Вечная весна.

С Андрюшей мы встретились через несколько дней, в ресторане. Вечер. Теплый вечер. Солнце передавало земле золотой свет, который вот вот зайдет за горизонт. Уставшие москвичи, которые жаждут лечь на диван и заснуть крепким сном. Обычная московская пятница. Мы ели довольно интересные блюда, которые посоветовал Андрей. Мы сидели прямо напротив окна и солнечные лучи нежно пригревали нас. Андрей рассказывал о своем дне, как его встретила жена после двухдневного загула. Встретила она его с распростертыми объятиями и дуршлагом. «Ей уже все доложили. В нашем театре слухи быстро распространяются.» Несмотря на претензии жены, Андрей сидел в хорошем настроении и воодушевленно рассказывал о новых спектаклях. — Как Фигаро? — спросила я. — Мне практически ничего не надо изменять, другим приходится, они, конечно, недовольны. Грозились, что не будут участвовать в постановке. — И что Плучек? — Пока молчит. Андрей положил свою руку на мою, поглаживая ее, и сказал: — Будет готовиться программа для юбилея. — Сколько лет Сатире? — Пятьдесят! — Вау! — Будут песни, я буду играть отрывок «У времени в плену», «Любовь не картошка». — Надо будет сходить. — Я могу надеяться, что ты пойдешь ради меня? — с надеждой спросил он. — Если бы ты не играл, я бы не пошла. Андрей мило улыбнулся. — Улыбайся, тебе очень идет! — сказала я, прожевав кусок мяса. — А ты очень мало в жизни улыбаешься, улыбнись! — Ну, я не люблю улыбаться. — Почему? У тебя такая обаятельная улыбка! — Ну, не получается у меня. — Разве у тебя в жизни нет радостей? Ты несчастлива? А существует ли счастье? Заслужили ли мы счастье? Каждый второй не испытывает чувства удовлетворенности своей жизнью, даже, наверно, больше, чем каждый второй… — Ты задумалась. — констатировал он. — Да… — Ты стала еще печальнее… — Бывает, у меня быстро меняется настроение. — Я тебе наскучил? — Нет, я боюсь, чтобы я тебе не наскучила. — Мне — нет. Почему ты всегда грустишь? — Не знаю… Я вообще по природе своей несчастный человек. Не было в моей жизни счастья, с самого детства. Ссоры родителей, рукоприкладства… Все это до сих пор играет во мне. — Что тебя тревожит? — Много чего… — Расскажи. — Мой отец-алкоголик. — Серьезно? Никогда бы не подумал. — Да, они часто ругались с мамой, бабушка говорила, что я часто встала между ними, чтобы они больше не дрались, а мне было всего 5 лет. Папа часто приходил пьяный, когда он был трезвым, это был праздник. Я до сих пор не люблю кутежи. Часто за ним приезжала полиция, он прятался, потом они снова ругались с мамой. У папы золотые руки, если бы он раньше не пил, может быть, жили бы лучше. Он все деньги пропивал. Обзывал меня, моих братьев. Это со стороны они приличные люди. Именно поэтому я практически не общаюсь с ним. — Тебе тяжело? — Не то чтобы. Грустно всю жизнь, это, наверно, и повлияло на меня. — Но в школе ты была совершенно счастливой девочкой! — Дети умеют маскироваться, дети не показывают злость и обиду. Андрей задумался. — Извини, что я вынудил тебя на этот разговор… — Я давно хотела выговориться. Я из тех людей, которые слушают сопли, а не распускаю. Когда я пыталась заговорить о этих своих проблемах, я всегда слышала: «Может не будем продолжать разговор?». — Если тебе нужно что-то сказать, выговориться, я всегда с тобой. — Да? — Конечно. Андрей взял мою руку и поцеловал ее.  — Знаешь, я всегда хотел тебя разгадать. Я вроде уже был у ответа, но сразу все ускользало. — Девушка всегда должна быть загадкой. — А ты загадка, которую я совсем не могу разгадать. — Может это и к лучшему? — Не знаю, но очень хочется. Мы с Андрюше заплатили за ужин и пошли гулять по городу. Теплая Москва встретила нас такими же теплыми лучами солнца. — Алёна, ты боишься популярности? — Иногда… А чего? — Я боюсь. Я помню, как мы поехали на концерт с Шурой, когда уже проиграли все, мы пошли к нашей машине… Сели, к нам подбежали дети и стали раскачивать машину. Милиции пришлось расталкивать всех детей, чтобы мы смогли уехать. До сих пор в ужасе от того, как маленькие девочки и мальчики бьют кулаками по стеклам. — У меня, слава богу, такого не было. Хотя… — Было? — После первого фильма, который принес мне широкую известность, при чем я проснулась знаменитой, утром я услышала, как в мои окна кто-то орет мое имя. Мне стало страшно, я вообще никуда не выходила. Соседи вызвали милицию. Через несколько дней опять повторилось. Мне пришлось переехать. Хотя и тут не без приключений. Маленькие девочки окружила грузовик с вещами и цеплялись за них. — Ужас… — Ага… Когда солнце заходило за горизонт, мы стояли у реки. Заметно похолодало. — Алёнушка, тебе холодно? — Нет. — соврала я. — Я вижу, как ты дрожишь. Андрей снял с себя пиджак и накинул мне на плечи. — Спасибо. Тебе холодно? — Нет. Я притянула Андрей к себе и обняла его за талию. — А сейчас очень тепло. — сказал он. Андрюша поцеловал меня в макушку. — Если бы я был котом, я бы отдал тебе все девять жизней. — А я бы все десять. Я чувствовала, как Андрей улыбался. — Пойдем провожу тебя до дома! Мы пошли пешком по прохладным улицам. Холодный ветерок подгонял нас. Руки покраснели от холода. — Давай сюда ручки! Андрея взял мои руки и стал их греть. — Мне так хорошо с тобой! Андрей ласково улыбнулся и сказал: — Я все сделаю для того, чтобы тебе было со мной комфортно. Андрюша нужно меня обнял, не отпуская моих рук, и мы пошли дальше. — Вчера на спектакле, когда я играл Скрипкина, когда еще не закончил, ко мне вышла женщина с цветами. А я был не я. Я очень, кажется, грубо отнесся, я не поблагодарил ее. После окончания номера я объявил ей благодарность. Мне до сих пор стыдно. Я сам не замечаю, как вживаюсь в роли. — Ну, ты ведь все ей объяснил. — Да, но… — Мне кажется, что они все поняли, что ты играл с ней. — Думаешь, это было настолько понятно? Я плохо играл? — Нет, все понимают, что ты не мог так отнестись, поэтому и поняли. Андрей задумался. — Они часто застают меня врасплох. — усмехнулся Андрей. Я погладила его золотистые волосы, а он крепко обнял меня одной рукой за талию. — Стих расскажешь? — спросил он. — Холодным утром солнце в дымке Стоит столбом огня в дыму. Я тоже, как на скверном снимке, Совсем неотличим ему. Пока оно из мглы не выйдет, Блеснув за прудом на лугу, Меня деревья плохо видят На отдаленном берегу. Прохожий узнается позже, Чем он пройдет, нырнув в туман. Мороз покрыт гусиной кожей, И воздух лжив, как слой румян. Идешь по инею дорожки, Как по настилу из рогож. Земле дышать ботвой картошки И стынуть больше невтерпеж. — Символично. А еще что-нибудь? — Не поцеловали — приложились. Не проговорили — продохнули. Может быть — Вы на земле не жили, Может быть — висел лишь плащ на стуле. Может быть — давно под камнем плоским Успокоился Ваш нежный возраст. Я себя почувствовала воском: Маленькой покойницею в розах. Руку на сердце кладу — не бьется. Так легко без счастья, без страданья! — Так прошло — что у людей зовется — На миру — любовное свидание. — Наше любовное свидание никогда не закончится! Через несколько минут мы стояли на пороге моей квартиры. — Можно я останусь у тебя? — Жена искать не будет? — Может и будет, я так устал. Я так хочу счастья. А счастье у меня только одно. — И кто же это счастье? — спросила я, снимая с себя пиджак. — Ты! Андрей помог снять пиджак, когда я повернулась к нему, он заглянул в мои глаза и спросил: — Я могу считать себя твоим счастьем? — Можешь. — сказала я и уткнулась в его грудь. Он откинул руками мою голову и страстно поцеловал в губы. — Пойдем. — властно сказал он. — В кровать? — Именно. Он схватил меня за руку и потащил в спальню. Когда дверь спальни закрылась, он вжал меня в стену и стал срывать с меня одежду. — Ты запомнишь этот день на всю жизнь. — сказал он и кинул меня на кровать. Он лег на меня и терзал все тело поцелуями. Он хватал за руки, крепко держа их, оставлял синяки по всему телу. Сказать что я не ожидала — ничего не сказать. Он жестко входил и много требовал. Если я не подчинялась, я получала еще сильнее. На утро, когда я зашевелилась, он спросил: — Я тебе очень больно сделал? — Нет, Андрюша, мне очень понравилось. — Я просто, слишком сильно поверил, что я маньяк. Ты плакала… — Я тоже сильно поверила. — засмеялась я. Андрей улыбнулся и сказал: — Тогда повторим, может, еще когда-нибудь? — Обязательно, и не только это. Андрей крепко меня обнял. — Я не представляю, что со мной будет, когда я вернусь домой. — Разве она уже не привыкла. — Не знаю, привыкла или нет, но получаю я хорошо. Мы вообще в последнее время стали много скандалить. Мне кажется, что это конец. — Да, все хорошо будет. Я думаю, что она мудрая женщина и примет тебя таким, какой ты есть. — Маруську жалко. Что с ней будет, когда мы разойдемся? — Не думай об этом! — Хорошо. Но я все равно боюсь. Не хочу, чтобы дочь без отца осталась. — Почему сразу без отца? — Мне так кажется. Андрей прижался ко мне и тяжело вздохнул. — Не оставляй меня. — Не оставлю, никогда. — Я тебя тоже никогда не оставлю. Я готов плакать от бессилия. — Поплачь. — Ты мне разрешаешь? — Да. — И не будет шутить, что я баба? — Не буду. Андрей поднял голову, а у него в глазах были слезы. Как человек хорошо может скрывать свои эмоции. Несколько часов назад он еще был веселым и радостным, а сейчас он готов рыдать. И рыдал.