Твой призрак за моей спиной

      - Иди. Отдохни. Я посижу. - Таджима кивнул старшему сыну на двери сёдзи. - Ты тоже ранен и нуждаешься в отдыхе. Иди, Мадара.       Вскинувшийся в протесте сын, опустил голову и молча кивнул, поднимаясь на ноги. Спорить с отцом не имело смысла, тот был прав. На футоне между ними, укрытый одеялом до самого подбородка, бледнее полотна и слабее птенца, лежал Изуна. И оба они понимали, что жить ему остаётся недолго. Рана, полученная в бою с Сенджу, оказалась смертельна и не поддавалась стараниям клановых медиков. Вылечить такую по силам было разве что Хашираме, уже известным на всю страну своими умениями.       С тихим стуком сёдзи сомкнулись, оставляя Таджиму в тишине. Тихое дыхание сына едва угадывалось. За долгую жизнь шиноби, он привык, что смерть может прийти за близкими, но каждый раз оказывался невыносимым. Он прикрыл глаза выдыхая и коснулся края одеяла самым кончиком пальцев. Хороших сенсорных способностей за ним не водилось, но вот так, почувствовать жив или нет, он мог. Слабое ощущение жизни толкнулось в восприятие.       Пока ещё жив.       Но скоро и за ним придёт Шинигами.       Вспомнив о Боге Смерти, Учиха слабо усмехнулся, дёрнув уголком губ. Прошёл месяц с самой запоминающейся встречи в его жизни. Таджима так и не рассказал никому об этом, слишком уж невероятно звучало, самому не верилось. Да и было ли? Может сон? Чего только не привидится на волосок от смерти, особенно в таком месте как Гиблый лес.       Вот только, если бы сейчас была возможность - он ни на секунду не задумался, обменяв тот свой шанс выжить, на жизнь сына. В конце концов, он уже достаточно пожил. Вырастил себе смену, сделал для блага клана столько, сколько смог. Изуна же молод и полон сил, и что важнее - не имеет наследников.       Но как это сделать? Он не знал ни одного способа призвать Шинигами и не мог предложить ему ничего, кроме собственной жизни.       Впрочем, Узумаки вроде бы Богу Смерти поклоняются. Возможно, ему можно помолиться? Однажды, когда он был совсем молодым, Таджима встретил монаха, который сказал ему, что боги и духи всегда слышат обращённые к ним слова, даже если это не молитва.       Белое лицо сына толкает под руку и он складывает ладони в молитвенном жесте, взывая к Шинигами. Если не получится, никто ничего не потеряет, а если выйдет, то Изуна получит шанс на жизнь.       "Я зову тебя. Я прошу о помощи. Я готов заплатить..."       Несколько минут ничего не происходит, он почти уверен, что потерпел неудачу, Бог смерти не откликнулся, когда в комнате ощутимо холодает. Тянет холодом и ощущением подспудное опасности — как в том лесу, но на порядок ярче.       Шинигами появляется в самом дальнем углу, выступая из теней — такой, каким его рисуют на фресках храма Смерти: похожий на демона, высокий, с серой кожей, страшным оскалом острых зубов, прищуром нечеловеческих глаз, с длинными, колючими волосами и абсолютно седым. Он не тот, кого звал Таджима, но если он пришёл, когда звали Проводника Душ, то возможно, он не ошибся. И если Жнец выполнит его просьбу, это не важно.       Шинигами смотрит голодно и немного презрительно, но в большей степени равнодушно. Люди для него серый, неинтересный фон букашек. Учиха знает, что в любом случае поплатится за его призыв, и всё же, сейчас тот не против. Таджима чувствует его согласие. Душа за душу, что может быть проще?       Смерть выступает из угла и неспешно приближается, напоминая умелого хищника подходящего к беззащитной, слабой жертве, по собственной воле явившейся в чужое логово. Тени кружатся, оплетая сидящего шиноби, не позволяя сдвинуться на случай, если он вдруг передумает.       Жнец наклоняется, и Таджима почти ощущает ледяное прикосновение когтистых рук, когда божество неожиданно замирает и вскидывается. В пугающий лик врезается что-то маленькое. Смерть ловит, не позволяя упасть на пол, и... обиженно делает шаг назад.       Учиха оборачивается, чувствуя, как активируется шаринган. Вот кого не ждал увидеть, так это её.       А девочка-ведьма невесомо ступает босиком по татами, утопая в тёмной мантии с серебряной вышивкой по подолу и рукавам, по плечам рассыпаются угольные пряди, в глазах танцует изумрудное пламя. Под распахнутыми полами чёрная туника и такие же чёрные штаны - совсем не женское одеяние, мелькает глупая мысль. Она поднимает руку и грозит шинигами, недовольно хмурясь, широкий рукав соскальзывает к локтю, открывая тонкое запястье.       Жнец хмурится и отвечает - Таджима не слышит, их разговор похож на шёпот ветра в лесу. Смерть прячет руки в рукавах своего одеяния и складывает их на груди, поджимает губы. Вопреки всему, он не выглядит разозленным, скорее раздосадованным. Ведьма неслышно весело фыркает и достав из кармана темных одеяний, перекидывает ему два ярких, рыжих мандарина, которые Жнец ловко ловит, окончательно отступая и растворяясь в тенях.       Девушка же подходит ближе, окидывая взглядом комнату, останавливает изумрудный взор на раненом. Не спрашивая разрешения садится рядом, доставая из рукава длинную деревянную спицу, слишком длинную и толстую для сенбона. Заковыристый жест и в воздухе рассыпается сноп ярких искр.              Северус Снейп был гением, его невозможно было не ненавидеть, но нельзя было не уважать. Она поняла это, когда самостоятельно принялась восстанавливать знания Рода. Шаг за шагом развивая дары и таланты, имея в распоряжении древнюю библиотеку, поддержку в лице портретов и Предка. Раз за разом она возвращалась в памяти к человеку, которого так и не смогла простить, за слишком длинный и острый язык. И всё же продолжая быть раздражающей тенью в её жизни, он также продолжал её учить...       Гарри не слишком хорошо разбиралась в лекарской магии. Она научилась варить необходимые зелья и составы, но когда их не было под рукой, она часто терялась, предпочитая решать вопросы грубой силой. Залить рану голой, неоформленной магией, что может быть проще? Болезненно и не всегда до конца работает, но даёт результат.       Сейчас так, конечно, не сделаешь. Нужно именно медицинское заклинание. И в памяти всплывает давнее событие, за которое стыдно. Собственная глупость и неосторожность могли стоить чужой жизни. Теперь перед ней ещё одна жизнь.       Возможно, она не была обязана приходить: долг был выплачен Предком-Покровителем, отведя от края, но почувствовав дыхание другого Жнеца рядом с тем мужчиной, не удалось удержать любопытство. А рядом с ним был тот,за кого он не побоялся вновь связаться с Шинигами. Родственник? Какая разница, если помочь не сложно.       Вулнера Санентур.       Произносить вслух совершенно не обязательно.       Не размениваясь на мелочи, она ухнула в чары половину своего не маленького резерва. Лежащий под одеялом молодой человек вздохнул глубже, едва-едва переставая напоминать цветом выбеленную простынь. Жить будет.       Кивнув самой себе, она убрала палочку в рукав и единым, плавным движением поднялась на ноги. Бросив последний взгляд на Таджиму Учиху. Вероятно, это последний раз, когда они встречаются. Магия не просто так потянула её сюда, но теперь между ними совершенно точно нет долгов, а значит нет причин и приходить.       Жалеет ли она об этом? Гарри не сможет ответить, даже под Веритасерумом...              Она исчезает в тенях, так же, как и появляется, и только тогда шиноби удаётся выдохнуть. Из дыхания Изуны исчезают надсадные хрипы. Таджима осторожно отворачивает одеяло, проверяя повязки, чтобы удостовериться. В случившееся невозможно поверить, но Изуна жив. И почти здоров. С оставшимися ранами он справится и сам...