Вечная весна.

Я стояла у поезда, когда уже все вещи положила в свой вагон. Мы прощались с труппой нашего театра. Поехали не все. Поехали только те, кто участвует в спектакле, который я ставлю. Степан Григорьевич давал нам наставления и крепко каждого обнимал. Я подошла к нему и сказала: — Вы только не скучайте по нам… — Как же я буду не скучать? Вы для меня все и даже больше! Он крепко прижал меня к себе и сказал: — А ты мое личное счастье! — Спасибо. Время поджимало. — Ладно, беги… Я вернулась в свой вагон, где я была одна. Не знаю, где мои соседи. Я села на кровать, передо мной лежал чемодан, который нужно раскладывать. Я решила не тянуть время, и как только поезд тронулся, я начала разбирать свои вещи. Когда я открыла чемодан, сверху лежала записка. «Алёнушка, прости меня, что не смог проводить тебя. Я так сильно тебя люблю, так переживаю, что просто не смогу вытерпеть этого двухнедельного расставания. Я буду по тебе скучать, надеюсь, что и ты тоже будешь… Я решу все наши с тобой проблемы и надеюсь, что через две недели ты приедешь в новую жизнь… Хотя я сам в это не очень уверен (ты же знаешь мой характер). Сегодня утром, я наблюдал за тем, как ты спишь. Хоть времени на сон было мало, но спала ты очень крепко. Я бы был счастлив, если бы видел эту сонную мордочку каждое утро. Я писал тебе письма, их ты найдешь в вещах, но не разбирай сразу все. Каждый день — новое письмо. Чтобы ты не забывала обо мне. Чтобы ты чувствовала, хоть маленькую капельку моей любви. Я украл твою водолазку, потому что она очень пахнет тобой, мне это нравится, мне нужно, чтобы хотя бы какая-то часть тебя была всегда со мной. Надеюсь, что как только ты приедешь (хотя это только через два дня) ты отправишь мне письмо или, очень надеюсь. позвонишь. Только не забывай меня! И знай, что я очень люблю тебя и жду, надеюсь на скорую встречу. Буду вести себя хорошо (хотя ты знаешь мой кретинский характер) не буду курить, пить (очень не верю в себя в этом плане) не буду ругаться матом, я знаю, что ты это не любишь, буду съедать весь завтрак. Жду твоей весточки, строчечки и голосочка, удачи на спектаклях, я уверен, что твоя постановка всем понравится. Ты очень талантливая! Люблю тебя!

Твой Андрей…

Я положила это письмо рядом с собой и слезы потекли ручьями из глаз. — Как в детстве… — сказала я себе. Я честно не прочитала ни одно письмо, просто сложила их в стопочку. Каждое из них было датировано, каждое нужно открывать в определенный день и определенный час. — Заяц мой… Ко мне в дверь постучались и сразу открыли дверь. — Я принесла вам одеяло и чай, как вы заказывали… — сказала мне молоденькая девица в форме. — Да, спасибо. Девчонка положила на стол и истуканом встала около меня. — Вы что-то хотите? — Я… Ну… — Ну? — А можно автограф… Я ваш кумир… Я заливисто засмеялась и сказала: — Ну, раз вы мой кумир — то пожалуйста! Девчонка не поняла моей реакции. Она стояла и испуганно смотрела на меня. — Ну… — протянула я. — А! Девочка выбежала из купе. — Странная… Я разложила свой книги, которые взяла, чтобы скоротать время, личные принадлежности. В мое купе влетела эта девица. — Вот… — прокряхтела она. Девчонка протянула мне бумагу и ручку. — Что писать? — спросила я, ожидавшая очередной милой глупости. — Хоть что, только напишите! — взмолилась она. Я стала писать: «Дурочке-девочке, которая боится моего присутствия. С любовью, Алёна ***» Девчонка засмеялась. Ее улыбка была такая чистая и невинная. Вот что Андрей называл «Девичьей молодостью». — Спасибо вам большое! — крикнула она и выпрыгнула из моего купе. Я разлеглась на кровати, которая была еще не застелена и задремала. я открыла глаза. Темно. Я до ужаса боюсь темноты. Я открыла занавески. Свет луны проникал в мое купе. На столе стоял ужин. Я посмотрела на часы. 3 часа ночи. Я вышла из купе, аккуратно закрыла дверь и начала ходить вдоль вагона. Некоторые окна были открыты. Холодный воздух обдавал мою спину и теребил легкую блузку, которая развивалась под порывом ветра. Сзади послышался голос: — Тоже не спится? — А? Мужчина подошел ко мне. — Не спится? — Нет… — Мне тоже… Меня Вова зовут. Не думаю, что ты меня знаешь. Я из второго состава. — Второй состав не брали ведь?.. — Некоторых артистов взяли, мало ли что. Я промолчала. — Ты можешь ничего не говорить, я знаю, что я мог напугать… Я молчу. — Мне на самом деле очень одиноко, со мной в театре никто дружбу не ведет. Свет луны упал на его лицо. Пшеничные густые волосы, голубые глаза, длинные ресницы, пухлые губы, которые взволнованно лепетали что-то под прямой нос, широкие плечи, которые он водил то вверх, то вниз. — Я давно за тобой наблюдал. Ты очень интересная… Может, это очень неудачный комплимент, но это так. Ты какая-то особенная… Ты не подумай, что я подлизываюсь, я просто хотел с тобой подружиться. Это, может, тебя пугает, но я бы хотел узнать тебя. — Кто ты? — Вова… Вова Беликов. Я только что из училища вышел. Из Щепки. Вот… Первая моя роль… Переживаю… — Не переживай, Вова. — Мне кажется, что я тебе неприятен. — Тебе кажется. — Правда? — с надеждой вздохнул он. — Правда. Если ты не насильник, конечно… — Нет-нет-нет… — заторопился он. — Я не за этим. У меня есть девушка… Мы с первого курса с ней. Она старше меня на год. Беременна. — Я вас поздравляю. — Я кажусь очень неуверенным. Правда? — Да. — Извини… — Тебе не за что извиняться. — Я вообще очень робкий. У него такое детское лицо… Сам малыш, а еще ребенка ждет. — Я как только зашел в купе… Сразу вырубился. Теперь заснуть не могу. — Я тоже. — Может, погуляем? — Давай. Мы пошли вдоль вагона. — Откуда же ты такой, Вова Беликов? — Я из Новгорода. — Почему приехал учиться в Москву? — Я приехал погулять, а так как знающий цену себе человек знает хотя бы одну басню, миниатюру и стих, я пришел в Щепку попробоваться. И поступил. — А кем хотел быть? — Меня хотели родители отправить в колхоз. Он что-то говорил. А я видела в нем романтичного юношу из фильмов 50-60-десятых. Комбайнера или обаятельного рабочего. Таких юношей, кажется нет в жизни, только в фильмах, кажется, он рожден для этой профессии. — Я долго с ними ругался, все-таки они привыкли. Когда девушку нашел, они долго ее не принимали, когда узнали, что ребеночек будет, грозились, что больше никогда не будут со мной общаться. Мне очень тяжело с ними. Я их очень люблю. — А у тебя есть братья или сестры? — Я самый младший в нашей семье. Нас пятеро в семье. Три брата и две сестры. Вроде вся любовь должна отдаваться самым младшим, а у нас наоборот. Мама сказала, что очень намучилась со мной при родах и что она бы лучше померла, чем рожала меня. Он очень быстро переходит от теме к теме. — А у тебя есть любимые писатели? — резко спросил он. — Есть. Чехов. А у тебя? — Тургенев. Мне было тогда лет двадцать пять, — начал Н. Н., — дела давно минувших дней, как видите. Я только что вырвался на волю и уехал за границу, не для того, чтобы «окончить мое воспитание», как говаривалось тогда, а просто мне захотелось посмотреть на мир божий. Я был здоров, молод, весел, деньги у меня не переводились, заботы еще не успели завестись — я жил без оглядки, делал что хотел, процветал, одним словом. Мне тогда и в голову не приходило, что человек не растение и процветать ему долго нельзя. Молодость ест пряники золоченые, да и думает, что это-то и есть хлеб насущный; а придет время — и хлебца напросишься. Но толковать об этом не для чего. Я путешествовал без всякой цели, без плана; останавливался везде, где мне нравилось, и отправлялся тотчас далее, как только чувствовал желание видеть новые лица — именно лица. Меня занимали исключительно одни люди; я ненавидел любопытные памятники, замечательные собрания, один вид лон-лакея возбуждал во мне ощущение тоски и злобы; я чуть с ума не сошел в дрезденском «Грюне Гевёлбе». Природа действовала на меня чрезвычайно, но я не любил так называемых ее красот, необыкновенных гор, утесов, водопадов; я не любил, чтобы она навязывалась мне, чтобы она мне мешала. Зато лица, живые, человеческие лица — речи людей, их движения, смех — вот без чего я обойтись не мог. В толпе мне было всегда особенно легко и отрадно; мне было весело идти, куда шли другие, кричать, когда другие кричали, и в то же время я любил смотреть, как эти другие кричат. Меня забавляло наблюдать людей… да я даже не наблюдал их — я их рассматривал с каким-то радостным и ненасытным любопытством. Но я опять сбиваюсь в сторону. — процитировал он и засмеялся. — Ты молодец. — Правда? — я кивнула. — Спасибо… — нежно сказал он и зарумянился. — А когда девушка твоя родит? — На сносях. — А-а-а. Скоро совсем, значит… Скоро станешь папой. — Да. А у тебя есть дети? — Нет. Мы ходили по вагону, кажется еще чуть-чуть и наша тропинка бы загорелась. — С тобой очень интересно общаться. — сказал он. — Можно я буду твоим другом? — Будь. — пожала плечами я. — Ты стихотворения умеешь рассказывать? — Наверно. — засмеялась я. — А можешь прочитать что нибудь? — Был вечер музыки и ласки, Все в дачном садике цвело. Ему в задумчивые глазки Взглянула мама так светло! Когда ж в пруду она исчезла И успокоилась вода, Он понял — жестом злого жезла Ее колдун увлек туда. Рыдала с дальней дачи флейта В сияньи розовых лучей… Он понял — прежде был он чей-то, Теперь же нищий стал, ничей. Он крикнул: «Мама!», вновь и снова, Потом пробрался, как в бреду, К постельке, не сказав ни слова О том, что мамочка в пруду. Хоть над подушкою икона, Но страшно! — «Ах, вернись домой!» …Он тихо плакал. Вдруг с балкона Раздался голос: «Мальчик мой!» В изящном узеньком конверте Нашли ее «прости»: «Всегда Любовь и грусть — сильнее смерти». Сильнее смерти… Да, о да!.. — Цветаева? — Да… — Мама часто ее читает. Мы пошли ближе к двери моего купе. — Я не буду тебя задерживать… — начал он. — Я, наверно, тебя утомил… — Ни в коем случае, но заняться своими делами мне нужно. Спасибо за прогулку. — Тебе спасибо… — шепотом сказал он. Я зашла в купе. Села на полку и облокотилась о стол. Знал бы Андрей, как я по нему скучаю. Он не любит, когда я плачу. Сразу сдается. — Как я тебя люблю… — сказала я шепотом. — Спасибо… Я увидела заметки на листе: — Письмо №3 прочитай, когда начнешь плакать. Я нашла это письмо, развернула его. «Алёнка, ты же знаешь, как я не люблю. когда ты плачешь. Я очень хочу увидеть твою редкую и красивую улыбку. Когда я был совсем маленьким, я упал в куст крапивы и сжег себе все руки. Так представь какой дурак! Побежал к речке, скинул с себя всю одежду и голышом прыгнул в воду, где меня цапнул за бедро рак… или скорпион… Я не помню кто это был. А помнишь, когда ты меня ударила в юности? Я ведь специально заплакал, чтобы ты, мое солнце, осталась на ночь со мной. Я знаю, что сам виноват, лапал тебя, зато помогло. Ты только воду из организма не трать никуда. Ты приедешь и мы со всем разберемся.» Я отложила письмо. Легла на верхнюю полку. Поплыли воспоминания: Он совсем мальчишкой прибегал к нам на уроки труда. Стучался в дверь, чтобы отвлечь учительницу. Она уходила, а Андрей забирался к нам в окно и целовал меня. Мы стоим в школе, а Андрей нарочно задирает мою юбку и смеется. Я очень обижалась на него. Андрей стоит за углом коридора и выслеживает Лёву, чтобы напугать его, пока тот стоит за его спиной. — Да где же он? — Не знаю… — говорила я, когда Лёва стоял и смотрел мне в глаза. Лёва подошел к Андрюше и спросил: — Кого ждешь? Андрей вздрогнул и сказал: — Ты чего тут делаешь? Иди отсюда! Я тебя жду, а ты даже не удосужился попасться! Все иди! Чтобы я тебя больше не видел! Андрей пробежал мимо меня и хлопнул по попе у всех на виду. Я побежала за ним. Когда мы прибежали в безлюдный коридор, он схватил меня и прижал к стене. — Андрюша, учителя увидят… — Пусть видят. — тяжело дышал он. Он целовал мои уши и шею. Задирал юбку и гладил бедра. — Я помню чудно мгновенье! — кричал он, когда мы стояли на моем балконе. — Андрей! Я закрывала его рот рукой, а он кусал и продолжал цитировать Пушкина. Он пел песню Луи Армстронга: — Gimme a kiss to build a dream on And my imagination Will thrive upon that kiss Sweetheart, I ask no more than this A Kiss to build a dream on Give me a kiss before you leave me and my imagination will feed my hungry heart Leave me one thing before we part A kiss to build a dream on When I'm alone with my fancies I'll be with you Weaving romances Making believe they're true Oh, gimme your lips for just a moment and my imagination will make that moment live Give me what you alone can give A kiss to build a dream on Источник teksty-pesenok.ru Gimme a kiss to build a dream on And my imagination Will thrive upon that kiss Sweetheart, I ask no more than this A Kiss to build a dream on Give me a kiss before you leave me and my imagination will feed my hungry heart Leave me one thing before we part A kiss to build a dream on When I'm alone with my fancies I'll be with you Weaving romances Making believe they're true Oh, gimme your lips for just a moment and my imagination will make that moment live Give me what you alone can give A kiss to build a dream on* Андрей отдышался и спросил: — Ну как? — Умница! Я вспоминала всю нашу жизнь. Всю жизнь до следующего дня. Как только мы устроились в гостинице, я позвонила Андрею. — Андрей? — Да. Алёна? — Да. — Как я рад тебя слышать! Рассказывай, как ночи провела. — Ужасно… — Почему?.. — Никто не грел… — Ой… Я тоже не мог заснуть. Я ночевал в твоей квартире… Ты не против? — Конечно, нет! — Спасибо. — я чувствовала, что он улыбался. — Когда спектакль? — Через несколько часов. — Как бы я хотел тебя увидеть… — Я тоже. — Как все не во время… Всего 2 дня, а я уже скучаю. — Я тоже. — Я совсем забыл тебя. Забыл твой голос, твои прикосновения. — Скоро вспомним вместе, дорогой! — Как я скучаю по тебе… Ты читаешь мои письма? — Читаю. — Сколько уже прочитала? — Пока только два. — Ты плакала? — Да. Откуда ты знаешь? — Мне кажется, что я чувствую. — Наконец-то меня могут чувствовать не только физически. — Я рад, что мы можем так друг друга чувствовать, даже на расстоянии. — Ах, а если бы мы чувствовали и не скучали, это бы вообще была сказка. — Нет! Скучать нужно! — Почему? Это же боль. — А как без боли жить? — Это правда. Миленький… — А? — Давай, поговорим чуть позже, скоро спектакль, я обязательно тебе позвоню! — Давай, удачи, моя радость! — Спасибо… Через несколько минут я уже сидела у актеров в гримерке. — Алёна, тяжело, когда ты не с нами! — Я с вами, но за кулисами, а точнее в зале. Вы хорошие, у вас все получится! — Ты не будешь расстраиваться, если у нас не получится? — У вас когда нибудь не получалось? — Ну… — Ну вот! Не переживайте! Все будет хорошо! Я отправила своих актеров на сцену, а сама села в партер. Рядом со мной сидели, по видимому, самодостаточные и богатые люди. Мои артисты сыграли хорошо, зрители были в восторге. Конечно, не без замечаний. Как только я пришла в свой номер, я позвонила Андрею. — Ты занят? — Нет, для тебя вся жизнь. Как спектакль? Рассказывай. — Прошло хорошо, зрители хорошо восприняли. — Ну, и хорошо! — Расскажи, как у тебя день прошел? — Ничего особенного… Скучаю очень по тебе… Приезжай… — Не могу, котик… — Я не могу уже ждать! — Две недельки всего лишь… — Это очень много… Поговори со мной, мне так без тебя одиноко… Мы общались с Андреем о серьезных вещах, о чепухе, о семье, о всем, о чем только можно. Когда я стала зевать, Андрей рассказывал мне истории, сказки, чтобы я спокойно заснула. — Спокойной ночи, любимая. — Спокойной ночи, малыш.