Десять лет спустя

Когда Бельгин предупредила Бюлента о том, что на ближайшие два дня он замещает старшего брата, потому что тот умчался в Риву – разбираться со своим прошлым, тот немного удивился, но быстро опомнился. Настолько, что решился позвать девушку на свидание. - Мы сегодня решили отметить первую сделку, - объяснял он, - которая была проведена без участия Бехлюля. Я бы хотел, чтобы ты пошла с нами… - С вами? – девушка подняла глаза от компьютера, - знаешь, я, пожалуй, откажусь. У меня не так много времени на отдых, да и шумные вечеринки меня не привлекают. - Но ты же находишь время, чтобы провести несколько часов со мной и братом, - возразил парень, - за кофе с пирожными, например… - Вот именно, Бюлент, что с тобой и твоим братом, - она подчеркнула тоном последние слова, - и меня вполне устраивает наш узкий дружеский круг. Большего мне и не нужно. Было в её голосе что-то такое, что заставило младшего Зиягиля отступить. Нельзя сказать, что он не был огорчён непоколебимостью девушки; её столь явное желание оставаться в дружеских рамках заставили Бюлента окончательно упасть духом. Поэтому на вечеринке, которую сам же и организовывал, он провёл только полчаса, после чего отправился домой. Всю дорогу он пытался понять, почему Бельгин так категорична в его отношении. Он знал, что она ни с кем не встречается, знал, что он сам не вызывает у неё отвращения – когда она только пришла устраиваться на работу, они сразу же нашли общий язык, а потом и сблизились. Он бы подумал, что (убереги Аллах, конечно) Бельгин вообще не привлекают мужчины, а сказать об этом напрямую она не может – как и большая часть населения Турции, она была выходцем из традиционной мусульманской семьи. Но и эта теория не находила подтверждения. Когда Бельгин рассказывала о себе, выяснилось, что у неё был жених. История была проста до банальности. За несколько дней до свадьбы лучшая подруга призналась в том, что у неё роман с женихом Бельгин. Свадьбу, разумеется, пришлось отменить, подруга перестала быть таковой, хотя и получила себе в женихи того, чью свадьбу расстроила, а сама бывшая невеста решила справляться со своими переживаниями в другом городе. Потому она и переехала в Стамбул два года назад. Здесь жила сестра её матери, у которой и остановилась Бельгин. Так что предположение Бюлента не выдерживало никакой критики. Была у него ещё одна теория. Очень опасная, как для него самого, так и для окружающих. Он беспокоился, что Бельгин испытывает чувства к его брату и своему непосредственному начальнику. Иногда ему казалось, что секретарша Бехлюля наблюдает за ним. Причём делает это так осторожно, чтобы никто не замечал – ни сам босс, ни его окружение. Она не позволяла себе фривольных намёков и чего-то в этом духе; она чётко следовала инструкциям и знала, где она подруга братьев, а где секретарь и помощник господина Хазнедара. Никто в офисе даже не предполагал, что Бельгин общается с Бехлюлем в неформальной обстановке и на «ты». Она прекрасно выполняла свои обязанности и, по идее, у Бюлента не было оснований думать, что девушка, о которой он мечтает, в это же самое время мечтает об его брате. К тому же история с неудачным знакомством Бехлюля и Мерием, которую организовали младший брат и секретарша, чётко давала понять, что Бельгин не влюблена в своего босса. И, тем не менее, Бюлент переживал. Он знал, что Бехлюль не станет рассматривать Бельгин в качестве спутницы жизни. Его, если на то пошло, интересовала только одна женщина, которой уже десять лет не было на свете. Он очень не хотел стать участником некрасивой ситуации. Свои предположения в отношении чувств их общей с братом подруги он решил пока не озвучивать. Ему оставалось только наблюдать и ждать либо подтверждения, либо полного разрушения собственных умозаключений. С такими невесёлыми мыслями Бюлент подъехал к дому. И сразу обратил внимание на странное оживление во дворе. Позднее до него дошло, что происходит: праздничный ужин на свежем воздухе. И, выходя из машины, он уже знал, кого увидит за столом. Хотя первым, кто бросился ему на встречу, всё же был Юсуф – парень, принятый на работу после смерти Бешира. Он служил в их доме чуть меньше десяти лет; спустя четыре года после принятия на работу, он сделал предложение своенравной Джемиле, которое она приняла. Юсуф совсем не походил на их бывшего водителя, и нельзя сказать, что это было плохо. Он придерживался точки зрения не лезть в господские дела, имел волевой характер, был достаточно немногословен, и любовь к Джемиле доказал тем, что несколько лет ждал, когда же она будет склонна ответить на его чувства. Сейчас они были счастливой парой, а дядюшка Сулейман и тётушка Шеисте получили надёжную опору в старости. - Господин Бюлент, наконец-то, - воскликнул Юсуф, - вас уже все заждались! Разрешите я припаркую автомобиль, - и он протянул руку, в которую молодой хозяин с улыбкой вложил ключи от машины. - Они же должны были вернуться завтра, - удивление Бюлента, тем не менее, было приятным, - давно явились? - Да уж часа три, как я привёз их из аэропорта. Идите скорее, молодая госпожа очень хочет вас видеть. Но прежде, чем Юсуф успел сесть в машину, оба они услышали радостный вопль: - Бюлент! Он развернулся. Ему навстречу бежала сияющая сестра, с которой они не виделись два месяца. - Нихал! Объятия были крепкими и жаркими. Бюлент давно уже перерос сестру, и был выше её на полголовы. В течение последних лет их отношения претерпели кардинальные изменения, и теперь совсем не походили на те, которые отличали их, когда они были подростками. Замужество сделало Нихал более женственной, а материнство – невероятно красивой. Даже привычка, приобретённая несколько лет назад – носить джинсы и рубашки, не убавляла её обаяния. Она и сейчас была облачена в нетрадиционную для женщин одежду в доме Зиягиль. - Почему сегодня? – спросил брат сестру, - вас ждали только завтра! - Решили сделать папе и детям сюрприз, вот и вернулись на день раньше! Ты же знаешь, за нас беспокоятся все в этом доме, кроме тебя. - Согласен. Нашей семье было бы гораздо спокойнее, если бы вы вообще никуда не уезжали, особенно учитывая специфику ваших поездок, - он лукаво улыбнулся, а Нихал беспечно махнула рукой. - Да брось! Мы вернулись, мы живы – и это главное! Это уж точно. Куда только ветры не заносили Нихал и её мужа!.. Кстати, он тоже поспешил поздороваться с Бюлентом, с которым у него сложились вполне приятельские отношения. - Здравствуй, шурин, - произнёс он, пожимая ему руку. - Привет, зять, - отозвался тот, - вы вовремя. Ещё немного – и дети бы начали вас забывать. - Не говори ерунды, братец, - сказала Нихал, - не так уж часто мы уезжаем. Её муж, Левент, как раз поднял на руки трёхлетнюю девочку, которая бросилась вслед за отцом, когда он пошёл поприветствовать её дядю. - Привет, Инжи, - улыбнулся Бюлент племяннице, - пойдёшь ко мне? Та помотала головой, показывая, что ни за что не спустится с рук папы. Что было неудивительно – хоть она и любила Бюлента, но родителей не видела долго и успела изрядно соскучиться. Старший племянник, пятилетний Джангиз, держался чуть спокойнее, но всё равно не отходил от отца с матерью далеко, предпочитая просто быть рядом; по его понятиям, в таком возрасте было уже несолидно сидеть на руках у взрослых, тем более, что он – мальчик. К тому же ему было чем заняться – дочь Юсуфа и Джемиле, его ровесница, Шахар, была ему хорошей подругой, и на ужине тоже присутствовала. Родители с обеих сторон поощряли эту дружбу, и ни в коем случае не собирались ей препятствовать. Несрин и капитан Рыза тоже помогали на кухне этим вечером. Они так и не смогли расстаться с семьёй Зиягиль, несмотря на то, что все изгнанные слуги вернулись в особняк почти сразу после несостоявшейся свадьбы. Господин Аднан не имел ничего против их помощи, а она стала просто необходима, когда Джемиле оказалась в положении, и требовались лишние рабочие руки; а потом выяснилось, что и Нихал ждёт ребёнка, а ведь госпожа Дениз, как и он сам, не молодела. Бюлент тоже не стал покидать дом, который словно бы переродился после событий десятилетней давности. Теперь в нём было свободнее, веселее, а ведь тогда казалось, что дом почти умер… Казалось, что счастья в нём уже никогда не будет… Чего только стоило Нихал это перерождение!.. Никто бы не узнал в нынешней цветущей женщине ту маленькую изнеженную принцессу, которая падала в обморок, если что-то шло не так, как ей хотелось. Маленькая принцесса не хотела утешаться, когда выяснилось, что её принц оказался картонным, не любившим её ни дня, пожелавший жениться на ней лишь затем, чтобы каким-то образом обезопасить своё будущее и поверивший в мифическую версию очищения от греха с помощью невинной девы… И маленькая принцесса стала холить своё разбитое сердечко, лелеять воображаемую болезнь, с тихим удовольствием наблюдая, как вся семья изводится, наблюдая за её страданиями и проклиная принца, причинившего эти страдания. Принцесса желала быть больной и несчастной – и такой она была больше года. Никакие дорогие психотерапевты, на которые выбрасывал деньги отец принцессы, не могли помочь ей. Она просто не хотела выходить из того состояния. Нет, она бы вышла из него, без всяких разговоров бы вышла! Но для этого блудный принц должен был вернуться, встать на колени, просить прощения и клясться в вечной любви. Тогда – да, тогда принцесса соизволила бы снизойти до него, простить и успокоить всё королевство своим чудесным исцелением! А пока она с изощрённостью, достойной самого отъявленного садиста, изобретала способы давления на нервную систему всех обитателей дома Зиягилей. То она голодала помногу дней, после чего приходилось вызывать врача, чтобы он делал ей капельницы. Когда она позволяла уговорить себя поесть, вся прислуга в доме надрывалась, чтобы угодить принцессе, из-за чего кухня была нагромождением всевозможных блюд, которые периодически приходилось выбрасывать. (Правда, не всегда – большую часть еды из дома утаскивал Бюлент, который точно знал человека, который не станет отказываться от стряпни дядюшки Сулеймана.) Потом принцесса принялась страдать бессонницей, ходить по всему дому по ночам, пропадать в саду или в бывшей комнате Бехлюля, садилась за рояль и что-то играла, не поддаваясь ни на какие уговоры успокоиться и пойти отдохнуть. В итоге врачи стали выписывать ей снотворное, но далеко не всегда получалось упросить принцессу это снотворное принять. И ночные похождения продолжались. Когда ей надоел этот способ изъявления своего несчастья, Её высочество стала убегать из дома, дабы ищущие прочувствовали, насколько близки они к потере их принцессы, насколько легко они могут её лишиться. Но это, хвала Аллаху, быстро прекратил Юсуф, который не страдал, в отличие от остальных обитателей дома, излишним пиететом перед принцессой. Он не слушал ни её приказов, ни её уговоров, он просто забрал все ключи от машин и никому их не отдавал, аргументируя тем, что он и сам прекрасно повозит господ. А далеко сбежать без машины не получалось, тем более, что тот же Юсуф бдительно следил, выйдет ли принцесса из дома и куда направится. В итоге той забава с побегом быстро надоела – что ж интересного, когда не получается сбежать. И она впала в апатию, иногда возобновляя голодовку. Она лежала, периодически звала маму, Бешира, Бехлюля – в общем, тех, кто не мог прийти. Делала она это только тогда, когда были зрители. А последние недели она отказывалась даже посещать ванну, чтоб у всех появился дополнительный повод для беспокойства. Как будто их и без того было мало! Бюлент понимал это, и поэтому не участвовал во всеобщем безумии, которое разыгралось вокруг Нихал после её несостоявшейся свадьбы. Вместо этого он обратил своё внимание на того, кто действительно нуждался в его помощи, пусть и сделал это не сразу. А принц всё не возвращался, и суета возле Нихал не прекращалась. И как-то раз она почувствовала, что не получает наслаждения от внимания, которого сама же добивалась от окружающих. Чего она хотела, она и сама не могла понять. И когда однажды утром Юсуф повёз Аднана в холдинг, Нихал осталась без должного присмотра; хотя все были уже уверены в том, что повторять свои фокусы она не станет, и следили за её поведением не так настороженно – она слишком долго не покидала комнату вообще. Поэтому никто не препятствовал ей, когда она решила выйти из дома. Вернее, этого просто не заметили. Она бродила по городу несколько часов, постепенно абстрагируясь, отходя от многомесячного сидения дома. Мир вокруг был другим, к нему ей ещё надлежало привыкнуть. Деньги она, конечно, забыла, а карточка давным-давно потерялась где-то в сумочках, которыми она не пользовалась по причине изоляции. Поэтому, когда она присела отдохнуть в одном уличном кафе и официантка спросила, что желает госпожа, то госпожа пожелала воды. - Сварите девушке настоящий турецкий кофе, - вдруг раздался рядом весёлый голос, - я заплачу! Официантка кивнула и убежала. Нихал в удивлении и раздражении решила взглянуть на того, кто осмелился предложить ей подобное покровительство. За соседним столиком сидел высокий загорелый брюнет, с многодневной щетиной, в простой, добротной, но изрядно потрепанной одежде, и рюкзаком на соседнем стуле. - В нашей стране самый лучший кофе, - с улыбкой объяснил он, потягивая из кружки сей благородный напиток, - я пью уже вторую порцию, и не могу оторваться. - Ну и выпейте заодно третью, - высокомерно заявила Нихал, - ту, что вы заказали мне. Она ожидала, что брюнет смутится в ответ на её хамство, но он пожал плечами и ничего не ответил. Его явно сейчас больше волновал кофе, который он пил, а не чужие выкрутасы. Нихал вздёрнула нос и отвернулась. Конечно, запах в кофейне стоял божественный, с этим трудно спорить. А потом она вспомнила, что кофе не пила несколько месяцев… Так получилось, что она вообще забыла о том, что существует множество вкусных вещей, пока предавалась депрессии. И когда перед ней поставили большую кружку с дымящимся кофе, с пышной коричневой пеной, пахнущим корицей, гвоздикой, мускатным орехом, имбирём, кардамоном, ванилином… Нихал даже не заметила, как выпила больше половины, обжигаясь и с трудом успевая улавливать нотки вкуса. Через какое-то время рядом оказалась горячая лепёшка с начинкой из сыра и зелени. Официантка предупредила все вопросы, взглядом указав на незнакомца за соседним столиком, который всё ещё не ушёл, а продолжал наслаждаться своим напитком, вроде бы не обращая внимания на взбалмошную девицу, которую зачем-то решил не только напоить кофе, но и угостить лепёшкой. Нихал ощутила, что у неё проснулся аппетит. Она вцепилась в лепёшку так же жадно, как и до этого в кофе. Потом попыталась посчитать, сколько же времени она не ела нормально. Месяц? Два? Три? Или… больше? Реакция желудка была бы предсказуемой, но врачи, регулярно её посещавшие во время таких припадков голодания, делали всё, чтобы возвращение к нормальному питанию проходило без дискомфорта. Слизывая с пальцев остатки сыра, она неожиданно поняла, что перед выходом на улицу не озаботилась своим внешним видом – мышление было сильно разжижено в силу того, что им надолго перестали пользоваться. И, ощутив потребность себя увидеть, вихрем помчалась в туалет. Там точно должно быть зеркало. Зеркало действительно было. Только ничего радостного оно ей не сказало. Нихал сперва ужаснулась, а потом поняла, что ничего удивительного в увиденном нет. Отощавшая до костей девица с унылым лицом, тусклыми волосами, потухшим взглядом… Неудивительно, что она даже у абсолютно незнакомых людей вызывала желание помочь. Странно, что ей врача не вызвали! От неё же пахнет как… Подходящего сравнения у девушки не нашлось. Сгорая от вдруг накатившего стыда, Нихал подошла к незнакомцу, который уже встал из-за стола и собирался уходить. Он как раз надевал на плечи рюкзак, когда она решилась к нему обратиться: - Извините меня… - брюнет вопросительно глянул на неё, ожидая, когда она продолжит, - я… я вовсе не так дурно воспитана, как могло вам показаться… просто меня всегда учили не общаться с незнакомцами… - Я и не собирался с вами общаться, - спокойно ответил тот, - я просто захотел с кем-то поделиться своей радостью. А вы, по-моему, нуждаетесь именно в ней. - Да, наверное. Но, в любом случае, я очень признательна вам за проявленное внимание. Прошу простить мне мою грубость и мой внешний вид, - церемонно закончила она. Молодой мужчина задорно усмехнулся: - Бросьте. Я далеко не слепой. Платье, конечно, вам велико, но не с чужого плеча – это говорит о том, что вы резко похудели килограмм на пятнадцать за последний год. Марка вашей одежды и обуви – дорогая и почти не ношенная, значит, вы из состоятельной семьи. Ну, а ваш внешний вид говорит о том, что вы что-то пережили и не желаете с этим справляться. Вы не наркоманка – у вас чистые вены, к тому же с аппетитом всё в порядке. Остаётся два варианта: у вас либо кто-то умер, либо вас кто-то бросил. Когда Нихал подобрала челюсть, парень успел рассчитаться с официанткой за них обоих, и к тому же оставил приличные чаевые. Потом повернулся к ней и невозмутимо поинтересовался: - Вас проводить? Она только кивнула. Когда они покинули кофейню, Нихал задала глупейший, но вполне естественный, вопрос: - Вы частный детектив? - Что вы, нет, - тот щурился, подставляя лицо солнцу, - просто я очень часто путешествую и повидал достаточно, чтобы немного разбираться в людях. - Путешествуете? – заинтересованно спросила девушка. - Да. Я только сегодня вернулся из России. Там довольно прохладно, я соскучился по нашему солнцу, - стало понятно, почему он подставлял своё лицо под палящие лучи, - и по кофе, вот и зашёл в первую очередь в кофейню. Это уже дань сложившейся традиции. Когда я возвращаюсь в Стамбул, то всегда захожу именно сюда, чтобы попить кофе. - А сколько времени вас не было в Турции? - Пять месяцев. - И в каком городе вы были? - Я посетил несколько регионов… - Несколько?! - Я же сказал, что меня не было пять месяцев, - терпеливо напомнил путешественник, - зачем мне сидеть в одном городе, если можно побывать в нескольких? - А у кого же вы жили всё это время? – у Нихал в голове не укладывалось, что так, оказывается, можно. - Где находил работу, там и жил. Иногда снимал жильё, это не так накладно, как кажется на первый взгляд. - То есть… вы просто ехали… в никуда?! - А что в этом особенного? – мужчине было не впервые отвечать на подобные вопросы, он явно привык к всеобщему недоумению. - А как же языковой барьер? - Я знаю несколько языков, - объяснил он, - в своё время закончил соответствующий факультет. И, предвидя ваши следующие вопросы, сообщаю, что в основном путешествую автостопом. Тут Нихал надолго лишилась дара речи. Ей казалось немыслимым, что можно вести подобный образ жизни. Мужчине на вид было около тридцати, он явно имел хорошее происхождение, был образован и воспитан. Что заставило его так по-цыгански кочевать? Почему ему не пришло в голову осесть и обзавестись семьёй? С таким образованием не проблема найти работу! Видимо, все эти вопросы были так явственно написаны на лице девушки, что он не поленился сказать: - Мне не нужен излишний комфорт. На мой взгляд, он портит людей. Он заставляет закисать, создаёт болото вокруг себя, из которого сложно выбраться. Если взять, например, вас… - А что со мной не так? – вскинулась Нихал. - Всё с вами не так, - не стал оправдываться её собеседник. – У вас, уверен на сто процентов, есть больше, чем может себе позволить среднестатистический житель Турции. Но что в итоге? Вы истощены, несчастны, и наверняка уверены в том, что ваша жизнь кончена. Где я ошибся? - Нигде, - после паузы произнесла девушка обречённо, - но вы же не знаете мою ситуацию! - Хорошо, - покладисто кивнул он, - у вас кто-то умер? - Нет, - вынужденно призналась она. – Мой жених… он… изменил мне… с моей мачехой… - И давно это случилось? Год назад? - Полтора… полтора года назад… - Чтобы я мог судить, расскажите подробнее, пожалуйста, - непререкаемым тоном велел мужчина. Нихал не знала, почему решила довериться этому странному, непохожему на неё во всех смыслах, незнакомцу. Может, потому, что нам всегда проще доверять секреты людям, которых мы видим в первый и последний раз. Хотя психологи на этот счёт оказались абсолютно бесполезны. А может, ей просто хотелось, чтобы в очередной раз её назвали «бедной девочкой», посетовали на несправедливость мира и коварство мужчин; и заверили бы девушку, что она самая лучшая, чудесная и замечательная, что любой будет счастлив, если она обратит свой царственный взор в её сторону; что тот, кто посмел с ней так обойтись, сам не понял, какое сокровище потерял, и т. д. и т. п. В общем, то, что она уже миллионы раз слышала от своих домашних. Нихал рассказывала долго и подробно, как он и сказал, начиная от женитьбы отца на Бихтер и заканчивая крахом своей свадьбы. Иногда мужчина перебивал, что-то уточняя. Он уже перестал жизнерадостно улыбаться, стал задумчив и мрачен. В подтверждение своим надеждам и мыслям, она ожидала сочувствия, понимания, жалости к себе, в конце концов. Но никак не того, что последовало за её рассказом. - Ты меня извини, конечно, - они незаметно перешли на «ты», - но в честь чего ты решила упиваться собственным несчастьем? - Да ничем я не упиваюсь… - растерянно моргая, сказала девушка, знать не зная, как реагировать на подобный выпад. - Упиваешься, упиваешься. Ты получаешь удовольствие от того, что абсолютно все в доме крутятся вокруг твоей персоны. А об отце ты подумала? Хотя бы о нём, раз уж ни на что другое мозгов не хватает. Ему, по-твоему, нравиться наблюдать за твоими страданиями? И как думаешь, он долго протянет, если ты будешь продолжать в том же духе? Нет, если у тебя в планах как можно скорее загнать его в могилу – Аллах тебе в помощь! Нихал молчала. Про Аднана она не думала вовсе, когда затевала эти игрища. Её волновала только она сама… - Более эгоистичного, испорченного и лицемерного существа, чем ты, я не встречал за всю свою жизнь, - продолжал он, глядя на девушку со смесью брезгливости и недоумения, - это же надо так наплевать на окружающих! Хотя отец твой тоже виноват – неужели не понимал, что этой вседозволенностью он ломает тебе жизнь? Что ты не будешь спокойна до тех пор, пока то, что ты хочешь, не станет твоим! А твоя гувернантка! Вроде бы разумная женщина, и почему она не внушила хоть какие-то проблески здравого смысла! - А как же Бихтер?! – возопила Нихал, глотая слёзы обиды. – А её вина перед моей семьёй?! Разве она невинная овечка?!! - Нет, я этого не говорю, - не смутился брюнет, - только ты кое-что забыла: твоя мачеха мертва. Она из своей трагедии цирк не устраивала, она просто позволила человеку, которого любила, быть счастливым. То, что он трус и ничтожество, её мало беспокоило. И перестань реветь, - добавил он, заметив, что Нихал размазывает слёзы, - ты знаешь, что я прав. В твоей обиде больше зависти, чем праведного гнева. Я так понял, что твоя мачеха была красива, и очень красива. Поэтому твой отец и женился на ней, и поэтому ты так презирала её? А что касается твоего названного брата, то не говори мне ничего про беззаветную любовь. Ты просто хотела его получить, вот и всё. Не было в твоих чувствах ничего от любви. Ты поверила его признаниям и словам, потому что для тебя казалось само собой разумеющимся, что он будет твоим, в конце концов. Отнесись ты к его неожиданно вспыхнувшей страсти более здраво, то и до тебя бы дошло, что человек пытается что-то скрыть за вашими отношениями. - То есть, по-твоему, я сама виновата? – едва не задохнулась от бессильной ярости Нихал. - Не жди от меня жалости, - срезал её путешественник, - ты никчёмная и бесполезная девчонка. Что и кому в этой жизни ты сделала хорошего? Или, быть может, ты сделала так, что от тебя не тошнит окружающих? Ты больше года купаешься в жалости людей, которые волею случая неравнодушны к твоей судьбе. Но тебе и в голову не приходит взять себя в руки и хоть как-то отблагодарить тех, кто проявил столько терпения к тебе. Тебе и в голову не пришло пожалеть отца, подумать о том, что он может и не выдержать твоего так называемого горя. - А разве ты… ты занят чем-то полезным, кроме своих путешествий? – запальчиво выкрикнула она, стараясь, чтобы голос не дрожал. Мужчина скептически хмыкнул, но ответить не успел. Они даже не заметили, как подошли к дому Зиягилей, где царил самый настоящий переполох из-за пропажи хозяйской дочери. Аднан уже приехал и едва не поднял на ноги полицию Стамбула. Удержала его только мысль о той славе, которая разнесётся по всем светским хроникам, а репутацией он дорожил более всего на свете. Если бы дочь не появилась дома к вечеру, то, разумеется, никакие опасения не остановили бы его. Первой Нихал, бурно спорящую у ворот с незнакомцем, заметила Джемиле. О чём и сообщила на весь дом. И, как это бывало и раньше, на улицу выбежали ВСЕ, кто в тот момент её услышал. Ситуация была нестандартной, никогда раньше молодая госпожа не пропадала так надолго, не оставалась без надлежащего пригляда, и уж тем более не приводила к дому посторонних личностей. Добавьте к этому полтора года в депрессивном состоянии. Поэтому все в некоторой нерешительности остановились во дворе, не зная, как действовать. Провожатый Нихал протяжно присвистнул, глядя на это сборище, и насмешливо заметил: - Тебя, очевидно, потеряли. Иди, успокой родных, малышка, - после чего развернулся и ушёл. Она хотела его окликнуть, но Аднан уже приблизился к ней, яростно задавая вопросы: - Сладкая, где ты была? Зачем встала? И кто этот человек? - Я в порядке, папа, - устало произнесла его дочь, проходя в ворота, - этот человек проводил меня домой. Я захотела прогуляться… и немного заблудилась. А он мне помог. - Нихал, нельзя же вот так убегать, - обычным увещевательным голосом сказал госпожа Дениз, - ты же знаешь, мы переживаем за тебя… Она не ответила. Ни на кого не обращая внимания, она прошла в дом и поднялась в комнату Бюлента. Брат, к счастью, был дома. Он просто не захотел принимать участие во всеобщем сумасшествии. Обернувшись к сестре от компьютера, за которым сидел, он оглядел её и сказал: - Роскошно выглядишь! Где была? - А ты не вышел меня встречать, в отличие от остальных, - констатировала Нихал, но без обиды. На что Бюлент пожал плечами: - Я знал, что ты вернёшься. Смысл за тобой бегать? - Бюлент, скажи… Ты тоже считаешь, что я на редкость бесполезное и глупое существо? – она встала рядом с ним, ожидая честного ответа. Он не удивился, а спокойно ответил: - До сегодняшнего дня – считал. Пока ты не задала мне этот вопрос. Значит, ум у тебя всё же имеется. А насчёт пользы – всё в твоих руках, сестричка. Хочешь меня о чём-то спросить? – и он внимательно взглянул на неё. Та кивнула: - Да. Мне необходим твой совет. - Спрашивай, - милостиво разрешил брат. - Мне всё это время казалось, что Бихтер и Бехлюль… Что они виноваты перед нашей семьёй… Особенно Бихтер… Но… теперь я думаю… Что и я виновата не меньше… в создавшейся ситуации. И перед Бехлюлем тоже… Я слышала, как ты ругался с отцом, - виновато пояснила она, - не специально, просто вы очень громко кричали. Ты ведь помогаешь ему? - Я пытаюсь, Нихал, - серьёзно ответил мальчик, - пытаюсь ему помочь. Мне страшно за него. И у него никого не осталось. Ты бы видела, каким он стал… - Бюлента даже передёрнуло от воспоминаний о том, как выглядит его старший брат. - Он любил её? – напрямую спросила сестра. - Он и сейчас её любит. - Но почему?.. Зачем он тогда?.. - Нихал, я задавал ему этот вопрос. Он признался, что просто струсил. И решил прикрыться тобой. Это низко, он этого не отрицает. Но он наказал себя на всю жизнь. Сильнее, чем он сам, его никто не накажет. - Значит, если бы я так явно не желала заполучить его… - Если бы ты не вешалась столь активно ему на шею, - Бюлент обошёлся без политесов, - ему бы и в голову не пришла эта дикая мысль. Хотя идея изначально принадлежит госпоже Фирдевс. - Чего?! - Это она наплела ему что-то о высоких чувствах и моральном долге перед тобой. Вот он и повёлся. Дурак, нашёл, кого слушать! – беззлобно проворчал парнишка. – А тебе, дорогая сестрёнка, я могу пожелать только мудрости. И самостоятельности, - значимо добавил он, - тебя слишком опекали всю жизнь. Постарайся хоть что-то с этим сделать. Нихал в тот вечер так и просидела у Бюлента. То, что тот узнал от старшего брата, теперь она узнавала от него. И, помимо собственной воли, ей стало обидно, и впервые – не за себя. Себе соврать трудно, она не могла отрицать, что с самого первого дня она неприязненно относилась к молодой мачехе. Поначалу та старалась быть со всеми лояльной и приветливой, а потом поняла, что это бесполезно. Дом не принимал её. Трудно было не отдавать должное Бихтер, потому что она честно старалась быть хозяйкой, заниматься делом, той же благотворительностью. Нихал не хотела ничего замечать. Так же сложно было не понимать, что очень сильно на мнение о Бихтер влияло мнение об её матери. Госпожа Фирдевс не давала никому свободно вздохнуть с того момента, как стала жить в доме Зиягилей. И на хилые мозги Нихал именно она заронила самомнение и тщеславие. А причина для всего это была до тошноты проста: ей не хотелось, чтобы выгодный брак младшей дочери был разрушен. История запретной любви, вопреки всему расцветшей между двумя молодыми людьми, теперь воспринималась Нихал как драма, и уже не её личная. Она вынуждена была признаться честно самой себе: она никогда не любила Бехлюля. Он был для неё братом, и братом бы и оставался. Зачем он ей вообще понадобился? Затем, что, благодаря всё той же чрезмерной и неразумной опеке отца, она не общалась с другими людьми. А уж с парнями и подавно. На кого ещё ей было направить свою чувственную энергию, как не на дальнего родственника, который всё время был рядом! И тот незнакомец, что так распекал её во время дороги домой, был прав, когда сказал, что Нихал просто завидовала новой жене отца. Её яркости, красоте, уму, вкусу, индивидуальности, даже её таланту танцевать – всему, чем хотела бы обладать сама Нихал. Но вместо того, чтобы спросить совета и развить в себе эти качества, или какие-либо другие, она предпочла злиться и завидовать. На следующий день Нихал встала очень рано. Спать ей совсем не хотелось – она и належалась и отоспалась на несколько лет вперёд за время своей апатии. И потому девушка два часа провела в ванной, смывая с себя запах болезни и безнадёжности, который так въёлся в кожу, что пришлось вылить в воду половину флакона ароматического масла, дабы избавиться от него. Потом она спустилась вниз и без обиняков заявила, что хотела бы кое-куда съездить. Поэтому сразу же после завтрака она берёт машину и едет по делам. - Тебя отвезёт Юсуф, - не терпящим возражения тоном сказал отец, - ты ещё слишком слаба и слишком больна, чтобы самой садиться за руль. - Я не больна, папа, - Нихал со вкусом поглощала блинчики дядюшки Сулеймана, - как видишь, на аппетит я не жалуюсь. И слабости тоже не предвидится. - Нихал, ты сделаешь так, как я сказал. Одна ты никуда не поедешь, - почему-то господин Аднан был уверен в том, что дочь его послушает если не с первого, то со второго раза точно. Но он не знал, что за прошедший день кое-что в мышлении дочери поменялось. Она перестала жевать и серьёзно посмотрела на отца. - Нет, папа. Я буду делать так, как считаю правильным. Я очень благодарна тебе за заботу, но с меня хватит осмотров, врачей, дополнительного надзора. Я здорова. И никогда не была больна. Болело только моё самолюбие. За столом возникла пауза. Бюлент одобрительно подмигнул сестре, но ничего не сказал. Госпожа Дениз тоже пока не вмешивалась, внимательно глядя на свою подопечную и размышляя, что же произошло за вчерашний день. А господин Аднан в упор уставился на старшую дочь, очевидно, не доверяя услышанному. Когда он говорил подобным тоном, ему никто не смел перечить. Даже любимые дети. Нихал знала, что ей предстоит выдержать борьбу. Но это нужно сделать обязательно. Бюлент, который моложе её, уже сопротивлялся власти отца не первую неделю, отметая любые попытки запретить ему видеться с Бехлюлем. Но Бюлент, в отличие от неё, не терзал родных в течение полутора лет, пытаясь выбить всех и вся из душевного равновесия. Зато он хотел общаться с человеком, который предал семью, за что был из неё изгнан. Так что по большому счёту брат и сестра находились в равном положении. Бюлент свою битву ещё не выиграл, а Нихал только предстояло её начать. - Дискуссия окончена, - наконец, отозвался господин Аднан, - думаю, ты меня услышала. Я запрещаю тебе самостоятельно выходить из дома. Однако Нихал вовсе не нуждалась в его разрешении. Дождавшись, пока отец уедет в холдинг, его дочь покинула дом точно таким же способом, как и накануне. Она переоделась в новые вещи, которые со времени приобретения ни разу не надевались. И хотя отражение всё ещё не вызывало восторга, Нихал отметила, что выглядит она уже не так плохо. Направилась она к тому самому кафе, точнее, кофейне, где судьба свела её с необычным незнакомцем. Он ей не представился, а сама девушка не спросила его имени. Забыла, да и не интересовало оно её в тот момент. Дорогу к кофейне она заранее посмотрела в интернете, благо примерно запомнила район и название; поэтому нашла её Нихал гораздо быстрее, чем вчера, к тому же сегодня она не тратила время на бесполезные хождения по Стамбулу. Персонал, к её радости, был тот же, что и вчера. И официантка, которая обслуживала столик её и загадочного путешественника, узнала Нихал, поскольку приветливо ей улыбнулась. - Вам понравилось у нас, госпожа? – поздоровавшись, спросила она. - Очень, - утвердительно махнула головой Нихал, - можно мне такой же кофе, как и вчера? - Конечно, госпожа. В этот раз деньги она с собой, естественно прихватила. И, получив заказ, осмелилась задать вопрос, ради которого и проделала весь путь. - Скажите, а тот человек, что вчера угощал меня кофе… Он же часто бывает здесь? - Да, довольно часто, если он в городе. Но его иногда подолгу не бывает в Турции. И перед каждым своим отъездом он заходит попрощаться и выпить кофе перед дорогой. И по возвращении тоже заходит – поздороваться и вспомнить вкус любимого напитка, - официантка говорила оживлённо, было видно, что этот клиент пользуется её уважением. - А как его зовут? – спросила Нихал, опасаясь, что девушка не в курсе. Оказалось, зря. Девушка была очень даже в курсе, как зовут одного из постоянных клиентов. - Левент Рейхан. - Вы случайно не знаете, где я могу его найти? - Он работает недалеко отсюда, госпожа. Здесь, в нашем районе находится школа для сирот. И господин Левент преподаёт там какой-то иностранный язык, кажется, французский. Только сейчас у него урок. Но если вы подождёте, то через час он придёт сюда, чтобы попить кофе. Разумеется, Нихал осталась ждать. Всё же, ввиду воспитания, ей было сложно заявиться к этому резкому, жестокому в своей прямоте человеку на его территорию. Тем более со своей просьбой. Он появился чуть позднее, чем через час. Не обратив никакого внимания на ожидающую его девушку – скорее всего, просто не заметив её, он сразу обратился к официантке: - Доброе утро, Мари. Будьте добры сделать мне кофе. - С лепёшкой, господин Левент? - Да, я сегодня ещё не завтракал. - Подождите немного, - и она с улыбкой отошла. Тогда Левент повернулся, чтобы пойти и сесть за столик, когда его взгляд натолкнулся на нерешительно мнущуюся Нихал. - Что ты тут делаешь? – довольно хмуро спросил он, присаживаясь на тоже место, что и вчера. - Доброе утро, - девушка села напротив него, - я пришла поговорить с тобой. - И о чём же? Кажется, я вчера ясно дал тебе понять, что не в восторге от нашего знакомства. - Я знаю, я не произвела на тебя положительное впечатление… - Сильно сомневаюсь, что ты вообще можешь произвести хорошее впечатление на кого бы то ни было. - Я вчера много думала о том, что ты мне сказал, - она твёрдо решила ни за что не обижаться на его реплики – тем более, что он был прав, – и поговорила со своим братом. Он почти дословно повторил то, что до этого говорил мне ты. И ещё он сказал… что если я начала задавать вопросы… то… значит, ещё не всё потеряно. - Я смотрю, твой брат гораздо разумнее, чем ты, - Левент выдал циничную усмешку, - он ведь младше, насколько я помню? - Да, - кивнула Нихал, - и он сейчас помогает Бехлюлю. По его словам, тот в очень плохом состоянии. - Твоему несостоявшемуся жениху? Значит, не только разумнее, но ещё и благороднее, - сделал выводы суровый собеседник, - а вашему Бехлюлю и не может быть хорошо. Женщина, которую он любил, застрелилась по его вине. Попробуй жить с таким грузом на сердце! – и мужчина покачал головой. Тем временем, официантка принесла ему кофе, и Нихал поспешно предложила: - Позволь мне тебя угостить. Ты же вчера меня угощал… - Послушай, девочка, - взгляд Левента стал ещё жестче, - я это сделал вчера, потому что решил, что тебе не хватает хороших впечатлений. И я ошибся. Тебе не хватает мозгов и самокритичности. А в этом я никак поспособствовать не могу. - Можешь, - возразила девушка, - я за этим и пришла. - За чем – за этим? - Я хочу попросить тебя о помощи. - Твоим воспитанием и лепкой характера должны были заниматься родители и твоя гувернантка, - отозвался путешественник, - а я не гожусь для подобной роли. И, если совсем откровенно, не хочу я брать на себя ответственность за великовозрастную избалованную принцессу, которой неожиданно пришла в голову идея найти себе няньку. - Я не прошу тебя со мной нянчиться, - оставаясь спокойной, проговорила Нихал, - я хочу стать собой, понимаешь? Хочу научиться по-настоящему жить, хочу быть самостоятельной, и не зависеть ни от чьего мнения. Я хочу быть уверенной в том, что если я и не приношу пользу, то хотя бы и не мешаю никому! - Серьёзные заявления, девочка… - и Левент пристально вгляделся в неё. - Перестань меня так называть, - попросила она, - меня зовут Нихал. Нихал Зиягиль. - Левент Рейхан, - представился и он. - Да, мне уже сказали, - кивнула она, - я спросила твоё имя у персонала, когда пришла сюда. - По этикету, раз уж ты назвала своё полное имя, мне надлежит назвать своё, - ответил мужчина, - так, давай-ка уточним: ты желаешь полностью измениться, переделать свою натуру и хочешь, чтобы я в этом помог тебе. Правильно? - Да. - А почему бы тебе не обратиться к психологу? - Потому что они мне не помогут, - честно сказала она, - отец пытался воздействовать на меня с помощью лучших консультантов, но это не помогло. Они все были… излишне добры со мной. Как с… безумной. - Согласен, это не всегда хороший способ. - Папа всё боялся меня ранить и потому требовал от остальных безупречной мягкости. И это не принесло никаких результатов. - Принесло, только результаты сплошь отрицательные, - не стал миндальничать Левент, - но чего ты хочешь конкретно от меня? Не буду же я каждый день встречаться с тобой и объяснять тебе, как себя следует вести, и как не следует. Я же предупредил, твоё воспитание – не моя прерогатива. - Правильно. Но у меня другая просьба. - И какая же? Нихал знала, что то, что она скажет, вряд ли будет воспринято одобрительно. Но если уж решила действовать, то нужно идти до конца, иначе всё это не имеет смысла. Поэтому ей оставалось лишь сказать вслух то, на что она решилась вчера вечером. И, глядя в тёмные глаза Левента, она решительно сказала: - Возьми меня с собой в своё следующее путешествие.