Пламя сердца твоего

      Утро наконец-то началось с кофе.       Приблизив чашку, вдохнула приятный аромат горячего черного свежемолотого и неспешно сделала глоток. В окно светило утреннее солнце, его лучи падали на непривычно широкий подоконник и медленно пробирались дальше в комнату. Фуюки сидел за столом. Школьная форма на его могучих плечах ощутимо натягивалась впритык. Мураками, как всегда выглядящий лощено даже в форме, что-то тихо и бодро насвистывая, достал из шкафа пакетики с печеньем, выставив на стол. Принес все еще вчера вечером. Думаю, что он раздобыл их в столовой, но не спрашивала и не знаю наверняка. Все было бы совсем идеально, если бы за столом на нашей кухне не сидел, потягивая кофе, Реборн. Но даже его присутствие не могло спугнуть мое пока еще полусонное состояние.       Конрад спешно вышел на кухню, увидел идиллическую картину, поправил галстук, свободно до того свисающий, проверил пиджак и оглядел брюки, пригладил под конец волосы. И только затем не спеша прошел, заняв стул рядом со мной. На Реборна посматривал уважительно, хоть и с видимой опаской, сцепив челюсти.       До того он так не переживал о внешнем виде: ни в Намимори, ни тут. Неужто из-за Реборна? Несмотря на детскую обманчивую внешность, аркобалено всегда выглядит опрятно и по-своему стильно. Тут я бы, наверное, тоже не захотела ударить в грязь лицом перед тем, кто носит звание лучшего киллера. Или же Реборн успел когда-то провести с рыжим воспитательную беседу?       Кстати, а где мой галстук-то? Не видела его уже дня два. Пойти поискать его, что ли? Заодно и пиджак прихватить. Или лучше все же рукава рубашки немного закатать, а то она все же слегка великовата?       М-да, ну и мысли с утра лезут. Не проснулась еще, не иначе. Или Кёя вспоминает. Я с ним вчера провела плановый созвон, сказала, что Реборн приехал. Хибари отреагировал на новость как всегда прохладно. Лично для него это новостью не было, он мне сообщил, что аркобалено очень уж незаметно отбыл из Намимори, прихватив с собой Тсуну и Гокудеру. Я сказала, что больше проблем не было — так, мелкие неудобства. Не забрали же меня из школы?       Реборн поставил маленькую чашку своего крепкого кофе на стол и сказал:       — Я пришел выпить кофе и узнать, что здесь забыл Спейд. Как видишь, кофе я уже допил, — и уставился на меня требовательно своими черными глазенками.       Кажется, начинается допрос. Но откуда он узнал про Спейда? Здесь, вроде бы, не было никого, кто мог бы узнать пламя иллюзиониста, а лицо тот не показывал, как и положено скрытному Туману. Сдать кто-то из своих, да еще и в обход меня, не мог. Мукуро мог бы связаться отсюда с Намимори, но уж точно не для того, чтобы поговорить с Реборном.       — С чего ты взял, что Спейд здесь? — прищурилась я.       — У матери сердце болит, когда ребенок в опасности, — усмехнулся как-то недобро Реборн, то ли что-то вспомнив, то ли намекая мне, что увиливать неуместно.       Либо у Наны проснулась гиперинтуиция, либо Реборну что-то сказал Кёя, и так как у Наны пламя спит по меньшей мере лет десять как… Но почему? Зачем? Как это произошло?! Чтобы Хибари пошел к Реборну? Что? Просто сказать, спросить совета или просить о помощи? Мы точно говорим об одном и том же Хибари? Или это, получается, то, что Кёя придумал? Сам не может приехать, так пошлет Реборна? Мы точно говорим об одном и том же аркобалено? Реборн совершенно точно из тех, кто делает все так, как ему вздумается. Он даже Девятому не доложил о ситуации с хранителями в свое время, и все только потому, что ему так захотелось. У него такое положение в обществе мафии, что он может себе это позволить. Я бы еще поняла, если бы Реборна заинтересовали: сказали, что я тут возродила Примо, создала еще одну технику, которую каким-то боком можно прилепить к тому, что это, дескать, техника Первого Вонголы, завоевала всю итальянскую мафию, вообще всю, Реборн! Или, в конце концов, просто устроила небольшой апокалипсис, так нежно любимый коротышкой! Ну, как так-то?!       Пока я молчала, Реборн медленно начинал терять терпение. Посмотрел как-то уж совсем нехорошо, что я поняла — будут приняты меры, потому ответила тем, что он мог знать:       — Да кто же его разберет. Появился, помахал ручкой и исчез.       — Что-нибудь сказал? — продолжал допытываться коротышка.       Я моргнула и нахмурилась, пытаясь припомнить дословно. Сложно понять, что именно он хотел этим сказать, кроме самого очевидного:       — Сказал, что круче него нет никого.       — Он с тобой разговаривал? — прищурился Реборн, пристально рассматривая мое лицо.       — Нет, говорю же: помахал ручкой, вроде показал, что вот он я, и исчез, — пожала плечами, сохраняя как можно более спокойный вид. — Не я одна это видела — все произошло на уроке.       — Хмн, — произвел звук коротышка, в котором смешались задумчивость и недовольство. А затем посмотрел на меня как-то уж очень пристально и спросил предельно серьезным тоном: — Ну и где он? В холодильнике, шкафу или у меня за спиной?       Я не до конца поняла — шутит он или серьезно. На всякий случай пожала плечами.       — Не знаю, но в любом случае лучше пока этого никому не сообщать, иначе школу наверняка закроют.       Реборн посмотрел на меня как-то уж совсем непонятно. Вроде пытался понять, о чем я думаю и зачем мне эта школа.       В дверь торопливо, но тихо затарабанили. Мне даже сначала показалось, будто дождь пошел за окном. Я недоуменно нахмурилась, пытаясь представить, кто из моих здешних знакомых мог настолько спешить. Через пару секунд в дверь постучал кто-то еще: более гулко и требовательно, но помедленней.       Фуюки пошел открывать, так как сидел ближе всех к выходу. Через пару секунд он вернулся и пропустил в комнату опасливо на него косившегося Тсуну с набычившимся Гокудерой, натянувшим самое свое недовольное выражение лица и сунувшим руки в карманы, и мнущегося Базиля с виноватым выражением лица. Все выглядели потрепанными, как будто где-то только что валялись, и судя по зеленым пятнам на одежде — все-таки на траве. Гокудера при этом нес на плечах два рюкзака: по одной лямке на плечо, и в одном из них я узнала рюкзак Тсуны.       При взгляде на Реборна выражение лица Тсуны приняло паническое выражение. Так он и застыл, то ли забыв, зачем пришел, то ли передумав. А Гокудера вроде бы совсем не собирался ничего говорить, смотря в стенку справа. Пришлось поторопить:       — Доброе утро. Вы к кому?       — Д-да я в общем-то думал тебя проведать, имото, — нервно засмеялся Тсуна, непроизвольно кося глазами на Реборна.       Аркобалено на него посмотрел и, недолго думая, достал пистолет. Тсуна поднял руки издав пронзительное: «Хи-и-и!» и зачастил быстро:       — Мне сказали, что тут есть отдельные душевые, и я подумал попроситься у тебя пожить, но если нет, то нет! — и так же быстро развернулся, явно собираясь сбежать.       — Несмотря на то, что ты сестра Десятого, так и знал, что от тебя нет никакой пользы, — фыркнул Гокудера.       — Нам не хотелось бы вас обременять… — подал было голос Базиль одновременно с ним.       Тсуна вздрогнул и все же не мог не остановиться и не замахать руками:       — Гокудера-кун совсем не это хотел сказать!       — Жить не пущу, — сразу же отказалась я, привычно проигнорировав выпады Гокудеры, — нас тут и так многовато. А в душ — пожалуйста.       Тсуна выдохнул от облегчения, что все прошло почти легко и быстро, подрывник гордо задирал подбородок и старался смотреть куда-то в сторону. Не знаю, что это за театр тут: одинаково могу поверить как в то, что душевые вызвали у куда более брезгливого, чем я, Тсуны рвотный позыв, так и в то, что благодаря новым проделкам Реборна пробуждение у Тсуны было очень веселым, приведшим его в такое состояние.       — Спасибо, — выдохнул Тсуна и пошел по указанному моей рукой направлению.       Они с Гокудерой исчезли за дверьми ванной.       Я сделала еще маленький глоток кофе, чувствуя, как на лице расползается сама собой улыбка, но сдержалась от подначек в духе «кто кому спину тереть будет?». Тсуна слишком ранимый, а присутствие Гокудеры терпеть не хочется. У меня вообще иногда возникает впечатление, что Гокудера не такой уж дурак, каким предстает. Слишком уж рвения много и подростковой горячности — это да. Но в порядках мафии он разбирается, что такое субординация — знает, просто не всегда считает нужным проявлять ее. Видно, что я его раздражаю из-за того, что он считает, будто я не верю в возможности и силу «Десятого», но дальше раздраженных выдохов он не пойдет и к открытым оскорблениям не перейдет из-за того, что я сестра его босса.       Базиль скромненько застыл у дверей. Хм, а ведь парнишка явно не брал с собой вещи, надо сказать Тсуне ему что-то выделить, а то Тсуна с Гокудерой вряд ли догадаются. Просить своих не могу — размеры одежды не те, а Тсуна с Базилем примерно одинакового роста и комплекции.       — Присаживайся, Базиль, — предложила я. — Все равно же ждешь.       — Что вы, не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, — вежливо улыбаясь, замахал руками этот хороший мальчик. — Вы и так оказали нам большую услугу.       Я скептически на него посмотрела, и этого оказалось достаточно — парнишка все понял и присел с краю.       Неожиданно до столовой вновь донесся деликатный стук вроде бы от входной двери. Фуюки с лицом, на котором не было энтузиазма и надежд относительно новопришедших, отправился открывать.       Через десять секунд на пороге кухни стоял Мартино с какой-то коробкой, покрытой замысловатыми вензелями, которые наводили на мысли о чем-то вкусненьком. Еще до того, как он показался, немыслимо запахло свежевыпеченной сдобой. Картина показалась мне уже знакомой.       — Доброе утро, Сенапе, — бодро улыбнулся тот, приветливо растянув губы. — У меня сегодня свежие круассаны с шоколадом.       А он заприметил то ли мою любовь к шоколаду, то ли Мукуро. Ну, другого от этого Мураками итальянского разлива и не следовало ожидать. А после моего кивка именно Мураками с такой же приветливой улыбкой принял коробку и принялся ее распаковывать.       — Благодарю, очень любезно с вашей стороны, — расплылся в дежурной улыбке Мураками.       — Что вы, я не мог прийти с пустыми руками. Это всего лишь скромное дополнение к столу, — отвечал ему такой же улыбкой Мартино.       Мураками принялся распаковывать шоколадные круассаны. Пелагатти присел за свободное место, выбрав стул возле Мураками и дожидаясь, пока ему выдадут чашку кофе. Сегодня он пришел без своей обычной охраны. Как будто просто к соседу по общаге зашел, честное слово. Но и ежу понятно, что в этой школе порядки немного отличаются от обычных.       — Простите за беспокойство, — обратился Мартино, казалось, больше к Реборну, к которому было приковано его внимание. — С Сенапе у меня исключительно добрососедские отношения.       — Хорошо, иначе мне пришлось бы тебе отстрелить ноги, — самым обыденным тоном ответил ему Реборн.       Мартино продолжал тянуть вежливую улыбку, будто ничего такого уж странного не прозвучало. Может быть, подозревал, что ему может прилететь даже за то, чего не случилось, поэтому решил заранее подстраховаться.       Реборн же вновь повернулся ко мне с вопросом:       — Что это еще за вьюнок полевой?       — Мартино Спагетти, — представила я и прикусила язык.       Все-таки ляпнула эту фамилию именно так, как поворачивался язык! А ведь старалась избегать этого произношения даже мысленно!       — Прошу прощения, — дежурно улыбнулся Мартино. — Пелагатти.       — Хорошо, Спагетти, — ухмыляясь, Реборн полностью его проигнорировал, а я поняла, что случилось непоправимое: теперь прозвище прилипнет к Мартино намертво, — что ты забыл рядом с Кирой?       — Это школа, и, как мне кажется, совершенно естественно общение между учениками, — Мартино не моргнул и глазом. — Такие сладкие подарки и подарками считать нельзя, всего лишь дань вежливости.       Ощущение, будто эти двое прекрасно понимали друг друга, не договаривая вслух. По лицу Реборна нельзя было что-то конкретное прочесть, но вот он повернулся к мгновенно напрягшемуся рыжему и ровным тоном спросил с ощутимой угрозой:       — Вы совсем за Кирой не смотрите? Какие-то левые люди ее прикармливают, а у вас глаза закрыты?       Чего-то я не поняла, кто это кого прикармливает? Эти вообще есть в столовой мешают!       А Конрад глаза опустил в стол, замерев и забыв про кофе и вкусности. Реборн скользнул взглядом по Фуюки и Мураками, и те тоже ощутимо впечатлились. Все же, несмотря на внешность, Реборн умел быть довольно пугающим.       — Послушай, Реборн, меня не прикармливают, — возразила я, возмутившись такой формулировке. — Я сама кого хочешь прикормлю.       — Это я знаю, — неожиданно не стал тот продолжать давить, только посмотрел мне в глаза и снова вернулся вниманием к своему кофе.       А я собиралась уже спорить, чтобы он парней не трогал. И что вообще значит: «Это я знаю»?! Пока я недоумевала, коротышка, видимо, посчитал тему закрытой. Парни сидели притихшие, максимум — держали руки на кружках. Даже Мартино — и тот притих, рассматривая что-то на столе.       Я вздохнула.       В дверь снова постучали.       Испытала даже некоторую слабенькую радость от того, что эта гнетущая и непонятная атмосфера развеется. Мартино вздрогнул. Фуюки с Мураками синхронно вскочили со стульев, собираясь идти открывать. Конрад тоже было дернулся, но, секунду промедлив, передумал.       — Ты уже ходил, позволь это сделать мне, — дежурно улыбнулся Мураками, сверкнув глазами.       — Не по чину тебе, разве не так ты мне говорил? — также на японском гулко ответил ему Ямада, оттеснив плечом худосочного товарища.       — Сходите оба, а то пока думать будете, опять дверь выломают, — поторопила я их.       Они ушли и вернулись, приведя с собой Федели. Точнее это Оскар шел впереди, за ним Фуюки с Мураками, и уже следом плелся давешний знакомый Игното. Про него-то за всеми этими событиями я и подзабыла. Парень, к слову, выглядел уже слегка помятым: форма, которую требовали держать опрятной, смята, еще и на боку какое-то грязное пятно, как от земли, волосы всколочены, на скуле наливалась шишка. Голову до конца не поднимал. Опять его Федели попинал, что ли? Так не должен был — он ведь отдал парня мне и отказался от притязаний.       Федели обвел недовольным взглядом столовую и изрек риторически:       — Я так понимаю, один на один с тобой переговорить невозможная задача?       В ответ развела руками, мол, «что поделать?» — и вопросительно посмотрела на Игното, на что Оскар пояснил:       — Нашел его на этаже. Парни не поняли, что он делает в чужой общаге.       Так получается, это здешние ребята его так. Вроде как зашел на чужую территорию?       — Но он вроде твой недавно был, — не поняла я. — Неужели не побоялись?       — Информация быстро расходится, — пришел черед Федели пожимать плечами.       Он посмотрел на меня так, будто только что вспомнил о том, что я так же плаваю в школьной атмосфере, как топор в море, и в его взгляде смешалось какое-то понимание, превосходство и досада.       — Пусть в твоей компании потрется рядом хотя бы пару дней, и всем станет все ясно, — посоветовал блондин.       А совет дельный. Я оценивающе взглянула на Игното. Придется его теперь селить, что ли, тут? Администрация школы такое позволяет? И надо ли с ними переговорить?       Вздохнула. Парень взглянул на меня несмело и исподлобья:       — Я могу и в коридоре остаться… — предложил он.       Одарив его на этот раз скептическим взглядом, взяла круассан из выложенных на столе и протянула парню:       — Возьми пирожок и присаживайся.       Игното присел на самом краю стола рядом с безобидно выглядящим Базилем. В столовой уже становилось тесновато. Я с ожиданием взглянула на Оскара, но тот и сам все понял:       — У меня с собой кексы, — деланно недовольно закатил глаза Федели и положил свою небольшую ношу на стол.       Новоприбывшим поставили завариваться кофе, и когда он подошел, разлили по кружкам. Идиллия. Некоторое время все помалкивали, я же пробовала кексы с молочной начинкой. А еще думала о том, куда присобачить Игното к моей небольшой, но расширяющейся организации. С одной стороны, надо поднять его уровень владения пламенем, с другой — с монстрами рядом со мной ему лучше пока не ошиваться, видно же, что парень не нахрапистый. Думаю, к Фуюки будет в самый раз. И уровень тренировок где-то подобный, и владение пламенем, а с учебой что-нибудь придумаем.       Тсуна с Гокудерой докупались и вышли в коридор. Судя по звукам, вытирали на ходу волосы и переговаривались о том, как хорошо наконец-то искупаться. Как бы там всю ванну не залили — это же не японские душевые, где вода сливается прямо на пол. Надеюсь, Гокудера пояснил, что там к чему.       Пройдя по коридору, они замерли на пороге столовой. Судя по лицам, не ожидали такого прибавления людей почти вдвое. Сидящие за столом одновременно перевели на новоприбывших свое внимание, отчего Тсуна растерялся, а Гокудера напрягся. Их разговор закономерно прервался.       Федели нахмурил светлые брови, пристально всматриваясь в Тсуну, Мартино оценивающим взглядом прошелся по новым лицам. То ли братца это смутило, то ли он просто был слишком ошарашен таким вниманием, что нашел меня округлившимися глазами и выдавил из себя:       — Им-м-мото…       — Кажется, вы новый, Десятый, босс Вонголы? — изрек напряженно Мартино, который, казалось, сам распереживался не меньше Тсуны.       — Хмн, — издал тяжелое Федели.       Этот раз уж меня по записи признал, так лицо Тсуны точно опознал, а я уверена — с фото после церемонии наследования ознакомлен был весь мафиозный мир.       Бедный Игното, сидевший к двери спиной, а потому полуобернувшийся назад, подскочил, как ужаленный, сказав слишком уж громко:       — Прошу, присаживайтесь!       Громкий выкрик заставил Тсуну вздрогнуть и, задрав голову вверх, на высокого парня, застыть на месте, не смотря под ноги. А ретивый Игното, перепугавшийся не меньше, привстав, дернул стул за спинку еще дальше, проехавшись по ноге Тсуны. Братец тут же ойкнул, схватившись за ногу, здоровяк Игното замер испуганным сусликом.       Пару секунд в тишине столовой было слышно лишь сдерживаемое: «Ы-ы-ы» от Тсуны, но, видимо, ногу задели не сильно, и он быстро отошел от болезненных ощущений. Братец вновь застыл и, видимо, не зная, чего ожидать дальше, уставился, словно тот же суслик, на Игното в ответ.       Это было бы даже забавным, если бы оба не хотели создать кирпичный завод на этом самом месте. Хотя Реборн по виду все же забавлялся происходящим. Бьюсь об заклад, он чего-то такого от поездки в школу и ожидал. По крайней мере, я не удивлена.       — Поздравляю, Игното, ты только что отдавил ногу Десятому дону Вонголы, — не скрывая язвительности, подытожил Федели, если вдруг парень не понял, что натворил.       — Можешь вешаться, — схохмила я.       Игното издал что-то среднее между икотой и хрипом, отступив на шаг назад. Юмора, видимо, не понял. Хотя у страха глаза велики — может, именно страх не давал ему увидеть, что Тсуна испуган не меньше него.       — Расслабься, я пошутила. Достаточно будет простого извинения.       — П-прошу прощения, — склонил голову Игното, кажется, при этом слегка дрожа.       — Д-да, я сам не заметил, — кивнул ему нерешительно в ответ Тсуна на японском.       Возможно, братец все же подтянул свой итальянский в свободное время… или это касается только простых слов, а Тсуна больше догадывался о сказанном? И все бы хорошо, но тут у Гокудеры включился режим лая на посторонних:       — Ты думаешь, этого будет достаточно?! — заорал тот. — Ты понял вообще, кто перед тобой, тупая ты башка?!       — Перестань! — повысила я голос, чтобы быть услышанной и попыталась придавить Гокудеру взглядом. Пламя отозвалось на раздражение и прилило к глазам. Мне понадобилась долгих три секунды, чтобы утихомирить его и продолжить: — Тсуна извинения принял, не тебе возмущаться случившемуся, Гокудера.       — Тц, — фыркнул подрывник.       — Тебе сказали закрыть рот, вот и не отсвечивай, пока своя голова дорога, — Конрад перевел на понятный язык для Гокудеры.       Тот было опять хотел взорваться тирадой, вступив в перепалку, но спохватился Тсуна:       — Все в порядке, Гокудера-кун! — на японском заговорил он. — Со мной ничего такого не случилось!       — Да как ничего, Десятый! — возмутился подрывник. — Он же вас оскорбил! Пусть извиняется как следует!       Устав от этого нагнетания воздуха, сказала погромче:       — Разве вам не пора собираться на занятия? Вы у меня в гостях, так что будьте добры не действовать мне на нервы, иначе в следующий раз я еще раз подумаю, пускать ли вас.       — Мы уже собирались уходить! — поспешно выставил руки Тсуна в защитном жесте.       Братец-то после многих лет жизни со мной в одном доме знал, что с такими вещами я не шучу.       Говорил он опять на японском, не знаю, понимали ли его другие, но по жестам и тону, думаю, смысл был понятен. Тсуна же явно понимал, что благодаря Реборну и его проделкам, скорее всего, я буду его единственным спасательным кругом в школе. Братец поспешил скрыться с глаз, позвав за собой Гокудеру. А может, просто торопился сбежать.       — Простите за причиненные неудобства, — Базиль поспешил подняться из-за стола, чтобы нагнать их.       — Ты куда? — успела я спросить прежде, чем Василёк скрылся в коридоре. — Сначала в душ, как и планировалось, а потом за остальными. Поторопись, времени немного осталось.       — Да, конечно! — не стал тот упираться и развернулся в другую сторону коридора.       Все-то за ним приглядывать надо, а то, не жалея себя, будет носиться. Хорошо еще, что вчера вечером я с Мукуро выскользнула из комнат ненадолго и спустилась к тем мафиози, что прибыли с Базилем. Благодаря мне Мукуро беспроблемно подобрался к ним поближе и существенно затуманил им мозги на пару с Баюном. Баюн, вроде бы, усилил его способности, и в результате мафиози сели в свои черные лакированные автомобили и уехали. Это выиграет мне немного времени, но вот что дальше…       Непроизвольно бросила взгляд на Реборна. Тот, придержав шляпу, спрыгнул со стула и тоже пошел на выход, бросив напоследок:       — Увидимся позже.       — Угу… — задумчиво протянула я, провожая его взглядом.       Мартино и Федели не спешили подниматься из-за стола, но Реборн прямо у порога развернулся и прямо спросил:       — Вы двое, хотите остаться?       Парни намек поняли и засобирались. Федели не вздыхал, но выглядел недовольным — явно от того, что опять не удалось переговорить. Зато им двоим теперь было о чем подумать, ведь в школе появилась большая шишка — юный Десятый Вонгола, который в ближайшее время вызовет большое внимание.       Оставшиеся парни принялись убирать стол. Скоро и нам пора двигаться… на занятия. Да. Все слишком сильно закручивается: тут и Реборн с Тсуной, и Деймон, и Емитсу.       Пока парни мельтешили, собираясь и упаковывая остатки сдобы, я заметила в дверях полосатого кота, который, увидев мое внимание, развернулся и пошел по коридору. Мукуро довольно быстро вернулся.       Поднявшись из-за стола, сказала, что скоро вернусь, пусть меня подождут, и отправилась за котом. В коридоре его уже и след простыл, но, недолго думая, я свернула к дверям своей комнаты и без удивления обнаружила сидящего на моей кровати Рокудо.       Он выглядел не так легкомысленно, как обычно, хотя и трагедии на его лице не наблюдалось. Прикрыв за собой дверь, спросила:       — Как прошло?       Мукуро, что называется, сел на хвост тем мафиози, которые отправились обратно к своему начальству. Он взял под контроль одного из них и, чтобы не случилось накладки, еще и отправил туда Баюна для усиления канала связи — или как там называется у иллюзионистов нить, по которой идет контроль человека даже на расстоянии.       Я попросила его проконтролировать ситуацию, хотя иллюзионист не хотел оставлять меня надолго, даже несмотря на присмотр Генкиши. Но без его контроля ситуации было никак не обойтись, и Мукуро всецело понимал причину — и заверил меня, что этот план с подконтрольной марионеткой сработает.       — Немного времени мы выиграли, — обнадежил меня Рокудо, сохраняя серьезность, что без слов было понятно: это не все. — Мафиози не смогли толком ничего объяснить, но Советник догадался, почему так. Теперь он понял, что я слишком близко к тебе, и хочет тебя забрать в безопасное и определенно теоретически недоступное для меня место.       Я догадалась, что Мукуро не договорил. Емитсу уже давно, еще когда обнаружил Рокудо у нас дома, предупредил того, чтобы он не нарывался. Разноглазый из тех, кто вполне может нарушить приказ, и Емитсу, предвидев этот вариант, уже может быть готов начать охоту.       — А Реборн что же, не сказал про тебя ни слова? — нахмурилась я. — Про Базиля и Тсуну ведь передал?       — Передал, — кивнул Мукуро. — Решение вопроса бамбино-фиореллино, как я понимаю, пока что отошло на второй план. Но угроза для тебя в его глазах все же требует немедленного вмешательства, — иллюзионист прищурился. — Сюда направляется усиленная иллюзионистами группа.       А вот и неприятные новости. Хотя чего еще следовало ожидать? Так или иначе, от мафиози надо было избавиться, и если бы Мукуро решил проблему кардинально, это бы не гарантировало иного итога. Может быть, тела бы нашли не сразу, но связь была бы потеряна, и это был бы уже повод заволноваться для Емитсу. Но все же, я надеялась, что обойдется, и мы выиграем больше времени. Тсуна же здесь, и Реборн вполне мог сказать, что присутствие тут Мукуро обосновывается попытками наладить связь Небо-Хранитель между Тсуной и иллюзионистом. Все же Вонгола лелеяла планы на такой алмаз, как Рокудо. В общем-то я была в школе не одна, и мне мог помочь любой Туман, но Емитсу на этот раз не стал обманываться и решил подстраховаться. Получается ведь, что меня забрали у людей Емитсу, что можно расценивать, как если бы меня забрали из рук самого Емитсу. М-да-а-а…       Не могло мне везти постоянно. А сталкиваться с Емитсу себе дороже. Ведь если выйти с ним на откровенный разговор, у папани претензий ко мне только еще больше прибавится.       Хотя насчет везения — это как посмотреть. То, что с нами еще ничего не сделали, скорее всего, говорит о том, что Вонгола просто не захотела с нами что-либо сделать. Или же имеет на нас какие-то планы — одно другому не мешает.       Кто сейчас Феникс со стороны? Группка энтузиастов числом человек в двадцать, без людей, особых активов и влияния. Кто такая Вонгола?       Ну, в общем, понятно.       Вспоминая церемонию и тот разговор с Ноно во время исследования «Греха», то ли от меня, то ли от Феникса чего-то ждут. Чего-то такого. Как Гокудера от Шиттопи, трепетно отнесенной им к «НЗЖ» . Либо же Тимотео, глядя на нас, все никак не может решить, что же ему говорит на наш счет его «гиперинтуиция». Вот когда он решит, что пользы с нас никакой не имеет, и скажет — в расход… Или все же найдет какой-то путь манипулирования, тут уже не знаешь, что хуже. Проще говоря, то, что пока мы бегаем «на воле» — попустительство, идущее от верхов.       Вот только Емитсу тоже из верхов, но он не Тимотео с его тараканами, которые не хотят пока к нам лезть, а отвечающий перед семьей за своих отпрысков отец. Вернее, за отпрыска. Полезшего против Вонголы. Вряд ли Емитсу все еще не в курсе всего. Уверена, знает, просто глаза закрывает, надеясь нивелировать все ранее произнесенные слова и, скорее всего, замять дело, как когда родители при деньгах заминают неприятную ситуацию со своим золотым ребенком. Все это практически очевидно.       И для опасной для нас, меня и ребят, инициативы у Емитсу хватит и мотивации, и рычагов. Сколько от ресурсов Вонголы он может мобилизовать, не консультируясь с Девятым? А он почти точно действует по собственному разумению.       — Кира-чан, буду откровенным, выбор у нас небольшой.       Я выплыла из своих размышлений и подняла на него глаза, прекратив прикусывать губу, едва поймала себя на этом.       — Бежать или встретить их, как следует, — подвел итог Рокудо. — Бежать некуда. Один я бы мог ускользнуть, даже вдвоем с тобой, но ведь людей в семье гораздо больше… Включая и тех, что остались на островах.       Я понимала, к чему он ведет. Рокудо вел к тому решению, которого я избегала. И все же — лучше бы не сейчас. Определенно, я стала сильней, но моя рука все еще не зажила до конца, а у меня осталось времени как бы не часов четыре-шесть. Радует, что со мной два сильных иллюзиониста и Конрад, а значит, от нападающих можно отбиться. И все же надо искать решение.       ***       У меня оставалось мало времени, но была куча незавершенных дел. В первую очередь я взяла бутылку вина, за которой по моему поручению вчера смотался в ближайший город Конрад. Оказалось, покинуть закрытую школу гораздо проще, чем в нее попасть, а уж охрана у ворот сквозь пальцы смотрит на школьников, желающих выбраться вечером в город, главное, чтобы до ночи вернулись.       Пока еще не прозвенел первый звонок, я поспешила к общежитию преподавателей, надеясь, что Бруно не ранняя пташка и все еще там. На всякий случай прицепили к горлышку бутылки короткую записку с извинениями за седину.       В общежитие нас закономерно не пустили. Там сидели двое охранников, которые, видимо, должны были не допускать учеников во избежание пакостей преподавателям.       — Тогда можно узнать, в какой комнате синьор Бруно проживает? — задала я невинный вопрос, сделав самое простецкое выражение лица, на которое была способна.       — Зачем тебе это? — охранник в форме прищурился, но вроде бы не заподозрил неладное, скорее, пренебрежительно хотел было фыркнуть и придать пинка для ускорения. Но этого он делать не стал и продолжил: — Идите отсюда, пока я не подумал чего.       Делать было нечего, и мы вышли обратно на улицу. Встали в тени деревьев, стоящих на приличном расстоянии от здания, но закрывающих его от школьных корпусов. Конрад, конечно же, увязавшийся со мной, недоуменно наблюдал за мной, задравшей голову и пытавшейся рассмотреть что-то в окнах.       — Босс, ты же не собираешься… — медленно начал он вкрадчивым голосом и тоном, в котором слышалась надежда на отрицательный ответ.       Рядом с моим плечом возник из иллюзии Мукуро и негромко произнес:       — Третий этаж, налево от лестницы, окна на эту сторону.       Я повернулась, заметив на его лице понимающую и одновременно шкодливую улыбку. То ли у охранников мыслеобразы словил, то ли подглядел, проникнув призраком. Ладно, не важно. Посчитала окна от предположительных окон лестницы, находившихся над главным входом.       Забрав у рыжего, слова все же не сказавшего, пакет с бутылкой, закинула пакет на плечо, благо длинные мягкие ручки позволяли, и подала немного пламени в ноги, чтобы одним быстрым рывком добраться до третьего этажа и не привлечь особое внимание. Пламя Бруно мог бы заметить, но, во-первых, я использовала его мало, а во-вторых, кроме него особо заметить никто не сможет, наверное.       Зацепилась левой рукой за внешние откосы, уперевшись ногами в выступы. Заглянула в окно. То, что с окнами я просчиталась, поняла сразу — едва встретилась глазами с мирно сидящим в кресле Чиполлой. У того веки расширились и кружка в руке замерла.       Я оттолкнулась и, сменив направление, быстро перепрыгнула на соседнее окно. Будем надеяться, он примет это за зрительные галлюцинации, у меня и так сегодня не самый удачный день.       Второй раз я уже не была так уверена, что направление, заданное Мукуро, было верным или что я правильно посчитала, учтя на этот раз то, что у преподавателей тоже несколько комнат, но в помещении никого не было. Единственная же дверь явно была в противоположную от комнат Чиполла сторону, поэтому я рискнула открыть окно и забраться внутрь. Щеколды не было, окно даже не было закрыто ввиду теплого времени суток, более того — владелец явно проветривал помещение.       Осмотрелась вокруг, оценив незаправленную смятую кровать и висящую на стуле мужскую одежду. Фотографий, конечно же, не было. Подошла, подняв со стула брюки, выпрямила те перед собой, пытаясь прикинуть владельца. Чиполла был все же более среднего телосложения, а вот Бруно — худощав.       Чужое присутствие я почувствовала сразу, а обернувшись, увидела Бруно, встретившись с ним глазами. Преподаватель старших курсов был в одном полотенце на бедрах и с мокрыми волосами. Ну, я хотя бы с комнатами не ошиблась.       Мужчина бросил быстрый, едва заметный взгляд на комод у стены — возможно, там лежало его оружие, и спросил:       — И что мы тут делаем?       Мне бы его показную пофигистичность. Или не показную. Я повесила брюки обратно, сняла и протянула пакет:       — Как и обещала — бутылка вина.       Бруно посмотрел на пакет, поднял глаза на меня, снова посмотрел на пакет — посмотрел на меня и вздохнул. Со стороны открытого окна донесся отчетливый звон, означавший начало занятий.       — Лучше бы кофе. Оставляй. Зачем было пробираться ко мне в комнаты? — спросил он.       — Я бы оставила пакет, и был бы приятный сюрприз, — улыбнулась я.       — Был бы неприятный сюрприз, и я мог бы атаковать тебя, — наградил он меня скептическим взглядом.       — Не такая уж большая проблема, — пожала плечами. — Но про кофе я запомню.       Подумав немного, он отказался:       — Не надо. Я не хочу поседеть в ближайший месяц.       Хм… Несмотря на внешнее фиолетовое отношение, мужик, кажется, довольно впечатлительный. Подумала, что уж учитель-то наверняка может подсказать, что тут еще есть интересного в школе, ведь у меня время просмотра всех достопримечательностей и развлечений ограничено, и спросила:       — Вы не подскажете, есть ли в школе какие-то интересные события, или, может быть, планируются в ближайшее время?       Бруно глубоко задумался, то ли пытаясь припомнить что-то такое, то ли пытаясь понять, что для меня может быть «интересным».       — Учебный процесс проходит в обычном порядке… — протянул он, рассматривая меня, застывшую в ожидании. — Подходит срок экзаменов за первое полугодие, и пока еще не решен окончательно вопрос, как именно будут проходить экзамены для третьего и четвертого курсов… — он прищурился и с каким-то подозрением неожиданно спросил: — Но ведь тебя это совершенно не касается, ты на первом курсе, Сенапе, — и, видимо, увидев, как загорелись интересом мои глаза, добавил: — Сенапе, первому курсу там делать нечего.       — Я только посмотреть, — заверила я.       — Они все равно не скоро, — кажется, Бруно уже пожалел, что сказал мне это.       — Тогда скажете мне, если будет еще что-нибудь интересное? — попросила я с самым честным и простоватым видом.       Пользоваться подаренным папаней «особым» положением — так с пользой. Не знаю точно, за кого меня тут принимают, за засланного казачка или за отцовскую дочурку, на всякий случай сделаю вид, что такая услуга вполне нормальна, того и глядишь, учитель из известной ему информации сам все что нужно сопоставит. Допустил же он меня на урок четвертого курса — значит, предупрежден. К тому же я уже все равно палюсь по-страшному, так как знаю, что все вскоре само погорит.       — Я тогда пойду, вам ведь тоже пора на занятия, — решила заканчивать. — Заходите на кофе.       — Мне ко второй, — явно автоматически буркнул тот, потом все же собрал глаза в кучу и уточнил: — А есть кофе?       — Есть даже заварная кофеварка, — кивнула я. — Разборчивый кофеман даже одобрил и сам притащил нам.       — С чайничком, коричневого цвета? — прищурился Бруно, на что я с удивлением кивнула, а он пояснил: — В преподавательском общежитии отдельная столовая с единственной кофемашиной.       Надеюсь, я все же неправильно перевела его итальянскую речь, иначе Реборн просто не стал далеко ходить и стащил кофеварку у преподавателей.       — Не я ее забирала, — открестилась от всех претензий.       — Я знаю кто, — непонятно кивнул он мне, продолжая с прищуром меня рассматривать и, я так догадываюсь, пытаться сопоставить, как так получилось, что кофеварки мне добывает аркобалено Реборн.       Решив, что хватит этого неловкого разговора, сказала, попытавшись разрядить обстановку:       — Ну, я пойду. Надеюсь в следующий раз вас увидеть в штанах.       Заметив кивок Бруно, оставила пакет, быстро подошла к окну и выпрыгнула обратно на улицу. Присоединившись к парням, еще раз подняла голову наверх, заметив, что Бруно с голым торсом, видимым отсюда, продолжает наблюдать наше странное сборище из открытого окна. Представляю, что он видел: одноглазый, почти однорукая и, как он уже знал, Кровавый Туман — возможно, скорбный на голову. Хорошо хоть Рокудо трезубец в иллюзию спрятал… ан нет, достал, чтобы, потирая древко, загадочно улыбнуться Бруно.       ***       Следующим пунктом моего назначения стал урок физкультуры у третьего курса. Здесь по расписанию он значился как «физическая подготовка», и из-за восстановления полигона, как я знала от Мураками, занятия перенесли в корпус для физической подготовки. От обычного урока зрелище практически ничем не отличалось: прыжки на скакалке, отжимания, подтягивания, бег на длинные дистанции и прочее.       — А ты что здесь делаешь?! — возмутился учитель, выглядящий как бодибилдер, и просторная форма мало мышц скрывала.       — Кира Сенапе, — представилась.       — Сенапе, я спросил, какого черта?! — взревел учитель на всю мощь легких. — Такой мелочи, как ты, здесь делать нечего!       — Как же? Я ведь тоже хочу размяться на физкультуре, — возразила я.       — Нормативы не вытянешь! Пиши отказную и просись к офисным в класс!       Начинаю подозревать, что он из тех людей, кто умеет разговаривать только на повышенной тональности.       — Вытяну, — возразила я.       Учитель хекнул и предложил провести проверку. Мы с Конрадом переглянулись, я пожала плечами. Конрад присоединился вместе со мной к начавшим сдавать нормативы третьекурсникам.       — Постарайтесь! Кто не вытянет нормативы, вылетает из школы! — напомнил для придания бодрости учитель.       Нормативы существенно отличались от школьных и больше похожи были на взрослые. Отжимания — пятьдесят раз, это я выполнила без проблем на той же скорости, что и все. Приседания — пятьдесят раз, то же. Бег на сто метров сдавали по одному, так как секундомер был только один, поэтому тут я не подрасчитала и, подбежав к учителю, спросила:       — Ну как?       Тот резко поднял голову и шарахнулся, как от неожиданности. Запоздало нажал на секундомере кнопку. Посмотрел на меня. Спрятал секундомер в карман. И решил, видимо, проявить смекалку:       — Общие нормативы ты кое-как тянешь, но удар-то у тебя наверняка слабый!       — Как вы это собираетесь проверять? — приподняла я бровь.       — На боксерской груше, — указал он в сторону. — Я ее буду держать и скажу, какой силы этот удар.       — Мне не хотелось бы вам навредить, — нахмурилась я, предчувствуя, что затея это не лучшая.       — Не бойся, — усмехнулся мужик. — Даже если ты приложишь особую силу, уверен, ты меня даже не покачнешь.       Мы подошли к увесистой боксерской груше, и я спросила:       — Моя ведущая рука — правая. Могу я ударить ногой?       — Хоть головой, — хмыкнул учитель.       Третьекурсники выстроились вокруг, наблюдая за учителем, явно вошедшим в раж в желании кому-то что-то доказать. Они, видевшие меня на уроке Чиполла и уже слышавшие слухи о болезни учителя, настороженно помалкивали.       — Это он зря, — заметил Конрад.       Чтобы не было повторения случая с Чиполлой, я решила сначала не добавлять особо силу пламени, понадеявшись, что учитель будет судить честно. Ведь удар у меня и так поставлен.       Я размахнулась и ударила правой ногой. Груша не дернулась, учитель закономерно нахально и оскорбительно ухмыльнулся:       — Сидеть тебе даже не на первом курсе, а в яслях.       — Могу я попробовать еще раз? — уточнила я и, получив глумливое разрешение, с размаху ударила, вложив пламя в удар.       Конечно, в соревновании с Занзасом или Емитсу я проигрывала в силе, но это не значит, что я была слабой. Для быстрого старта с места, бега, перемещений, даже для того, чтобы упереться ногами в землю и устоять, запуская Серо руками, мне требовалось быть крепкой и сильной. Только со стороны выглядит довольно легко.       Груша, которая по размерам была такой же, как у нас в боксерском клубе, а та весила тридцать килограмм, сорвалась с петли и похоронила под собой отлетевшего вместе с ней учителя, который так и не представился. Тот остался лежать, погребенный под ней, раскинув руки в стороны. Я закрыла левой рукой глаза. Сегодня явно не мой день.       Постаравшись сделать вид перед третьекурсниками, как будто ничего такого не произошло, нашла глазами ту самую девушку с хвостиком, единственную в школе, которую заприметила. Подошла к ней, взяв ее за руку:       — Я тут к себе Туманов набираю. Подойдет даже слабый уровень, у нас есть хороший учитель. Предложение действует до вечера.       Девушка ошарашенно на меня взирала, отшатнувшись. Третьекурсники ненамного от нее отставали.       Совершив такую рекламную кампанию, попыталась не ускоряя шаг, как можно быстрее исчезнуть на выход. Конрад пристроился у правого плеча с видом самым что ни на есть мафиозным, изображая превосходство всем своим выражением лица и расправленными плечами.       ***       Время до обеда пролетело незаметно. На этот раз я была твердо намерена обед не пропускать. Проигнорировала присоединившегося Федели, не поддерживала светскую беседу Спагетти, быстро переключившегося на Мураками. Даже сохранила спокойствие, когда провожаемый вниманием ВСЕЙ столовой Тсуна в сопровождении Гокудеры и Базиля присел рядом и, заговорщицки придвинувшись, заискивающе попросил на японском:       — Кира, я попросил Дино-сана помочь, тот пообещал переселить нас в другое общежитие, но пока можно мы поживем у вас? У нас душевые не работают.       — Как не работают? — все же приподняла я бровь.       — Гокудера-кун подрался там с другими учениками, — братец нервно засмеялся. — А сегодня повздорил еще с другими…       Отклонилась назад, чтобы взглянуть на этого идиота, который стоял за спиной Тсуны рядом с Базилем. Вид он имел совершено не раскаивавшийся, чувствуя себя наверняка правым. Даже предвижу его ответ: «Они отнеслись к Десятому без уважения!».       — Твой подчиненный — твои проблемы, — философски заметила на японском.       — А будешь жаловаться… — продолжил фразу Реборн, незаметно преследовавший Тсуну, и многозначительно щелкнул затвором на пистолете.       Братец подпрыгнул на стуле, услышав хорошо знакомый металлический звон. Впрочем, Реборн решил не продолжать, а запрыгнул на свободный стул. Через пару секунд подбежал мужчина в белом поварском фартуке и шапке и поставил перед ним белую чашечку с кофе на белой же тарелочке. Сервис, однако.       Тсуна застыл на месте, проглотив язык. Сидел так напряжённо, как будто вместо хребта у него прямая палка. Но вскоре, сообразив, что продолжения линчевания, какое бывало довольно часто, не последует, слегка расслабился. Реборн же, думаю, вполне здраво решил в школе на людях к телесным наказаниям не переходить. Базиль предложил сходить за едой и отправился к стойке вместе с вызвавшимся Гокудерой, судя по взгляду, начавшим теперь ревновать внимание Десятого и к Васильку. Уверена, подрывник выслуживался.       Будто и этого было мало, в столовую для учеников зашел решительно и быстро Бруно. Появление преподавателя ошарашило и так затихших школьников, расположившихся в столовой на дальних столиках от нашего, отчего было ощущение, что в огромной столовой есть только один столик — мой. И конечно же, Бруно подошел именно сюда.       — Сенапе! — остановился он, вперившись в меня взглядом.       Наверное, не был уверен, что найдет меня на паре, положенной первому курсу, потому искал наверняка — в столовой. Хитро.       Я приподняла вопросительно брови, продолжая жевать.       — Сенапе, — повторил он с нотками возмущения и некоторой обиды. — Верни назад. Я не хочу принимать экзамены в ноябре, еще как минимум почти месяц до них!       Я наконец прожевала, но отвечать не спешила, пытаясь понять, что к чему. Помню, Бруно говорил что-то про экзамены, мол, первое полугодие подходит к концу. Вернуть назад? Что? Прошедший год? Или экзамены по случайному совпадению решили перенести? Только я тут при чем? Я же ничего не делала. А если ничего не делала, то ни в чем не виновата.       Подумав немного, предложила:       — Кофе?       Бруно сделал глубокий вдох, резко запрокинув голову, отчего его длинные кудрявые волосы дернулись назад, выпрямился и сменил выражение лица с «за что мне это, судьба-злодейка?» к полному смирению со своей судьбой и привычной уже пофигистичности.       — Сходи, спроси на кухне кофе, — кивнула Мураками, который понятливо отправился выяснять, где Реборн добыл там чашку кофе и нет ли там еще одной. Реборн же пить гадость не будет, а значит, там что-то есть новенькое.       — Полдня — и еще без кофе… — буркнул Бруно, присев за свободный стул. Видимо, не только у меня день не задался.       — Ну-ну, — попыталась его утешить. — Экзамены не так уж страшны, как шли каждые полгода, так и будут идти.       Бруно закатил глаза, откинувшись назад на стуле с самым страдальческим и умирающим видом. Снова вздохнул:       — Подготовка к экзаменам требует много времени и усилий. Теоретическая часть еще куда не шло, а на практической каждый раз задания новые надо придумывать, чтобы ничего не повторялось по крайней мере ближайшие пять лет. Обязательно кто-нибудь что-нибудь себе сломает, получит травмы, возможно, не совместимые с жизнью, чисто по своей глупости, а потом разбирательства на следующие полгода. В противоречие с этим, если ученики плохо себя покажут, будут пенять на плохое обучение, а не на бездарности, — он снова тяжело вздохнул.       Я сочувственно покивала. Федели смотрел на это вопросительным взглядом, изогнув при этом одну бровь.       — Что придумали на этот год? — спросил он как-то вкрадчиво и понизив голос.       Бруно поднял на него глаза с видом «щас!» и ответил:       — Вы, Оскар Федели, еще успеете проявить себя, не переживайте.       — Далеко? — по-деловому поинтересовался Федели, видимо, почуяв, что можно задать вопросы, на которые обычно никто до последнего не отвечает.       — Как всегда, территория будет новой, вывезут вас туда, где вы не были и не могли быть.       Так, а вот это уже интересно, узнать бы поподробнее, но Бруно, похоже, многого просто не может рассказать. К этим же выводам, видимо, пришел и Федели, а Мартино грел уши, пытаясь делать вид, что это не так.       Оперативно вернулся Мураками и все тот же повар с кружкой кофе на блюдце. Бруно поблагодарил, поднес чашку к лицу, вдохнул запах, сделал глоток… и, кажется, стал потерян для общества. Я, конечно, слышала, что итальянцы обожают кофе, но не думала, что настолько. Хотя это, наверное, от человека зависит. Реборн, вон, тоже сидит, тащится, расслабился даже вроде. Тсуна потихоньку хомячил принесенное вернувшимися Гокудерой с Базилем, которые пытливо смотрели на прикрывшего (и, возможно, закатившего) глаза Бруно.       Влетевший в столовую Конте, вернувшийся со своего заключения как раз ровно в указанное время, завидев такой выделяющийся столик, от которого отодвинулись буквально все остальные столы, подошел, практически подбежал, и, ошалевшими глазами обведя присутствующих, заорал:       — ЧТО Я ПРОПУСТИЛ?!       Спагетти-Пелагатти, не удержавшись, прыснул. Федели посмотрел с видом, как будто хотел предложить ему исчезнуть снова. Бруно, очнувшись и тоже осмотрев столик, наконец, заметил едва выглядывающего из-за стола Реборна, протянул тому руку, представившись:       — Густаво Бруно, преподаватель четвертого курса.       — Реборн, — принял рукопожатие коротышка, видимо, не считая нужным оглашать свой род занятий или цель пребывания.       Маленькая ручонка коротышки удивительно крепко поддержала рукопожатие, отчего лицо Густаво напряглось.       — Ей, не так уж много, — слегка раздраженно ответил ему рыжий.       — Да, всего лишь появление Десятого Вонголы, аркобалено Реборна, а так твое место уже занято, — насмешливо следя глазами за Конте, Мартино кивнул на Бруно.       — Да ну б… — Конте разразился короткой, но бурной и экспрессивной речью, выражавшей его досаду и смятение.       Я смотрела куда-то мимо своих тарелок, вертя в голове прозвучавшее между строк: «Вывезут за пределы школы».