The Sad God

Прошло лишь несколько часов после того, как Герман уснул у камина. Цирилла просыпается от громкого потрескивания брёвен. Ещё пребывая в сонном дурмане, девушка хотела было слегка оглядеть комнату, но потом в голову вступила резкая боль. Будто из её головы вырезали ножом кусок мозга. Как ни странно, эта боль быстро прошла, однако ощущения после неё оставались неприятными. Уже после, ведьмачка заметила, что была обнята кем-то за стан. Какого же было её удивление, когда она узнала, что это был Герман. Цири ничего не помнила. Она не помнила, как оказалась в этой медоварне и даже не помнила, как впала в неконтролируемую агрессию. Однако Ласточка подозревала, что Герман видел её силу. Видел, на что она способна, впав в панику. Девушке становится тяжело дышать. Ей было очень тяжело покидать его год назад, в Велене. Она так скучала по его ворчливым, но добрым монологам, по его искренней и тёплой улыбке... Цири даже не представляла, как он к ней относился весь год. Её это гложило. Он такой красивый, когда спит... Ласточка вновь улыбается, хоть Герман сейчас этого не видит, и вряд-ли увидит ещё когда-либо. Перед сном он крепко её обнял, чтобы больше никуда не отпускать. Но даже так, ведьмачка вновь собирается уйти. Теперь её улыбка пропитана болью. В горле встаёт ком. Она хочет уберечь его. Она смотрит на его разбитый лоб, помятую и грязную куртку, чувствует его неровное дыхание даже во время сна, и боится себе признаться, что всё это из-за неё. Он страдал. Пускай недолго, но страдал. Цири так не хочет. Быть может, это моветон, но практически все, кем она дорожила и кого любила, либо очень сильно страдали, либо умирали. Девушка накручивала эту мысль в своей голове по нескольку раз, словно шарманку.... Так хочется остаться в его крепких руках, вновь с ним заснуть и вместе встретить рассвет, как раньше. Но ради его же блага, нужно уходить. Цири осторожно, но при этом ловко покидает его объятия и тихо подымается с земли. Вот только незадача – меча не было. И не было нигде поблизости, даже в этой комнате. И как назло, она не помнила, где его оставила. Прежде всего, нужно было покинуть комнату. Но в одном Цири просчиталась.У Германа слух был не хуже, чем у любого ведьмака. Он резко хватает её за руку. Ведьмачка на реакции хотела было её отбить, но в последний момент поняла, кто именно её схватил. — Цири? – Рыцарь был ещё слегка одержим сном, однако чувство действительности резко вернулась, когда он увидел, что она не в его руках. – Цири, почему? – тон его голоса был расстроеным от происходящего побега. В очередной раз. Ласточка не знала, что на это ответить. Было лишь два варианта решения ситуации: либо сказать, что это всё бурное воображение и никакой Цири нет, либо молча телепортироваться. Оба варианта были жестоки по отношению к нему, она это понимала. Ей было стыдно смотреть ему в лицо от того, что она сделала тогда и что делает сейчас. — Герман, не надо,– тон её голоса моментально сыпется от сдержанного до беспомощного. – ты всё сам видел. Я опасна для тебя... — Не говори ерунды, – Герман уже окончательно расхотел спать. Не отпуская её руку он сам поднимается на ноги. Мужчина хотел было сам развернуть девушку к себе лицом, но та сопротивляется – слишком боится –, а он и не настаивает. — Герман, посмотри на себя... Ты весь побит, твоя одежда в крови, я... — Цири, чтобы ты не говорила, – Герман нагло перебивает её – я больше не отпущу тебя... И тут Ласточка разворачивается к нему уже сама. Её лицо было наполнено недопониманием и злобой. — Я не ребёнок! Ты насильно меня не... — Я не про это!– не специально повышает он голос в ответ. – Послушай, за всё наше с тобой путешествие не было ни одной проблемы, которую мы не могли бы вместе решить. Если тебя беспокоит это, то... — То что, Герман? А? Напоишь эстусом? – девушка еле сдерживается, чтобы броситься к его крепкой груди и разревется. – Герман, я уже 10 лет не могу полностью научиться контролировать свою силу, ты не сможешь мне никак помочь! Зато я могу... Стоит лишь только исчезнуть из твоей жизни. — Но ты не можешь так... — И почему же? Почему я не могу? Объясни... Пыл Ласточки заставляет мужчину опешить. Он знает ответ, но не может сказать – тоже боится осуждения. Герман выглядел очень глупо в этот момент. — Ну же, давай, Герман! Говори! Что мне мешает прямо сейчас перенестись в другой мир и забыть о тебе?! Что же?! Медлить уже не нельзя. Важно ответить, а с последующим можно будет справиться — Я... Люблю тебя, Цири... – эти четыре слова были сказаны настолько искренне, что будто для того, чтобы их сказать, он и жил. Спокойным тоном, без лишних эмоций. Прямо, но честно... – Также, как и ты меня, думаю... Холодный разум проигрывает схватку с пылким сердцем Ласточки. Каждый звук этого предложения отчётливо отпечатывался внутри девушки, окутывая организм теплом. Она смотрит на его нежные голубые глаза, те напоминают ей два огромных океана. Ведьмачка осознаёт, что начинает в них тонуть. На миг ей даже показалось, что её лёгкие начинает покалывать от нехватки дыхания. И только его губы, замёрзшие и бледные из-за здешнего климата, могут заполнить её кислородом. Она смакует его слова. Будто пробует на вкус. Герман в своё время вытащил её из пучины тьмы и безвестия, когда она с каждым днём была всё сердитее на мир – за это Цири ему благодарна и вечно будет должна. Стоя́ перед ним в медоварне у камина, Ласточка наконец понимает, как она была неправа, уйдя от него год назад. Бросила, словно игрушку, оставив у его кровати лишь грубо написанную записку с коронным словосочетанием «Не ищи меня». Она была готова разорвать себя от стыда. Она считала, что не заслужила тех слов, сказанных Германом буквально пару секунд назад. Её мысли подобно снежному кому катились по всему мозгу, засоряя крупьями сомнения и позора. Герман видит, как Цири себя накручивает, презирает себя. Он её видел, словно книгу, открытую с середины, с грустной главы, прекрасно зная, что счастливых глав в ней больше. Мужчина осторожно касается её плеча. Она резко уклоняется от его руки. Она опечалена. Герман не хочет, чтобы его Ласточка грустила от того, что прошло. С невероятным трепетом, он заводит левую руку ей за талию, притянув к себе, чтобы сократить расстояние до неприлично близкого. Каждое действие мужчина делал с опаской, боясь, что его избранница исчезнет, вновь упархнёт от него, оставив одного, уже навсегда. Но Ласточка никуда более собиралась. С каждым его касанием, она постепенно избавлялась от тяжкого груза внутри себя, лишь заботясь о том, что ей действительно важно – о нём. Всё действие происходило молча, ибо влюбленным не нужна напыщенная словесная перепалка, потому что одного страстного взгляда достаточно, чтобы почувствовать, как тебя окатывает волна возбуждения и как сильно может биться сердце. Герман одним ловким движением избавляет пепельные волосы девушки от ненужной сейчас резинки, распустив локоны полностью. Она встречно ему улыбается. Не хватает лишь решающего шага для того, чтобы приблизиться к точке невозврата. И этот шаг делает Герман, в ответ на её улыбку. Опаляющий поцелуй возбуждает их ещё сильнее. Цири чувствует, как её тянет в районе промежности, когда мужчина пускает в её рот свой язык. Её алые пухлые губы, слаще любого мёда, вкуснее любого блюда. Герман не может насытиться ими. Цири хочется целовать день, год, вечность и никогда не прекращать. Она охотно отвечает его напору, издав ему в рот первый стон любви. Тогда Герман начинает терзать её тёплый язычок сильней. Ласточка начинает сходить с ума, ей хочется больше и больше. Девушка чувствует, как из её лона начинает выделяться тягучая смазка. Она прекрасно понимает, что больше держаться не может. Она не сомневается, что мужчина будет выжат как лимон к восходу солнца, у неё неплохие шансы на это. Особенно сейчас, когда левой рукой она охватывает его эрогированную крайнюю плоть, заставляя того издать стон уже ей в рот. Но мужчина не поддавался на её действия, он хотел овладеть ею, показать, как девушка важна для него. Грубым и быстрым движением Герман отводит её руку от своего паха, резко охватывает своими руками её за ягодицы и приподнимает девушку, тем самым невольно разомкнув поцелуй. Цири тяжело и громко дышит ему в лицо, пытаясь восстановить дыхание. Герман заглядывает в изумрудный омут её глаз, в нём он, казалось, видел и радость и причинёную временем боль одновременно. Да, многое видали эти прекрасные глаза: от радостных моментов, до смертей родных и близких. Даже не зная почему, Герман немного опешил, но в чувства его привела улыбка Ласточки и последующий за ней поцелуй в шею. Он осторожно укладывает её обратно на плед, а затем впивается в её шею. Губами он случайно задевает цепочку её медальона школы волка. Цири заводит руку себе за голову, избавившись от медальона. Тот громко лязгнул, упав на пол. Теперь Герману ничего не мешает насладиться её дивной шеей. Ему снилось ещё год назад, когда Герман её целовал, и снилось ещё долго. И если в царстве Морфея это ощущалось просто замечательно, то наяву это было сродни обжигающиму водовороту эмоций и наслаждений. Абсолютно разные ощущения. Если во сне всё было приятно, но туманно, то здесь и сейчас каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый стон чувствуется в сотню раз острее и точнее, обдавая тела жаром. Мужчина улавливает запах, истончаемый из кожи Цири – чайное дерево, такой свежий букет. Ведьмачка с закрытыми глазами продолжала часто вздыхать от нахлынувшей волны трепетного удовольствия. Она чувствует его касания губ на шее, щеках, губах. Сердце бьётся сильнее, чем при сражении с любой стрыгой, с любым караваем разбойников, да даже сильнее, чем при любой опасности впринципе. Девушка хочет продолжение. И знающие эту девушку не дадут соврать, что она практически рвёт мир до костей, лишь бы достигнуть своей цели. Рука Цири нащупывает застёжку на боку куртки рыцаря. Герман помогает ей, избавившись от лишнего доспеха. К большому сожалению, он отстраняется от девушки, чтобы покончить с ненужной одеждой: рубашка, штаны, сапоги. Цири пользуется моментом и пристально осматривает каждую мышцу на торсе Германа, всё сильнее краснея, всё сильнее возбуждаясь. Пришла очередь ведьмачки. Герман рывком возвращается к ней, охватывает её талию и отстёгивает сбоку её кожаный пояс, украшенный зелёными камнями и служащий для сужения размеров её белой боевой рубахи. Мужчина осторожно откладывает пояс подальше и принимается за рубаху. Цири податливо поднимает руки вверх, помогая ему избавить её от одежды. Уже сама избавившись от лифчика, Цири представляет его взору свою грудь. Ожидая, что Герман опешит, наслаждаясь видом, она ловит его взгляд. Он смотрел на неё словно удав на кролика. Не приступая к долгожданной ласке, Герман стягивает её штаны. Девушка неловко облизывает губы, предвкушая наслаждение от которого их с Германом отделяет ненужный кусок ткани, удобно закрывающий все неприличные места. Герман наконец находит время оглядеть Цири полностью. И он понимает, что просто не может налюбоваться ею. Её стройная грудь, узкие бёдра, блестящие изумрудные глаза, покрасневшие и от того такие милые щёчки. Красивее её нет никого, так он думал. Он осторожно раздвигает её ноги, заполняет собой образовавшуюся пустоту и целует её в губы. Девушка же в ответ очень неожиданно охватывает правой рукой его член. Мужчина поначалу сильно опешил, но солнечная улыбка Цири возвращает его в колею. Своей тоненькой рукой, она оттягивает крайнюю плоть Германа вверх и резко вниз. Понескольку раз. Быстро. Эти касания вскружили голову Германа. Он издаёт такой гортанный, звериный рык от её тёплой ладони. Он находит её губы, нежно играет с её грудью, пальцами охватывая и вытягивая её соски, отчего Цири тяжело вздыхает. Стон она издаёт только тогда, когда Герман второй рукой, засовывая руку под её трусы. Он чувствовал её соки своими пальцами, жадно стимулируя её влажный клитор. Девушка выгибается навстречу его руке, издаёт сладостный стон, на реакции хватает его руку, требуя сильнее и больше. Мужчина же начинает просовывать в лоно первую фалангу пальца. — Господи, ты идеальна! – в пылу любви выдохнул Герман. Цири в ответ вновь улыбается ему и снова издаёт стон любви, когда мужчина просовывает палец полностью. Герман чувствует, как она внутри сжимает целую фалангу, как наслаждается ею. Но он чувствует, как Ласточке нужно больше. Он осторожно вытаскивает начинает двигать фалангу в ней, подключая к делу уже второй. И снова десятки громких стонов. Герману казалось, что их услышит весь остров. Он губами ловит её стоны, а свободной рукой трепетно охватывает грудь. Он уже не может держаться. Он близок к разрядке. Мужчина убирает руку от её промежности и грубо избавляет от трусов. Удобно устроившись между её ног он осторожно входит в неё, отчего Цири издаёт сладостный стон, который Герман тут же ловит губами. Не размыкая поцелуй, он начинает двигаться. А дальше всё было как в тумане: Бесчисленные стоны, жаркие поцелуи, высокие скорости. Цири хочет выжать из себя всё, полностью испытать забытое ощущение блаженства. Чтобы такого достичь, она правой рукой начинает стимулировать свой клитор приблизительно с таким же темпом, с каким Герман двигается в ней. В комнате были слышны частые громкие вздохи, глухие шлепки тел и последнее потрескивание уже затухающего камина, до которого никому уже не было дело. — Цири... – сбитый ритм дыхания Германа красноречивей любых слов. Мужчина закрывает глаза, и начинает наращивать темп движений. Цири продолжает издавать приятные любому мужскому уху слухи, усиливая их громкость. И в один момент Герман уже жадно врывается в её лоно, двигаясь слишком быстро. Он ощущает, как его член сильно пульсирует, а вскоре и извергается горячим семенем в нутре девушки. Ведьмачка издаёт последний, но протяжный стон и буквально растекается в неге счастья, эмоций и чувств. Они лениво обнимаются и смотрят друг на друга. Оба улыбаются, ведь они только что получили то, чего так хотели их пылкие сердца. Цири кладёт голову на его грудь и закрывает глаза. Слышит стук его сердца... Разумеется, оно утихомирилось, но уж точно не скоро утихомирятся полученные эмоции от произошедшего. Герман обязательно спросит, почему она оставила его тогда, как она оказалась здесь и уж точно спросит, что между ними будет дальше. Однако сейчас, она мирно спит на его груди, не издав ни слова. Он вскоре закрывает глаза вместе с ней. До зари осталось несколько часов, нужно хорошенько выспаться...