Гримуар, написанный шариковой ручкой

Я лежал, избитый и униженный, посреди своей комнаты на полу, окаймленный рассветным солнцем. Воздух почти не шевелился, вызывая ощущение спокойствия и умиротворения, будто бы первый ясный рассвет после нескончаемой бури, никаких звуков, кроме едва уловимого шевеления густой сочной листвы в кроне сверху. Аин с отстраненным лицом облокотился на перила террасы и смотрел на восход, игравший оранжевыми лучами на мелких волнах. У меня болело все, что могло болеть, потому что Аин притащил настоящие деревянные мечи, которые при ударе не испарялись, а оставляли синяки и ссадины. У меня был разбит нос, множество ушибов по всему телу, отбиты плечи, колени, локти и все остальное, чем я пытался защититься. Конечно, стоило бы защищаться самим мечем, но как только я уловил, что будет больно, мои движения стали совсем беспомощными. Я старался защититься любой ценой и напоминал напуганную улитку без раковины, нежели фехтовальщика. Сказывалось и то, что Аин, видимо, тренировался у самой жестокой мрази в мире, которая его за что-то ненавидела, на фоне чего у него развилась психологическая травма и он жаждал мне отомстить. И мстил. Хорошо мстил. С душой. Я так вымотался, что не хотелось шевелиться, Аин тоже молчал. Так прошло какое-то время, пока я не предпринял попытку сдвинуться с места беззвучно. Хотя, даже будь я почти полностью не осязаемым, Аин все равно бы услышал. Что он, собственно, и сделал. — Шумишь, защитничек. — Спокойным голосом проговорил он. — Да как угодно, только не бей больше. — Сказал я, постанывая от боли. — За что ты так со мной? — Меня учили ещё строже. — Проговорил он немного отстраненно, будучи увлеченный своими мыслями. — У нас растение такое есть — корник. Если его взять незащищенной рукой, он прилипнет к коже, через некоторое время отодрать его будет больно, ещё через некоторое он прорастет в мясо, а ещё чуть позже пустит корни глубже. Убить он тебя не убьет и любой лекарь его достанет, но у моего учителя был немого иной подход. Он надевал перчатку, брал меч, полностью облепленный корником, и нападал, а нам оставалось только уклоняться. Как только он считал, что мы тренировались достаточно, он отпускал нас. Но такое было всего раз на моей памяти. В остальные разы он таки доставал нас, а потом ждал момента, пока корник прорастет достаточно глубоко, что бы вырвать его так, что бы было больно, но при этом не сильно повредить нас. Стоит ли говорить, что он был магом и мог достать его в любую секунду простым заклинанием? Аин замолчал, а я отходил от кровавых образов о растении, выдираемом с мясом откуда-нибудь из спины. — Бр-р. — Поежился я, сев на пол. — Как-то жестоко, не находишь? — Зато по мне, кроме него, никто не мог попасть. — Так же отстраненно ответил он. — А умер ты, видимо, от сердечного приступа? — Ухмыльнулся я. Аин начал становится прозрачнее, так что можно было не опасаться нового удара. Теперь он полностью переключил внимание на меня. — Я не рассказывал тебе, как меня убили? — Спросил он. — Нет, эту часть своей занимательной биографии ты пропустил. — Неуклюже поднимаясь, ответил я. Как только я подошел к перилам и облокотился на них так, как он, Аин начал говорить: — Как я уже говорил при нашей первой встрече, я был «лучшим мечем»… — Кем? — Перебил я с удивлением. — Да, ты говорил что-то такое, но сейчас у меня в голове разве что похабные шутки. Аин грустно вздохнул. — Вашему миру ничего не поможет. — Горестно проговорил он. — Ладно, сделаю вид, что не слышал этих вылетевших слов из твоего рта и просто объясню, что это высочайший титул, получаемый фехтовальщиком. Пока что не сложно. Теперь нужна предыстория. Помнишь количество миров? — Четыре. — Молодец. Так вот, раз в семь лет проходит турнир «претендентов». Каждый мир выставляет своего претендента, после проходят состязания с другими претендентами в различных дисциплинах. Там и фехтование, и бег, и кулачный бой. Победитель бросает вызов действующему «лучшему мечу» четырех миров и, если выиграет, зарабатывает большие деньги, титул, уважение и часто приглашался охранять правителя своего мира. Если он проиграет, то может повторить это на следующий год, если его, конечно же, не заменит новый претендент. В каждом мире проходят свои соревнования, за право претендента, каждый может оспорить это право, ведь претендент только один. Что бы оспорить это право — нужно победить мастеров четырех сторон света. Мастера Севера, Юга, Востока и Запада, и только потом сойтись с действующим претендентом. Но это при условии, что ты сам являешься одним из мастеров. Если ты им был, то противников всего три, если ты только что получил этот титул, то их четыре, учитывая уже одного побежденного. Что бы стать мастером, нужно пройти отборочные испытания раз в три года, победить всех участвующих и только потом бросить вызов мастеру. Если ты проиграл, то можешь попытаться в следующий раз. Но и тут все не просто, на эти испытания допускаются только «уличные чемпионы». Этот титул подразумевает, что ты самый лучший боец в своем городе. Вроде бы все.… Ну как тебе? Я молчал. Осмысливал информацию и молчал. Аин усмехнулся. — Вот то-то и оно, а ты ехидничаешь. — Аин повернулся ко мне. — А я четырехкратный «лучший меч». Ну… Был. Аин нахмурился и опять увлекся своими мыслями. — Ты про свою смерть хотел мне рассказать. — Нарушил я тишину. — Ты отчетливо её помнишь? Аин помолчал какое-то время, затем, хмыкнув, он сказал: — Не особо. Помню, что было больно, я был зол и чувствовал беспомощность. Хм… Что-то ещё было… Черт… — Он замолчал, но затем резко воскликнул. — Точно! В общем, приехал я с моей женой на весенний фестиваль, а Нийцу. Это столица одного из тех двух миров, про которые я тебе рассказывал, которые в «союзе». Если быть точным, в Карионе… — А второй как называется? — Перебил я. — Синиоль. И не перебивай меня больше, а то обижусь. Так вот, приехали в Нийцу, каждый год там проходит красивейший фестиваль весны. Танцы, музыка, веселье, вино, красивые девушки. М-м. — Аин закатил глаза от удовольствия. — Ты же вроде с женой приехал. — Ехидно улыбнувшись, спросил я. — Какие девушки? — Молод ты ещё. — Сказал Аин, открыв глаза. — Красотой можно любоваться просто так. Смотреть на красивые и гибкие движения, карнавальные весенние наряды, слушать прекрасные голоса. Не обязательно быть животным и лезть сношаться. На чем я там остановился?.. Хотя, пожалуй, я могу показать тебе. — Как? — Удивился я. — Возьми свою скрипку и дай мне немного плотности. Я последовал его совету, взял скрипку, пару раз провел по струнам, пока Аин не сказал «стоп» — Так, теперь… — Он подошел ко мне, разминая пальцы. — Не шевелись и попытайся расслабиться. — Чт. — Попытался сказать я, но тут же ощутил, как его холодные пальцы входят мне в голову. Мои глаза закатились и я упал. --------------------------- — Доброе утро, сэр Аин! — Поклонился привратник. — И его прекрасная спутница, мадам Лина! — Спасибо за гостеприимство. — Промурлыкала она в ответ. — Для нас большая честь встречать «лучший меч» и его жену на нашем празднике. — Он указал рукой на проход сзади. — Прошу вас, удачного вам дня и веселья. — Спасибо — Вместе ответили супруги и прошли сквозь ворота. Взору открылся прекрасный вид на полянку, окруженную декоративным кустарником. У дальней части, в середине, стояла сцена с музыкантами, слева находились небольшие островки, между которыми протекали узкие журчащие на камнях речушки. Все это было соединено витиевато украшенными коваными мостиками. Повсюду стояли столы, а вдоль кустов стояла стража. Все, даже алебарды стражников, было украшено цветами, лозами растений и подобными атрибутами весны. Лина хлопнула в ладоши от удовольствия. — Посмотри как красиво, Аин! — Она развернулась к нему. — А ты не хотел ехать! Просто взгляни! — Да, я тоже так считаю. — Ответил он с улыбкой. — Ничего не хочешь сказать? — Лина заговорчески глянула ему в глаза. — Да, ты была совершенно права, а я не прав. — Проговорил Аин, улыбаясь ещё сильнее. Лина встала на носки и чувственно его поцеловала. — Напоминай себе об этом чаще. — Мурлыкнула она. — Ой, смотри, там кто-то на сцене! — Это Наут. — Это тот, кто нас пригласил? — Спросила она, вспоминая. — Да, это именно он. — Сухо ответил Аин. — Ты не любишь его? — Удивилась она. — Не особо. — Почему? — Воскликнула она. — Ведь без него мы бы тут не оказались! Аин вздохнул. — Он политик, делает вид, что хочет разрушить недопонимания между магами и простыми. — И разве это плохо? — Ты прослушала первую часть. Он политик. А политики, особенно у нас, не делают ничего просто так. Лина вздохнула. — Ты безнадежен. — И не дав ничего ответить Аину, она потянула его к сцене. -… день, станет отправной точкой в разрушении предрассудков, угнетения и долгой классовой вражды! — Надрывался со сцены высокий худой мужчина в одеянии мягкого зеленого цвета. — Сегодняшний день определит будущее. Не только для нас, но и для наших детей. Он замолчал. Пока шла пауза, Аин оглядел присутствующих. Виднелись известные лица из простых: рабочие, музыканты, ученые, несколько ветеранов военных действий и тот, кого видеть здесь было совсем неожиданно. Обладателем хмурого взгляда из-под густых бровей, высоко вскинутого подбородка, густых усов и широких плечей был никто иной, как Леннир, главный смутьян простого общества, неоднократно выступавший против действий власти или другого вида несправедливостей в отношении простого народа. Леннир был голосом простых, а его шайки и банды, называемые «общая гвардия», кулаками простых. К слову, с десяток этих самых гвардейцев было видно в толпе, они отличались по характерным серым повязкам на лбу. Чуть поодаль стоял человек среднего роста в черно-золотых доспехах по имени Ирнан, капитан здешней стражи. Они с Аином не пересекались, но знали друг о друге. Капитан тоже был магом, но немного особенным. Боевым магом. Вместо жезла — копье и меч, которые проводили магию. Во время войны, он собрал элитный отряд из ста человек, научил их всему, что он умел, и повел в бой. Скажем так, они были страшной силой и сыграли большую роль в крупнейших сражениях. После войны отряд перешел в стражу, а сам Ирнан стал капитаном стражи. Сегодня, почему-то, он был отдельно от своего отряда, вместо них была обычная стража, состоящая из простых и пары боевых магов низкого происхождения. Да и, скорее всего, низких способностей. — Прошу вас веселиться, господа! — Прервал голос со сцены. — Сегодня мы чествуем весну, и завязку нашего общего дела. Наут вскинул руки вверх под громкие аплодисменты. Даже Леннир и его «гвардейцы» вяло хлопали. Аина под руку схватила Лина и потащила его к столам с едой, безостановочно треща. — Ты видел этого хмурого мужчину, в окружении таких, с повязками? Это был правда Леннир? Я думала он выше! И ты заметил, у них при себе оружие! А ещё, говорят, сегодня подадут отличное вино… — Кстати о вине! — Перебил Аин и, наклонившись к уху Лины, прошептал. — Я бы был не против взять с тобой некоторое количество вина и пойти спрятаться с тобой подальше от людских глаз. — Дурак! — Лина зарделась и закусила губу. — Алкоголь подают только после захода солнца… — Тем лучше. — Продолжил чувственно шептать он закатившей от удовольствия глаза Лине. — Будет темнее, и меньше тех, кто захочет посмотреть за нами. — И, может быть, ты уже скинешь эту железяку. — Лина пару раз хлопну по ножнам, в которых покоился длинный, невообразимо острый меч с широким лезвием. — Мы уже сотню раз говорили об этом. — Аин сделал обиженное лицо. — Он — мое продолжение. — Вот и пей вино со своим продолжением. — Ехидно улыбнулась Лина, взмахнула платьем, и исчезла, устремившись к танцующим. Аин, смотря ей в след, улыбался. Решив, что мешать ей пока не стоит, пусть потанцует одна, пособирает жеманные улыбки, томные взгляды и подмигивания, а затем уже и его потащит танцевать. Развернувшись, он побрел к столу, где наливают очень вкусный вишневый напиток. У стола стояли, скучковавшись, гвардейцы. Все были разной комплекции, но в основном достаточно большие и массивные. Но, как бы там ни было, Аин, хоть он и не был сильно внушительных размеров, своим средним ростом и нужным количеством мышц вызывал больше страха. Гвардейцы больше напоминали буйволов, а Аин же — гепарда. — Будьте аккуратны и не верьте никому. — Послышался низкий голос из-за спин гвардейцев, недобро поглядывающих на Аина. — Еду и напитки не пить. Пройдя сквозь расступившихся бойцов и войдя в прохладную тень, Аин столкнулся лицом к лицу с Ленниром. — Зря не следишь за своей женой. — Сказал он. — Вряд ли ей грозит опасность, когда тут такие бойцы! — Сказал Аин улыбнулся гвардейцам, которые заухмылялись от похвалы. — Да и я, вроде как, не из пластилина. Он взял стакан и потянулся, что бы набрать вишневый напиток, но Леннир остановил его руку. — Этого бы я тоже делать не советовал. Прежде, чем Аин успел что либо сказать, сзади послышался вдох, и между ними вклинился Ирнан в своих доспехах. — Да что вы жметесь тут. — Он схватил стакан, наполнил его и залпом выпил. — Ух, как же жарко в этих доспехах. Леннир подозрительно глянул на него. — Да нет здесь отравы, успокойся и отдыхай. — Сказал Ирнан, тяжело дыша и махая рукой, закованной в латную перчатку у лица. — Чего доспех не снимешь? — С улыбкой спросил Аин. — Тут все свои, нечего тебе в нем жариться. — Не могу, служба не позволяет. — Ответил он. — Ты же вон тоже со своим мечем ходишь, хотя тут охрана и я. — А где твой знамений отряд? — Спросил Леннир, попивая из стакана. — Я вижу только обычную уличную стражу. — Они на задании. — И без своего командира? — Да, потому что я должен защищать вас здесь. Леннир хмыкнул, но вопросы задавать перестал. — Кстати, Аин, раз уж я здесь. То по секрету. — Ирнан наклонился к уху Аина. — Там один паренек, не уверен, откуда он, но за твоей дамой ухлестывает только так. Обещал ей луну достать и из звезд сделать ожерелье. Аин добродушно ухмыльнулся. — Знаем таких. Пусть веселится, зачем мешать. У нас с моей дамой полное доверие. — Аин чуть понизил голос. — Да и она не дура, что бы уйти от меня к какому-то любителю почесать языком. — Не знаю, не знаю. — Ирнан осушил ещё стакан. — Ох и неудобно будет потом в туалет идти. Ух… Любовь, знаешь ли, вещь очень импульсивная. Над ней невозможно властвовать, как бы ты не хотел. — Мы же не животные, что бы слепо за желаниями нестись. — Ответил Аин. — Влюбляться можно в кого угодно, даже пусть твое сердце рвется за каждым встречным, истинная любовь там, где сердце и голова могут договориться. Ирнан хмыкнул. — Я был на войне, Аин. При всем моем уважении к твоим способностям и титулу, но тут я имею чуть больше знаний. Человек, все же, животное. И у всех это проявляется. Любовь, как ярость или печаль, обуздать дано не всем. Если ваша любовь такая, какой ты её ставишь, значит ты один из счастливцев. Но… — Но? — Любовные интриги вещь очень веселая. — Капитан стражи засмеялся. — Без них жизнь суха. Ты видел всего одну женщину, сам сказал себе, что больше тебе не надо, и свою единственную жизнь ты проживешь с ней. Но страшно, что когда-нибудь, ты поймешь, что живешь не с тем, с кем хочешь. Должно очень повезти, что бы раз и навсегда, а не на пару недель. То, о чем говоришь ты, со стороны возвышенных чувств, о которых любят петь барды — это прекрасно, а вот с чисто животной — ужас. — Ну, во-первых кто тебе сказал, что она у меня первая? — Аин засмеялся. — Но она последняя, это точно. — Надеюсь, так и будет. — Ирнан снял перчатки, от которых тут же донесся запах пота. — А ты, Леннир, что думаешь? — О любви-то? — Спросил он. — Даже не знаю, что сказать. Народ мо… — Давай, будь честен. — Подтолкнул его Аин. — Никто не будет использовать это против тебя, расслабься, прошу, и скрась нам разговор. — Добавил Ирнан. — Не часто с таким значимым человеком поговоришь. — Хм, ладно. — Леннир вздохнул. — Любовь — должна быть чем-то, что может в трудную минуту дать тебе чувство безопасности. Даже если война, пожар или бедствие, в любой пещере, закутке или подвале, рядом с любимым человеком ты будешь ощущать свой дом. Любить, значить жить для кого-то. Всей душой и всем сердцем. Стать одним целым, как два крыла для птицы. Тот, о ком ты будешь каждую секунду и в ком ты будешь уверен до самого конца. — А ведь и не скажешь, что ты так об этом задумываешься. — Поразился Ирнан. — Я думал, твое сердце твердо как камень. — Для всех, кто со мной знаком меньше пары минут. — Ухмыльнулся он. — Когда ты заботишься о целой прослойке людей в обществе, пытаешься помочь каждому, сделать жизнь лучше всем, до кого дотянутся руки, трудно сохранить сердце каменным. — Тем не менее, для правителя плохо давать слабину. — Заметил Аин. — Слабина и человечность — разные вещи. — Парировал Леннир. — Когда правитель перестает быть единым целым со своим народом, он перестает его понимать. Мой народ чувствует, переживает и страдает, а значит, то же самое буду делать и я. — Самоотверженно! — Уважительно качнул головой Ирнан. — Я бы выпил, но вино будет вечером. Так что предлагаю, как только принесут вино, собраться здесь и выпить за все хорошее. Но только меня на два три тоста, а то служба. К слову о ней, я с вами и так заболтался, пора и честь знать. Ну, приятного отдыха. Они распрощались и Ирнан вынырнул из-под спасительной тени под полуденное солнце и исчез. — Ну, я тоже пойду прогуляюсь. — Сказал развеселившийся Леннир. — Пожалуй, давно я не отдыхал. И вам, сококлики, тоже советую. Только по сторонам все равно смотрите, в истории не влезайте и ведите себя прилично. Многоголосое «Так точно» послужило ответом гвардейцев и они разбрелись кто куда, оставив Аина одного у стола. Стоя под древесной тенью, Аин с легкостью мог видеть свою жену, ловко выплясывающую с каким-то молодым пареньком, который пытался съесть её своим взглядом. Аин усмехнулся. Было даже как-то приятно, что его жена, обладая таким большим успехом, выбрала его, а не какого-нибудь дворянина-политика. Можно было бы сказать, что их любовь ненастоящая, что либо Лина клюнула на титул, либо Аин на внешнюю красоту Лина, но все на деле совсем не так. Они были знакомы почти всю свою жизнь, смогли пережить очень много, залатать душевные раны друг друга и остаться скрепленными самыми крепкими узами. Словно услышав его мысли, Лина оторвалась от своего партнера, чему тот был явно огорчен, и помахала Аину рукой, зовя к себе. Тот кивнул в ответ, допил остатки в стакане и направился к ней. Хоть Аин был и не в железных доспехах, как Ирнан, но он определенно чувствовал, что солнце печет достаточно сильно, что бы активно танцевать под ним, но Лина определенно так не думала. В своем легком голубом платье она подплыла к нему и кинулась на плечи. — Ах, давно я так не веселилась. — Проговорила она довольным и наслажденным голосом.  — У тебя хватит сил подарить мне танец тоже? — Спросил Аин. Она подняла на него взгляд. — Да хоть до конца жизни танцевать будем! — Выдохнула она и повела его в сторону музыкантов и танцующих. При виде гордой фигуры Аина, его меча и грациозно вышагивающей впереди Лины люди расступались и давали пространство. Войдя в центр круга, образованного зеваками, Аин и Лина разошлись в разные стороны. Аин встал в танцевальную стойку, но Лина, вскинув бровь, похлопала себя по бедру, а затем указала Аину на его меч. Он вздохнул, снял ножны, развернулся и встретился с тем самым партнером Лины по танцам. — Держи. — Всучил он удивившемуся парню. — Отвечаешь головой. — Д-д-да — Промямлил тот, неуклюже забирая ножны. Аин хмыкнул, а затем развернулся назад к Лине. Музыканты были профессионалами своего дела, ведь только заметив такую стойку, они сразу поняли, какой танец сейчас будет, и стали играть совсем другую мелодию. Если до этого звучала ненавязчивая мелодия, под которую мягко кружились пары, то теперь же ритм значительно ускорился и стал более раскачивающимся, многие стали аккомпанировать хлопками. Аин и Лина стали постепенно идти по часовой стрелке. Когда они прошли половину круга, они хлопнули три раза в ладоши, к чему музыканты подстроили музыку, сделав короткое ускорение, и развернулись в обратном направлении. Теперь ритм ещё сильнее ускорился, раскачивающийся темп стал активнее, а Аин и Лина, продолжая идти по кругу, стали сближаться. Теперь в их движениях было больше активности. Лина кружилась и вскидывала ноги, да так, что полы её платья почти не останавливали своего вращения, руки её совершали почти те же движения разбавляемые хлопаньем в ритм. Аин же постоянно отбивал ритм ногами и руками, поворачиваясь наполовину сначала в одну сторону, затем в другую. Пройдя ещё половину круга, все повторилось. Аин и Лина стали идти в другую сторону, ритм ускорился сильнее, и теперь они уже находились почти друг перед другом. Раскачивание в музыке стало настолько быстрым, что слилось в один звук. Если раньше музыка напоминала веселую пляску языков костра, то теперь это было ревущее звучное пламя пожара. Аин и Лина наконец соединились, коснувшись руками, и закружились друг вокруг друга. Они менялись местами, одновременно прокручивались, хлопали и стучали ботинками, сближаясь и ускоряясь все сильнее, будто бы две звезды, притягиваемые друг другом, готовые столкнуться в любой момент. Теперь было очень трудно уследить за танцем и разобрать кто где. Аин и Лина сблизились еще сильнее, движения их были хаточиными, но при этом оба они знали, что хочет сделать партнер. Они чувствовали друг друга настолько явно, насколько возможно, без остатка вливаясь в танец. Музыканты вышли на свой дебютный уровень, у многих на лице была видна испарина, а танец подходил к своему пику. Наконец музыканты ударили в последний раз по инструментам, а Аин, подхватив Лину, подбросил её в воздух, где она, обволакиваемая полами своего платья словно крыльями, перевернулась и устремилась к земле. Под испуганные звуки толпы Аин подхватил её у самого пола, развернул и поднял на руки. Толпа чествовала окончание танца бурными овациями. Лина удостоила всех лучезарной улыбкой, махая рукой, затем развернулась к Аину и, не теряя улыбки, тихо проговорила: — Меня сейчас вырвет, пойдем быстрее, мне нужно присесть. — Хорошо. — Аин прижал её к себе и завертел головой в поисках своего меча. Заметив это, Лина раздраженно прошипела: — Потом свою железяку найдешь!  — Ладно-ладно, только держись. — Скрепя сердце сказал Аин и понес её, улыбающуюся и стреляющую глазками в глазеющих кавалеров, к дальнему столу под тенью древесной кроны. Достигнув спасительной прохлады, Аин усадил Лину на скамью и заботливо наполнил ей стакан вишневым напитком. Развернувшись ногами в противоположную от стола, Аин сел рядом. — Обожаю этот танец! — С улыбкой сказал он. — И я его тоже люблю. — Слабым голосом проговорила Лина. — А мой желудок не очень. — Ничего страшного, вернемся домой, я тебя подучу ещё. Потом хоть вверх ногами танцевать сможешь. Они тихо засмеялись. Затем Лина вдохнула. — Дома придется работать. — Сказала она. — Мы выкроим себе свободный вечерок. — Заверил Аин. Лина, при всей своей внешней красоте и простоте, из-за которой её часто приписывают в разряд «бальных девиц», которые любят лишь танцевать и присутствовать на балах, управляет большими торговыми и производственными средствами. Благодаря статусу Аина, который получил за четырехкратную победу в турнире большой надел и достаточно крупную сумму денег, Лина смогла начать развивать большую торговую компанию. Сначала она занималась только зерном, потом прибрала к рукам животноводство, пару литейных мастерских и небольшую сеть ювелирных магазинов. И пока Аин сопровождал разных важных людей на балы, деловые встречи и тренировал за деньги детей чиновников, особые отряды и просто стражу, Лина с головой погружалась в цифры и бумаги, слушая, анализируя и получая прибыль с каждым днем все больше. Обычно, монополии на торговлю принадлежать колдунам, потому что зачарованные инструменты ковали быстрее, заколдованные мечи рубили глубже, а кирпичи, обработанные специальными растворами выдерживали больше. Но благодаря титулу и знакомствам Аина, а так же находчивости Лины, у неё под рукой оказалось достаточно слабых и бедных магов, которых они за свой счет отдали учиться в обмен на работу у них. Многие из них работали дешевыми циркачами да подмастерьями за микроскопические деньги, так что не отказывался никто. В конце концов, ювелирные мастерские, делающие прекрасные изделия с магическими свойствами, которые так любят носить чиновники, да литейные, в которых, помимо магов, работали различные инженерные приспособления, снабжающие различные наемные отряды да городскую стражу прекрасной зачарованной сталью. — Я подумаю. — Хитро прищурилась она. — Тебе, если ты не вернешь себе свой меч, точно никуда спешить не придется. Аин машинально опустил руку на рукоять меча, которая, в данный момент, отсутствовала. — Ну, не думаю, что он с ним что-либо сделает, это почти невозможно, он из крепчайших сплавов. — Вздохнул тот. — А если и сделает, новым украшением к моему эфесу будет пара его позвонков. Они опять засмеялись, но Аин теперь высматривал в толпе того самого юношу. Он чувствовал сильное желание отправиться на поиски своего меча, но бросить свою жену тут одну совершенно не хотелось. Будто бы прочитав его мысли, она улыбнулась и сказала: — Иди, мне уже намного лучше. Честно! Аин, тем не менее, остался сидеть, лишь пододвинулся к Лине. Почувствовав это, она прижалась к нему боком и положила голову ему на плечо. — Найдется он, никуда не денется. — Аин ухмыльнулся. — А вот ты запросто. — В каком смысле?! — Возмущенно воскликнула Лина, отрываясь от него. Аин перевел на неё взгляд. От милого личика со светлыми волосами отошла нездоровая бледность после танца, брови были изогнуты дугой, а взгляд выражал недовольство. — Куда это я денусь? — Ну, я слышал, тебе обещали достать луну и из звезд сделать ожерелье. — Аин хитро глянул на Лину. Она сначала смотрела на него возмущенно, затем на её лице начала расплываться улыбка, которую она изо всех сил сдерживала, а потом они оба звонко засмеялись, от чего некоторые люди обернулись. Лина и Аин слились в поцелуе. Последующие несколько часов прошли за разговорами, воспоминаниями и объятиями, которые непременно перерастали в страстные поцелуи. Люди, приходящие к этому столу за напитками, ощущали, что покинуть его как можно быстрее и не нарушать семейную идиллию будет лучшим выбором. За своими обязанностями, работой и усталостью от работы Аин и Лина теряли время, которое могли бы провести друг с другом. Они, безусловно, обожали друг друга всем сердцем, ведь за спиной было много трудностей, пережитых вместе. Моменты давней юности… ---- Помимо Аина, у его учителя практиковалось ещё много других мальчишек, но только Аин давал хорошие результаты. И именно поэтому взгляд его учителя был постоянно направлен на него. Не сказать, что бы это было плохо, но в один момент Аин, которому в тот момент едва исполнилось одиннадцать, начал слабеть на глазах, от чего его учитель приходил в ярость и все сильнее и сильнее давил на него. Ни одно достижение, ни одна победа не была достаточно важной в глазах его учителя. Стоит сказать, что сам учитель раньше обучал лучших из лучших в самых богатых городах, он объездил все миры и блистал в лучах славы. Но увы, обучая сына короля и получая баснословные деньжищи, он где-то схалтурил и его подопечный был убит на первом же турнире выпав из лошади. Король был безутешен и отправил учителя в ссылку, запретив ему тренировать всех, кроме крестьянских сироток. И он был искренне зол, когда крестьянские сиротки обучались хуже, чем дети знатных людей, приученные к дисциплине, учебе и послушанию с детства. На Аина свалился весь его гнев и разочарование. Причем, гнев, собранный за столько лет, и разочарование от своей жизни он проецировал на крестьянскую сироту. Тогда, после очередных побоев, маленький Аин в очередной раз перебрался через ограждение и отправился, дожидаясь заката, таскать яблоки из чужих имений. Все бы прошло просто прекрасно, Аин бы взял себе несколько сладких плодов, съел бы их, вгрызаясь в каждый как в последний раз от горя и обиды. Но в этот раз, залезши на высокую ветку, вместо прохладного и спокойного одиночества он обнаружил девочку, со слезами на покрасневших глазах поедавшую яблоко. Заметив его, она испугалась, но затем просто расплакалась ещё сильнее. Аин мог бы просто убежать, но, увы, сегодня он уже это сделал, иначе в данный момент он бы спал в своей комнате. А убегать дважды уже было через чур. Он подождал пока девочка перестанет плакать и спросил её имя. — Лина. — Ответила она дрожащим голосом. — А я — Аин. — Он улыбнулся. — Почему ты плачешь? — Моя мама. — Девочка снова всхлипнула. — Она… Она… И снова заплакала. Аин снова терпеливо ждал. Наконец, она успокоилась. — Моя мама, — Начала она более твердым голосом. — Хозяйка этого имения. У Аина глаза на лоб полезли от страха. Он подумал, что она сейчас сдаст его, а его уже отведут к учителю, который бы не оставил от него живого места с помощью своего корника. — Т-т-только… — Начал заикаться он. — Не зови её сюда, прошу! Девочка сначала смотрела на него с вопросом, а затем начала громко смеяться. Аин уже было подумал, что он окончательно пропал, но она сказала: — Дурак, я видеть её не хочу! — Воскликнула она. — Ты можешь есть все яблоки, которые видишь! Её лицо озарила милая улыбка. Аин ответил тем же. Взяв яблоко, он спросил: — Так почему ты плакала? Девочка резко потеряла задорный блеск в глазах. Теперь в них горела злость. — Она в очередной раз побила меня. — Она сорвала яблоко и, устроившись поудобнее на ветке, подтянула ноги. — Побила за то, что не смогла запомнить имена всех приглашенных на завтра гостей, не смогла вспомнить, какой ложкой едят десерт и расплакалась из-за её криков. Лина замолчала. Вдохнув, она продолжила. — Каждый раз, за каждую маленькую ошибку она бьет меня и кричит, заставляя, при этом, делать все, что она скажет. — Она со злостью скомкала подол своего платьица. — А требует она много, ни делая при этом ничего. — И почему ты не откажешься делать то, что она хочет? — Спросил Аин. — Она меня побьет. — Тихо проговорила она. Аин замолчал, пытаясь сообразить выход из ситуации. — А ты разве не из тех сирот, которых обучает тот… Как его там? — Подала голос девочка. — Да. — Коротко бросил он. — А туда девочек не берут? Аин перестал жевать яблоко. — Зачем тебе туда? — Я хочу… — Девочка замялась, но затем её голос налился уверенностью. — Я хочу научиться защищать себя! Аин грустно улыбнулся. — Там тебя ждет намного больше плохого. — Да? — Возмутилась она. — И чего же там такого есть, что может быть хуже? — Тут скорее проблема не в том, что есть, а в том, чего там нет. — Проговорил Аин. — Выражайся конкретнее! Он вздохнул. — У нас нет хороших кроватей, частенько нет еды, нет тепла зимой и всякое такое. Девочка удивилась. — Как нет еды? Её же глава области вам дает. — Ну, увы, она не доходит до нас. — Аин откусил яблоко. — У учителя всегда есть еда, он готовит себе различные блюда. — Так… Так он же вас обворовывает! — Её лицо приобрело возмущенный вид. — Почему ты не скажешь об этом страже или кому-нибудь из управляющих?! — Мы никого не интересуем. — Пожал плечами Аин. — А если он узнает, что мы настучали на него — он будет очень зол. — Ну так уйдите от него! — Куда? Кому нужны сироты без магических способностей? — Ну… Тогда… Тогда… Аин сорвал красивое спелое яблоко и передал Лине. — Держи, ешь и не шуми. Вопреки ожиданиям он просто взяла и откусила кусочек. Какое-то время они просто молча хрустели яблоками, но затем Лина всполошилась: — Мне нужно идти, я очень сильно засиделась с тобой тут! — Прости. — Протянул Аин. Она пару мгновений всматривалась в его лицо. — Приходи ещё завтра, мне понравилось с тобой болтать. — Хорошо, приду. Она махнула ему рукой, ловко слезла с дерева и побежала к себе домой. С тех пор они часто виделись. Почти каждый день. Хоть Аин и жил с другими ребятами рядом, но друзей у него особо не было. Его мало кто любил за его успехи, а он мало их любил за их незаинтересованность и ограниченность в жизни. Аин любил рисовать, читать и с радостью, но тайком, учился танцам у проезжающих через ближайший город трупп. Именно поэтому встречи с начитанной Линой, которую интересовало так много, были для него отдушиной за долгие безрадостные годы. Время шло, на одной ветке умещаться стало неудобно, и они решили встречаться рядом с одним скрытым озером в лесу. Его никто не посещал, так что они с радостью переместились туда. Все было прекрасно, но мама Лины, горделивая и властная самодурка, заметила, что Лина куда-то исчезает со двора и, поймав её с поличным, запретила это делать. Аин, в тот день, так и не дождался её, хоть и проторчал почти до самого утра. Лина же всю ночь плакала от бессилия, ведь не смогла ничего сказать и сделать в свою защиту. Их разлука длилась недолго, Аин, на следующий день, спрятался в кустах и дождался, пока Лина выйдет прогуляться. Когда она проходила мимо кустов, он позвал её, и она, сходу уловив в чем дело, рассказала ему обо всем. К тому времени они уже два года общались и было им по тринадцать лет. — Так просто уйди и все! — Настойчиво говорил он. — А если она захочет тебя обидеть — я помогу! Лина горько посмеивалась. — Она тогда отведет тебя к твоему учителю! Или отдаст страже! Или… — Или ты её просто боишься и не хочешь нарушать её слов. — Увидел он скрытый смысл в её словах. Она не ответила. Потом просто попрощалась и ушла. Они не общались достаточно долго, и для обоих это было как пытка. После долгого ощущения, что среди грустных дней появился человек, которому ты нужен, разлука и холод была ужасно болезненной. Но в один момент её мама забыла о непослушании дочери и они снова стали видеться. Хотя Аин был и безумно рад видеть Лину, ощущение, что это дано ему в расчет на забывчивость сумасбродной тетки очень омрачало дело. Но ничего не поделаешь, нужно довольствоваться тем, что есть. Так же, благодаря таким встречам, Аин чувствовал как никогда, что он должен быть сильным, поэтому на тренировках у его учителя он стал выкладываться на полную. Да и теперь его придирки были почти не ощущаемы, потому что теперь они не составляли каждый день Аина. Время шло, они действовали осторожно, встречаясь украдкой, но радуясь этому. А к шестнадцати годам поняли, что просто дружбой это назвать трудно. Встречи стали более желанными и ожидаемыми, Аин медленно, но верно налаживал контакты с другими учениками, а так же все чаще и чаще дерзил учителю. Корник уже был совсем не страшен. Одно лишь было плохо, прекрасное здоровье мамы Лины и её бесконечное желание взять под контроль всю жизнь дочери заставляли Аина чувствовать бессилие. Хотелось взять меч и пойти помочь Лине, но благодаря книгам, которые Лина носила ему, он понимал, что некоторые проблемы должны быть решены самим человеком, а не кем-то со стороны. Но к восемнадцати годам Аин уже кипел от злости. Он уже сражался с учителем на равных, был сильным и достаточно уверенным в себе, а все ещё тайком встречался с Линой в лесу. Даже учитель, отношения с которым начали напоминать истинно наставнические, даже немного отцовские, понимал, что происходит в жизни его подопечных и спокойно отпускал Аина на его встречи, хотя и говорил, что в случае чего на его защиту встать не сможет, ведь род Лины был достаточно влиятелен, а ему новые проблемы были совсем не нужны. Каждый раз, когда Аин приходил и видел опухшие глаза Лины от слез, он сдерживал внутри себя бурю. Но он ждал, а Лина, что бы он ни делал, боялась. Её мама, с возрастом, стала закручивать гайки все сильнее, и уже весело говорила, что скоро к ней уже будут свататься. А свататься было за чем, ведь Лина была необычайно красива и умна. Только очень сильно боялась. Кто знает, сколько бы это продолжалось, если бы Лина, в один момент, не пришла. Аин переполошился, чувство ответственности и горячий возраст заставляли его думать самое ужасное. Немного успокоившись, он решил, как когда-то давно, справятся в кусте и дождаться там Лину. Она, видимо, тоже вспомнила об этом. К вечеру, у них состоялся разговор. — Она нашла мне жениха. — Тихо произнесла она, сев на скамейку рядом с декоративным кустарником. Аина как током ударило. В голове зароились мысли, рука начали дрожать и поэтому он не успел ничего ответить. — Аин, что мне делать? — В очередной раз спросила она. Теперь Аин не на шутку был зол. Но, что бы не обидеть её, он, максимально спокойным голосом проговорил: — Выбрать, милая. Я не могу жить за тебя. Или ты предлагаешь мне жениться на нем вместо тебя? Она молчала. И он молчал. Через некоторое время она нарушила молчание. — Бежим отсюда. — Решительно сказала она. — Завтра же, куда угодно. Она встала. А Аин был немного ошеломлен. Он не представлял мест, куда ему и ей можно податься. Он вообще ничего, кроме ближайших окрестностей никогда не видел. — Завтра, в полдень, у нашего озера. — Он отряхнула платье. — Не опаздывай. И ушла. Назад Аин брел и думал. Слишком резкие действия она предприняла. Хотя, он сам всегда подстрекал к ним. Но, видимо, сам был не сильно готов. Странное чувство тяготило живот. Тут был какой-никакой дом, какие-никакие друзья и знакомые, а она хочет нырнуть в бездну. Но затем был зол сам на себя. Она отказывается от намного большего! И если он бросит её в самый важный момент её жизни, он себя не простит. Придя домой, он рассказал обо всем учителю. Вопреки ожиданиям, у них завязалась душевная беседа, где учитель спрашивал Аина, готов ли он к такой ответственности, а тот, в свою очередь, клялся, на чем свет стоит, что будет делать все, что бы помочь ей. В конце концов, учитель решил сделать ему экзамен. Разбудив всех, он принялся готовиться. Выдав всем настоящие мечи, обмотанные корником, и взяв его сам, он принялся наступать. Все делали то же самое. А Аину оставалось лишь уклоняться. По ощущениям, прошел целый день, но на деле сорок минут Аин безостановочно крутился и отскакивал, после чего учитель остановился. В его глазах было видно уважение. Затем был экзамен фехтования, впервые Аин победил и учителя, и всех остальных. К утру, завершив остальные испытания и экзамены, Аин уже стоял у выхода. Он был одет в старые кожаные, кольчужными перепонками и перекрытиями, доспехи учителя, в которых он путешествовал по городам и балам. Перед Аином стоял сам учитель, а сзади выстроились его друзья, которые так или иначе, за долгие годы стали близки, как родные. — В моей практике. — Начал учитель. — Я никогда ещё не тренировал никого с самого рождения. И никогда еще, мне не было так больно отпускать своего ученика в свободное плавание. Между нами было много плохого, так что прости меня, и иди. Иди и найти свою мечту. Не забывай своего старого учителя, не забывай моих уроков, и сделай так, что бы мир увидел, как из крестьянской сироты, получится прекрасный человек. Только теперь Аин почувствовал, что цельная часть его жизни завершается здесь. Перед постаревшим, хотя по нему и не скажешь, что ему под шестьдесят, учителем, под взглядами и улыбками друзей, которые останутся в прошлом, ранним тихим утром, в дверях его дома начинается новая глава. В глазах учителя задребезжали мелкие слезы. Со временем он стал очень сентиментален. Да, между ними были проблемы, но сейчас это не имело значения. Он прощался со своим отцом, и со своими братьями. — Никогда тебя не забуду, Доррен. — Ответил срывающимся голосом Аин. — Я никогда не забуду ни тебя, ни твоих уроков, отец. Они обнялись, и у обоих катились слезы. — Возьми мой меч. — Сказал учитель Доррен, достав красивый длинный меч из ножен. — Теперь он твой, как первого выпускника. Ему много лет, и он не раз спасал мне жизнь. Прощай, и береги его, чисти, точи, как я учил, и тогда он будет беречь тебя. Прощай, сынок. — Прощай, отец. — Аин вложил меч в ножны. — И вы, братья, тоже. Надеюсь, мы ещё встретимся. Дружное прощание стало последним, что проводило его в новую и неизвестную жизнь. Последующее время он просидел на озере, чувствуя пустоту. Но не такую, какую ощущает разбитый человек, а такую, какая есть в только что купленном доме, или только намечающейся книге. Такая пустота, которую можно заполнить. Лина застала его, чистящего меч и в полном доспехе, на берегу. — Тебе очень идет. — Произнесла она. — Пойдем отсюда скорее, пока меня не хватились. Лина, стоя в походной добротной одежде, выглядела очень красиво. С собой, кроме денег, она не несла ничего. В прочем, как и Аин. Но все же он не двинулся с места. — Ты правда хочешь закончить все вот так? — Спросил он. — Просто убежать и не завершить все раз и навсегда? Лина хотела было что-то сказать, но увидев глаза Аина поняла, что с этим нужно разделаться. Впервые, её руки налились силой. — Ты прав, пошли. Всю дорогу они молчали. Не напряженно, но взволновано. У самых дверей, она остановила Аина. — Это должна сделать я, как и ты и говорил. — Она улыбнулась. — Подожди меня тут. Пожав плечами, он сел на скамью у входа. Через некоторое время послышались громкие, но неразборчивые крики, что-то разбилось. Вскоре на улицу вышла Лина, а за ней вылетела женщина со злым взглядом и полными глазами злости. — Ты никуда не пойдешь, пока я тебе не разрешу! — Заорала она. — А я и не спрашивала твоего разрешения. — Спокойно ответила Лина. — С кем ты пойдешь, с этим, проходимцем? — Тетка указала на Аина рукой. — Я тебе не разрешаю, ты будешь делать то, что я скаж… Её тирада была прервана звучным ударом в скулу. — У тебя нет дочери. — Проговорила Лина. — По твоей вине. И поэтому я ухожу, а ты умрешь в одиночестве. Прощай, Ниллис. Никто больше не назовет тебя матерью. Лина развернулась и вышла за забор, оставив ошеломленную поражением от того, кого считала своей собственностью, женщину за спиной. — Ты был прав, так действительно легче. Пойдем отсюда. И они ушли из этого города раз, и навсегда. Хотя Аин пару раз впоследствии возвращался, что бы навестить учителя и друзей, но обнаружил только его могилу, да одного друга, женившегося и оставшегося там работать командиром стражи. Он и рассказал, что все разъехались вскоре после Аина кто-куда, а сам учитель умер в своей постели от старости. Тогда присутствовал при этом только новоиспеченный командир стражи. Он его похоронил, он и слышал его последние слова. Он говорил, что гордился всеми, кого воспитал. Говорил, что слышал об успехах Аина и хотел отправить пару писем, но не успел. Мать Лины умерла вскоре зимой. Её дочь уехала и перестали к ней приезжать свататься и задабривать подарками. В один момент у неё просто закончились деньги. Аин побывал на могиле учителя, сказал о том, что помнит о нем, положил цветы, попрощался со своим давним другом и уехал. Аина и Лину тоже ждали долгие годы тяжелой работы, скитаний, ссор, но все это стоило того, что бы в свои сорок лет сидеть на празднике весны, будучи состоятельными, здоровыми, воспитавшими умного и хорошего ребенка. Их жизнь была импульсивной, резкой, но такой, что по их историям складывали баллады. ------ — Эй, у меня плечо затекло. — Сказала Лина. — Ты уснул уже давно, но мне не хотелось тебя будить. — Ах, прости. — Аин выпрямился и потянулся. — Меня что-то о прошлом мысли утянули. Лина хмыкнула. — Ты ещё не в том возрасте, что бы с грустью вспоминать молодость. Тебе, кстати, принесли твой меч. Аин оглянулся, увидел свои ножны и быстро закрепил у себя на поясе. Привычная тяжесть на поясе дала чувство безопасности. — Который час? — Поинтересовался он. — Время клонится к пяти. — Ответила она, взглянув на солнце. — У нас ещё есть время для пары танцев. Только давай теперь что-нибудь попроще. — Ладно, веди. Последующее время Аин и Лина танцевали, целовались, ели и пили вкусные напитки. Оказалось, что на разных столах разные напитки. В толпе иногда мелькал Ирнан, весело подмигивающий дамам. Леннир, о чем-то разговаривающий с группой людей. Все было просто прекрасно, а время клонилось к вечеру. После шумных увеселительных мероприятий был прекрасный закат, а как только село солнце везде зажглись красивейшие гирлянды и фонари на деревьях. Хоть они были и магическими, все равно люди были рады. А ещё были рады потому, что внесли вино. Аин, взяв пару бокалов, приобнял Лину и повел к островкам, которые, в свете луны и гирлянд были прекрасны. Стоит сказать, что только над этим местом гирлянды были голубого цвета и давали холодный, мягкий свет, что вкупе с лунным освещением создавало невообразимую атмосферу. Они выбрали мостик между двумя дальними островками. Под мостом журчала вода, в руках было вино, а Аин и Лина безответно целовались. Оторвавшись, Лина тихо воскликнула: — Ух ты, смотри! — И указала на дальний островок, где на колене чья-то красивая, видно это был молодой парень, фигура, стоя на колене и держа алебарду у плеча, вещала что-то девушке в красивом синем платье. — Говорят, что в ночь этого фестиваля юноши очень любят признаваться девушкам в любви. Видимо этот стражник не выдержал строгости службы. — И не только юноши, и не только стражники. — Заметил Аин, указав на большую фигуру гвардейца Леннира, держащую за руки миловидную девушку. Самому гвардейцу было лет двадцать пять, может чуть больше, да и девушке где-то так. — А с виду и не скажешь, что он способен любить не только кровь на своем оружии. — Хихикнула Лина. — Любимом оружии. — Улыбнулся Аин и поцеловал Лину. — У меня кончилось вино, пошли нальем ещё. Держась за руки, они двинулись к бочкам. Проталкиваясь сквозь толпу, Аин заметил, что Наут, пригласивший их всех, о чем то говорит с Ирнаном, лицо которого было обеспокоено. Не придав этому значения, тем более, что Ирнан, уже куда-то запропастился Аин налил вина себе и Лина, и с бокалами двинулся назад. Вот уже было видно её улыбающееся лицо, как вдруг входные ворота распахнулись, и под протестующие возгласы привратника на поляну выезжали всадники, становясь шеренгой. Между ними становились пешие воины. Музыканты замолчали, а перепуганные люди замолчали. Приехавшие воины стали выстроились длинной шеренгой в семьдесят человек и стали теснить людей к сцене. — ЧТО, ВАШУ МАТЬ, ПРОИСХОДИТ?! — Взревел выбегающий в полном облачении Ирнан. От его тона кони испуганно сделали несколько шагов назад. — Закрой рот пада… — Начал было всадник, но его тут же перебил Ирнан. — Я СЕЙЧАС ПОРЕЖУ ТЕБЯ НА ЛОСКУТЫ! — Заорал Ирнан. — Стража, ко мне! Построение — шеренгой! Алебарды — вперед! Быстрым стройным шагом под его руководством солдаты построились в шеренгу и направили свои алебарды вперед. Но теперь, правда, было видно, что людей катастрофически не хватает. От островков, гонимые солдатами, прибежали девушка в синем платье и тот самый стражни, всеми силами пытавшийся показать, что защищает её. Под её испуганным взглядом он встал в строй. Так же гвардеец Леннира, закрывая руками девушку и матерясь стал сзади. — А ну, ребята, покажем им, как это делают у нас! — Звучным басом крикнул сам Леннир, выхватывая оружие и становясь рядом с Ирнаном. Его гвардейцы тоже достали оружие и встали в строй. Аин, хоть его и крепко держала Лина, тоже достал меч. Теперь был шанс. Очень маленький, но шанс. Приглядевшись к стражникам он увидел, что им, включая того, с островков, было лет по двадцать-двадцать восемь. И у всех дрожали колени. — Остановите безумие! — Прокричал Наут со сцены. — Эти люди под моей защитой, а я под защитой совета! Воины засмеялись. Один из них, видимо, главный, крикнул: — Да никому твои идеи там не нравились! — Они снова засмеялись. — Никто тебя не защищает, так что мы вольны делать все, что хотим! — Наартис, лживая свинья! — Проорал в бешенстве Наут. — Я узнал тебя даже из-под шлема! Ты не смог выиграть голосование, тебя никто не слушал и ты решил сделать дела так, да? Напасть на безоружных людей со своей сворой! — Ты ответишь сегодня перед «сворой». — Крикнул Наартис в ответ. — У меня отряд боевых магов, а у тебя зеленые стражники да головорезы. В ответ на это в тишине вышли ещё несколько ветеранов войны, держа наградное оружие на изготовку, теперь защитников было человек пятьдесят. Это вызвало ещё больший смех. — И пара стариков, да! — И лучший меч. — Внятно проговорил Аин. Все затихли. Все знали, что лучший меч — человек особенный, почетный человек и просто прекрасный воин. Один он может стоит двадцати воинов. Но тут были маги. Хотя Аин и ними мог бы управиться, если бы их было не так много. — И я один из лучших боевых магов, урод. — Вставил Ирнан. Даже если учесть, что все они были боевыми магам, Ирнан все равно был лучшим. — У вас, в страже, есть несколько магов, я чувствую это. — Сказал Наартис. — Вы можете выйти из строя и мы сохраним вам жизнь. Никто не пошевелился. — Да будет так, прощайте же, никчемные создания. — Наартис обнажил меч. Его воины сделали тоже самое. — НАЗАД! — Пророкотал голос Наута. — Не стоило вам сюда приходить! Наут взлетел в воздух, между его ладонями закрутился огненный шар. Ирнан выпустил в воздух сноп искр. — Вперед! — Заорал Наартис. Его всадники начали бежать на стражу, которая колола их своими алебардами, а гвардейцы ловко рубили хваленых боевых магов. Парочка колдунов из стражи швыряла молнии, а Наут в воздухе раскидывал и читал заклинания. Ирнан, вместе с Ленниром, рубили направо и налево. Сам же Аин, глубоко вздохнув, проговорил про себя: «Я не забыл твои уроки, отец». И хоть теперь это был новый меч, а меч его учителя висел на стене в гостиной, Аин вжался руками в рукоять. Мир будто бы замедлился, он сделал четыре быстрых шага вперед и с размаху разрубил напополам пешего, целящегося в спину гвардцейцу Леннира. Ещё три шага и прямой выпад, пронырнув под атаковавшей его магической саблей, в грудь всаднику. Благодаря зачарованиям его меч был невероятно острым. Аин скакал от человека к человеку, входя в бешенный ритм и тратя всего по удару, но этого было все равно мало. Сколько бы усилий они не прилагали, нападавшие были сильнее, обмундирование у них было дороже и опыта больше. Стражники падали один за одним, а за ними и люди, которых они охраняли. Гвардейцы Леннира были не многим успешнее. Аин заметил, что один молодой стражник упал, пораженный мечем в лицо, тот самый, что был на островах, и сзади душераздирающе закричала девушка. Аин изредка видел, как Ирнан и Леннир кружат в кровавом вихре, но защитников оставалось человек десять против тридцати. Поражение дышало в спину. Наут был сбит брошенным копьем и упал на пол. Без движения. Вскоре и Леннир исчез из виду. Ирнан, пробиваясь к Аину на подмогу, тоже терял темп. Их было двое, а воинов ещё очень-очень много. — Я. Вызвал. Подкрепление! — Крикнул Ирнан, прерываясь. — Держаться! Аин держался. Людей вокруг рубили, но Аин и Ирнан закрыли собой небольшую кучку, включая тех двух девушек с островов, а так же Лину. Аин понимал, что проигрывает. За столько лет, впервые проигрывает. Но вот Ирнан покосился и упал, и его тут же пригвоздили к земле копьем. Аин рубанул ещё одного нападавшего и вдруг почувствовал боль в левой руке, затем в правой, что-то резануло по спине. Он упал, лицо его обернулось к Лине. На её лице застыла маска ужаса, она кричала. Что-то ударило его в грудь и прожгло её огнем. По её лицу катились слезы, а он смотрел на неё и думал, насколько она прелестная, и какую жизнь они прожили вместе. Вспомнил давнее детство, минуты бурной юности, долгую рабочую зрелость и, наконец, он умрет здесь. На фестивале весны, думая, что сможет целовать её смоченные вином губы. Послышались странные крики, люди переводили взгляд на атакующий и куда-то за них, а Лина, с ужасом и слезами, все ещё смотрела на него. Он хотел что-то сказать, но лишь успел дернуть рукой и свет погас. ---------- — В тот ясный день, я погиб. Погиб политик Наут, которых хотел равенства, погиб сильный и справедливый капитан стражи Ирнан, которых ценой своей жизни защищал людей. Погиб голос народа, простой и одновременно глубокий Леннир и его гвардия. И молодые стражи. А простые окончательно ушли в зависимое и угнетенное положение. Ну как тебе? Я лежал на полу, как и в начале дня. Солнце уже светило выше, ветер с шумом гулял по волнам. — Что вас… — Мой голос звучал сдавленно от кома в горле. Я прокашлялся. — Что её спасло? — Отряд Ирнана, они опоздали всего на пару мгновений. — И что с ней теперь? — Теперь она одна в нашем имении, которое почти все разобрали, оставили лишь дом. Ей нельзя покидать его, нельзя видеться с сыном, нельзя работать, ведь все литейные и поля отобрали. Она лишь сидит и рисует в одиночестве. У неё много друзей, его, тайно, навещают, но она… — Мы отомстим им. — Что? — Удивился Аин. — Мы отомстим им. — Решительно и зло сказал я. — Но для этого, мне нужно кое-что достать. Я вспомнил, что как только я сюда прибыл, Леон сказал занимательную фразу. «Ветер предназначения, за тобой только глаз да глаз». Я чувствовал, что мне нужно в закрытую секцию библиотеки. Меня там ждет то, что для меня и было создано. Я поднялся с пола. Аин, помахав рукой, испарился. Пора было идти умываться.