Идаллион

      Плодотворное утро не могло не радовать, но вот не полюбоваться на Астрид в оранжевой футболке, что значила для окружающих её ознакомительную неделю, я не мог, поэтому в десять часов уже стучался в её апартаменты, чтобы забрать на завтрак. Дверь мне открыла сонная и явно недовольная ранним пробуждением девушка, которая, судя по всему, хотела выспаться, но даже тут ей этого не дали сделать. — На том свете выспишься, дорогая моя, — весело произнёс я, заталкивая плохо соображающую Астрид обратно и закрывая за собой дверь. — А сейчас собирайся на завтрак. Тебя никто ждать не будет. Нужно успеть до одиннадцати.       Несколько раз моргнув и, кажется, окончательно проснувшись, блондинка глянула на настенные часы, что висели в коридоре, а потом перевела взгляд на меня, вопросительно поднимая бровь. Не став ждать, пока мне зададут вопрос, я в красках описал, как долго собираются девушки и что повар в одиннадцать заканчивает готовить завтраки, поэтому ей нужно поторопиться, чтобы дожить до трёх часов — до обеда. Учитывая тот факт, что сегодня девушке обстояла длительная, как пешая, так и в седле, прогулка, во время которой я планировал рассказать о местном устройстве, а так же получше познакомить с Кисеем, Астрид достаточно быстро пришла в активность и унеслась в ванную, прихватив с полки оранжевую футболку.       Вышла ко мне блондинка минут через двадцать, когда я успел детально рассмотреть её номер, в дизайн которого Астрид внесла свой вклад, совершенно того, наверное, не подозревая. Не смотря на то, что вещи девушка собирала не сама, а делала это её подруга, в сумке и чемодане оказалось много забавных вещичек, которые принесли жизнь в номер, заставляя его выглядеть совершенно по-другому. Несколько ярких подушек лежало на белом диване, на подушке так и незаправленной постели валялась игрушечная, кажется, собака, а на нежно-голубом тюле висело около десятка самых разных бабочек. И это я ещё молчу про свежий букетик полевых цветов на тумбе около кровати. И где она их только нашла вчера, а что самое главное, когда? — Я готова, — критично рассматривая себя в висящее на шкафу зеркало, пробормотала девушка и заправила таки футболку в свои джинсовые шорты.       Поправив длинный хвост блондинистых волос, Астрид широко и как-то уж слишком бодро улыбнулась и, не дожидаясь меня, пошагала в коридор, где я её уже догнал, но не сказал ни слова на всём протяжении нашего пути до столовой — пусть потихоньку привыкает к тишине в свой адрес. Ближайший месяц с ней никто разговаривать не будет, потому как спать в леваде со своим «врачом» сейчас немного холодновато — уж очень люди не любили наказания за непослушание.       Когда с завтраком было покончено, я отвёл Астрид в амуничник и выдал недоуздок с чумбуром, а потом уже к леваде, где пасся и отдыхал Кисей. Жеребец заметил нас раньше, чем я успел его окликнуть, поэтому сам двинулся в нашу сторону, чему я был приятно удивлен — всё же раньше первым к нему подходил я. Объяснив, как надеть на Киса недоуздок, я стал наблюдать за девушкой, которая попеременно ругалась, бурчала и ловила голову, не желающего подчиняться жеребца. После получаса наблюдений я всё же решил помочь, прикормив Кисея всегда лежащей у меня в кармане морковкой, от которой этот приятель никогда не откажется.       Дальше дела пошли лучше, потому как прикормленный Кисей соглашался уже на всё и столько же терпел, пока девушка чистила его и седлала. Я же захватил по дороге из левады гнедо-пегого и голубоглазого красавца, который приехал ко мне из одной Французской провинции. И даже имя у него было «говорящее» — звали моего копытного друга Гасконец. Достался он мне от одного из постояльцев ещё три года назад — мужчина просто так отблагодарил меня за то, что я поставил его на ноги за месяц, помог, своего рода, смириться со смертью его дражайшей супруги, которая оставила ему после себя красавицу дочку. Сам он был из Парижа, но ему рассказали обо мне его друзья которые жили в Нью-Йорке, поэтому он бросил буквально всё и прилетел ко мне со своей годовалой, на тот момент, дочкой.       Совсем недавно Гасконец стал отцом такого же гнедо-пегого жеребёнка, которого один из постояльцев назвал Изекилем, потому как жеребчик был очень слаб и была вероятность, что он не выживет, ведь тот не мог самостоятельно встать на ноги после рождения. Однако имя, что в переводе значит «Бог крепок», как-то всё же дало о себе знать — сейчас это самый резвый малый на всей моей ферме. — Всё готово, — отвлекая меня от одного из моих светлых воспоминаний, девушка коснулась моего плеча, чуть его сжав, но тут же отступила, как только я глянул на неё. — Что? Касаться людей тоже нельзя? — Намеренно — нет, — покачав головой, а потом и пожав плечами, ответил я, легко садясь на Гасконца, на котором был только тоненький кордео. — А теперь садись на Кисея и поехали. Нужно многое посмотреть, а мне нужно многое тебе рассказать. Мы должны успеть до обеда, иначе ходить тебе до восьми вечера голодной.       Со второго раза забравшись в седло, Астрид мне кивнула, всем своим видом показывая, что готова к экскурсии, но уже через два часа нам пришлось спешиться и идти пешком, потому как первая долгая поездка весьма болезненная. — Моя попа, — чуть ли не стонала девушка, шагая на обед и потирая оную. — Если бы я только знала, что она так будет болеть. — Ты бы всё равно ничего не сделала, — перебил я девушку, открывая перед ней дверь, которая сразу вела в просторную столовую, где несколько человек уже обедали. — А теперь шагай есть. Ужин в восемь, а до этого времени у тебя свободное время, но тебе нужно будет расседлать Кисея и отвести его обратно в леваду. На, вот, угостишь его на прощание.       Дав девушке несколько кусочков моркови, я развернулся и повёл Гасконца в сторону озера, где сейчас был почти весь мой табун. Сегодня был достаточно жаркий и очень солнечный день, поэтому почти все постояльцы водили лошадей купаться, прихватив при этом ещё парочку свободных, что паслись в левадах. Именно поэтому в самой большой леваде сейчас было чуть ли не столпотворение, но озеро уже было пустым — купаться все уже закончили, потому как люди на обеде, а сами лошади в воду никогда не зайдут. Природный инстинкт в них говорил об этом очень яро, но в моём присутствии эти животные забывали и о нём, полностью доверяя мне — там, где я, всегда безопасно.       Поэтому уже через несколько минут после того, как в воду с моего указа зашёл пегий жеребец, за ним потянулись и все остальные. На берегу остался лишь один Брудершафт, которого жизнь, в лице его предыдущего хозяина, сурово наказала, поэтому этот конь очень боялся воды и почти всего, что с ней было связано. Много лет назад за непослушание этого коня наказывали сильными потоками горячей воды, из-за чего шкура была буквально выжжена, а сам Бруд долгое время у меня ходил в повязках, чтобы кожа смогла восстановиться. Через какое-то время я смог вылечить коня, но вот его голову я очистить так и не смог — как бы не пытался, как бы заново не знакомил с водой, Брудершафт отказывался и купаться и просто мыться — влажная тряпка стала потолком в моей эпопее.       Присев на траву недалеко от озера, я не успел и несколько минут посидеть спокойно, как за моей спиной прилёг Бруд, радостно фыркнувший мне в знак приветствия. — Угощайся, приятель, — протянув по большей части серому жеребцу несколько кусочков морковки, я широко улыбнулся, когда лошадиные губы привычно защипали руку в поисках угощения, аккуратно слизывая его языком. — Мне для вас совсем ничего не жалко.       Откинувшись на копытного друга, я прикрыл глаза, наслаждаясь солнцем и тёплой погодой — все дела, даже самые срочные, подождут. Но долго вот так вот отдыхать мне никто, естественно, не дал, потому как уже, наверное, минут через десять надо мной нависла парочка лошадиных голов, обладатели которых так же хотели отведать по кусочку вкусного оранжевого овоща, да вот только на всех у меня его не оказалось. Поэтому пришлось мне искать выход из этой ситуации и лезть на дикую яблоню, что сейчас как раз расплодилась яблочками, которыми я и угостил всех остальных. Ну, раз мне так непрозрачно намекнули, что дела, всё же, не ждут, то нужно идти работать.