Вечная весна.

Жизнь бы была пустой шуткой, ровно как писал М.Ю. Лермонтов, если бы не встречалось в жизни несчастий, ревностей, злости, печали. Жизнь без колкостей и грязи, наверно, мы не, увы, не назовем жизнью. Так ведь? Когда смотришь в лицо недоброжелателю, хочется плюнуть, раздавить и уйти. Я права? Я права. Ну, а зачем? Что будет? Что изменится? Наживешь себе еще одного врага. Каждый встречался с предательствами. А что сказать предателю? Ничего. Пройди мимо него, улыбнись, но больше никаких дел с ним не имей. Нужно-ли говорить людям, на что ты обижен? Нет. Как правило, когда ты начинаешь объяснять причину, обижаются на тебя. Люди привыкли видеть себя правильными, лучшими. Замечают в себе грехи только те, которые не устраивают их самих. Когда ты скажешь им это, они, скорее, не поверят, обидятся… А тебе оно надо? Если ты принял человека изначально, будь добр, принимать его до конца. Не нужно этого: — Раньше мне было все равно, а теперь меня это раздражает и не устраивает! А зачем принимала? Зачем принимал? Ищи того, кто тебе нужен. — Он был сначала другой! Да что ты? Когда ты общаешься с человеком, нужно обращать внимание на все моменты, ситуации, намеки. Только тогда ты поймешь, подходит тебе этот человек или нет. Мы же любим приключения! Сначала мы идеализируем, потом разочаровываемся. Особо глупые люди — сжигают мосты, критикуют, особо мудрые — принимают. Но жизнь такая вещь, что и это не всегда помогает. Если человек благодарен тебе и делает тебя счастливым, нужно ли тебе все обрывать из-за мелочей? Я думаю, что нет. Когда я пришла после урока физической культуры, я увидела, как Андрюша стоит с Галей и о чем-то мило с ней беседует. Сначала я решила не обращать внимания. Я села за свою парту, достала книгу и стала читать. Они улыбались друг другу, Галя гладила его по плечу, а он мило с ней заигрывал. Она убирала пылинки с его пиджака, а он щипал ее за бока. Ко мне подошла Лена. — Ничего не предпримешь? — А что я могу сделать? — Ну подойти, сказать. — Он подойдет я и скажу. — А ей? Она ведь и будет к нему лезть. — Если я не скажу ему, это будет продолжаться. Как я ему скажу, он сам пусть принимает решение, послушать меня или дальше заигрывать с Галей. — Я бы сказала. — Ага… — Что? — Да ничего. — И чего ты опять заводишься?! — закричала Лена. — Кто заводится? — Ты! — По-моему ты сейчас на меня орешь. — На меня все не переваливай! Лена развернулась и подошла к Пете. Я продолжила наблюдать за «голубками». Галя совсем обнаглела и положила руки на грудь Андрея, а он держал ее за плечи, при этом смеясь. Когда прозвенел звонок, Андрей сел рядом со мной. Он ждал, что я скажу. — И что это было? — спросила я. — Что? — Дуру из меня не делай. — Я не делаю, просто не понимаю. — Значит у тебя что-то с головой. Андрей молчал. — Я понимаю, что ты хочешь ревности с моей стороны, и ты ее добился, но, посмотри, если ты хочешь испортить отношения между нами, продолжай в том же духе, если нет, то думаю ты сам поймешь, хотя, если ты не понимаешь таких очевидных вещей, я тебе скажу, если ты не хочешь, чтобы наши отношения были холоднее, и, чтобы я перестала тебя идеализировать, то прекращай это сразу. — Алёнушка, ничего же не было! — сладко сказал он. — Ну если все хорошо, то ты, наверно, разрешишь мне вести себя так же? Андрей поменялся в лице и занервничал. — Я, наверно, зря сейчас это говорю, потому что у человека потребность ревности к себе не отнимешь… — Алёна. — Но, друг мой, пойми, если ты будешь вести себя так, то ничего хорошего из этого не выйдет. — Лёсюшка… — Давай не будем портить отношения, хорошо? — Алёна, я ведь… А, ладно… После урока все вышли из класса и Галя опять подошла к Андрею. Андрей посмотрел на меня, но продолжил с ней вести беседу. Ко мне подошла Катя. — Дай ему тоже по ревновать тебя! — Думаешь, это важно? — Конечно, если ты будешь так холодно к этому относиться, то ему станет скучно, людям нужны развлечения, нужны перепады эмоций. Только делай это не прямо сейчас, он поймет, что ты хочешь ему отомстить. — А что же мне делать сейчас? — Пошли в столовую, так твои любимые булочки готовы! Мы прошли мимо Гали и Андрея. — Алёна… — взял меня за руку Андрей. — В столовую, — сказала я, — там булки готовы. — А, хорошо. — Андрюша, может нам тоже пойти в столовую? — театрально спросила у него Галя. — Ну… — Пойдем, тоже купим булочек! Галя взяла Андрея под руку и повела его за собой. — Вот коза! — Не говори-ка… — задумчиво сказала Катя. Мы пошли за ними. Галя громко смеялась, Андрей был очень напряжен. Когда мы зашли в столовую, Галя снова перехватила Андрей, и они сели за один стол. Когда мы проходили мимо их стола, я решила сесть рядом с ними. — Девочки, вы к нам? — спросила Галя. — Не к тебе, а к Андрею. — сказала Катя. — Андрюша, а ты не обнаглел? — спросила я. — Алёна… — Что? — Прекрати, ты ведь все понимаешь! — Я понимаю, только одно не понимаю, ты то, что хочешь? — обратилась я к Гале. — Честно тебе сказать? — Скажи. — Я люблю Андрея, с 7 класса, ты хоть и не знаешь, но мы стихи друг другу писали, гуляли вместе! — И все? — Что? И все? Ты только это хочешь спросить? — Да. Разве в стихах дело? — А в чем? — В любви! Галя замолчала. — Если я услышу сейчас от Андрея, что он меня больше не любит, совет вам да любовь! Андрей? — Я тебя люблю! — Всё! Разве что-то еще нужно? Галя подумала и сказала: — Наверно, ты права, извини… — Ступай. Андрей смотрел за удаляющейся Галей. — Позорник, не стыдно тебе? — спросила я. — Стыдно… — Что устроил то? Чего добивался? — Ничего… — Как это ничего? А что за концерт тогда устроил? Катя медленно поднялась со стула и ушла, чтобы нам не мешать. — Зачем ты устроил тогда этот цирк? — Я хотел убедиться, что ты меня любишь… — А ты сомневался? — Такого человека, как я, сложно любить. Я замолчала. — Я до сих пор не понимаю, за что ты меня любишь… Меня никто так никогда не любил. Мне очень стыдно, но я не могу остановиться, да я писал ей стихи, да! Гулял с ней. Но не люблю… — Почему ты задумался? — Я очень боюсь ее любить, боюсь разлюбить тебя! — Если ты думаешь об этом — значит разлюбил. — Нет, я уверен, что люблю тебя, больше жизни люблю! — Зачем же ты тогда думаешь об этом? — Я думаю об этом, потому что знаю свою глупость. Если бы я пошел за Галей, забыл бы про тебя, я бы был самым несчастным человеком. Пойми, я просто… — Развлекаюсь? — Ну… — Я поняла… — Алёна? — Я все поняла… — Ты же не хочешь сказать, что… — Нет, ни в коем случае! — Что же ты поняла? — Нужно-ли это говорить? — Я бы хотел знать. — Я думаю, что это будет обидно звучать… — Как бы обидно это не было, я хочу это услышать. Андрей протянул мне кусочек булки. Я взяла его. — Знаешь, когда я наблюдаю за вашими отношениями с мамой, я вижу, что ты ее боишься. Я вижу, что тебе не хватало от нее любви. Андрей опустил глаза. — Именно поэтому, ты так делаешь, хочешь больше любви. — Это плохо? — Нет, это вполне понятно. — Они с отцом всегда уезжали… Мама добивает тем, что постоянно орет на меня и указывает. Я неправильно так говорю, я очень ее люблю, но мне больно. — Любовь отца к дочери и матери к сыну — основополагающая любовь. — Что это значит? — Сколько любви ты получишь от своих родителей, столько ты и будешь требовать от других. Знаешь, я всегда замечала, что мальчики тянутся к матерям, а девочки — отцам. И когда родители говорят, что любят всех одинаково, мне кажется, что они лукавят. Да, может любовь одна; взаимопонимание, общение могут быть разными. Ты можешь быть в плохих отношениях с матерью, но ты можешь жить душа в душу с отцом. — Все говорят, что я маменькин сынок. — Если бы все матери любили, так как любит тебя твоя мама, все были бы маменькиными сынками. — Мне кажется, порой, что она меня совсем не любит. — Она любит, как может. Она отдает все, что может. Ее любовь кажется непонятной. Но она любит тебя. — Да… Но я же теперь и буду гнаться за каждой юбкой. Нет… Не хочу я такого. Почему я не родился в простой семье? — Андрюша… Я взяла Андрея за руку, он посмотрел мне в глаза. — Пойми, родителей не выбирают, у тебя замечательные родители, только другие, они — артисты. Эти все сказано. — Если они любят меня, неважно артисты они или нет… — У артистов сложная судьба, один огрех — денег нет. А они хотят, чтобы у тебя все было. — Разве становятся артистами, чтобы зарабатывать деньги? — Нет, но, когда у артистов появляются дети, они работают уже ради денег. — Твои родители много времени тебе уделяют? — Нет. — Почему?.. — Они тоже, к сожалению, зарабатывают деньги. Раньше, когда денег совсем не было, они практически не обращали на меня внимания, казалось, будто я нужна и только, чтобы смотреть за братьями. Когда наше положение улучшилось, они стали уделять больше времени, но мне уже этого не надо. — Ты обижена на них? — Да… — Почему ты их не простишь, ты же говоришь, что нужно прощать. — Говорить легче, чем делать. Я слабая, я могу давать советы другим, но сама я ничего не сделаю. — Почему ты такая мудрая? — Я не знаю. — Почему все девочки — дуры, а ты нет? Где таких брать? — Не скажу. — Почему? — А потому что все дуры, я одна умная. Андрей засмеялся. — Алёна? — М? — Я понимаю, что веду себя как ребенок, ведя эти, казалось бы, глупые разговоры, но мне это очень важно, мне важно знать, что я любим, что я нужен. Ты же не будешь смеяться надо мной? — Все мы хотим быть любимыми! — Это да. — Хочешь, я тебе стихотворение расскажу? — Давай, а какое? — Любимая, — жуть! Когда любит поэт, Влюбляется бог неприкаянный. И хаос опять выползает на свет, Как во времена ископаемых. Глаза ему тонны туманов слезят. Он застлан. Он кажется мамонтом. Он вышел из моды. Он знает — нельзя: Прошли времена и — безграмотно. Он видит, как свадьбы справляют вокруг. Как спаивают, просыпаются. Как общелягушечью эту икру Зовут, обрядив ее, — паюсной. Как жизнь, как жемчужную шутку Ватто, Умеют обнять табакеркою. И мстят ему, может быть, только за то, Что там, где кривят и коверкают, Где лжет и кадит, ухмыляясь, комфорт И трутнями трутся и ползают, Он вашу сестру, как вакханку с амфор, Подымет с земли и использует. И таянье Андов вольет в поцелуй, И утро в степи, под владычеством Пылящихся звезд, когда ночь по селу Белеющим блеяньем тычется. И всем, чем дышалось оврагам века, Всей тьмой ботанической ризницы Пахнёт по тифозной тоске тюфяка, И хаосом зарослей брызнется. — Я люблю Пастернака, но больше люблю, когда стихи Пастернака читаются тобой. — Спасибо. — Я вот думаю, все-таки тебе нужно идти в актерское. — Я боюсь. — Почему же? — Я не умею играть. — Давай вместе играть, сейчас и до конца нашей жизни. — И умрем, играя, в один день? — Конечно! — А… — Что? — Если меня не возьмут? — Тебя возьмут, почему ты так решила? — Ну, просто представь! Что я тогда буду делать? — Сидеть дома, смотреть за детьми, я буду брать тебя к себе в спектакли. — Но я же нигде не училась, как ты меня возьмешь? — Я буду тебя учить. — Ну тогда, я спокойна! Андрей засмеялся и сказал: — Пойдем, у нас урока как раз закончились, сходим купим мороженого, сходим в парк, потом ко мне домой… — Твоя мама… — Я знаю, даже не говори! Тебе же все равно придется жить вместе с ней. — Что значит вместе с ней? — Я не думаю, что она меня отпустит навсегда. Андрей пытался засмеяться, даже засмеялся, но глаза его были бесконечно грустные. — Пойдем! Мы поднялись и вышли из столовой. Мимо нас пробежали Лена с Петей. — Вот как все в жизни случается! Что-то происходит, а ты даже не ожидал, что это произойдет. — сказал Андрей. — А тогда, в третьем классе, ты мог подумать, что у нас будут такие отношения? — Какие? — Ну, любовные… — Ты от меня бегала всегда, как я мог думать. Точнее думал., но не надеялся. — Я тебе сразу понравилась? — Сразу, как только увидел тебя на школьной линейке, сразу подумал, что это та девочка, которую будет рассматривать мама, как невестку. — А тебе смешно? — Нет, я серьезно говорю. У меня уже тогда были на тебя серьезные планы. -… — А ты думала об этом, тогда? — Нет. — Почему? — Надо мной все издевались, я думала, что вы все такие. — Я даже помню, как тебя обзывали! — Как? — Козявка! — Почему козявка? — Ну потому что ты Кожевина. — А как тебя называли? — Как и сейчас, Мирон. — Тебя это обижает? — Нет, я только все никак не пойму, почему меня так называют? Я ударила Андрея по плечу, а он заливисто засмеялся. — Не издевайся надо мной! — Да я не издеваюсь! — Издеваешься! Я все маме расскажу! — Нет, только не маме! — театрально сказал Андрей. Мы засмеялись. — Алёнка, какая ты хорошая! — Я знаю! — нахально улыбнулась я. — Вредная… — Почему сразу вредная? — А какая тогда? — Мирон, ну не надо! — Алёна, не называй меня так! — А что тогда? — Ты получишь. — Как? — По заднице. По твоей восхитительной заднице. Андрей замахнулся рукой, но я от него убежала. Так мы и добирались до дома.