О политических взглядах Есенина

Небо — как колокол, Месяц — язык, Мать моя — родина, Я — большевик. С. А. Есенин

      Эти строки из «Иорданской голубицы» (1918) взяты эпиграфом не случайно. Пожалуй, они являются одними из самых популярных и цитируемых, когда разговор заходит о политических взглядах Есенина. Тем не менее, теми, кто пытается запихать Сергея Александровича в монархистскую рать, эти строки, ровно как и львиная доля его творчества, просто-напросто игнорируется, а особо одиозные «знатоки» и вовсе договариваются до того, что написаны эти строки были не Есениным, а чекистами/Блюмкиным/Сталиным, либо же не ими лично, но под дулами их наганов.       Вересаев писал о Пушкине, что это такой поэт, что любой, надёргав из пушкинских текстов цитат, может попытаться доказать что угодно. Мне думается, данное правило работает в отношении многих поэтов — уж слишком многогранно их творчество. Тем не менее, чтобы иметь хоть какое-то обоснование собственных позиций, — не ударяться же в безосновательную брехню оголтелой правой компашки, табором носящейся и рассказывающей о злостных большевиках, убивших истинного православного монархиста Есенина, — придётся, да простит меня Сергей Александрович, надёргать пару цитат из его работ.       Мы в группе «LeftArt» в октябре 2019 г. подготовили обстоятельную статью, в которой показали революционность стихотворений Есенина, но, на мой взгляд, допустили ряд просчётов. Во-первых, в должной мере не раскрыли антимонархических идей Сергея Александровича, во-вторых, показали его абсолютно убеждённым коммунистом, хотя подобное не признавал даже ближайший друг Есенина Пётр Чагин, всецело стоявший на стороне большевиков. Без сомнения, революцию поэт принял и поддержал, однако, видя слом старого, не смог увидеть в ней всего нового, что она несла, её принципиально и качественно нового характера, во многом не понял её социалистического содержания, цеплялся за архаику прежней деревни. Это дало повод Николаю Ивановичу Бухарину в своих знаменитых «Злых заметках» (1927) указать, что во многом творчество Есенина определял «старый сок» — «рабское историческое прошлое, ещё живущее в нас». Поэтому классической стала формула: да, Есенин был одним из первопроходцев, он хотел идти в ногу с революцией, однако революция ушла далеко вперёд, а поэт остался позади. Образно это подтверждается строками из стихотворения «Русь уходящая» (1924):       Остался в прошлом я одной ногою,       Стремясь догнать стальную рать,       Скольжу и падаю другою.       В этом многообразии и многочисленных коллизиях, мне кажется, вопрос о политических взглядах Сергея Александровича имеет особую остроту и важность.       Во-первых, необходимо замолвить словечко о «Есенине-монархисте». Обычно подобную интерпретацию творчества поэта пытаются закинуть приверженцы этой самой монархической идеи, что не удивительно, сторонники нео-белогвардейщины и прочие правые разных мастей. Однако мне пришлось быть свидетелем и того, как в монархисты Есенина возводили и люди, которых правыми уж никак не назовёшь, — всё от незнания. Абсурдность превращения Сергея Александровича в монархиста и белогвардейца заключается в том, что не приводятся никакие доказательства, подтверждающие это. Обычно дело ограничивается высказыванием очередного новоявленного литературоведа, которому, разумеется, все сразу должны поверить. В то время, как доподлинно известно, что никогда сторонником монаршей власти Есенин не был. Чтобы не быть голословным, достаточно обратиться к первоисточникам, к творчеству поэта. Например, в стихотворении «Поэтам Грузии» (1924) содержатся такие строки:       Самодержавный       Русский гнёт       Сжимал всё лучшее за горло,       Его мы кончили —       И вот       Свобода крылья распростёрла.       В этих строках Есенин подчёркивает губительность царизма, а обращение к поэтам Грузии показывает, что губителен он был для всех наций и народностей. Не случайно ведь Российскую Империю звали «тюрьмой народов». И Сергей Александрович, стоявший на стороне народа (см. стихотворение «Поэт» («Тот поэт, врагов кто губит…») 1912 г.), ясно это понимал. Можно с уверенностью сказать, что он не питал иллюзий насчёт «доброго царя-батюшки» и всего самодержавного строя. Особенно ярко, как мне кажется, этот мотив антинародности, преступности царизма звучит в знаменитом отрывке «Ленин» из поэмы «Гуляй-поле» (1924):       Монархия! Зловещий смрад!       Веками шли пиры за пиром,       И продал власть аристократ       Промышленникам и банкирам.       Народ стонал, и в эту жуть       Страна ждала кого-нибудь.       Ярые монархолюбы не берут в счёт эти строки, для них их просто-напросто не существует. Однако в них звучит прямое обвинение самодержавию — продажность, вековое угнетение и бесправие трудового народа, власть капитала, не считающегося с жизнями. И об этом пишет тот, кого господа монархисты так активно пытаются затащить в свой стан. Единственное доказательство, на которое ещё способны эти любители хруста французской булки, это, дескать, то, что Есенин жил в царской России… Можно посмеяться, конечно, но и до такого они тоже доходят. Что же, Ленин тоже жил в царской России, Сталин жил в царской России, Маяковский жил в царской России, Серафимович жил в царской России, Фурманов жил в царской России, Николай Островский жил в царской России, — но почему-то по одному только месту жительства их в булкохрусты никто не записывает. Впрочем, с каждым годом невероятные концепции монархистов и прочей правой компании только прибавляют в своей невероятности, поэтому говорить определённо о том, кто может оказаться в их рядах, — бессмысленно, авось, завтра и Ленин убеждённым крепостником-феодалом станет.       Не менее абсурдно выглядит засовывание Есенина в лагерь белогвардейщины. Откуда нео-беляки берут основания для этого, вероятно, знают только они — и ни с кем ими не делятся. Ведь всё и так понятно! А ну-ка поверили нашим словам и побежали каяться за убитого лично Сталиным Есенина! Бегом! Примерно так и выглядят их заявления: кочующая по разным группам орущая мелочь распыляется и, естественно, без всяких на то доказательств раз за разом заводит свою шарманку про белячество Сергея Александровича. Однако… Что же сам поэт говорил про эту аристократию духа и защитников «национальных интересов», борцов с кровавыми большевиками и поборников культуры? Говорил он следующее — в своей поэме «Песнь о великом походе» (1924) невероятно точно показал, что белогвардейцам наплевать на нужды и чаяния трудового крестьянства, что они в угоду своим классовым интересам обрушиваются на крестьян:       В стане белых ржут.       Валят сельский скот       И под водку жрут.       Мнут крестьянских жён,       Девок лапают.       «Так и надо вам,       Сиволапые!       Ты, мужик, прохвост!       Сволочь, бестия!       Отплати-кось нам       За поместия.       Отплати за то,       Что ты вешал знать.       Эй, в кнуты их всех,       Растакую мать!»       «Отплати» очень схоже с современным требованием монархистов, нео-беляков и разного рода покаянов «покаяться». Им-то, естественно, каяться не за что, а вот нам следует отмаливать чуть ли не каждый шаг каждого существующего сейчас и существовавшего ранее коммуниста. Остаётся лишь удивляться тому, как они ещё додумываются записывать Есенина в свою братию — и не заставляют каяться и его. Мне кажется, достаточно приведённых примеров, чтобы удостовериться в том, что никаким монархистом и белогвардейцем Сергей Александрович никогда не был. Все попытки засунуть его вариться с ними в одном котле — лишь результат манипуляций и современной пропаганды, базирующейся на том, что «Отечества достойными сынами» были только те, кто пошёл против власти Советов, следовательно, нужно срочно перековать тех, кого возможно, в беляков или царелюбов, а кого нет — опорочить и очернить. Возможно, такое признание будет выглядеть страшно, но, по мне, уж лучше пусть сразу чернят — всегда найдутся белила, ибо эти бездарные попытки лепить из каждого второго убеждённого антисоветчика и антикоммуниста не просто смешны, но и невероятно кощунственны, особенно — в условиях торжества капитализма: вы только представьте, при капитализме пытаются славить испохабленных революционных поэтов. Быть может, ход и хороший, вот только реальных целей и классовых интересов не скроешь.       Я думаю, можно с уверенностью сказать: подчёркивая антинародность, продажность, насилие, угнетение трудящихся, что шли со стороны самодержавия и белогвардейщины, видя в них не защитников национальных интересов и не поборников великой культуры, а угнетателей и слуг капитала, Есенин, пусть, как он и говорил, «стоял в прошлом одной ногой», никогда, тем не менее, не стоял на стороне монархистов и беляков. «В годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал всё по-своему, с крестьянским уклоном», — сказано поэтом в автобиографии под названием «О себе» (1925) не случайно.       О отношении к революции, Советской власти, крестьянском уклоне, о том, был ли Есенин на самом деле убеждённым, идейным большевиком, вставшим на путь научного коммунизма, — в следующей части статьи.