***
Когда с делами в борделе было закончено, Петир был вынужден в срочном порядке вернуться в свой офис в «Lion and Stag», предварительно заехав домой, из-за финансового отчета, который он забыл отправить вчера. Бейлиш редко забывал что-то, но порой такие проколы случались и с ним. Сам отчет он закончил еще вчера дома, но так и оставил его там, и лишь после слов «Гвендолин, отправь вот это для меня», Петир смог расслабиться снова. Но отчет был не единственным, что он привез с собой из дома, и сейчас мужчина нес этот предмет в офис, чтобы найти наиболее подходящее место. В начале он решил поставить его на маленький черный кофейный столик возле панорамного окна, но оттуда бы его было плохо видно, и Петир решил, что это не самое подходящее место для рисунка Сансы, вставленного теперь в рамку. — Поставлю себе на стол, — сказал он вслух. Петир не отличался сентиментальностью, но ему хотелось, чтобы подарок Сансы был рядом с ним, на столе рисунок смотрелся идеально, и мужчина мог теперь видеть его каждый раз, когда отрывался от работы с документами. Рамка была такого же цвета, как и глаза Сансы, что несколько выделялось на фоне черных тонов офиса Петира, но не казалось слишком вызывающим, скорее любой, кто бы увидел этот рисунок, решил бы, что Петир просто проявил этим свою слабость, а это могло даже пойти на пользу, подумал он, проводя рукой по своим идеально уложенным седеющим волосам. Дверь офиса с щелчком приоткрылась, и внутрь заглянула Гвендолин. — Мистер Бейлиш, я все отправила. Мне сохранить оригинал или подшить его? Бейлиш повернулся к своей помощнице с улыбкой, которая не отразилась в его глазах. — В архив его, Гвендолин. Я поработаю из дома оставшуюся часть дня, так что когда закончишь с текущими делами, можешь просто идти домой. — Спасибо, мистер Бейлиш. Я надеялась вернуться пораньше домой к своему сыну. После этого Гвендолин закрыла дверь. Петира не особо волновали ее вот такие небольшие личные фразы, хотя это вовсе не означало, что он не принимал во внимание все услышанное от нее. Гвендолин было 26 лет, и она ненавидела, когда ее называли Гвен, ее длинные волосы были обесцвечены, тогда как брови выдавали ее натуральный каштановый цвет волос. Девушка всегда была приветлива, вне зависимости от настроения, и не пыталась вести с ним какие-либо ненужные разговоры, за что Петир был весьма ей благодарен. Сыну, о котором она сейчас говорила, было 4 года и звали его Лукас. Мальчик был аустистом, но Гвендолин и ее муж делали все возможное, чтобы помочь ему, и за это Бейлиш восхищался своей помощницей в глубине души, хотя, конечно, вслух Петир бы никогда это не озвучил. Едва он сам собрался уходить, то в этот же самый момент неожиданно зазвонил телефон. — Слушаю, — резко ответил Петир. Бейлиш внимательно выслушал адрес и количество убитых, понимая, что теперь ему придется заняться еще и третьей своей деятельностью. Как и всегда, Петир отправился убирать беспорядок за другими, которые думали, что управляли им, хотя это было совершенно не так. Куклы даже не подозревали, что ими управляет кукловод, тянущий за ниточки.***
Когда Петир закончил с зачисткой, он направился сразу к своей лодке, чтобы избавиться от тел, акулы в этот вечер были удачно более чем голодны. — Милая, я дома, — позвал он девушку, сразу как зашел в прихожую, вернувшись домой, но в ответ была лишь тишина. — Санса? Снова тишина. Петир заглянул в гостиную, чтобы проверить двери на веранду, но они были закрыты, что означало, что девушка где-то в доме. Он не собирался идти ее искать — он доверял девушке, что было редкостью для него. Его одежда, пропахшая морской соленой водой и отвратительным одеколоном одной из жертв, неприятно липла к телу, после утомительного перетаскивания тел сегодня. Мне точно нужно переодеться. Петир быстрым шагом направился вверх по лестнице, направляясь в свою спальню. Оказавшись внутри, он сразу же стащил с себя рубашку, а кожаные итальянские туфли поставил в положенное им место. Разминая затекшие плечи, Петир повернулся в сторону ванной и замер. — Почему в моей ванной горит свет? — спросил он сам себя. Петир озадаченно подтолкнул дверь, но внутри он обнаружил лишь Сансу, сидящую на выложенном белой плиткой полу, прижимающую мокрую тряпку к ноге. Весь пол был покрыт каплями крови. Бейлиш тут же взволнованно опустился на колени рядом с ней, вытирая девушке слезы. — Санса, что случилось?! На ее левой ступне был глубокий порез, из которого капала кровь на белый плиточный пол. — Сансе очень жаль, господин. Да неужели она и впрямь думает, что он на нее злится сейчас? — Санса такая глупая… — Не говори так! — выкрикнул он более резко, чем намеревался, но, сразу же заметив, как напряглось тело девушки, Бейлиш попытался успокоиться, прежде чем начать говорить снова. — Санса, ты вовсе не глупая, — он вздохнул и посмотрел на ее кровоточащую ногу снова. — Итак, что с тобой произошло? Неохотно, девушка начала рассказывать. — Санса была снаружи, господин. Она наступила на острый камень. Она старательно выговаривала слова, стараясь не запинаться, потому что он уже прикрикнул на нее, и девушке теперь было страшно. — Вот именно поэтому я и просил тебя обувать туфли, когда идешь туда, — с улыбкой сказал ей Петир, и Санса уже было открыла рот, чтобы выпалить вновь очередные извинения, но Бейлиш начал говорить раньше, чем она. — Давай промоем рану, хорошо? Санса кивнула, искоса наблюдая за тем, как Петир поднялся на ноги. Она всегда поглядывала в его сторону, но никогда не смотрела прямо на него, считая, что ей это не положено. Она не была достойна смотреть даже на его ботинки, не говоря уже про лицо. Петир достал бинт и йод из шкафчика в ванной, прежде чем снова сесть на пол рядом с ней. Руки девушки были в крови из-за того, что она пальцами пыталась зажать рану и, прежде чем Бейлиш понял, что он делает, он взял одно из полотенец и вытер всю кровь. Он делал все молча, лишь предупредив, что будет больно, когда начал обрабатывать рану йодом. Санса поморщилась, но не издала не звука, и Петир не знал, что ему следует тут делать — гордиться ей или же, наоборот, обеспокоиться сейчас ее реакцией. Вскоре ее ступня была чистой и аккуратно перебинтованной, поскольку рана оказалась не настолько глубокой, чтобы потребовалось ее зашивать. — Ну вот и все, — сказал Петир, нежно целуя ее лодыжку, прежде чем отпустить. Санса никогда не испытывала ничего такого…такого… Она даже не знала слово, каким можно было описать это ощущение. — Моя умница. Джоффри никогда так не заботился о ней, для него она была ничем, просто мусором под ногами, а ее новый господин сейчас поцеловал ее ногу, хотя это Санса должна была целовать его ноги. Он ведь господин, а Санса всего лишь животное. — Иди ко мне. Санса послушалась и придвинулась поближе к нему по полу. Когда она оказалась достаточно близко, Петир усадил ее к себе на колени и обнял. Девушка все еще никак не могла привыкнуть к подобной нежности, но ей это определенно нравилось. Ей было так спокойно у него в объятьях, такое необычное чувство. — Ты голодна? — спросил он. — Нет, господин, — ее голос был тихим, но не от страха в этот раз. — Тогда давай я уложу тебя спать, уже поздно, тебе надо отдохнуть. Прежде чем Санса успела пошевелиться, мужчина уже был на ногах, беря ее на руки, словно невесту. Джоффри никогда не носил ее так, а лишь таскал за собой за ее огненно-рыжие волосы. Петиру она казалась практически невесомой, она слишком худа, но, по крайней мере, он больше не чувствовал выпирающих сквозь тонкую кожу костей. Он не мог не заметить, что от нее пахло морем, без сомнения, это было из-за того, что она много времени провела снаружи, но Петир поразился лишь самому себе, когда обнаружил, что уткнулся носом в ее волосы, чтобы лучше почувствовать этот запах. Он отнес девушку в ее спальню и уложил на кровать, накрывая сиреневыми простынями. Затем Петир, наклонившись, поцеловал ее в лоб, прежде чем выключить ночник на прикроватной тумбочке. Он уже хотел уйти, когда в темноте раздался голос Сансы. — А господин может остаться с Сансой? — в ее голосе слышалась мольба. — Конечно. Какой бы мужчина ответил бы отказом на такую просьбу, пусть это и означало лишь возможность просто обнять ее снова? Бейлиш сбросил свои черные костюмные брюки, оставшись лишь в боксерах, и лег рядом с ней, наблюдая за тем, как Санса, приподнявшись, вытащила из-под его старой рубашки, которую так и продолжала носить, свой лифчик. Она была так прекрасна теперь, когда все эти ужасные синяки, оставленные этим чертовым Джоффри Баратеоном прошли… И Петир хотел ее. Уже более полугода она жила с ним, с каждым днем становясь все более уверенной в себе, и Бейлиш еще никогда и никем так не гордился в своей жизни, как ей. Вот только это обстоятельство никак не меняло его желания, напротив, лишь усиливая его. Петир долго лежал неподвижно, наблюдая за ней, но эту битву с самим собой он проиграл сейчас, прижимая спину девушки к своей груди. Пальцы его покрытой татуировками руки скользнули вниз по ее бедру, задержавшись на крае рубашки, прежде чем коснуться нежной кожи. Бездумно Петир стал вырисовывать абстрактные узоры пальцами, наслаждаясь запахом океана от волос девушки. Он отчаянно хотел ее, но другой голос в его голове постоянно напоминал ему о том, насколько сильно она была травмирована, как напугана и ненавидела саму себя. Да ее насиловали одни боги знают сколько раз, и в тоже время его рука продолжала оставаться там, где ей быть не следовало. Ее кожа была такой нежной. — Господин хочет, чтобы Санса не двигалась? Петир почувствовал, словно его окатили ледяной водой — он думал, что девушка давно уже спит. Но, несмотря ни на что, это предложение было слишком уж заманчивым. — Нет, милая, — вздохнул Петир. — Санса, я должен тебе кое в чем признаться. Я знаю, что хороший человек не то чтобы не прикоснулся к тебе, но и даже не допустил бы мысли об этом, но я — плохой человек, и больше не могу сопротивляться. Но я и не монстр, так что я намерен сделать все только ради тебя. Я собираюсь сделать так, чтобы ты кончила. — Девушки этого не делают, — пробормотала она себе под нос, но Петир все равно услышал. — Уж поверь мне, Санса, делают. Он улыбнулся, отчасти из-за ее слов, но в основном потому что девушка его совершенно не боялась сейчас. Петир дал ей время, чтобы отказаться, попытаться оттолкнуть его, расплакаться, но Санса ничего из этого не сделала, наоборот, он почувствовал, как ее тело расслабилось. Этого было достаточно для него, и он, не раздумывая больше, перевернулся, отбрасывая простынь и устраиваясь у нее между бедер, приподнимая край рубашки девушки. Санса инстинктивно попыталась сжать бедра, но у нее этого не вышло. — Милая, ты доверяешь мне? Никому в здравом уме не стоило бы доверять ему, но Санса это делала. Будучи прикованной к кровати так долго, что она едва помнила жизнь, что была до этого, Санса словно лишилась возможности испытывать эмоции и вообще просто думать, но этот мужчина, саркастичный, добрый, умеющий найти подход, подарил ей свободу. Он сломал ее цепи и дал ей новую жизнь. Санса более не называла себя животным или шлюхой, она была Сансой Старк, о чем она когда-то практически забыла, так что да, она доверяла ему. Она была готова полностью ввериться ему, потому что если бы не Петир Бейлиш, то она была бы до сих пор прикована к кровати Джоффри, оставаясь лишь пустой оболочкой, бывшей когда-то человеком, а теперь превратившейся просто в игрушку. — Да, господин. — Моя хорошая. А теперь позволь мне показать тебе, что такое наслаждение. Она почувствовала его обжигающее дыхание на своем бедре, никто и никогда не прикасался к ней с такой заботой. Девушка нервничала, но отгоняла от себя внутренний голос, призывавший ее сейчас начать кричать и паниковать. Ее глаза давно уже привыкли к темноте, так что она видела, как Петир, облизнув губы, опустился туда, где мужчины обычно лишь причиняли ей боль. Это что, его язык? Санса была в растерянности, но вовсе не из-за страха, а из-за того, что с ней никогда ничего подобного не было. Петир, почувствовав ее напряжение, успокаивающе положил ей ладони на бедра. — Расслабься, милая. Не будет никакой боли, обещаю. Это прозвучало как клятва, и Санса была уверена, что он сдержит свое слово. Девушка изо всех сил старалась расслабиться, как ей сказал сделать ее господин, но внутренний голос просто кричал: Не верь ему! Он лжет! Больно! Но был и другой голос, потише, к которому ей хотелось прислушаться сильнее, это был голос, которого она не слышала прежде: Господин заботится о тебе. Это приятно. Наслаждение. Именно этот голос, говорящий о доверии, Санса и была намерена слушать дальше. Его язык коснулся ее плоти, это было что-то, чего Санса никогда не испытывала ранее, и по ее телу разлилось…что-то непривычное словно волны, идущие от камня, брошенного в воду. Девушка понятия не имела, как ей следует отреагировать, позволено ли ей это вообще? Однако вскоре ее голова откинулась назад на шелковую подушку, а бедра раздвинулись пошире. — Господин! — лишь смогла выдохнуть она. Это было самое приятное ощущение, которое только было у нее в жизни, дыхание девушки стало прерывистым, а сердце учащенно забилось в груди. Все было, как он обещал — только удовольствие, никакой боли. Санса уже больше не могла ни о чем думать, полностью поддаваясь инстинктам. Каждое прикосновение дарило просто невероятные ощущения, которых, как считала сама Санса, она была недостойна, пока ее господин был намерен показать ей, что такое наслаждение, Санса была готова принять это. Она не могла ни говорить, ни думать о чем-то, все ужасные и болезненные воспоминания исчезли, оставив лишь сейчас огонь внутри нее, грозивший выплеснуться в любой момент. Она никогда не представляла себе ничего настолько приятного, Санса догадывалась, что именно вот это и чувствуют мужчины, поэтому и занимаются таким, но не предполагала, что тоже может ощутить нечто подобное. Стоны, неконтролируемо слетавшие с ее губ, казалось, лишь подстегивали мужчину, а самой Сансе казалось, словно внутри нее вулкан, готовый вот-вот взорваться. — Руки в мои волосы, а не на простыни. Это был едва ли не первый настоящий приказ за все время, но девушка даже не заметила этого, разжимая пальцы на простынях и запуская их в идеально уложенные седеющие волосы Петира, взъерошивая их, а ее ноги раздвинулись лишь шире, давая больший доступ. Мужчина крепко сжимал ее бедро, где определенно теперь останутся синяки, но Сансу сейчас это совершенно не волновало. Ей казалось, что она вот-вот достигнет какого-то пика, но вот что последует за ним? — Господин, Санса… Но что именно? Чувствует себя странно? Вот-вот взорвется? Умирает? Девушка просто не знала, как объяснить этот жар внутри. Санса практически забыла как дышать, а когда почувствовала его два пальца внутри себя, то больше она не смогла это выносить. Она сама не знала как, но вот ее тело, похоже, понимало, чего ожидал от нее сейчас Петир. Весь мир словно взорвался белым у нее перед глазами. — Господин! Петир отодвинулся назад, наблюдая за девушкой, лежащей сейчас в полнейшей эйфории, приоткрывая губы в беззвучном стоне. Ее огненно-рыжие волосы, разметавшиеся по подушке, создавали впечатление сияния вокруг ее головы, и Петир подумал, что ничего красивее в свой жизни он не видел. Он любил Кейтилин когда-то или, по крайней мере, так думал, но сейчас, глядя на Сансу, он подумал, что должно быть то чувство было лишь тем, что он, будучи подростком, принимал за любовь, потому что оно не имело ничего общего с тем, что он чувствовал сейчас. Не удержавшись, он все еще влажной рукой обхватил свой напряженный член, двигая по нему рукой и закрывая глаза, однако тут же открывая их, почувствовав, что Санса пошевелилась рядом с ним. — Санса хочет помочь, — сказала она Петиру. — Я же сказал, что сегодняшняя вечеринка в твою честь, — усмехнулся он, не останавливаясь. — Я могу позаботиться о себе сам. Он может и был плохим человеком, но не собирался принуждать ее к большему. — Санса должна доставлять удовольствие господину. Петир нахмурился. — Милая, прекрати говорить о себе в третьем лице. Ты — человек, а не вещь, и это — не твоя обязанность. Это так не делается. Не важно, сколько раз я говорил ей это, она все еще считает себя моей рабыней. Бейлиш стал вставать с кровати, но его остановил голос Сансы. — Но Санса может все равно это сделать? В ее голосе звучала надежда, что несколько удивило Петира, она определенно не стала бы говорить так, потому что сама бы хотела этого, так что мужчина решил проверить ее, заранее зная, что этот тест она провалит. — Но почему? Тишина. Холодная, мертвая тишина в ответ. Петир знал, что сейчас проследует ее обычный ответ — потому что это обязанность Сансы, ну или какая-нибудь подобная этой фраза. Молчание затянулось, но мужчина терпеливо ждал, что Санса, напряженно закусившая губу, скажет в итоге. — Потому что Санса… — она сделала паузу, явно силясь сказать что-то, непривычное для себя. — Потому что Я хочу этого, господин. Петир заулыбался, она сказала Я и позволила себе сказать, что именно она хочет, пусть даже вот так. Но начало уже было положено. По тому, насколько тяжело дались девушке эти слова, он понял, что она действительно говорила то, что думает, а не то, что он хотел бы от нее услышать, и от этого он гордился ей сейчас еще сильнее. — Повтори еще раз, но только если ты в самом деле так считаешь. — … Я так хочу, господин. Бейлиш знал, что ему нельзя было соглашаться, но сил сопротивляться у него не оказалось. Он откинулся на спину, опираясь на локти, чувствуя, как его возбуждение лишь усиливается от одного только воспоминания об ее словах. Санса улыбнулась про себя и приступила к действию. Она совершенно не испытывала страха сейчас, словно вообще забыла о существовании Джоффри. В голове Петира мелькнула мысль, что ему бы следовало устыдиться того, что первый раз девушка решила сделать что-то, что хотела бы сама, а в итоге он получил от нее минет, но сейчас Петир не мог просто обдумать это. Его бедра двигались ей навстречу, а пальцы были в рыжих волосах девушки. — Моя девочка… — сказал он. — Ты просто великолепна. Никто никогда не называл Сансу великолепной прежде, и она не стала бы отрицать, что это ей понравилось сейчас. — Санса, я сейчас… — он так и не успел договорить то, что намеревался сказать. Ощутив его семя у себя во рту, Санса впервые не почувствовала отвращения, вытирая рот от остатков. Однажды она сплюнула после Джоффри, и последствия были не самыми приятными, но сейчас все было иначе. Они сделали друг друга счастливыми.***
Он проснулся несколько часов спустя, до рассвета было еще далеко, в комнате было тихо, и Петир никак не мог понять, что же разбудило его? И в этот момент он вновь почувствовал, что Санса, которая до этого спала, прижавшись к нему, осторожно водит пальцем по татуировкам, покрывающим его левую руку. Девушка не заметила, что он проснулся, так что Петир продолжил наблюдать за ней с ленивой улыбкой. Его руку, словно рукавом до самого запястья покрывали многочисленные узоры черного и серого цветов, лишь иногда оттененных багровым, какие-то более важные, какие-то — менее, но все они имели для него свой смысл, но, судя по всему, Сансе более всего понравилась та, которая была в виде пересмешника, сидящего на ветке, она была поверх всех на его плече, и птица словно наблюдала за остальными. — Господин, а что значит «я родился хорошим, но год от года ста…становлюсь все хуже»? Похоже, что она знала, что он проснулся, умная девочка. Но Петир не стал акцентировать на этом внимание, а лишь повернулся на бок, чтобы Сансе было лучше видно татуировку. — Это цитата из книги «Убить Пересмешника». Моя мама читала ее мне в детстве и пыталась вот этой строчкой показать мне, что внутри каждый человек — хороший, а совершать плохие вещи их заставляют обстоятельства. Какое-то время я верил ей, но чем больше зла я видел, тем хуже становился сам. Просто вера в это не делает это истиной. — Господин не злой, — твердо заявила ему Санса, удивив Петира, который не слышал до этого у нее подобной интонации. — Но и не хороший при этом. Ты же видела мою булавку с пересмешником? — спросил он, и Санса утвердительно кивнула. — Она принадлежала ей, я мало что он ней помню, но то, что она была хорошей матерью, это я помню наверняка. Санса почувствовала, что Петиру не нравится эта тема, и решила переключить внимание на другую татуировку, в этот раз на цветок на локте. Петир не был похож на человека, который бы просто так стал бы делать себе татуировку в виде лилии, так что Санса предположила, что в ней тоже есть определенный скрытый смысл. — А что значит вот эта? — Это лилия Старгейзер. Любимый цветок моей матери. Сансе захотелось пнуть саму себя сейчас, возможно, более кроме этой и предыдущей у него не было на рукаве татуировок, напоминающих о матери, а Санса наткнулась именно на них. Однако, похоже Петир не возражал, да и сама татуировка была невероятно красивой — нежные черные и серые лепестки цветка казались словно настоящими. Но на рукаве было еще кое-что, что озадачило девушку, хотя это была вовсе не татуировка — на предплечье Петира был чистый участок, словно мужчина ушел от мастера, не дождавшись, пока тот окончит работу над рукавом. — Почему здесь ничего нет? — Потому что я не знаю, что там должно быть, милая. Когда я найду что-то подходящее, то заполню этот участок, но пока ничего мне не кажется правильным тут. Я уже пришел к мысли, что так никогда и не найду то, что должно быть здесь. — Если у господина появится идея, то Санса может нарисовать это, — сонным голосом предложила девушка. — Я буду только рад, милая. А теперь давай спать. Сансе не понадобилось много времени, чтобы послушаться.