Человек чувствует себя неуютно, когда говорит о себе. Дайте ему маску, и он расскажет вам всю правду.
Джефф, как всегда, сидел за своим рабочим столом, разбирая и сортируя последние раскрытые и нераскрытые дела по разным категориям. Он устало подставил ладонь под щеку, удерживая руку локтем на столе. Изредка поглядывая на пустующее место своей коллеги. Майор уже третий день не выходила из комы. — Капитан, вы еще здесь! — с непонятной мужчине смесью радости и облегчения воскликнула Джина. — Я на своем рабочем месте. Закрой дверь с другой стороны, если тебе нечего сказать, — спокойно произнес Джефф, все также кликая мышкой и смотря в экран компьютера. —Я принесла флешку, на ней записи с видеорегистраторов. —Помощница, положила устройство на стол и удалилась. Отделение неотложной помощи: Голова идет кругом, трудно понять, что происходит. Почему стены белые? Перед глазами все плывет, а потом и вовсе темнота. Больничная палата наполнена лучами солнца, аппараты по-своему пищат, рядом с койкой, на тумбочке аккуратно сложены личные вещи пациента. Девушка приходит в сознание от того, что чувствует, как медсестра меняет капельницу. Сил сопротивляться нет. Дождавшись полного одиночества, Майор открывает глаза, осматривая комнату, заглядываясь на аппараты и катетеры в руках. —Вот чёрт — Она опирается на локти, но боль в спине заставила лечь обратно. Резким движением девушка вырывает катетеры из рук, снимая кислородную маску с лица. Майор побродила косой походкой к окну, хлопки по щекам вообще не бодрят, а скорее наоборот — клонит в сон, от действия недавнего снотворного. Выглянув в окно, Маша трезво оценивает ситуацию - больница, третий этаж, ни водосточной трубы, ни пожарной лестницы, лишь гладко подстриженная трава, которая маловероятно, но смягчит падение. —Время прощаться. — Больничные штаны летят под койку, бляшка от ремня обхватывает узкую талию, берцы шнуруются наспех, руки тянутся к кофте с длинным рукавом. Шаги. Тяжелые шаги. —Капитан? За несколько недель работы, девушка изучила шаги половины участка, но эти выделялись среди всех. Четкий ритм, стук железной вставки на каблуке лаковых туфлей, отбивала такт по кафельной плитке. Маша ловко ложится на койку, надевая кислородную маску, накидывая покрывало до шеи, скрывая рисунки на теле, в руках аккуратно держа иглу от аппарата жизнеобеспечения. Она слышит, как входная дверь открывается. Джефф пришел. Едва различимые шорохи исходят из другого конца палаты, но Маша старается не обращать на них внимания. Последнее, чего хотелось бы, так это терять драгоценное время. Её голова уже кругом идет, поэтому она желает поскорее со всем покончить. Дребезжание стула щекочет перепонки. Молчание. Мысли только о побеге. Ни о чем больше. Именно поэтому рука девушки зажимает иглу аппарата. Кардиомонитор начинает жалобно пищать, жизненные показатели стремительно падают. —Что за… — Джефф стремительно убегает к посту медсестры, хлопая дверью за собой, оставляя от себя ненавязчивый шлейф одеколона. Не теряя времени, Майор напяливает кофту, боль между лопаток замедляет её действия. Открыв настежь створку окна, она поставила ногу на подоконник, размышляя. —Один раз живем. — отойдя от окна, девушка разбежалась, и прыгнула, делая сальто. Буквально через пару секунд после прыжка, в палату вбежали доктора. И их глазам предстала пустая комната, и открытое настежь окно. —Вот –вот, она всегда так делает: сбегает, ломает что-нибудь, а потом переводит за это деньги в качестве «извинения» — Главный врач прохаживается по палате, поднимая вещи с пола. —Ложная тревога, коллеги, расходимся. — Мужчина сел на койку, осмотрелся, выдохнул. —Это не в первый раз, я так понимаю? —Капитан прошелся к окну, выглядывая наружу. — Верно, но все подробности спрашивайте у неё. —Встав, врач поправил халат, —Всего доброго. Джефф все также стоял и смотрел в распахнутое окно. — Сколько же ты секретов таишь в себе, Янсон?***
На часах около пяти утра, Маша, всеми забытая, несчастная, с красными щеками, вышла из дома и оттуда – в «подвал» - железная крышка люка, скрытая слоем газона. Подошвы ботинок, глухо ударяются о железную лестницу, в помещении зажигается свет. Тир. Большое помещение, ряды оружия, прочная шумоизоляция скрывающая любой шум от любопытных соседей. Она дома. И ненавязчивые воспоминания из детства. В тире стояла гробовая тишина, сидя на рубеже Маша осторожно перебирала пустые 9-ти миллиметровые гильзы, от них исходил чуть уловимый запах подожжённого пороха. С момента смерти её матери прошло 5 лет, Маше -13. Тир стал для неё вторым домом в котором она прописалась, шаги тренера отвлекли её от гильз. —Машуль, хочешь пострелять с кольта? 1911 года разработки. —Мужчина протянул полированный до блеска пистолет. —Это тот с которого застрелили маму? —девочка подняла пустые глаза на тренера. —Да… Повисло молчание, протянутая рука. —Хочу, очень хочу. Спустя года, её желания не изменились. —Хочу, очень хочу. Из витрины Майор достала оружие, глядя на него с любовью, она прокрутила его в руке, рукоятка приятно лежала в женской худощавой ладони. —Скоро ты пустишь пулю в голову обидчика моей мамы, подожди красавчик, и на нашей улице будет праздник. Через время помещение заполнил чеканный звук выстрелов. Участок. Очередная суматоха, завал на работу сотрудников, а у Маши в голове лишь мысль, как бы хорошо было, если бы её голова лежала на подушке, ловя вертолеты от принятых лекарств вперемешку с алкоголем. Она слышит стук подошв, твердые шаги по плитке приближаются, и вот Майор встречается взглядом с мужчиной, который тормозит в проеме двери и хмуро оглядывает её тело. — Слушай, — вздохнул Капитан, — тебе правда обязательно заниматься этим? — Вы о чём? — Обо всём об этом, — неясно махнул рукой Джефф. — Защита, побег, куча секретов … Это правда необходимо? —Не обессудь, — вдруг Маша поджала и вздохнула. —Вам не обязательно это знать. Я понимаю, что это тяготит, но не стоит, не забивайте голову ерундой. Мужчина едва не зарычал от негодования и зарылся пальцами в волосы, чувствуя, что ещё немного — и он обязательно сорвётся да выложит всё напрямую. А потом уже будь что будет — плевать, даже если девушка отдубасит его по самое не хочу. — Как же с тобой сложно. —Вы, знаете ли, тоже не открытая книга, — хмыкнула девушка в ответ, протягивая стаканчик с кофе, а Капитан не смог сдержать улыбки. Зайдя в кабинет, мужчина мысленно называл себя идиотом, за то, что вместо слов благодарности, опять накинулся на девушку с претензиями. —А ты неплохо так выпрыгнула из окна, я видел видео с камеры видеонаблюдения. — Да? Закончилось всё так себе — Майор поставила стаканчик с кофе на стол. — Сколько раз ты испытывала клиническую смерть? Девушка сглотнула, ощущая, как в очередной раз рушилась под ногами земля, как трескались и расходились плиты, заставляя медленно умирать внутри, она молчала. —Четыре…Четыре раза — Маша подняла глаза, смотря на него. —Просто в один момент меня могут не откачать, моё сердце просто откажется работать, аргументируя это тем что, оно просто «устало». —Ты думала когда-нибудь что можешь умереть? — Разве только это имеет значение? — спросила Майор, смотря куда-то вдаль, а затем привычно повернула голову в сторону полицейского. —Когда ты рождаешься, разве ты думаешь о том, когда умрешь? Ты просто живешь и наслаждаешься жизнью, получаешь удовольствие. Можешь взгрустнуть немного, когда поймёшь, что тебе осталось недолго, но будешь счастлив от того, что было до твоей смерти. Разве значение имеет только начало или только конец? Как по мне, какими бы они ни были, важно само содержание твоей жизни и не важно, плохое оно или хорошее. Джефф по одним только глазам, по одному только взгляду понимал, что, Маша говорила с горечью во рту, не было сил вымолвить ни единого слова, хотя в мыслях вязалась самая настоящая каша из всего того, что хотелось сказать и хотелось спросить. — Я… —Девушка вдруг заговорила, и Капитан чуть вздрогнул, не ожидав этого. А потом вцепилась в стаканчик с кофе и продолжила, подняв взгляд: — Знаю, странно это говорить, но я всегда чувствую, что скоро могу умереть. Отправляясь на очередную войну между странами, мы пишем посмертные письма или записываем видео, для того чтобы наши родные или близкие, услышали или прочли наши последние слова. Мне очень страшно за молодых курсантов, которые пишут адреса родительских домов на конверте, ведь они могут никогда не вернуться. В такие моменты я понимаю, что моё письмо не достанется никому, моей маме оно не нужно, а, следовательно, его просто сожгут, а все мои награды будут валятся в пыльной коробке где-нибудь на складе. — Майор поджала губы, сжимая в руке край формы. —У нас тоже практиковались «предсмертные» письма, в них я обычно писал, что совсем не боюсь умереть, но на самом деле это не так, когда я клал письмо в конверт, меня выворачивало изнутри, я всегда представлял лицо моей матери, которая со слезами на глазах читает, ахинею которую написал её бездарь – сын, —Капитан явно чувствовал себя неловко, рассказывая про себя. —Спасибо, что терпишь мои выходки —Майор пожала плечами и подняла на взгляд, — я наделала очень много ошибок и глупостей за это время. Может быть рассказать про их моменты в жизни тоже было одной из них. —Спасибо за то, что прикрыла мою задницу, и прости за мою невоспитанность, — Капитан слабо усмехнулся и спрятал руки в карманы брюк. Девушка чуть улыбнулась и выдохнула, ощущая слишком явную неловкость. И полицейский понимал её , потому что тоже готов был провалиться сквозь землю. Для них двоих лучшим решением было бы, пожалуй, никогда не встречаться, а теперь — были уверены — всё перевернётся с ног на голову, даже если захочется забыть об этом и выкинуть такой эпизод из памяти.