Талый лед

Северус тяжело дышит, отчетливо ощущая, как крупная дрожь пробегает по телу, заполняя нутро чем-то черным, паническим — его оплетают призрачные щупальца осьминога, которые накрепко прилепляются к внутренностям своими присосками, душат, вызывая тошноту и настойчивое желание выплюнуть это из себя как можно скорее. Он всей душой ненавидит это ощущение. Северус делает небольшой шаг влево и туда же поворачивает голову, вдыхая полной грудью спертый воздух, пропахший лекарствами. Он выдержит. Все хорошо. Парень, который назойливо топчется позади него, опять подходит ближе, полностью игнорируя чужое личное пространство. Он становится совсем рядом и нервно посматривает в начало огромной очереди — эта толстая тетка покупает свои пилюли для похудения уже полчаса!  — И как таких мир-то носит? — тихо бурчит он, краем глаза окидывая ссутулившуюся фигуру Северуса. — Ты как считаешь?  — Хм, — сдавленно выдыхает тот в ответ, пытаясь незаметно отойти еще на шаг влево. Но парень все же замечает и сердито хмурится.  — Ты меня боишься, что ли? Я так опасно выгляжу? — он недоуменно оглядывает свои светлые, потрепанные временем джинсы, черную дутую куртку, стоптанные кроссовки и, не находя в этом ничего необычного, обиженно поджимает губы.  — Нет, не боюсь. Просто ты находишься слишком близко, а мне нужно личное пространство, — Северус все же собирается с силами и сдавленно отвечает, надеясь, что этот парень наконец удовлетворится и отстанет. Ощущения невероятно мерзкие. Воображаемые щупальца оплетают внутренности еще крепче, практически намертво обосновываясь внутри — ему бы глотнуть свежего воздуха. И желательно безо всяких наглецов в дутых куртках, которые не соблюдают банальные нормы приличия. Парень прищуривается, хитро так, с обиженкой, и еще несколько секунд смотрит прямо в глаза. Надменно хмыкает, а потом придвигается еще ближе — в карих глазах играют бесята, а губы растянуты в язвительной ухмылке. Северус на это только устало закатывает глаза и вновь отодвигается. «И как таких мир-то носит», да? И правда. Сколько же в его окружении таких, как этот наглый и невоспитанный пацан, совершенно не пытающихся понять что-то, кроме собственного мнения — специально раздражают, злят, даже не осознавая — и не желая осознавать — чужих проблем и потребностей.  — Ты настолько брезгливый? — парень ухмыляется еще наглее и рывком придвигается вплотную, приобнимая за талию, пытаясь задеть, как-то насолить незнакомцу, которого видит впервые и даже не знает его имени, просто потому, что тот не захотел стоять с ним рядом. Тошнота начинает рывками подкатывать к горлу, легкие сдавливает тисками, а в голове стелется густой туман — Северус резко выворачивается и бежит к выходу, отчаянно хватая губами ледяной декабрьский воздух на улице. Чертов наглый пацан! И так тяжело стоять в этой гребаной очереди, а его еще и добивают! На улице пусто, вокруг него никого нет, поэтому приступ понемногу сходит на нет, оставляя после себя мерзкое ощущение чего-то грязного и липкого на теле. Чертовы щупальца, судя по всему, засели слишком глубоко, чтобы так просто избавиться от них по первому желанию.  — Эй, ты повел себя очень грубо! — дверь аптеки резко открывается, и оттуда вываливается тот самый парень, сверкая сердитым взглядом из-под модных круглых очков. — Я ведь даже ничего не сделал, чтобы заслужить такую реакцию!  — Послушай, пацан, вот что ты ко мне прицепился?! — злость и раздражение затапливают Северуса бурной волной, и он практически рычит в растерянное лицо напротив: — Гаптофобия у меня, слышал такое? Если нет, то интернет тебе в помощь, а меня больше никогда не трогай! Буквально! Отголоски приступа все еще бурлят внутри, и злость распаляет с новой силой тошноту и сжимающие желудок спазмы — черт, как же он это ненавидит!  — Всего доброго, мудак, — грубо прощается Северус и быстро шагает в сторону собственной квартиры, чтобы больше не натыкаться ни на каких наглых пацанов в дутых куртках, пытающихся испортить всем жизнь.  — Эй-эй, ты чего? — парень бежит следом и хватает за рукав плотного пальто, разворачивая к себе лицом. Немного растерянный и очень злой. — Почему ты так себя ведешь? Северус резко вырывает руку и сгибается пополам от рвотных позывов — сдержаться, главное сдержаться!  — Гаптофобия… — терпеливо начинает Северус, разгибаясь и глубоко дыша, чтобы успокоить желудок. — Это боязнь прикосновений. Это болезнь, которая имеет серьезные последствия для моего здоровья, поэтому, пожалуйста, будь добр, не трогай меня, — он уже практически умоляет. Как же охота телепортироваться сразу к себе домой и, наконец, оказаться в безопасности от так и норовивших к нему притронуться людей — включить какой-то фильм, поесть чипсов, а потом уснуть, закутавшись с головой в пуховое одеяло. Но нет — он должен торчать здесь, в десятиградусный мороз, и объяснять какому-то незнакомому парню, почему от него нужно отстать.  — Ну прости, — его лицо удивленно вытягивается, когда становится заметно, что Северусу и правда плохо. Парень отступает на два шага назад и обеспокоенно наблюдает за новым знакомым, который отчаянно пытается привести себя в порядок. — Все нормально?  — Нет, — сдавленно выдыхает тот в ответ и резко вытягивает руку перед собой, когда к нему порываются подойти и помочь. — Не подходи. Мне только хуже будет.  — Прости, — наконец слышится хотя бы капля раскаяния в этом наглом самоуверенном голосе, который еще несколько минут назад пытался побольнее задеть. — Меня… эм, Джеймс зовут.  — Хорошо, Джеймс. До свидания, — дыхание понемногу выравнивается, и Северус просто сбегает. В прямом смысле. Комки снега под ногами небрежно разлетаются в стороны, щедро осыпают собой мостовую, а Северусу все равно. Северусу очень плохо, и он боится, что идиот-Джеймс вновь растратит остатки ума и побежит за ним, чтобы окончательно добить. А Северус не хочет быть добитым. Ему и так хватает глубоких трещин, которые опасно скрипят и крошатся, понемногу хороня под собой растворяющуюся в проблемах личность.