Байки Пустошей

Там, откуда я родом, такое чертовски дрянное место постеснялись бы называть баром. Или туда никто, попросту, не ходил бы. А владелец покончил бы с собой, не выдержав стыда. Не, а ну что это такое – все тихо и мирно, никакого шума, никаких громил-вышибал, натренированных разнимать драки, вламываясь в самый центр, раздавая тумаки и правым и виноватым. Из персонала только бармен, он же хозяин, да официантка в фартуке и короткой юбке разносит пиво, собирая бутылочные крышки. Судя по искренней улыбке на ее милом личике, чаевые льются рекой. У нас ее давно завалили бы на один из столов, разодрав юбку и натянув фартук на голову, и отодрали бы толпой. Но это не важно. Важно другое: у нас не получится провернуть то, к чему мы готовимся последние несколько дней. А бар и официанточка тут вообще не причем. Согнав с лица ухмылку и выгнав из головы похотливые мысли о плотных бедрах официантки, я приложился к бутылке пива. И даже пойло тут другое. Неразбавленное. Тяжело пьется без привычного привкуса воды из ближайшей лужи. В открывшуюся дверь вошел парень. Высокий и крепкий, с простоватым веснушчатым лицом – сразу видно, что умом не блещет. В легкой кожаной куртке, со следами спешно сведенной эмблемы на плече. Это было главным условием нашей работы в тот день. Никакой символики на одежде. К тому же, это должно было стать нашим последним делом. Я решил, что хватит. Пусть неудачники продолжают грабить караваны толпой на тракте ради мизерного приварка. Мы же поступим по-другому: сыграем по-крупному, срубим куш и свалим куда-нибудь на восток, где на эти бабки можно будет жить до конца жизни. Напарник присел за мой столик, даже не поздоровавшись, мазнул взглядом по крепким ножкам официантки, хищно облизнулся. Я почему-то вспомнил, что еще год назад этот парень работал в охране магазина Киллиана Даркуотера из Джанктауна – городка на севере. Ушел после покушения, отказавшись закрыть босса телом. А что от него ждали? Нормальному человеку жизнь дороже любых денег. — Принес? – полушепотом спросил я. Он снова облизнулся и молча выложил на стол кусок мешковины. Я оглянулся проверить, не смотрит ли на нас кто-нибудь лишний, после чего аккуратно взял мешок себе на колени и, развернув, заглянул внутрь. — Это все, что ты смог достать? – я старался говорить как можно тише, но негодование все равно прорвалось наружу. – Это же не ствол даже… Я, блин, даже не знаю, как это назвать. В мешке лежал самопальный пистолет, сделанный из водопроводной трубы, куска дерева неизвестной породы и зажигалки. Рядом два рожка – один с порохом, другой с мелкой дробью. — Скажи спасибо, что достал хоть это, — пожал плечами мой напарник. — Сам вообще с битой иду. Заряжен пистолет дробью и мелкими гвоздями, насчет того убьет или нет, не знаю. Но посечь должно хорошо. Мне оставалось только огрызнуться и завернуть оружие обратно в мешок. Что мне сделать, если мы решили провернуть наше дело в единственном городе на этих Пустошах, где запрещен свободный оборот оружия, а любой ствол, который ты несешь с собой, бережно изымут на воротах. Потом, конечно, вернут в целости и сохранности, но… Я помотал головой, не веря, что действительно придется идти на дело с этим. Но делать было нечего: пути отхода уже были готовы, а нужные люди ждали в нужных местах. Оставалось только пойти и взять то, что мы хотели заполучить. Но неужели нельзя было достать что-нибудь лучше этого куска говна, сделанного из обрубка трубы? — Ты сам-то как, готов? – подал Бог напарничка. Хотя, причем тут вообще Бог, я сам его подобрал себе. У парня голова крепкая, а кулаки еще крепче. Если бы в той голове хоть что-нибудь было… — Готов, — кивает он. — Тогда пошли. Покинув помещение через главный вход, мы оказались на улице. Ветер поднимал пыль, которая потом оседала на всех ровных поверхностях, чтобы снова подняться. В принципе, все было как всегда, но меня продолжало преследовать ощущение вопиющей неправильности всего происходящего. Хотелось съехать, однако с каждым шагом по направлению к нашей цели страх превращался в веселую решимость. Я аккуратно развернул мешок, уложил рожок с порохом в карман, а дробь из второго рожка засыпал себе в рот – это самый быстрый способ перезарядить его после выстрела. Аккуратно сжимаю в руке пистолет, укладываю палец на спусковой крючок. Из него вообще стрелять можно? Не разорвет? Вкус свинцовой горечи наполнил рот, слюна стала течь в десять раз сильнее, чем обычно, я с трудом успевал проглатывать ее. Говорят, нельзя брать в рот свинец, говорят, можно отравиться. Черт с ними. Если я не успею перезарядить оружие, то получу порцию свинца в брюхо, а это будет еще хуже для моего организма, и так ослабленного хреновым алкоголем и дешевыми, разбодяженными всякой дрянью наркотиками. Магазин находился в отдельном здании с крепкой деревянной дверью, открывавшейся внутрь, чтобы песком не заметало. По ночам там дежурили двое охранников, днем же хозяин оставлял с собой только одного. Поэтому мы и решили брать его днем. Главным было успеть схватить барахло и скрыться до того как прибудет местный шериф со своими парнями. Я с силой ударил ногой в область замка, дверь распахнулась, и секунду спустя мы ввалились в помещение. Едва успев навести самопал в лицо охраннику, я нажал на спусковой крючок. Огниво вышибло искру, порох с грохотом взорвался, и заряд гвоздей ушел прямо в недоумевающее лицо охранника. Тот, как подкошенный, упал на пол, оставив после себя в воздухе мелкую кровяную взвесь. Мой напарник уже успел уложить торговца лицом в пол и с кровожадной улыбкой помахивал битой. — Это ограбление! – заорал он покупателям, которых в магазине было как-то непривычно много. – Все легли на пол! На пол, живо! Там была как минимум одна полная семья – они держались особняком: отец, мать и малолетний ребенок. И еще трое мужчин, судя по тому, как затравленно озирались друг на друга, они тут сами по себе. Сколько там будет три плюс три? Семь? Тесновато. Я судорожными движениями пересыпал порох из рожка, и отшвырнул пустую емкость в сторону – не до улик. После чего опорожнил в ствол ротовую полость. Провел кончиком языка по зубам, наслаждаясь внезапно нахлынувшим ощущением невероятной свободы. Подошел к охраннику, наклонился и принялся обшаривать труп. Причем, труп без лица – его попросту стерло, вместе с глазами. Хоронить мужика будут в закрытом гробу. Нашарив кобуру, отыскал рукой клапан, расстегнул и достал из него Магнум 44-го калибра. Вот это уже был нормальный ствол, не гладкоствольное убожище. Всегда имел слабость к большим размерам. За моей спиной хлопнула дверь, и один из покупателей внезапно оказался на улице. — Полиция! – раздался оттуда его истошный крик. – Шериф! Лавку Аберкрофта грабят! Помогите! — Ты куда смотрел, дебил? – спросил я, повернувшись к парню, продолжавшему махать битой. Больше всего в тот момент мне хотелось засунуть эту биту ему поглубже в задницу. Желательно еще предварительно вбить в нее пару гвоздей. — Пошли отсюда, — хватает ему ума предложить, указывая на пленников. – Этих в расход, а сами наружу. Шериф сюда дойти не успеет, никто не узнает, что это мы устроили. — Ага, он дойти не успеет, а мы товар вытащить, — махнул я на него рукой, после чего передал ему пугач, оказавшийся не таким уж и бесполезным. – Я за ствол заплатил, чтобы его бросить теперь, что ли? Да и сбежавший ублюдок видел наши лица, так что… Повернувшись к покупателям, внезапно превратившимся в заложников, начал разъяснительную беседу. - Так, уроды, вы – наш билет наружу. Быстро вытащили все из карманов. Если будете вести себя смирно, то останетесь живы. Нет - значит, пойдете в расход. Заложники на полу, на бледных от испуга лицах застыла покорность. Принялись вытаскивать все из карманов на пол. Малой даже леденец на палочке вытащил и положил аккуратно на бумажку, будто потом доесть собирался. — Внимание! – раздался с улице оглушительный голос, судя по всему, усиленный при помощи мегафона. И где они смогли достать рабочий, и даже почти не фонящий? – Говорит шериф этого города, Коллинз. Сдавайтесь, и тогда сможете рассчитывать на справедливый суд. — Пошел на хер, легавый! – проорал я в ответ, обшаривая взглядом стойки в поисках того, что может помочь вылезти из задницы, в которую мы забрались. Аккуратно подошел к окну, выглянул и увидел семерых полицейских, вооруженных, конечно, чем попало, но до зубов. А они увидели меня. И тут же дали залп, который вынес к чертям собачьим все оконные стекла в магазинчике. Я едва успел упасть на пол и закрыть голову руками. Стекло посыпалось на меня сверху, но к счастью, осколки не смогли прорезать куртку, иначе я очень быстро превратился бы во что-то отдаленно напоминавшее мелко нарезанную игуанью грудку, которую так хорошо готовила мама. А как же тогда было здорово-то, а? Как мне хотелось бы вернуться назад, в те времена. — У нас заложники! – заорал я, лежа на полу. – Продолжите стрелять – будем убивать. Начнем с мелкого. Тот, услышав о себе, сжался от страха, будто пытаясь стать еще меньше. Отец метнул на меня затравленный взгляд, мать же отреагировала по-другому: сжала кулаки и крепко стиснула зубы. Кажется, чтобы добраться до ребенка, сначала придется разобраться с ней. Один из мужчин, внезапно, вскочил и рванул в сторону двери. На этот раз мой напарник успел отреагировать и выстрелить, наделав в его заднице зарядом дроби лишних дырок. Храбрец мешком свалился на пол, заливая его кровью, и начал стонать в голос, тело его сотрясала крупная дрожь. Ничего, выживет, если кровью не истечет насмерть. — И так будет с остальными, вы поняли? – продолжил орать я, уже больше для острастки, после чего повернулся к напарнику. — Вскрывай кассу, хватай крышки и самый дорогой товар, чего застыл? Я попытаюсь договориться с легавыми. И снова повернулся к окну, стараясь отстраниться от того, что происходит сзади. — Мы не хотим никого убивать, шериф. Нам нужны только крышки, - я напрягал всю мощь своего природного красноречия, стараясь говорить как можно убедительнее. – Дайте нам взять свое и уйти. Тогда все останутся целы. — Освободите заложников, и сможете рассчитывать на суд! Иначе только смерть! — Чья смерть-то? Заложников? — Даю вам десять секунд на размышление, после чего начинаем штурм. Упрямый ублюдок. Я лихорадочно шевелил мозгами, пытаясь сообразить, что делать. Заложники лежали смирно, парень продолжал разбираться с товаром. — Тут в подсобке черный ход, ведет во дворы – подал с пола голос торговец. — Уходите через него, только не убивайте, пожалуйста. Быстро сложив два плюс два, прикинул варианты, как может разрешиться ситуация, если мы воспользуемся его предложением. Уж до пяти-то считать я умею. — Не, так не пойдет. Он, наверняка, тоже заблокирован, — местные полицейские вовсе не лохи, не то, что в Джанктауте, где куча молокососов, взявших себе звучное имя «Черепа» имела местных легавых, как хотела. - Так что ты и… малой пойдете с нами. На всякий случай. Через разбитое окно в помещение влетела тряпка, чадящая черным дымом. В соседнее тут же прилетели еще три таких, и спустя пару мгновений комната была полностью задымлена. Дышать в ней стало попросту невозможно. Заложникам легче – они на полу, там дыма не так много. А вот мы свое получили сполна – дым драл горло, заставлял глаза слезиться. Дыхание перехватывало. — Пошли на хер отсюда! – крикнул я заложникам, после чего согнулся пополам в приступе дикого кашля. Кое-как отойдя, схватил женщину с пола и вытолкнул ее из помещения через главную дверь. Помошники шерифа были уже тут как тут, но ее увидеть не ожидали. Бабе повезло – палец на спуске ни у кого не дернулся, уж я надеялся, что ее нашпигуют свинцом. Я тем временем, сам не понимая как, оказался в подсобке у черного входа. Схватив обеими руками револьвер, изо всех сил ударил ногой в дверь, после чего выкатился на улицу. Солнце бьет в глаза, пыль все так же стоит в воздухе, но после дыма от жженых тряпок этот воздух показался мне самым свежим за всю мою жизнь. Я даже остановился на секунду: то ли чтобы насладиться, то ли чтобы дождаться напарника, волокущего награбленное добро. То ли потому, что уткнулся лицом в дуло десятимиллиметрового «Кольта». Рассмотреть его владельца как следует я не успел. Успел только подумать о том, что где-то я свернул не туда. Может, родителей не слушал, а может, с плохой компанией связался. И еще удивился, что не больно совсем. А потом умер. * * * Бело-розовая жижа – смесь костной крошки, крови и мозгового вещества выплеснулась на стену. Мужчина в кожаной куртке без одного рукава сделал шаг, переступив через труп бандита, вытянул руку и выстрелил еще дважды. Второй из грабителей, сжимавший в руках мешок с добром, грузно осел на землю. Мешок он так и не выпустил, и даже, умирая, умудрился лечь на него грудью, будто пытаясь спрятать добычу. Но его убийцу добыча не интересовала. Он опустил руку на пояс, снял с него фляжку, обтянутую синей джинсовой тканью, на которой кто-то нашил число «тринадцать» из желтой ткани, свинтил колпачок и приложился, с наслаждением глотая прохладную свежую воду.