святой отец, доедающий последний паёк, укоризненно поглядывал на будущую королевну и качал головой. — Страж прозирающий сквозь, — повторился паренек, неловко хохотнув. Принцесса стукнула его по колену по-братски и выдала: — Здорово! И прям, что ни попроси, всё тебе даст?! Молодой гвардеец, встретившись взглядом с насупившимся капитаном, побледнел, но всё же ответил: — Всё, кроме какой-то чаши, которую Мерлин ему велел сторожить. Говорят, на старости лет чародей ожесточился и наложил проклятье на глупого воришку, что посмел вторгнуться в его пещеру. Дух того человека даже раствориться теперь не может. — Голос гвардейца намеренно стал тихим и пугающим. Емлок сгорбился и наклонился вперёд, переходя на шёпот. — За дерзновение свое он наказан навеки вечные. Не хватало разве что волчьего воя вдали и полной луны над головой. — Наверное, важная кружка, — азартно улыбаясь, заметила принцесса. — Не кружка. Чаша, госпожа. И да. Она важна. Но в сокровищнице хранится много чего интересного. — Теперь и глаза гвардейца начали сиять восторгом. Кое-какие артефакты он бы не прочь попробовать унести лично. Если б за то не пришлось поплатиться жизнью. — Есть там доспехи, которые надев, станешь неуязвим, пока светит солнце. А ещё имеется шапка особенная. Шапка радости, что исполняет желания, направленные на создание чего-то весёлого, дарящего чистое удовольствие. Шоколада можно наколдовать. — И марширующих утят? — Ну… не знаю, — улыбнулся гвардеец, удивившись подобной фантазии со стороны Эвелин. — Н-наверное. Могущество такой вещи не ограничено. Разве что всё это сложно достать. Ведь на пути в пещеру сложены черепа. Каждый из них — голова легендарного воина, что хвалился ограбить Мерлинову сокровищницу. — То есть все они умерли на пороге? — недовольно покачала головой Эвелин. Жаль, ведь если никто не прошёл, скорее всего, байка не имела железных доказательств. — На пороге умерло большинство. — Добавил Емлок, чувствуя некоторое сожаление от того, что не может хвалиться тем, что лично видел все эти вещи. — А другие умерли со смеху, — заметил колдун издали, — глядя на колчан одного тупицы. Гвардеец мигом обернулся через плечо и стыдливо поморщился. «И правда, обо мне речь». — Как хорошо, что в нем можно найти не только стрелы. Это что, дудка? — не удержался от злобного смешка Бергем. — Ну, я временно ее туда положил. — Умоляющий взор паренька будто сигнализировал «никому не рассказывайте, прошу Вас. Обсмеют же!» — Чтобы в походе не было грустно. — А почему Вы такой злой? — принцесса обернулась и задрала голову вверх, дабы встретиться взглядом с магом, который за всё время их путешествия никому слова доброго не сказал. — Потому что все колдуны такие. — Пошутил Бергем, развёл руками, мол, смирись, и коварно ощерил зубы. — Магия чудовищно развращает. — Ерунда! — хмыкнула Эвелин, продолжая буравить мужчину смелым взором, будто вызов ему бросает. — Вот в шапку, что способна наколдовать всё, что душе заблагорассудится, я верю. Но только не в то, что зло произрастает из… — Власти? Вот воцаритесь, лет эдак через десять, начнёте головы шпионам рубить за дело и на всякий случай. А я погляжу. — А вот и не на что будет глядеть. — Обеспеченность и статус всегда меняют людей. — Я останусь доброй. — В таком случае станете безголовой, — добавил маг, словно смешинку поймавший. За весь путь он не улыбался чаще, чем сейчас, старательно подавляя в себе желание расхохотаться в голос. Лерро услышит и примчится опять воспитывающие наставления давать. Уж лучше б треснул. Бергем ненавидел напрасный трёп. Эвелин сузила глаза в обиде. Пока что ответить колдуну ей было нечего. Да он и не поверит её обещаниям. В Потайках говорили по поводу обещаний следующее: «Пусто то слово, что посажено, да не вызрело. Лучше молчи и делай, что считаешь верным. А люди спасибо скажут потом». Да, пока что самонадеянному цинику Эва не могла противопоставить ничего конкретного. Но что ответит лучше, нежели головокружительный успех, живучесть и честное правление страной?