«Ты пьян, хён?»
«Нет»«Ты трезв?»
«Нет» «Чуть-чуть выпил, только для смелости. Это не считается» «Ты не ответил ни на один мой вопрос»«Ты сейчас в Пусане?»
«Да, и хочу встретиться» «Тэхён-и сказал, что ты всё ещё девственник» «И что тебе спермотоксикоз в голову бьёт» «Цитирую: «Побереги его ладошки, а то он их уже стёр наверняка» «Непорядок такому красавчику быть в клубе чистых дев» «Пожалуйста» «Мне больше не к кому обратиться» Чонгук долго смотрит на последнее сообщение. Хочет съязвить: «Что, в Сеуле некого попросить тебе вставить?», «Что, не нашёл других друзей геев?». Но что-то его всё же настораживает в сообщениях хёна, поэтому он пишет:«Хорошо, когда?»
*** За пять минут до оговорённого времени Чонгук стоит перед зеркалом в коридоре, смотрит на себя придирчиво, приглаживает волосы, чтобы не выбивались. В голове у него единственная мысль: «Да что этот Пак Чимин возомнил о себе? Приезжает два раза в год и пишет раз в полгода. А сейчас вообще все границы перешёл, видите ли ему секс понадобился!» Чонгук смотрит себе в глаза, вопрошая, как всё-таки повёлся на это. Смотрит на свои руки, словно они его предали, написав в сообщениях согласие на Это Сомнительное Мероприятие. Тэхён окрестил это по-другому: Stressful Erotic eXperiment — SEX (на вопрос о том, почему последнее слово не начинается на ‘x’ Тэ сказал, что experiment звучит лучше, чем xenogamy*, к тому же: «Вы не цветы»). Чонгук не знал, сердиться ли теперь ему на лучшего друга, когда тот слил безумно важную для Чонгука и секретную для общественности информацию о том, что он до сих пор девственник, непонятно кому. Точнее Пак Чимину, но это не умаляет его предательства. Умалит его лишь факт, что этот SEX реально случится. Лучше так, чем в местном гей-баре с непонятным малознакомым мужчиной. Может, ещё не поздно отказаться? Чонгук ещё раз переводит взгляд на себя в зеркало. Неужели он зря готовился? Неужели все его терзания о том, что он так и умрёт девственником, напрасны? «Да ты просто струсил. Что может быть такого страшного в сексе между друзьями с привилегиями?» Звонок раздаётся как раз вовремя. Чонгук выдыхает. — Всё будет хорошо. И он открывает дверь навстречу Этому Сомнительному Мероприятию. «Сексу», — шепчет в черепной коробке Тэхён. Чимин заходит к нему в квартиру сияющий. От него трудно отвести глаза, когда он так улыбается, протягивает бутылку вина и лопочет о всякой чепухе, пока расшнуровывает кеды. Чонгуку ничего не остаётся, как последовать правилам игры, нацепить на себя улыбающуюся маску. Чимин уверенно проходит в маленькую студию, делает комплименты минималистичной обстановке, заглядывается на шкаф в древнем японском стиле. — На eBay купил. Прикольный, — оправдывается зачем-то Чон, потирая шею, пока Чимин по-хозяйски ищет штопор. — У меня его нет, — запоздало добавляет он, — только в швейцарском ноже. — Я думал миллениалы не пользуются такими вещами, — смеётся Чимин. — Это если по Штраусу-Хау. По классификации Pew, я зуммер. Так что, Пак Чимин, мы с тобой из разных поколений, тебе не понять, зачем мне нужен швейцарский нож, — Чимин заливисто смеётся, сгибаясь пополам, опираясь на барную стойку. Чимин всё же откупоривает вино швейцарским ножом (довольно профессионально), разливает его по бокалам и садится прямо на пол. При всём при этом кажется, что именно Чонгук здесь гость. Чон не знает, с какой стороны подойти к Чимину, не знает, как завести разговор — последняя шутка (если это можно так назвать) ему далась лишь от стресса. Его терзают вопросы, а Чимин не выглядит так, словно готов на серьёзный разговор — он даже не выглядит как человек, пришедший к своему любовнику. По этому пункту у Чонгука было особенно много вопросов. Они никогда не переходили границ друг друга, даже тогда, когда пили соджу на двоих (Тэ на них после этого жутко обиделся, а после этого начал резко травить шутки про неоднозначные отношения между Чоном и Паком, при этом доставалось лишь Чонгуку). Да, у них был глубокий петтинг, но они никогда не видели друг друга полностью обнажёнными, а во время их встреч действовало строгое правило «не снимать штаны». То есть все их привилегии кончались на границе глубокого петтинга, и их вполне это устраивало, потому что даже при этом у них росло количество неловких моментов за пределами их «дружеских посиделок». Так, например, летом после выпуска Чимина в редкий день, когда они могли встретиться, они втроём пошли на пляж, и кто бы знал, что Чонгук залипнет во время игры в волейбол на голый торс хёна, принимая подачу лицом. Лучше после удара не стало, прямой пас не отрезвил достаточно потому, что Чимин после этого вообще не отходил от непутёвого макне — Чонгук решил страдать с закрытыми глазами. Больше всего прочего, конечно, Чонгука смущало то, что Чимин не отказался от своей затеи даже после того, как узнал, что Чон до сих пор девственник. Его не смутила ни ответственность за первый опыт младшего, ни то, что они полгода не слышали друг о друге почти ничего. И на самом деле Чонгука это действительно сильно смущало. Он как-то привык смотреть романтические фильмы, аниме и сериалы. Ему нравилось иногда включить какую-нибудь песню старой корейской певицы о возлюбленном, что покинул её, но она продолжает ждать его. Ему нравилось в такие моменты просто смотреть в окно на облака. Он никогда об этом никому не говорил. Просто как-то не приходилось. Но он верил, что, когда встречаешь своего человека, где-то звенит колокольчик. Он верил, что соулмейты связаны красными нитями — он даже хотел сделать тату, тонкую, едва заметную красную полосу вокруг запястья. Но колокольчик ещё не прозвенел. А может оно и к лучшему, что он приобретёт опыт до встречи с тем самым, ведь так он точно сможет подарить удовольствие истинному партнёру. Чонгук пытался убедить себя в том, что это только общество виновато в романтизации первого опыта, как поцелуя, так и секса. Он также пытался себя убедить и в том, что не так важно первый это в его жизни секс или десятый — важнее его качество, уж лучше запоминать хорошие моменты, а не первые. Не так, возможно, и важно, любишь ты этого человека или нет. Хотя Чонгук никогда и не отрицал свою симпатию к Чимину — слишком очевидно. Но любовь? Он определённо уверен, что никогда не испытывал этого. Он даже не знает, способен ли он любить, к какой любви он предрасположен: к любви с первого взгляда, искрящейся и неожиданной, или к той, что зарождается огоньком, но крепнет с каждым днём. Он задумывался, способен ли он полюбить Пак Чимина, потому что это единственный человек, к которому он за свою короткую жизнь испытывал симпатию. Как бы долго он ни ломал над этим голову, он понял лишь одно: ему нужны время и возможность понять полностью, кто такой Пак Чимин, чем он живёт и дышит и что он испытывает к самому Чонгуку, — Чон где-то слышал, что люди начинают встречаться для того, чтобы узнать друг друга получше, но он не уверен, что готов к серьёзным отношениям. Чонгуку ничего не оставалось, кроме того, чтобы построить вместе с Чимином хрупкую иллюзию счастливой парочки. А потому он садится на пол справа от хёна и улыбается, запихивая все свои мысли как можно глубже в сундук, который прячет на дно сознания. Они пьют вино, обсуждают универ, и Чонгук искренне восхищается хёном: он на третьем курсе да ещё и в Сеуле! Когда-то он сам хотел поступать по стопам хёна, но как-то не задалось с экзаменами совсем, да и Тэхён, на год раньше закончивший школу, тоже остался в Пусане, так что Чонгук не очень расстроился, оставаясь на родине. Чимин что-то говорит о том, как завидует Чону с его первым курсом, им-то проще, чем ему приходится, говорит, что скучает по дому, особенно во время сессии, когда совсем тяжело становится. Вздыхает как-то неопределённо и к Чонгуку на плечо свою голову кладёт. У Чонгука апокалипсис, и, кажется, водоворот поднимает со дна сундук, давая просочиться опасным мыслям. Он понимал, что лучше пока варианта не найдёт — секса хочется дико, а с партнёром не хотелось ошибиться, так что Тиндер Чонгук вообще никак не рассматривал. Иногда, конечно, он заглядывался на сокурсников, но портить репутацию сразу на первом курсе слухами, что он нетрадиционной ориентации, не хотелось совсем. А Чимин был Чимином. У Чимина ему всегда нравилась улыбка, ещё и он был остроумным и начитанным и наверняка бы не причинил Чонгуку боли во время процесса из-за врождённой заботливости (Чонгук знаком с аджуммой Пак — так его не откармливала даже собственная бабушка). Поэтому Чонгук подготовился даже физически: сделал укладку, надел новое худи, использовал парфюм, который шёл только для важных случаев ввиду своей цены. О смущающих деталях своей подготовки вспоминать он не хотел: пришлось заказать набор для восковой эпиляции, удалить волосы из подмышек и паховой зоны и сделать клизму. Чонгук поёжился, как вспомнил это — слишком болезненными были воспоминания. Оставалось надеяться, что всё это было не зря. (Он даже протёр пыль и помыл пол, хотя прибирался дома два дня назад). Чимин всё так же лежал на плече, они не разговаривали и прислушивались к дыханию друг друга. У Чимина дыхание иногда сбивалось и переходило на более быстрый темп, словно какие-то мысли преследовали его. Чонгук пытался опять настроить себя — всё же секс с другом (а Чимин был в первую очередь именно другом) был делом непростым. Хотя Чонгуку казалось, что сам процесс, наверное, был проще — самым сложным было начать. Собственно поэтому они сейчас сидели и чего-то выжидали. Ни одно порно, которое посмотрел Чонгук, не начиналось с того, что люди просто сидели на полу рядом с друг другом, хотя Чонгук не отрицал, что если бы он покопался в интернете то нашёл бы наглядное пособие, как начать секс, когда вы друзья и просто сидите в ожидании Годо**. А ещё Чонгук признавал, что давно уже не смотрел порно с двумя людьми, последнее время ему больше нравилось смотреть на то, как кто-то просто дрочит. Ему стало интересно, как обычно Чимин дрочит себе: просто трогает свой член или засовывает в себя пальцы, стонет он при этом или просто тяжело дышит, использует он игрушки или обходится только руками? Хотел бы он сегодня это увидеть. Годо как-то всё не приходил, и никто не подсказывал им, что нужно сделать, чтобы звенящая неловкость разбилась. С одной стороны, Чонгук хотел бы оставить всё это на Чимина, пусть он разбирается с этим — это ведь его затея, с другой стороны, он понимал, что Чимин, наверное, сейчас дико волнуется и наверняка загоняет себя, что принуждает Чонгука делать это, хотя сам Чонгук точно знал, что это его воля тоже. Взвесив все за и против, младший решил действовать первым. Чонгук сдвинул свою руку, лежавшую на полу, ближе к ладони Чимина. Совсем близко. Между их пальцами было меньше сантиметра. Чонгук мысленно скрестил пальцы, чтобы Чимин понял, что первый ход уже сделан, остаётся доиграть партию и проиграть обоим. Мизинец Чимина чуть сдвинулся в сторону руки Чонгука. Чон чуть не запищал вслух — Пак всё понял. Чонгук хотел бы сейчас увидеть лицо Чимина, понять, о чём тот сейчас думает. И дотронулся мизинцем до чужого. Сколько шагов им придётся сделать, чтобы дойти до спальни? Чимин осторожно накрыл руку Чонгука. Так, что у них у обоих сбилось дыхание. Это почти секс с незнакомцем. Сколько он знает о Чимине? О том Чимине, который живёт в Сеуле и модно одевается? Чимине, который красит волосы, глаза и губы. Он не знает, почему хён сделал татуировку с броским словом резаным шрифтом. И тем более Чонгук не знает, что Чимина вообще привело сегодня в его дом, какая проблема его гложет и почему его улыбка кажется неискренней. И всё же это его Чимин, тот самый, который был самым крутым сонбэ, помогавшим с любой проблемой, шутившим про какашки и искренне смеявшимся. Целовавшим его искренне и горячо, по-дружески. Наверное, им бы следовало поговорить сначала. Поставить все точки над ё. Чонгук отрывает свою щёку от макушки Чимина и пытается поймать его взгляд. Чимин смотрит как-то тоскливо, и Чонгук уверен, что первый секс не должен быть грустным. Он действительно хочет поговорить со старшим, успокоить и свою, и чужую души. Но Чимин целует его. Быстро, порывисто и сразу отступает. Чонгук даже моргнуть не успевает. Не успевает распробовать знакомый вкус, не успевает почувствовать то самое приятное давление на губах. Тэхён сейчас бы сказал, что те разводят детский сад, а не целуются. Такие вещи он называл «касанием губами». И Чон решает послать в жопу все страхи и вопросы без ответов. Сегодня он намерен потерять девственность. Он тянется вперёд к губам хёна, останавливается в паре сантиметров, поднимает взгляд от губ к закрытым глазам и ощущает трепет чужих ресниц. Чимин слегка разлепляет свои губы, увлажнённые, ухоженные, красивые, пышные. «Чёрт, я готов покупать ему самые дорогие блески для губ, лишь бы они выглядели так шикарно всегда». Их губы встречаются мягко и как в замедленной съёмке. Этот поцелуй отличается от всех их предыдущих. Сегодня это прелюдия, а не максимум. Чимин нежно перехватывает инициативу, обводит контур нижней губы своим языком, трепетно вдыхает запах кожи Чонгука, так, что у обоих мурашки собираются где-то на макушках, приподнимая волосы на затылках. Они встречаются языками, нежно обсасывают их по очереди, дышат загнанно. Чонгук понимает, что у него встаёт. Они отстраняются не больше, чем на сантиметр друг от друга, и Чон шёпотом произносит в губы: — Ты первый человек, с кем я целуюсь в этом году. — С новым годом тогда что ли, — улыбается Пак, а у Чонгука желание попробовать эту улыбку на вкус. Он улыбается в ответ и целует, кладя ладонь на чужую щёку. Возможно, если они будут чересчур нежны друг с другом, это не будет ощущаться как секс между друзьями. У Чимина дрожат ресницы, на что Чонгук опять улыбается в поцелуй, а Пак спешно углубляет, исследуя чужие дёсны, и тихонько стонет. Он обхватывает нижнюю губу своими, слегка всасывает её, обводит языком и прикусывает на прощание. Чонгук наслаждается полнотой чужих губ и тонет в ощущениях. Чужие руки оказываются на бёдрах Чонгука в опасной близости от голой кожи, трепетно проводят от колен дальше вверх, почти не касаясь паха, и остаются на талии. Чонгук в ответ кончиками пальцев оставляет дорожку от скулы до затылка и зарывается в чужие волосы. Они как-то синхронно теряют равновесие от переизбытка эмоций и соскальзывают окончательно на пол. В поле силы тяжести, и между — сила тяготения. Чимин устраивается сверху, между разведённых ног Чонгука, отрывается от поцелуя и смотрит так пронзительно, что Чонгуку становится больно. Он не может понять, какие чувства вообще сейчас испытывает к Паку, путается в собственных мыслях оттого, что тёплые пальцы Чимина оказываются под худи, оглаживают бока, мнут легко талию и спешат куда-то выше. Чонгук стонет в поцелуй протестующе, и Паку приходится отстраниться. — Я думал, что нам лучше заняться этим на диване. Чимин смотрит сначала непонимающе, а потом его взгляд проясняется от похоти, и он выдаёт только однозначное «ох». Им приходится отстраниться друг от друга, Чимин помогает Чонгуку встать. Младший, находясь в дюйме от Пака, всё ещё держась за его руку, чмокает его в губы и стремительно уходит убирать кофейный столик в другую сторону комнаты. На него же он ставит недопитую бутылку и наполовину пустые бокалы. Они вместе расправляют диван, стелят наматрасник и свежую простыню, кидают подушки к изголовью, одеяло и небольшое полотенце оставляют сложенными у изножья. Чонгук неловко чешет затылок, вздыхает и думает, извиняться ли ему за такую бытовую сцену, всё же Чимин, наверное, пришёл сюда за романтикой и даже бутылку вина принёс (Чонгук знает, если бы хён хотел напиться или напоить его самого, то тот принёс бы что-нибудь покрепче). Он выключает основной свет и включает напольную лампу. Чимин подходит со спины и обнимает за талию, поцелуями проходится по шее вниз, задерживается на седьмом позвонке у воротника. Чонгук разворачивается в чужих руках и отчаянно целует в губы, чтобы скрыть всю неловкость. Задирает длинную белую футболку, чтобы дотронуться до чужой кожи в ответ. И, чёрт возьми, она оказывается слишком мягкой, Чонгуку теперь совсем не хочется отрываться от неё. Они целуются, а он пальцами оглаживает каждый позвонок, греет руками, ныряет под пояс тугих джинсов до ямочек на пояснице. Чимин убирает свои руки с щёк тонсена и забирается ими под худи, оглаживая пресс, мысленно присвистывая, ведь у самого уже давно не так всё рельефно, а тут он большими пальцами считает каждый кубик. Доходит до литой груди. Чонгук резко отстраняется и тянет чужую футболку вверх. Чимин выныривает из складок ткани чуть взъерошенный, но Чонгук не может оторвать взгляда от него. Его волосы слегка наэлектризовались и чуть парят в воздухе, Чонгук улыбается и приглаживает их к остальным, но волосы приклеиваются к нему и совсем не ложатся обратно. Чимин как-то подозрительно подвисает и засматривается на Чонгука, тот ловит его взгляд, но Чимин тушуется, словно ничего и не было. Чонгук садится на диван, чтобы зажать между своими бедрами Чимина, смотрит на него снизу вверх, масляным взглядом одаривает друга, ведёт от талии выше по плавным линиям пресса, твёрдой груди со вставшими от холода сосками. — Можно? — он задерживает свои пальцы на чужой груди. Чимин едва заметно кивает и пристально смотрит, как чужие пальцы обхватывают его соски и играются с ними. Чонгук чувствует бешено колотящееся сердце под клеткой рёбер, каждый вдох и выдох. Чимин же не знает, куда деть свои руки, он слишком открыт, слишком много позволяет уже сейчас, ему хочется закрыть грудь руками, надеть футболку и зарыться в одеяло, но чёрт бы побрал его, это приносит ему странное удовольствие, он судорожно выдыхает после того, как незаметно для самого себя задержал дыхание. Ему нравится, и Чонгуку, видимо, тоже. — Ты в такой холод только в футболке ходишь? — поцелуями под грудью, куда дотягивается. — Джинсовку дома забыл, — сбитым дыханием. — Тут холоднее сейчас, чем в Сеуле. — Как-то не ожидал, что летом будет семнадцать градусов. Чимин никак не препятствует Чонгуку, позволяя делать с собой всё, что тот хочет. Чон неуверенно тянет его за шлевки вниз, усаживая к себе на бёдра. Чимин садится, чуть потираясь пахом по чужому, смотрит как-то недовольно, словно говорит: «Почему это только я без рубашки?» — и руки свои прячет за спиной. Чонгук отводит взгляд, смотрит недолго в незадёрнутое окно, где тёмный вечер уже поглотил улицу, и тянет худи вверх, снимая. И пока он буквально на секунду теряет Чимина из поля зрения, тот присасывается к оголившимся надплечьям и опускает свои горячие руки с холодными кольцами на бока, царапает металлической прохладой от подмышек до талии. Младший наконец избавляется от занавесы с глаз, нежно оттягивает за волосы Пака и впивается отчаянно в губы. Они, не отрываясь друг от друга пытаются доползти до изголовья, стукаются зубами, впечатываются носами в щёки, царапают друг друга за бицепсы и лопатки. Чонгук не хочет, чтобы Чимин хоть на мгновение оторвался от него, хочет отдать себя целиком и полностью — таким он хотел свой первый раз, хоть и не с возлюбленным. — Мне кажется, Тэхён дошутился, — изрекает он многозначно, пока Чимин увлечённо целует его шею. — Ты про то, что он говорил, что мы лишим друг друга девственности, потому что не найдём других геев в Пусане? — Чимин отрывается для того, чтобы снять кольца и браслет и положить их на пол. — Потому, что у нас слишком завышенные стандарты для мужчин. — Удивительно, что ты вообще подходишь под мои стандарты, — Чимин улыбается хитро и смотрит прямо в глаза, — к тому же я не девственник, — разводит руками чужие бёдра и издевательски медленно проводит рукой по паху — у Чонгука рябь в глазах, дыхание спирает, яйца сводит. Он так хочет, чтобы Чимин больше прикасался, хочет, чтобы дал ему кончить. Он стискивает зубы и терпит эту сладкую пытку — Чимин не прекращает, обводит костяшками пальцев контур чужого вставшего члена, большим пальцем массирует мошонку. — Тебе приятно? — Чонгук хочет его побить и зацеловать, но только отчаянно кивает, стискивая зубы. Он забывает что-либо делать с Чимином, его руки просто лежат на чужой спине. Его хватает лишь на то, чтоб согнуть колени и жалобно застонать вполголоса. — Я сниму их? — Чонгук мычит утвердительно, закрывая рот тыльной стороной руки и отворачиваясь. Пак расправляется с пуговицей и молнией на джинсовых шортах и аккуратно их снимает, пытаясь не снять одновременно и нижнее бельё. Чонгуку приходится собраться, чтобы приподнять бёдра и свести колени, он смотрит, как Чимин ведёт по его голым ногам, оставляет дорожку мокрых поцелуев от щиколотки до паха, упирается носом в чужой член и шумно вдыхает мускусный запах, лижет языком мокрое пятно на боксёрах — у Чонгука случается замыкание. Он даже подумать не успевает отчего, но кончает. Тело сводит спазм, Чимин массажирует напрягшиеся бёдра, целует под пупком и шепчет, что всё хорошо, это нормально, что он так быстро кончил, в этом нет ничего постыдного. Чонгук от этого ещё больше рдеет и хнычет, закрывая лицо в сгибе локтя. Пак оказывается напротив его лица, целует нежно в руку, тихо отводит её от лица, переплетая пальцы. Чон закрывает глаза, мечтая о том, чтоб испариться от такого позора. Если до этого он еле как держался, притворяясь опытным (колоссальный опыт порно и яой-манги всё же не спас), то сейчас он готов расплакаться. Он чувствует успокаивающие поцелуи на щеках, Чимин словно никуда не спешит, будто у него член не просит разрядки. — Хочешь, мы сейчас просто полежим, чтоб ты чуть отошёл? — Чонгук зажмуривается и заставляет себя кивнуть. — Тебя вытереть? — Чонгук ещё больше начинает смущаться всей этой ситуации, и потому мотает головой. Чимин укладывается сбоку от него и за руку тянет лечь на себя. Чонгук прячет своё лицо в изгибе чужой шеи, сильнее сжимает пальцы Пака, на что тот лишь нежно гладит его ладонь большим пальцем и кладёт свою вторую руку на его поясницу, прижимая ближе к себе. Чонгук пытается утихомирить сбивчивое дыхание, вернуть свой настрой, сосредоточиться на чём-нибудь хорошем, например, на мускусном запахе Чимина, на его тепле и нежности кожи. Он пытается привыкнуть к ощущению соприкосновения кожи к чужой. Они ещё не вспотели, поэтому не липнут друг к другу, кожа ощущается бархатом, а чужое тепло его убаюкивает и успокаивает. Что ж во всяком случае его член успокаивается, а неконтролируемые спазмы проходят. — Знаешь, когда я только созрел, кхм, сам понимаешь в каком смысле, я думал, что оргазм это что-то невероятно приятное, не знаю, как съесть самый лучший торт, только в сто раз лучше, — Чимин не перебивает его, лишь голову поворачивает к нему, носом утыкаясь в макушку и на лбу оставляя след от губ. — А на самом деле это словно засунуть палочки в розетку. — Только не говори, что ты это делал… Чонгук в ответ тихо смеётся, пока Чимин массажирует его кожу головы, убрав руку с талии. Чон дарит благодарный поцелуй в шею, задерживается на нем, опять вдыхает запах чужой кожи и добирается до чужих губ линией поцелуев. Они переплетают языки. Чонгук забирается на Чимина сверху, потирается о чужой пах — Чимин томно выдыхает в поцелуй. Тот получается нежным с избытком вздохов и тёплого дыхания в щёки. Чонгуку нравится чмокать губы Чимина, те упруго отзываются и слегка отдают ванилью на язык. — Ты невероятный, хён, знаешь? Всё выглядит словно лучшее софт порно, которое видел Чонгук, но в разы круче, ведь он полностью всё ощущает и контролирует. К тому же обычно все такие видео не больше десяти минут, к огромному сожалению Чонгука, — а ведь так приятно смотреть на фокус мягкого поцелуя. Чонгук начинает слегка притираться бёдрами к чужим, Чимин послушно разводит ноги. Он кладёт ладони на чужие щёки, притягивая к себе как можно ближе. А Чонгук одну кладёт на челюсть, большим пальцем давя на подбородок, вторую — на бедро, закидывая ногу на свою поясницу. Он водит бёдрами сильнее и быстрее, сбивая и своё, и чужое дыхание. Чимин вцепляется одной рукой в его бёдро, жмёт на мышцы, и поднимается выше к ягодицам, туго обтянутым боксёрами, а второй царапает лопатки. — Хён, я хочу, чтобы ты мне вставил, — между ними провисает нить слюны. Чимин удивлённо отстраняется и смотрит на их положение: Чонгук находится между его ногами, и тут, вроде, всё понятно, кто должен быть сверху, однако младший полон сюрпризов. — Я ни разу не был сверху. — Я ни разу не был снизу, так что мы с тобой квиты. — Господи, Чонгук, — Чимин закрывает глаза, избегая зрительного контакта. — К тому же я чистый. Чимин стонет, отворачиваясь, через зубы, ещё больше жмуря глаза. — У меня есть с собой презервативы, но я ни разу не пробовал эту марку… — Хён, давай попробуем, — Чонгук робко оставляет поцелуй на щеке, — всё нормально? — ищет в глазах напротив что-то, но Чимин лишь кивает. — Мы можем и без проникновения… — Чонгук тушуется, он уже и сам не рад своей просьбе, но ему всегда было любопытно, как это чувствуется, когда это делаешь не сам. Чимин пытается возразить, открывает рот, чтобы в очередной раз сказать, что всё нормально, но Чонгук мотает головой, и они понимают друг друга без слов. Чонгук тянется ещё раз за поцелуем, а пальцами пытается расправиться с чужими джинсами, расстёгивает пуговку и молнию, слезает с чужих бёдер, чтобы помочь раздеться. Он тянет джинсы и нижнее бельё вместе, старается не смотреть на чужой пах раньше времени, но не отрывает взгляда от ног. Сложив джинсы и трусы и положив их у дивана на пол, он вперился взглядом чужие лодыжки. — Чонгукки… Он просто не мог сейчас сдать назад. — Милые лейкопластыри, — Чонгук смотрит на железного человека и халка с двух разных пластырей и поправляет слегка отклеившиеся кончики, целует совсем близко. Чимин раньше использовал дорогие водостойкие, а тут, вероятно, дома у родителей не нашлось таких. — Ты не бросил танцы? — Недавно опять начал, нашёл хорошую студию. Там неплохая команда… — на последних словах он всхлипнул, потому что Чонгук начал оставлять дорожку мокрых поцелуев на правой ступне по ложбинке до пятки. — Иди ко мне, — они пересекаются взглядами, и Чонгук тянется наверх, не разрывая зрительного контакта. Чимин кратко целует его в губы. — Волнуешься? — Не знаю. — Я не уверен, смогу ли тебе доставить то удовольствие, которое ты заслуживаешь. Боюсь тебе навредить, понимаешь? — Но ты же растягивал себя, так в чём же проблема со мной? — щёки Чимина розовеют, и он закрывает глаза, словно набираясь терпения. — Потому что я чувствую, что делаю, а тут… — Хён, всё будет хорошо, я обещаю. Я буду говорить тебе, если мне будет неприятно, ладно? — Чимин лишь тяжело вздыхает в ответ. — Всё будет хорошо, — Чонгук оставляет поцелуй на щеке. — Ладно, — смирённо говорит Чимин, Чонгук чувствует, что тот хочет сказать что-то ещё, но Пак молчит. Он словно что-то обдумывает ещё, а потом аккуратно вылазит из-под Чонгука и уходит в коридор к своей поясной сумке. Чонгук в это время подрывается к своему комоду за смазкой и перчатками. — А зачем перчатки? — Чимин прижимается к его спине и обдаёт тёплым дыханием шею. — А ты разве никогда с ними не… кхм. — Нет, — Чонгук поворачивается к Паку лицом и изумлённо смотрит. — Хорошо, если тебе так комфортнее, то давай без них, всё в порядке. — Мы слишком волнуемся, чувствуешь? — Я готов заплакать вообще-то, — Чонгук нервно улыбается. Между ними оказывается меньше пяти сантиметров. — Мы должны расслабиться, если действительно хотим сделать это. — Я чувствую твой член, как мне, по-твоему, расслабиться, хах? Чимин дарит ему эскимосский поцелуй и улыбается в ответ. — Ты же сам сказал, что всё будет хорошо, да? — шёпотом в губы. — Да, — они медленно приближаются друг к другу, словно первый раз за сегодня. — Тогда всё должно быть хорошо. Их губы встречаются, но не давят друг на друга — просто дарят тепло. Они так стоят пару секунд, а потом Чонгук задушено стонет и льнёт ближе, кладёт руки на чужую талию, толкает к дивану и наконец проникает языком в чужой рот. Чимин стонет в ответ на этот напор и закидывает руки на шею, притягивая ещё ближе к себе, так что они оба соприкасаются членами и стонут. Икры Чимина встречаются с диваном, он выдыхает в поцелуй, отстраняется и прикусывает мочку. — Можно я сниму с тебя трусы? — Чонгук резко вспоминает, что на его трусах сейчас пятно от спермы, что ставит его не в самый лучший свет, но Чимину, видимо, кажется это абсолютно нормальным, как он и говорил. И для того, чтобы замять эту неловкую короткую паузу, Чонгук решает отшутиться (не самой лучшей шуткой): — Хён, не думаю, что ты сможешь мне вставить через них, — усмехается Чон. Чимин втягивает мочку и потом проходится языком по ушной раковине. — Возможно, в мире есть такие умельцы, — он резко отстраняется, забирает у Чонгука смазку, кидает её и презервативы к подушкам и садится на диван перед Чонгуком, тот в свою очередь опускает взгляд на старшего, однако помимо возбуждённого взгляда он видит чужой член. Стоящий влажный член. Чонгук сглатывает. — Так я снимаю? — Да, — почему-то с дрожью в голосе. Чимин медленно приспускает чужие трусы, член выпрыгивает из-под резинки и медленно покачивается. Чонгук покрывается густым слоем румянца от щёк и до груди и не отрывает взгляда от всей этой картины. — Хотел бы я, чтоб ты мне когда-нибудь вставил. Вау, — Чимин не поднимает взгляда, он обхватывает рукой основание, а второй оттягивает крайнюю плоть. Едва вышедшая капля предэякулята ловится чужими губами, а Чонгук теряет в который раз за вечер связь с миром. И почему он сам не предложил Чимину заняться сексом раньше? Чимин посасывает головку, одной рукой держит основание, а вторую опускает на мошонку. Чонгук стонет и не знает куда деть руки. Пальцы непроизвольно напрягаются. Ноги подкашиваются, не в силах держать тяжёлое тело. — Хён, я не хочу сейчас кончать, — Чимин проходится кончиком языка по уретре. — Пак Чимин! Тот нехотя отрывается от своего занятия, оставляет прощальный поцелуй на головке, ложится на диван и тянет Чонгука к себе. — Твои губы опухли. — Конечно, твои тоже. Чонгук окончательно выпутывается из трусов, застрявших на щиколотках, и устраивается на бёдрах Чимина. Они сталкиваются членами и задушено стонут в поцелуй. Чимин кладёт руки на чужие ягодицы и сжимает их, одной рукой оттягивает в сторону, а второй проходится по расщелине, доходит до сфинктера и начинает медленно его массировать. Чонгук разрывает поцелуй, прислушиваясь к ощущениям. Чимин пытается насухо вставить указательный палец, но удаётся лишь на одну фалангу, так как мышцы сокращаются, обхватывая инородный предмет. — Мне будет проще тебя растянуть сзади. — Ты хочешь меня в позе собачки? — смеётся Чонгук, на что Пак лишь закатывает глаза. Он резко притягивает к себе младшего и шепчет: — Возьму тебя сзади и оттрахаю как суку, — Чонгук отзывается собачьим гавканьем, переходящим на скулёж, а потом взрывается смехом. — Блин, ну серьёзно, если бы принимающим был я, то было бы лучше. — Хорошо, хён, в следующем раунде так и будет. Чимин давится воздухом и отталкивает от себя Чонгука, ставя того на колени. — Следующий раунд, ха, — он тянется за смазкой, раскрывает уже использованный наполовину бутылёк и капает на пальцы, чтобы чуть разогреть. — На водной основе? — читает он упаковку. — Да, я только такой и пользуюсь. Чимин выдыхает и проталкивает один палец. На удивление он заходит полностью, а Чонгук даже не сжимается. — Хён, всё в порядке, продолжай, я готовился. Чимин хочет возмутиться, с чего это младший был уверен, что именно он будет в принимающей позиции, но ничего не говорит, осознавая, что дар убеждения у младшего просто удивительный. К тому же он сам был с чего-то уверен, что именно он сам будет снизу. Он добавляет второй палец, массирует стенки изнутри, сжимает пальцы и прислушивается к сбивчивому дыханию Чонгука. — Давай ещё. Чимин достаёт пальцы, массирует колечко мышц снаружи и вставляет три пальца. Спустя какое-то время младший просит добавить четвёртый палец, его дыхание учащается, и иногда он чуть ли не скулит. Чимин второй рукой обхватывает чужой сочащийся член под аккомпанемент протяжного стона. Он надрачивает Чонгуку, стараясь не забывать двигать пальцами внутри него. Младший сжимает простыни, дышит тяжело, не контролирует слюноотделение, Чимин залипает на напрягающиеся мышцы спины. Чонгука трясёт, и он кончает второй раз, падая на диван, не в силах больше удерживать себя. Он соскальзывает с пальцев, Чимин обхватывает свой член смазанной рукой и начинает быстро и жёстко дрочить себе. Разрядка приходит неожиданно быстро, он кончает на чужие ягодицы, отдышавшись и проморгавшись от шума в глазах, быстро вытирает себя и Чонгука полотенцем, откидывает его и ложится на чужую спину, покрывая её и шею поцелуями от лопаток до затылка. Он старается не упустить ни одного участка, пальцами оглаживает шрамы от акне и целует мелкие прыщи, доходит по позвонкам до затылка и глубоко дышит запахом чужих волос. Закончив с этим, он ложится под бок Чонгука, тот перекидывает через хёна руку и притягивает ближе к себе. Сопит Чимину в шею, щекоча своим дыханием. — Дай мне отдышаться, потом продолжим, — шепчет он разбито. — Не обязательно, если не можешь… — Нет, я могу, — Чонгук выпутывается из чужих рук, которые успели обвить его голову, играясь с волосами. Он смотрит в чужие глаза, пытаясь что-то вычитать, но потом сдаётся и устраивается обратно в тёплые объятия. — Только дай чуть-чуть перевести дух. Чимин оставляет нежный поцелуй на лбу, отводя пальцами мокрые от пота пряди. — Конечно, малыш. Чонгук отзывается фырканьем: — Я не малыш, если ты не заметил. — Я в порно и побольше видел. — Но если бы у меня был такой же большой, как в порно, то тебе было бы неудобно. Чимин заливается смехом: — Ты, вроде, меня умолял, чтобы ты был снизу! Сейчас как возьму и передумаю. — То есть ты не вставишь мне? — Чонгук приподнимается на локте, чтобы заглянуть в эти бесстыжие глаза. — Разве тебе не достаточно? — Ах ты! — Чонгук слишком бурно реагирует, так, что Чимину становится невмоготу смешно. Чонгук не знает, как отомстить этому крысёнышу, его взгляд метается по кровати в поисках оружия мести и натыкается на подушку, которую он поспешно вырывает из-под головы Пака. Чимин еле успевает прикрыть свою голову локтями, как на неё обрушивается карма в виде подушки. Он лягает Чонгука, пока на него градом сыпятся удары, а сам не может перестать смеяться из-за такого дурашливого Чонгука. Чон же гиперболизирует всю серьёзность своей мести тем, что не издаёт ни звука. Зато искренне наслаждается видом наконец-то расслабившегося Чимина. Пак не замечает, когда его перестаёт бить подушка, а чужие руки перехватывают его голени и раздвигают ноги. — Раз ты не вставишь мне, то я вставлю тебе, — с абсолютно серьёзным лицом произносит Чон, приближаясь лицом в чужому. Чимин закидывает на его шею руки, сокращая между ними расстояние до миллиметров. — Я всегда получаю, что хочу, — шепчет он и быстро проводит языком от чужого подбородка до носа, дразнясь. Чонгук как-то резко отстраняется, потом словно задумывается и выдаёт: — Нихрена. Тэ-хён тебе проспорил поцелуй, но ты так его и не получил. — Во-первых, не просто поцелуй, а французский поцелуй. Во-вторых, Тэ сказал, что для этого надо целоваться во Франции, а во Франции мы с ним ещё не были, так что когда-нибудь я точно получу его долг с этого спора. — Я могу подарить тебе прямо сейчас французский поцелуй, — он облизывает чужие губы. — Surprends-moi***, — Чонгука пробирает с грассированного французского «р» Чимина, у него мурашки ползут по позвоночнику и по рукам, поднимая волоски. Где-то внутри что-то дикое воет отчаянно, пытаясь заявить права на своё, но Чонгук вжимается губами в чужие, спешно разводит те языком и сталкивается с чиминовым, обводя его полностью. Он проходится по нёбу и дёснам, скользит языком ближе к корню языка и туда, дальше к глотке. У Чимина невозможно широко открывается рот, и он стонет задушено, просит вздохнуть. Чонгук открывается от чужих губ, между ними повисает нить слюны, но он нанизывает её на свой язык. Чимин дышит через рот, а Чон опять присасывается к его нижней губе, терзая её зубами. Он не хочет делать больно Чимину, но хочет, чтобы на этой губе остался синяк, больно напоминающий об этом вечере. Если бы у Чимина шелушились губы, то Чонгук бы определённо снял с них кожицу, а потом бы облизывал губы до тех пор, пока не перестала течь кровь. Он даёт Чимину недолгую передышку и оставляет поцелуи на щеках и скулах, поражаясь мягкости чужой кожи — Чимин определённо прямо перед выходом брился, если чуть приноровиться, то за запахами крема для лица, шампуня и туалетной воды можно услышать такой непривычный для ассоциации с Чимином запах средств для бритья. Чонгук позволяет себе чуть отвлечься от происходящего и дать волю мечтам. Глупым и несбыточным мечтам. Например, как воскресным поздним солнечным утром Чимин выходил бы из ванной только что побритый и почистивший зубы, а оттого пахнущий мятой, облачённый лишь в белый банный халат, нежно обхватывающий его плечи. Как он зашёл бы в их общую спальню и разбудил самого Чонгука поцелуем со словами: «Пора вставать, соня». А Чонгук непременно утянул бы его в кровать обратно и уткнулся ему в шею, наслаждаясь запахами от тела Чимина. Он бы пролежал так вечность. Вокруг только мягкий солнечный свет из окон, сонно пробирающийся сквозь полупрозрачные шторы, тёплое бамбуковое одеяло, лежащее где-то в ногах, белое постельное бельё, белый махровый халат Чимина, его тёплые руки, изучающие словно в первый раз Чонгука (пальцы накручивали бы лохматые ото сна волосы, а потом по шее спускались бы ниже к плечам и лопаткам, проходились бы по линии челюсти с лёгкой щетиной и по скулам), терпкий запах отдушек от Gillette и Colgate (сам Чонгук пользовался зубной пастой с бамбуковой солью) и, конечно, всепоглощающее тепло, исходящее от Чимина. Он спускается ниже, к подбородку и вылизывает его, очищая кожу от тонкого слоя тонального средства. Чимин только громко дышит и совсем перестаёт двигаться. Чонгук обводит языком линию острой челюсти от подбородка до мочки уха, всасывая её вместе с серёжкой в рот, играется с колечком и нанизанными на него цепочками, прикусывает ухо. И словно слизняк в раковине проходится по лабиринту чужого уха. Чимин подозрительно молчит, а потому Чонгук решает чуть его взбодрить и касается рукой его члена, пока спускается голодными поцелуями по шее. Чимин судорожно вдыхает воздух, напрягает шею. Чон легко обхватывает чужой член и нежно начинает надрачивать, большим пальцем массируя головку время от времени. Пак закрывает рот тыльной стороной ладони и зажмуривается. Чонгук чувствует, что тело под ним как-то сильнее напряглось, а потому отрывается от кожи и перестаёт делать что-либо. — Всё в порядке? — Чимин в ответ кивает всё так же с зажмуренными глазами и ладонью у рта. — Хён, — Чонгук равняется с чужим лицом, нежно отводит руку от лица, переплетая пальцы, и замирает, даёт время Чимину успокоиться отчего-то и открыть глаза. Тот дышит совсем неслышно, но глаза открывает. И Чонгук повторяет свой вопрос: — Всё в порядке? — Чимин опять кивает, но теперь уже увереннее, и Чонгук верит ему. — Можно я продолжу? — опять кивок. На самом деле, Чонгук в смятении, у них всё шло вроде бы хорошо, а тут такое, что он не может объяснить, потому что Чимин ведёт себя нормально и совсем не против происходящего, но иногда вся его уверенность в происходящем словно улетучивается и он теряется, Чонгук чувствует, что что-то не так. Чисто на ментальном уровне. С Чимином что-то происходит, и он не может даже сказать что. Он может сейчас лишь смотреть в глаза напротив, слегка влажные и оттого ещё более сияющие. — Ты красивый, хён, — неуверенно шепчет. Он пытается поймать хоть одну эмоцию на чужом лице, но Чимин не даёт себя прочесть. — Спасибо, — так же шёпотом ему наконец отвечают. Чонгук чувствует, как Чимин наконец-то расслабляется, и сам незаметно выдыхает облегчённо. Он уже начал беспокоиться, не сделал ли он больно старшему или не пересёк ли какую-то неоговорённую границу. Чимин сам тянется за поцелуем, притягивает Чона к себе ближе, размещая руки на шее зарываясь пальцами в волосы. Они целуются без языков, но Чонгуку так нравится даже больше. Чимин локтем чуть давит в чужое плечо, прося Чонгука лечь на спину, сам забирается сверху. Они всё так же наслаждаются этими нежными поцелуями, пока нежно оглаживают тела друг друга, наслаждаясь бархатом кожи. Чимин бабочками-поцелуями рисует дорожку от кончика носа до лба и задерживается там ненадолго, вдыхая запах чужого шампуня, Чонгук же не теряет возможности и оставляет такой же долгий и приторно нежный поцелуй на шее. Они позволяют друг другу насладиться чужим теплом сполна. Чонгук оглаживает изгибы пленительного тела, ведёт от бёдер по ягодицам до подмышек. Не может налюбоваться им. Ведёт взглядом и пальцами по ключицам, груди, рёбрам, которые пересекает полоса чёрных чернил, на которых Чонгук особенно долго задерживается, кожа там слегка воспалена, словно тату совсем свежее, недели две от силы, он еле отрывается от созерцания надписи и ведёт ниже по подтянутому животу и милому пупку. Но всё что ниже Чонгук точно назвать милым не может. У него рот наполняется слюной от увиденного наконец полностью и во всей красе. У Чимина такой, как он весь сам, красивый член, с покрасневшей оголённой головкой, увлажнённой предэякулятом и остатками спермы. Чонгук несмело прикасается к чужому пенису, обхватывает его легко ладонью, большим пальцем нежно массирует уретру, пока из неё не выделяется белёсая капля, а Чимин, наблюдающий за этим сверху, судорожно выдыхает и сжимает руки в кулаки, чуть откидываясь назад, опираясь на руки. Пак чувствует, как между его ягодиц дёргается чужой член. Чонгук чуть сильнее сжимает ладонь, обводит большим пальцем венец и на пробу ведёт ладонью вверх и вниз, прислушивается к Чимину, тот дышит поверхностно и неравномерно, и Чонгук уже увереннее двигает кистью. Второй рукой он прикасается к мошонке между яичек, тянет кожу чуть вниз, при этом рукой на члене, напротив, ведя вверх. Чонгук медленно дрочит Чимину, иногда проходясь большим пальцем по головке, и играется с яичками. У них у обоих сбивается дыхание, и Чонгуку очень хочется посмотреть на лицо Чимина, как он себя чувствует, но не может оторвать свой взгляд от столь возбуждающей картины. Чимин в какой-то момент особенно громко выдыхает и падает на локти назад, и Чонгуку всё же приходится оторваться от своего увлечения. — Чёрт, я чуть не кончил, — Чимин запрокидывает голову вверх, переводя дыхание. Чонгук убирает свои руки на чужие бёдра, слегка их сжимая. — Я бы, наверное, не потянул три раза за сегодня, я всё же не так молод, как ты, — он чуть приподнимается, чтобы улыбнуться ослепительно Чонгуку, который стремительно покрывается краской, осознавая, что он только что делал и как. — Мне понравилось, — говорит он, облизывая нижнюю губу, и у Чонгука в который раз происходит замыкание. — Пиздец. — Я хочу тебя, — Чимин оказывается прямо над Чонгуком, выдыхая это в самые губы, бесстыдно виляет тазом, стимулируя Чонгука. Тот судорожно выдыхает, закрывая глаза от наслаждения. — Чиминни… — Чонгук открывает глаза и ловит чужой взгляд, — ты невероятный… Я тебе это говорил и буду говорить. И это не просто из-за секса, ты это прекрасно понимаешь, но и вообще… Чимин накрывает губы Чона, прерывая поток слов, и быстро отстраняется. Чонгук прекрасно знает, что старший любит комплименты, и, честно, ему нравится дарить их Паку, хотя бы ради того, как тот совсем незаметно для многих тушуется или ослепительно улыбается и говорит уверенно: «Я знаю». Кажется, у Чонгука накопилось много таких любимых вещей в Чимине за тесный год их общения (остальные года Чон не хочет считать, потому что в каникулы они виделись не так много и часто, как во время выпускного класса Пака). Чимин тянется за смазкой, которую словно вечность назад использовал для Чонгука. Под пристальным взглядом младшего он льёт её себе на пальцы, откидывает бутылёк и заводит руку за спину. Чонгук скользит руками по бёдрам Чимина выше, кладёт руки на ягодицы и смотрит Чимину в глаза, считывая каждую его эмоцию. Тот чуть приподнимается, чтобы чуть отстраниться от члена Чона, но всё равно случайно задевает его, на что Чонгук шипит, а потом резко двигает Чимина за бёдра выше, заставляя сесть на живот. Чимин ведёт пальцами между ягодиц, которые раздвигают руки Чона, и наконец касается сфинктера. Гель кажется холодным, от него мурашки по всему телу, но Чимин упорно продолжает свои манипуляции: оглаживает по краям мышцу и вводит средний палец, прислушивается к своим ощущениям и добавляет второй палец, чуть приподнимаясь на коленях. Чонгук внимательно следит за партнёром, переводит взгляд от руки, спрятавшейся за спиной на текущий член и на лицо. Как Чимин закусывает отчаянно свою пухлую нижнюю губу, как ломает брови. Судорожный стон, когда задевает простату, ломает Чонгука окончательно, и он решает помочь Паку. Он вслепую находит смазку, льёт её на пальцы и растирает на обеих ладонях, чтобы чуть-чуть согреть, а потом заводит одну руку за спину Чимину — тот совсем этого не замечает, у него закрыты глаза и ресницы мило дрожат. Чонгук легко оглаживает чужое запястье, и Чимин перестаёт двигаться, открывает испуганно глаза, смотрит на Чонгука, прекрасно понимая, что тот задумал. Чонгук аккуратно проталкивает указательный палец к остальным в Чимине. Прислушивается к своим ощущениям и начинает двигать рукой, Чонгук подстраивается под ритм и тихо спрашивает: — Можно? Чимин не понимает, о чём спрашивает младший, но кивает. А Чонгук аккуратно добавляет свой второй палец, и Пак стонет сквозь губы, вторую руку младший кладёт на чужой член и медленно начинает дрочить. — Всё, всё… Чонгук, стой… — Чимин достаёт свои пальцы и отстраняет руки Чонгука от себя, давая себе секунды на передышку. Двигается ниже, к чужому члену, обхватывает его и приставляет к себе. Чонгук еле успевает опомниться, что происходит, но каким-то образом его голова проясняется. — Подожди, — он не даёт Чимину пошевелиться, садится и тянется куда-то. Чимин смотрит на это затуманенным от похоти взглядом, совсем не понимая, что происходит. — Презерватив, хён. Безопасность, — он судорожно пытается открыть упаковку, но его руки потеют от стресса, а потому процесс затягивается, Чимин же ничего не предпринимает, позволяя Чонгуку справиться с этим самому. В итоге Чон после того, как вытер руки полотенцем и подул на них, смог добраться до презерватива. — Давай я, — отмирает наконец Чимин и отбирает сквозь пот полученное средство контрацепции, пока Чонгук откидывает остатки обёртки на пол. Чимин слегка разворачивается для лучшего обзора, Чонгук помогает ему, придерживая за основание, и Пак ловко раскатывает латекс по пенису, тянется за смазкой, чуть-чуть выливая себе на ладонь, и размазывает по члену под аккомпанемент громкого выдоха Чонгука. — Ты готов? — Чимин смотрит на парня перед собой, на сухие губы, на покрытые румянцем щеки, на поплывший взгляд. Чон кивает и кладёт свою ставшую резко тяжёлой голову на чужое плечо. Чимин опять приподнимается, обхватывает чужой член (чувствует зубы на своём плече), пристраивает ко входу, громко выдыхает, настраиваясь. И садится. Упругая головка растягивает вход, полностью погружаясь в тело. Чонгук боится дышать, потому что настолько обволакивающий жар и тесноту он чувствует в первый раз. Он боится быстро кончить от этой стимуляции и боится разочаровать Чимина быстрым финалом. Зажмуривается и сильнее сжимает чужие бёдра у себя в руках. Пытается сосредоточиться на чём-нибудь другом, но в голову не лезет ни одна нормальная мысль. Чимин садится на его член. Чёрт. Это одно из самых ярких впечатлений за многие прошедшие годы, так хорошо и плохо одновременно ему не было давно. Он старается зацепиться за ускользающую мысль о том, что так же он чувствовал себя, когда в первый раз поехал с родителями в парк аттракционов, испробовал все горки для его роста и объелся до тошноты мороженого. Но Чимин низко стонет ему прямо в ухо, и реальность бьёт по всем рецепторам: горячий бархат кожи Чимина под его губами, лёгкий запах пота и духов, напряжённые мышцы под ладонями, тяжесть тела, полностью осевшего на него, громкое дыхание Чимина через рот, опаляющее ухо, непередаваемые ощущения вокруг члена и лишь сверкающая темнота под веками — Чонгук стонет, громко, протяжно, отчаянно, и прижимается к Чимину всем телом, обхватывает его руками, пытаясь словно слиться в одно целое, понять, чувствует ли Чимин так же много, как он сам, приятно ли ему или больно. И если бы он мог, он бы спросил, но у него словно ошибка 505****. Сквозь вату он слышит, как Чимин спрашивает, как он. Чонгук не понимает как, но находит в себе силы хотя бы для того, чтобы ответить судорожным долгим поцелуем в шею — у Чимина артерии пульсируют дико, циркулируя горячую кровь по телу. Чон носом прокладывает дорожку от шеи до надплечья и от переизбытка чувств кусает Чимина. Тот отзывается болезненным стоном и пытается уйти от острых зубов, подаваясь вверх, приподнимаясь с члена, а потом опять падая вниз. Чимину до слёз приятно, он чувствует, как руки Чонгука перемещаются с его бёдер на ягодицы, разводя их в стороны, хватка зубов ослабевает, и больной укус покрывается сверху нежными поцелуями. Чонгук помогает ему опять чуть приподняться и опуститься, они выдыхают синхронно. Пак делает на пробу ещё пару фрикций, совсем медленно и плавно. Он чувствует, как его собственный член зажимается между их телами, как Чонгук плавно массирует его ягодицы, как он оставляет лёгкие поцелуи на надплечьях, шее и линии подбородка. Чонгук помогает ему двигаться, и Чимин чувствует под своими руками, как напрягается чужое тело. В какой-то момент Чон начинает заваливаться назад, в конце концов ложась на спину и утягивая Чимина за собой. Оказывается, так двигаться проще. Чонгук начинает подмахивать бёдрами навстречу чиминовым, не только гладит его ноги, но и переходит к телу, трогает напряжённый пресс, задерживает пальцы напротив бешено стучащего сердца и переходит к груди, он не зажимает соски между пальцев, он просто проводит по ним большим пальцем плашмя, нежно и легко — у Чимина мурашки по всему телу и ему становится невероятно хорошо, когда чужая ладонь опускается на его член, бережно сжимая и надрачивая, чуть прокручивая кистью, он чувствует, как чужой большой палец растирает капли предэякулята. Стонет сквозь зубы и замирает, когда наконец Чонгуков член проходится по простате. Он наконец распахивает веки и упирается в белый потолок, переводит взгляд ниже и встречается с испуганным взглядом Чонгука, масляным, потерянным, он небось подумал, что сделал ему больно — Чимин мотает головой, словно говорит, всё в порядке, и пытается повторить движение, опять проходясь по железе. Чонгук смотрит на лицо Чимина, возобновляя движения рукой на его члене, у него не смыкаются покусанные губы, взгляд не может сфокусироваться на чём-то одном, укладка распалась и на висках собираются капли пота, склеивающие волосы. Чонгук поднимается на локтях к Чимину для того, чтобы провести языком по шее до виска — Пак отзывается поскуливанием. Чонгук случайно сжимает его член в руке сильнее, прямо у самой головки, и Чимин с протяжным стоном кончает, забрызгивая оба тела своей спермой. Он напрягается в руках Чонгука, сжимает его самого так сильно, что у Чонгука в глазах мушки пляшут и он кончает, находясь внутри старшего. Он вслепую ищет чужие губы, накрывая их своими. Они устало целуются, Чонгук медленно выскальзывает из Чимина, переворачивает того на спину, аккуратно укладывая. Снимает презерватив, завязывает его и спешно уходит в сторону кухни. Чимин чувствует, как его голову приподнимают и к губам прикладывают прохладный стакан, и с жадностью выпивает воду. Чонгук вытирает чужое тело немного смоченным полотенцем, борется с желанием прямо сейчас упасть на кровать, но уходит в ванную, вытирает себя и кидает в стирку грязное полотенце. Он возвращается обратно в комнату, накрывает Чимина одеялом под его недовольный стон. — Замёрзнешь, — и ложится под одеяло к Паку, укладывая того к себе на грудь и обнимая за талию. — Я липкий. — Я тоже. — Тебе, наверно, неприятно. — Сейчас отдохнём и сходим в душ, — Чонгук убирает чёлку с лица Чимина и целует его в лоб. — Хорошо, — шепчет тот совсем устало. Они нежатся в объятиях ещё несколько долгих минут. Чонгук уже готов уснуть, но решается сказать сейчас: — Было бы неплохо, если бы мы с тобой встречались, хён… — Чонгук… — он не понимает, почему голос старшего ломается на середине его имени. — Да? — они не двигаются, тяжёлая нега после секса сковывает их тела, и им просто хочется оставаться в этом положении. Переплетёнными конечностями друг друга. — Я сглупил, прости меня, — Чимин оставляет поцелуй на ключице младшего. — Что ты такое говоришь, хён? — Чонгук начинает нервничать, потому что Пак пытается выбраться из-под его руки. Сон как рукой снимает. — Чимин, подожди! — Пак как-то быстро и дёргано встаёт с кровати в поисках своего белья. Чонгук не может понять, что происходит, он смотрит на него растерянно. Чимин начинает натягивать джинсы, и младший подрывается, хватает хёна за руку, пытается усадить обратно на диван, требует объяснений что происходит, но Чимин вырывает своё запястье из чужих пальцев. Чонгук лишь на мгновение ловит растерянный и грустный взгляд старшего, но тот тушуется быстро, словно пытаясь скрыть свои истинные эмоции, и отводит взгляд. Почему Чимин так отреагировал на его слова? Почему иллюзия, которую они собирали весь вечер, рассыпается на миллионы пазлов? Чонгук ничего не понимает. Особенно того, почему судьба так жестоко с ним самим сейчас обходится, разрушая всё прекрасное впечатление о первом разе. — Я волнуюсь за тебя! Ты как только написал это дурацкое сообщение, что тебе больше не к кому обратиться, я сразу заподозрил что-то неладное! — Чонгук не знает, что делать, он никогда не видел хёна таким: с разбитым взглядом, трясущимися руками и явно психующим, что не может натянуть вторую штанину. — Чимин, — пытается он сказать уже спокойнее, когда старший забрасывает идею надеть джинсы, снимает их и бросает куда-то к окну. Он обхватывает себя руками, словно пытается прикрыться, смотрит загнанно на Чонгука. Тот молча протягивает ему футболку. Чимин надевает её на себя, садится на пол, подпирая диван и пряча взгляд от глубоких глаз младшего. Чонгук прикрывает себя одеялом, шурша тканью, а потом прислушивается к сбитому дыханию Пака, даёт тому собраться с мыслями. Чимин прячет своё лицо в коленях и обхватывает их руками. Время в звенящей тишине течёт безумно медленно. Чонгук уже дважды хотел предложить Чимину воды или укрыться одеялом или пледом, который он мог достать из шкафа, но одёргивал себя, продлевая минуты тишины. Он думает о том, где он успел облажаться, что он сделал или сказал не так, что стало триггером для Чимина. Он начинает прокручивать в голове весь вечер, но ничего кроме грустного блеска в глазах Чимина он не вспоминает. Кажется, он действительно не знает этого Пак Чимина. И если Чимин не хотел с ним отношений, то он точно бы не остался сейчас. Он бы просто отказал, неловко ушёл, но точно не так. Что с ним случилось? Кто с ним это сделал? Почему хён всё-таки написал ему? Почему он сам согласился? Это никак не похоже на дурацкий пранк, Чонгук даже начинает высматривать спрятанные камеры в своей маленькой студии, стараясь не шуршать тканью и не привлекать внимания к себе вообще. Чимин неожиданно встаёт и подрывается к противоположной стене, где стоит напольная лампа. Выключает её, погружая комнату в темноту, рассеянную лишь светом уличной иллюминации, и садится на пол у лампы, опираясь спиной на стену. Чонгук думает о том, лишь бы Пак не замёрз. — Baby loves to dance in the dark, — хрипит отчего-то Чимин. — Чимин, сейчас не время цитировать Гагу… — Чонгук хочет продолжить, но Пак снова утыкается лицом в колени. Он сейчас кажется таким хрупким и маленьким. У Чонгука непреодолимое желание укрыть его от этого мира, обнять и согреть. Но ему и самому сейчас больно. Где-то на задворках сознания, что-то отчаянно кричит о несправедливости, о том, что ему испортили вечер. Но Чонгук продолжает винить только себя. — Чимин, — шепчет он, — ты можешь мне довериться. Я не буду осуждать тебя, обещаю. — Оденься, — мычит тот в колени. — Только если ты укроешься одеялом — замёрзнешь. Чимин не сопротивляется, не говорит ничего, когда уже одетый Чон укрывает его одеялом и садится рядом. — Я не знаю, — начинает тот, — не знаю, не понимаю, чувствую себя сейчас так, словно использовал тебя. Но это не так, — Чимин поднимает голову и смотрит Чонгуку в глаза. У Пака из глаз льются слёзы, голос совсем тихий и прерывающийся. Чонгук уже тянется обнять его, но Пак мотает головой и сильнее закутывается в одеяло. — Я… познакомился с кое-кем. В интернете. Он из США, но его родители корейцы, хотя сам он по-корейски не разговаривает. Я хотел подтянуть английский, а он корейский. Ну ты понимаешь, — Чимин выдыхает и собирается с мыслями. Чонгук понимает, что тот совсем не планировал рассказывать это ему, а потому рассказ получается сбивчивым и отрывистым. — Я не знаю, как так получилось, но наши разговоры в какой-то момент начали заканчиваться сексом (что за бред я несу), то есть, — Чимин чуть повышает голос и опять смотрит на Чонгука, — мы не обещали друг другу ничего, просто секстинг. И всё. Блин, я был так очарован им! Как тупая школьница. Понимаешь, иностранец, образованный, красивый, обратил на меня внимание. Мы… Я не понимаю, как так произошло. То есть всё было очень естественно, мы очень долго общались просто как друзья, ну, то есть где-то год, а потом он как-то напился, — Чонгук заметил лёгкий румянец на щеках Пака, — и сказал, что мечтает поцеловать меня. Я чуть не разрыдался тогда. Я реально повёл себя тупо. — Чонгук не знает, что сказать или как поддержать, продолжает смотреть на Чимина. Чонгуку кажется всё очевидным, американец обвёл Пака вокруг пальца и просто пользовался им. Но Чимину так не кажется. — После этого мы и начали позволять себе большее, я, правда, боялся за конфиденциальность… Ну понимаешь, ню фото… Потом Намджун сказал, что приедет в Корею совсем скоро, повидаться с бабушкой и дедушкой, и будет в Сеуле проездом. Хотел, чтобы я провёл с ним день. — Чимин грустно улыбается. — Кто я такой, чтобы отказать ему… — Он переводит дыхание. — У нас… У нас был секс. Я потерял с ним девственность. Я перенервничал. У меня зудела кожа от эпиляции, ноги были покрыты кучей пластырей, чёрные точки не прошли на плечах и носу, я тогда набрал ещё два килограмма. Я… я не знаю… Я думал, я справлюсь. Но… даже тебе такое стрёмно рассказывать! — Чимин закрывает лицо руками. — Он был прекрасен, был заботлив, спрашивал меня, всё ли хорошо, целовал. А я кончил ещё в самом начале, а во второй раз у меня не встал. Я симулировал. Чёрт, он постоянно говорил, что я красивый, был нежным, но у меня не встал! Я просто его обманул! Неужели я настолько жалок? — Чимин всхлипнул, а у Чонгука сжалось сердце от его слов. Он прекрасно понимал, что Чимин себя просто накрутил, но червяки в его сознании расплодились, и ему становилось сложнее анализировать ситуацию. — Мы друг другу ничего не обещали. Ни я Намджуну, ни он мне. Ни я тебе, ни ты мне. Я так запутался во всём этом, что даже не знаю, как выпутаться… — Чимин… — Чонгук прислушивается к чужому дыханию. — Я не хотел использовать тебя, Чонгукки… — Малыш, — Чимин нехотя поднимает свою голову, — ты не виноват, ты же понимаешь это? Ты просто переволновался… Я тоже сегодня быстро спустил. В трусы, хён, — Чонгук улыбается, пытаясь хоть как-то развеселить Пака. Но тот никак не отвечает. — К тому же он, наверное, был просто не твоим человеком. Сегодня ты был великолепен, знаешь? Господи, я повёлся, что у тебя невероятный опыт за плечами, таким уверенным ты выглядел. Их пауза затягивается. Чонгук смотрит на поникшего Чимина и пытается понять, о чём тот сейчас думает. Он хочет задать кучу вопросов, например, общаются ли они с этим Намджуном ещё или нет, с кем Чимину понравилось больше, но Чонгуку показалось всё это сейчас таким неуместным и пустым. Ему хотелось просто защитить Чимина, выпутать его из собственно же сплетённых сетей. — Но я всё равно не готов. — К чему? — К тому, чтобы встречаться с кем-нибудь, — Чонгук молчит, переваривая отказ. — К тому же мы с тобой из разных городов, и я… я не думаю, что справлюсь с этим, понимаешь? — Да, хён. — Ты не расстроен? — Чимин смотрит пристально в глаза напротив и утирает кулачками оставшиеся дорожки слёз. — Нет, я понимаю, что для тебя это было неожиданно. Для меня, на самом деле, тоже, — Чонгук ещё раз улыбается, преодолевая себя, запихивая все пустые надежды, которые он буквально за сегодня выстроил. — Мне нужно уйти? — Я тебя никуда не отпущу, — Чимин позволяет обнять себя и облегчённо выдыхает. — Я буду с тобой, хорошо? — Спасибо, Чонгукки. Они сидят на полу, пока у них не затекают ноги и спина, а потом перебираются на кровать. Чонгук отдаёт Чимину одну из своих домашних футболок, сам переодевается в пижаму. Они залезают под одеяло, долго борются с желанием утонуть в объятиях друг друга, потому что не знают, как реагировать друг на друга после предыдущего диалога. Вроде бы ничего и не поменялось, они так и остались друзьями, но Чимину неловко, потому что он отверг Чонгука, а Чонгуку потому, что он не понимает, из-за того ли это, что у Чимина есть какие-то чувства к Намджуну. — Чонгукки… — Да? — Ты ещё не спишь? — Ну раз отвечаю тебе… — Можно тебя обнять? — Чимин поворачивается к нему. — Конечно, хён, — и сам пододвигается к нему, принимая в крепкие объятия. Чимин укладывает свою голову на грудь Чонгука, прислушиваясь к его сердцебиению, переплетает пальцы одной руки с его, и позволяет обхватить себя за талию. — Я всегда буду рядом, — Чонгук шепчет это в чужую макушку и зарывается носом в волосы, наконец-то засыпая.