Я помню этот день так, словно он был вчера. День, когда я окончательно сдался и пошел на поводу своих странных ощущений. Это чувство потерянности так же противно свербит у меня в затылке, заставляя развернуться и идти в одном направление, пока я не найду то, что мне так необходимо. То, к чему меня так тянет последние несколько месяцев. К чему я снова хочу прикоснуться и услышать. Когда я решился, мои руки все еще тряслись, тело не было согласно с решением мозга, отчего я, наверное, выглядел еще страннее чем обычно. Я был рассеянным и запуганным, подскакивая от каждого шороха, но при этом я выглядел решительно. По крайней мере, так мне казалось.
— Это сумасшествие! Чонгук, ты сошел с ума. Положи свои вещи на место!
Хен кричал на меня уже минут пятнадцать точно. Я был уверен, что в первый раз слышал его крик. Он всегда был спокоен и расчетлив, чтобы не происходило. Но сейчас, он словно сорвался и выпустил все, что копил в себе все эти годы. Неудивительно, я бы тоже так разозлился, если бы кто-то из младших начал вытворять такое. Но ведь, между мной и ними огромной разница. Так я ему и ответил, продолжая запихивать свои вещи в огромный рюкзак.
— Какая между вами разница?! Вы все дети, о которых мы должны заботиться! И как ты думаешь я могу позволить себе отпустить ребенка обратно в этот ад?!
— Я могу себя защитить.
Сокджин схватил меня за рукав кофты с такой силой, что я услышал треск ткани. Он смотрел на меня тем самым взглядом, который, наверное, можно было назвать родительским. Взгляд был яростен и силен, под ним захотелось сразу сдаться и выложить все свои пожитки обратно в ветхий комод, но в тоже время в нем блестели искры страха и обреченности, за которые я и зацепился.
— Я не могу больше этого выносить, хен. Я не знаю, как объяснить тебе все, что я чувствую и как это сводит меня с ума. Не знаю, какой пример привести, чтобы ты понял, насколько мне тяжело сейчас жить — я положил свою свободную руку ему на предплечье и мягко сдавил, стараясь ослабить его хватку.
— Я слышу его голос ночью вдали, я чувствую его где-то там. Чувствую его страх, его горечь. Если бы ты ощущал все это, ты бы смог спокойно находиться здесь, зная, что он жив?
— Чонгук, — хен тяжело вздохнул и опустил голову. Я знал, что он собирался сказать и видел, насколько тяжело ему было произнести эти слова.
— Чонгук, он мертв. Ты ведь читал то, что он описал. Ты читал то, что он чувствовал. Мы пережили это вместе, почему ты снова режешь эти только затянувшиеся раны?
Нужно отдать ему должное, Сокджин-хен всегда мог подбирать слова, заставлявшие мое сердце трепетать. Мне никогда не хватало слов, чтобы описать свои чувства и мысли. Я завидовал его умению и хотел научиться когда-нибудь говорить так же, как он. Но пока, я могу лишь сурово смотреть, стараясь доказать свою решимость.
Я отпустил рюкзак, вырываясь наконец из его хватки и выпрямился, широко расправив грудь.
— Я принял то, что он ушел и смирился с этим еще само первой зимой. Я начал жить новой жизнью, которую он хотел для меня. И теперь я жалею об этом. Я должен был начать его поиски, должен был заставить всех пойти со мной и найти его, спасти и привести сюда. Только так я мог исправить все, что натворил.
— Чонгук, не говори так. Ты ведь знаешь, в этом не было твоей вины. Ты не виноват в том, что случилось.
Хен неожиданно обнял меня. Он сжимал меня так крепко, словно пытался собрать всего меня воедино. Я не обнял его в ответ, лишь дождался, пока он меня отпустит. Я попытался убедить его еще раз.
— Хен, я вижу его лицо. Его нынешнее лицо. Я чувствую, где он. Чувствую как далеко. Все это время я глушил эти ощущения, думая, что это просто тоска по нему, но последние месяцы они становятся все сильнее…
— Скоро годовщина, Чонгук, — Сокджин тихо перебил меня, — Через несколько дней будет ровно три года с того дня, как он ушел. Может, у тебя просто обострение? У меня тоже ноет в груди последнее время и мне тяжело не думать о нем.
Его слова звучали как исповедь. Не думаю, что хен говорил хоть кому-нибудь о том, что он чувствовал. Он всегда был веселым для детей и вдумчивым для взрослых. Он не был человеком, который мог бы быть в гневе или грустить. Но вот он, стоял передо мной, сдерживая слезы и сжимая свои кулаки до побелевших костяшек.
Мне надоело говорить. Слова не могли передать все, что было у меня в голове, поэтому я схватил его за руку.
— Закрой глаза. Я покажу тебе, что я вижу почти каждый раз, когда закрываю свои.
Он смерил меня недоверчивым взглядом, но послушно закрыл свои глаза. Я не мог его винить. Мало кому нравится идея делить с кем-то разум.
— Мне будет проще, если ты перестанешь постоянно думать о том, как беспокоишься обо мне. Расслабься, пожалуйста.
Когда в его мыслях перестал твориться хаос, я смог соединить нас. Несколько секунд я восстанавливал в голове ту картину, которая сводила меня с ума все это время, стараясь воссоздать ее до мельчайших деталей. Сильнее сжав руку хена, я показал ему все, что видел.
** ** **
Темное небо, полное звезд. Над головой движутся сосновые ветви, моя спина болит. Я чувствую каждую ветку и каждый камень, который ее царапает, пока кто-то медленно волочит меня по земле.
— Они много заплатят? Он ведь живой.
— Заткнись и просто тащи его. Осталось немного.
***
Белые стены и потолок. На полу красные пятна. Я голоден. Голоден настолько, что совсем не чувствую своего живота. Вместо него одна сплошная пустота, которую кажется, невозможно ничем заполнить.
***
Передо мной черная стена, покрытая трещинами и маленькими красными подтеками.
— 26-й показывает хорошие результаты. Так что он заслужил погулять по саду. Его тянет к природе.
— Но сэр…
Кто-то кладет мне руку на плечо.
— 26-й заслужил.
***
Мои ноги чувствуют прохладу и жесткость ночной травы. Все, что я слышу это частый стук моего сердца и ветер. Я иду к большому цветочному кусту. Мои руки касаются его листьев, неловко обхватывая их. Я слышу звук воды, совсем тихий.
— 26-й у тебя осталось две минуты! Не заставляй меня включать ошейник.
Я сижу на коленях у маленького пруда, в котором плавают странные рыбы. Я голоден. Мое тело двигается вперед и я вижу лицо хена в отражении пруда.
** ** **
Сокджин был тем, кто разорвал контакт. Он притянул руку к себе, напугано глядя на меня. Его тяжелое дыхание напугало меня и я спросил все ли с ним в порядке. Он не ответил. Вместо этого хен заплакал. Не навзрыд, как маленькие дети. Нет. Просто из его глаза плотными дорожками покатились слезы.
— Что это было? — спросил он через несколько минут тишины, когда смог успокоится.
— Мое обострение.
Я вернулся к упаковыванию вещей, попутно объясняя все, что только что показал, пока хен был отвлечен своими эмоциями.
— Это началось около трех месяцев назад. Я заснул на пляже и мне приснился сон, где меня тащат по темному лесу. Когда я проснулся, то был очень напуган. Подумал, что это просто был кошмар. Но потом это повторилось. Точно такой же сон и такое же пробуждение.
Я застегнул рюкзак, после чего принялся подвязывать к нему спальный мешок и термос.
— Через некоторое время сон немного изменился. Там появилась белая комната. Так за три месяца я получил эту картину. Все это время, я чувствовал, словно меня тянет в одну сторону и с каждым новым сном, меня тянуло все сильнее. Три дня назад я увидел его лицо. Теперь у меня нет пути назад. Я должен его найти.
Сокджин молчал. Наверное, ему было нелегко в такое поверить и я его в этом не винил. Мне самому все еще сложно поверить в то, что я тогда ощущал. Я много думал, о том, почему я это чувствовал. Почему именно сейчас? Почему я видел то, что возможно, видел он? Мы были вместе совсем недолго и он был обычным, не таким как я. Я никогда не слышал его мыслей. Никогда не ощущал от него силы. Почему же я был в его голове? Если даже я не мог найти ответы на эти вопросы, то как это мог понять хен, для которого мои способности до сих пор были закрытой книгой.
— Даже если это действительно так, я не могу отпустить тебя.
— Хен…
— Одного. Ты не пойдешь один. Я должен буду сопроводить тебя, пока ты не поймешь, что все это только у тебя в голове, либо пока мы его не найдем.
Такого заявления я точно не ожидал.
— Нет, хен. Ты не можешь со мной пойти, — я сам того не понимая, засмеялся. Это предложение было слишком импульсивным для такого человека, как Сокджин.
— Ты здесь за многое отвечаешь. Ты не можешь уйти из-за того, что мне взбрело в голову искать труп. Они ведь так и скажут. Тебя даже через ворота не пропустят.
— Я смогу договориться…
Я схватил его за плечи и взглянул прямо в глаза.
— Нет. Я пойду один. Это важно только для меня и я не могу подвергать никого опасности. Я сильный и могу себя защитить. Я знаю, как выживать — вы научили меня. Просто позволь мне уйти, не заставляй меня прорываться силой.
Хен вздохнул и положил руки на мои плечи.
— Не говори так, будто для меня это не важно. Просто… подожди до завтра, хорошо? Я что-нибудь придумаю. Не уходи один.
— Хен…
Мне больше нечего было ему сказать. Точно так же как и ему мне. Он ушел, закрыв за собой дверь, и я все еще помню его обреченную спину с опущенными плечами. Наверное, ему было очень тяжело думать о том, о чем думал я все это время.
«Мы его бросили. Мы даже не пытались его найти. Мы приняли это только потому, что так было проще».
Хен сказал мне, что в этом не было моей вины. Но он лгал. И мне и самому себе. Если бы только я не потащил его в тот чертов магазин, если бы только не вел себя как глупый ребенок, бегая вокруг сломя голову, нас бы не услышали эти голодные твари. Это было моей виной, моей ошибкой, которую я должен был исправить еще тогда. Как бы это ни было странно, но чувство вины придавало мне силы и смелости.
