Не 10-0

Владимир ожидал своей очереди ко врачу, постепенно сходя с ума от боли во всем теле. Он знал, что ничего хорошего ему не скажут, что анализы стабильно отвратительные, и деньги родителей не отмажут его от смерти так же хорошо, как от ГАИшников. Рядом сидел ещё с десяток таких же живых трупов. Больно было всем, и терпели все. И спокойно ждали своей участи - смертники уже никуда не торопились. Наконец, зайдя в белый кабинет, мужчина опустился на стул, глядя невидящими глазами на врача. -Здравствуйте-здравствуйте, голубчик. Седой врач натянуто улыбнулся, уткнувшись в медицинскую карту, и вздохнул. Его пациенту было всего двадцать с небольшим лет. Запущенный рак лёгких, гематогенное метастазирование... Как ещё сам ходил? Вздохнув, он перевел взгляд на молодого человека. Черная шевелюра, которую он помнил густой и доходящей до плеч ухоженными локонами, исчезла, заменившись на кожаную бандану. Подчёркнутая острота лица доросла до желтоватой худобы, свойственной лицам с икон и всем раковым больным. Что ему сказать, держа на руках анализы и зная, что ему осталось всего пара недель? -Сколько? - тихо поинтересовался наконец молодой человек, не вынуждая доктора формулировать правду. -Месяц. Дальше… все. -Спасибо. Доктор моргнул и поднял на него уставшее морщинистое лицо. -В смысле? - наконец поинтересовался он, глядя на улыбающегося юношу. -Ну… что боролись. Думаю, вам зачтется. Выпишите меня домой, пожалуй. Не буду занимать койку. Врач вздохнул, и, подписывая бумаги, на всякий случай напомнил: -Обезболивающее выдаётся с восьми до девяти, в первой городской больнице, в отдельном окне, рецепт и паспорт не забываем. В городе все цвело. Акации дурманили сладким запахом, нежной желтизной, красотой и прелестью. Щебетали девушки, стайкой спешащие на пару в универ, теплые лучи солнца прогревали черную косуху, кожаные штаны, бандану и берцы, создавая ощущение мягкого одеяла и немного притупляя боль. Пока действовали наркотики, Владимир мог впитывать в себя как губка этот огромный, чудесный мир. Проделав огромный для своего состояния путь, целых триста метров, молодой человек сел на скамейке в парке и, улыбаясь, подставил лучам солнца лицо. -Извините пожалуйста, могу я присесть? -раздался тихий, спокойный мужской голос. -А? Что? Да, садитесь конечно. -Владимир подвинулся на край скамейки, снова закрыв глаза. Теплые лучи на лицо больше не попадали и это расстроило юношу. Однако больше его расстроила только реплика неожиданного собеседника. -Вы не против немного поговорить о Боге? Владимир вздохнул. -У меня остался месяц жизни, и я не хотел бы его тратить на то, чего нет. Собеседник цокнул языком. Парень на него даже не смотрел, давая понять, что этим диалог исчерпан. -Зря вы так, юноша. Порой, именно Бог посылает нам то, что нам так необходимо. Задам вопрос иначе. Верите ли вы в науку? Владимир приоткрыл правый глаз,но поворачивать голову на собеседника ужасно не хотелось. -Ох. Ну допустим. Какая разница, во что я верю? -Я предлагаю решение Вашей проблемы. Если вы верите в науку, или в Бога, что, в принципе, как по мне одно и то же, позвоните вот сюда. Конечно, эта процедура будет стоить больших денег, и не даёт гарантий, но… не попробуем, не узнаем. В руки Владимира легла твердая визитка. Судя по тихому скрипу и внезапной лёгкости скамейки, мягким удаляющимся шагам, неприятный посетитель ушел. Спустя некоторое время любопытство пересилило. А ещё через пару дней произошло вот что. -А если не вылечат? -Мама,вылечат. Сколько лет пройдет? Люди уже космос покорят. Не как Гагарин, а по настоящему. На Марсе города будут! Отец Владимира, крупный и уважаемый солидный мужчина вздохнул. Они цеплялись за соломинку, за кучу невнятной терминологии и неясное слово “криосон”. Мать ревела белугой последние двое суток, не переставая плакать и на минуту. Владимир же напротив, был преисполнен решимости. -Значит так. - начал говорить глава семьи. - Елена. А ну перестала реветь, он живой. И выйди, мы по-мужски поговорим. Живо! Последнее слово сопроводилось сильным ударом мощной твердой ладони по столу, заставившим заплаканную худенькую женщину, состарившуюся за последний год лет на двадцать, и в которой Владимир уже с трудом узнавал собственную мать, испуганно заморгать глазами и выйти из оцепенения, а затем- и из светлой кухни. -Значит, так, малец. Ты давай без воды. Если деньги какие или чего… сам знаешь. Ты хоть и шлялся черт знает где два года, и нервы наши с матерью на кулак мотал как казенные, ты сын мой. Кровь моя. Понял? Я за тебя по всем понятиям перед миром отвечаю. На лице мужчины дернулась венка,уходящая на висок и на миг перекосила лицо мерзкой гримасой. Это началось у него с тех пор, как он вернулся с Чечни, что однако не остановило деревенскую красавицу и не отменило сказанного ею слова, хоть вернувшийся с войны отец Владимира и одичал, озверел и было время, молча и в одиночестве пьянствовал. Рождение сына буквально к жизни его вернуло, и он вновь стал таким, каким помнили его до Чечни - крепким хозяином своего дома и дела. -Если без воды, то меньше месяца. В клинике так сказали. Ты Олега Петровича сам знаешь. Помнишь, он же меня мелкого из кусков собирать взялся, когда в аварию попали. Глава семейства угрюмо опрокинул в себя стакан воды. -Помню. Ты не дышал уже. Да что же ты за непуть-то, силы небесные! - взревев, мужчина отправил гранёный стакан в полет до ближайшей стены. Стеклянный звон оглушил их обоих и на какое-то время воцарилось молчание. -Так. Хорошо. Предположим… тебя…. Усыпили. -Заморозили. Как курицу. -поправил отца Владимир. -Ну заморозили! Дальше-то что? Парень задумался. Действительно. А дальше что? Даже если его снова разморозят, где гарантия, что он вообще переживет эту заморозку? -Ну как что? Найдут лекарство. Разморозят. Вылечат. Как курицу. -Да что ты заладил со своей курицей! -воскликнул отец, чье лицо снова перекосило от гримасы. Он старался дышать спокойно и глубоко. Не получалось… не выходило, хоть ты тресни. -Да жрать охота… -передернул плечами юноша. На кухне снова повисло молчание, нарушаемое только тихим гудением холодильника. Продолжалось оно минуты три, пока наконец отец не выдал, сцепив зубы -Добре. Добре. Только ты вот что учти. Если все и закончится хорошо, то нас с матерью может и не быть уже. Так что веди себя так, чтобы мне не пришлось с того света искать способ вылезти, чтоб высечь тебя, лба стоеросового, как сидорову козу. Понял? По совести живи. Юноша кивнул. -На том и будет. Мать! -гаркнул мужчина, стараясь не смотреть на юношу. -Где еда, бойцы обед просят! -Будь с ней поласковее, пап. -тихо попросил юноша, прежде чем женщина, шмыгая носом и разбавляя диетический суп слезами по пути от холодильника к плите, начала хлопотать над обедом.