Вечная весна.

Шумное гулянье.

Я нахожусь в сером кабинете. За окном идет дождь, который барабанит по стеклу. Сзади меня стоят три охранника, а передо мной сидит статный мужчина в официальном костюме. Кто бы знал, что я окажусь именно здесь. — Алёна, вы же понимаете, что вас могут за это посадить?.. — сказал человек в черном пиджаке, которые размывался, как после пьянки. Я заглянула в окно, где ничего не было. Пустота. Серый туман заполонил город и капли дождя загнали всех жителей по квартирам. Звук столкновения металлических шаров, подвязанных на нитках, перебивал тишину. — Я знаю. Я не умею держать язык за зубами. Я всегда говорю правду, какая бы она ни была. Я поправила юбку, которая коварно открывала мои ноги. Охранники, увидев мой жест, резко отвернулись. — Это подсудное дело… — забарабанил по столу пальцами он. — Я знаю… Помогите мне, пожалуйста… Я все для вас сделаю… Мужчина заерзал на стуле и поправил пиджак. — Я знаю, ваши намерения… Знаю, что вы хотели этим сказать. Но власти такое не прощают. Даже здесь… — он задумался. — Америка вам поможет, но вы будете должны… — Что именно? — подняла брови я. — Я оставлю это в секрете! — улыбнулся он. Мужчина встал из-за стола и прошел около меня. — Вы же понимаете, что работа будет тяжела в моральном плане. Может быть, вам придется уехать из России. — Чтобы навсегда остаться чистым человеком, главное… честным. Я готова оттуда уехать. Моя репутация важнее, чем что-то еще. — Даже если это ваша Родина? — Даже… Меня любят люди… Я не хочу, чтобы меня разлюбили. — Я вас понял… Тогда за то, что вы сделали этот поступок… Я вздрогнула. Я открыла глаза. Огляделась. Я проснулась в своей кровати. Поднялась на локтях и посмотрела на портрет моей прабабушки в комнате. Она была женой важного чиновничьего лица. Вся в бриллиантах, в шикарной одежде. Все доставали ради нее. Ее очень любили властители. — Разве я хотела, чтобы американцы преследовали меня всю жизнь? — невольно я спросила у нее. — Мне кажется, эти сны всегда будут сопровождать меня. Каждый раз одинаковые сны. Я скинула с себя одеяло, села на край кровати и задумалась. — Если бы я не согласилась с их условиями, я бы уже давно сидела. Вышла бы из американской колонии, приехала в Россию, где мало того меня бы назвали предателем Родины, так может быть повторно посадили бы. Удивительно. Хорошо, что все закончилось именно так. Зато теперь я никому не должна. Оглянувшись на окно, я увидела, как маленькая птичка сидит на узенькой рейке и что-то держит в клюве. Я тихо встала с кровати, чтобы ее не спугнуть, подошла к окну и тихо раскрыла шторы. Она была привязана. Я аккуратно достала листочек, который она крепко держала, и отвязала ее. Развернув листок, я увидела это: Надеюсь, что ваше утро по-настоящему доброе! Рад каждое утро видеть вашу улыбку. Спасибо. Ваш тайный поклонник (М. (М) А.А.) Я думаю, что не стоит говорить, что я сразу догадалась, кто это писал. Слишком уж похожие инициалы и почерк. Даже… Первая буква фамилии отца, которая была поставлена в скобочки, не запутала меня. Но как же он видит каждое утро мою улыбку? Как он вообще видит меня? Я повернула листочек. Пусто. Ничего не написано. Я положила бумажку на комод и собралась идти на кухню. — Если он видит мою улыбку, значит и голую задницу тоже видит. Я посмотрела на свои ноги. Только нижнее белье прикрывало мое причинное место. Если раньше, я спала исключительно в шортах или каких-либо легких штанах, то сейчас нахождение на мне нижнего белья считалась большой редкостью. Я вышла на кухню. Кухня была заполнена солнечным светом. Еще не таким ярким, как днем, но безумно теплым. На часах шесть утра. Марис, как обычно, куда-то уехал. На самом деле, хотя он и живет у меня, он все равно ездит к своей жене, с которой он обручился год назад. Сложно, на самом деле сказать, что живет. Поздно вечером он приезжает ко мне, ночует и рано-рано утром уезжает с Нине. Ездит к своей бывшей жене, потому что их много связывает. Например… дети… Много у него в жизни произошло за этот период времени. Вроде… Появилась еще дочь. Я его не виню. Никакой бы человек не смог ждать столько времени другого человека. Да, и я в Америке не жила затворницей. Я не могу сказать, что у нас в жизни с ним что-то серьезное. Думаю, что просто у нас есть уважение друг к другу, симпатия. Мы ценим личное пространство. Я вообще очень сложный человек. Я не могу принадлежать людям более дня. Мне всегда нужен отдых. Я приготовила себе гречневую кашу, быстро собрала свои вещи и поехала на машине в театр Сатиры. — Что же это был за поцелуй? Может все-таки надежда? Нужно понаблюдать за ним. Я прошла по коридору и у своего кабинета увидела Андрея. Он прижался к двери и постоянно смотрел на ручные часы, перебирая другой рукой волосы. Я подошла сбоку и спросила: — Вы кого-то ждете? Он вздрогнул и залепетал: — Нет. То есть… Да… Я вас ждал… Я открыла дверь, прошла в кабинет и он прошел за мной. Он стоял у порога. — Ну, вы не стойте! Вы проходите! — сказала я, указывая на стул. Он прокашлялся и сказал: — Нет, я за другим. Я потерял сценарий, может быть, я забыл его у вас. Я посмотрела на стол, посмотрела на стулья. — Я не помню, чтобы вы оставляли… — расстроено сказала я. — Ну, что вы! Я же мог забыть его где-то в другом месте. — он торопливо сказал и направился ко мне. — Может быть, он у меня гримерке… Может, я плохо посмотрел! Он улыбнулся и прикусил нижнюю губу. Он поводил глазами и спросил: — Вы видели мою записку? — Видела. А как же вы меня видите? — Я всегда проезжаю по вашему переулку и заглядываю к вам в окно. — Надеюсь, что вы видели более менее приличное… — Ну, не знаю приличное или нет, но нижнее белье у вас очень красивое! Особенно кружевное мне очень понравилось! Он самодовольно улыбнулся. — И что же… Каждое утро видите? — спросила я. — Да. И с каждым разом с большим интересом смотрю. Может, увижу, что новое. Я бы, конечно, продолжила этот разговор. — У вас сейчас репетиция? — Да, но не моя. Меня попросили посидеть, посмотреть, поправить. Валентин Николаевич не сможет сегодня к первой приехать. — Почему? — Он, вроде, в больнице. — Понятно. Я положила все свои вещи на стол. — Алёна, я могу с вами посидеть до начала репетиции? У вас так спокойно! — Посидите. — Я ведь не буду вам мешать? — спросил он и сел за стол. — Нет, я буду очень рада. — Ну, и хорошо. Я подписывала очередные бумажки, которые мне принесли с самого утра, а он рассматривал кабинет. — Алёна… — Что? — А вы хотите сходить со мной на первую репетицию? — он водил пальцем по столу и покачивал головой. — Ну, если вы хотите… — Но если вы заняты, то, пожалуйста, я ведь не настаиваю… — мягко и заманчиво сказал он. — Нет, я бы хотела увидеть вас в качестве режиссера. — А в каких качествах еще бы хотели увидеть? — он сексуально понизил тон. Никогда раньше он не был так настойчив. Повзрослел, возмужал, осмелел. Такие мужчины, конечно, всегда привлекают. Он это ясно знает. Конечно, есть девицы, которые начнут вертеть носом и говорить: «Я не такая!». Да, все бабы такие! Им только волю дай, они про свою правильность и про свое воспитание сразу забудут. Он заметил фазу задумчивости на моем лице. Он очень явно вглядывался в мои глаза. — Ну, я думаю, что сначала режиссер, а потом… как получится. Он ухмыльнулся и сказал: — Так, быть может, фазу режиссера мы упустим? А будем… — Будем… — продолжила я. — Сначала друзьями, потом лучшими друзьями, а потом… — Что потом? — Я могу считать себя вашим другом? — Но, мы же совсем не знаем друг друга… — Как же? Мы же с вами знакомы со школы! — Но вы так изменились! И я изменилась! Мы совсем друг друга не знаем. — Я предлагаю, узнать друг друга. Прямо сейчас… — Прямо сейчас? О чем вы говорите? — Я хочу узнать вас прямо здесь и сейчас… Андрей снова прикусил нижнюю губу. Он стирал невидимые пылинки с моего стола и находил слова. — Так что же? — он оглянулся. — Спрашивайте. Раз вы хотели меня узнать. Он засмеялся. «Играть со мной вздумала» — пронеслось в его голове. — Скоро спектакль начнется. Пойдемте? — тут его голос стал мягче, он уже был настроен не так решительно. — Пойдемте! Мы поднялись с мест и прошли к двери. Когда я закрывала дверь он невзначай провел рукой вниз по спине и сказал: — Я схожу в свою гримерку. Проверю сценарий. — Пожалуйста, может быть, я схожу с вами. Он засиял и улыбнулся. — Я буду очень рад! Мы пошли на мужской этаж. Он открывал свою гримерку и оглядывался на меня. От него очень приятно, но резко пахло одеколоном. Только и слышишь от всех артисток, как они обтекают по нему. — Зайдете? — Ну, что я там не видела? — А… Хорошо, я быстро. Я стояла за дверью и слышала, как он перебирает свои вещи, вздыхает, снова перебирает. — Вы можете минуточку подождать? — Конечно! Я заглянула в щелку. Он перерывал все свои бумаги. Когда он нашел что-то нужное, сразу вышел ко мне. — Вот он! — Что это? — Мой сценарий! Мы отправились в репетиционный зал. Он ешь и что-то пел. Вдруг он вспомнил наш предыдущий разговор. — А белье ведь у вас и правда красивое! — он засмеялся. — Надеюсь, что без белья вы меня не видели… Он покраснел. Смутился. Улыбнулся. — Видели? — Ну, я как раз стоял в пробке… Вспомнил, что часто вас вижу в окне… Посмотрел. А вы такая красивая была. — он улыбнулся. — После этого я постоянно заглядываю к вам в окно! Какая у него сладкая улыбка. Он изредка искоса на меня поглядывал. Будто ожидал, что через минуту увидит меня в таком же состоянии, что видит по утрам. Или пытается вспомнить такие приятные для него минуты. Мы сидели в репетиционном зале. Совсем молодые артисты играли в какой-то новой сцене. Андрей Александрович то вбегал на сцену, то спрыгивал с нее. Струйки пота слетали с его лба. Он старательно их вытирал крахмальным платочком и снова вбегал на сцену. — Ну, что вы делаете? Вы не знаете, как целоваться? Вы не знаете, как любить? Андрей пробежал глазами по залу. — Алёна? — я обернулась. — Пройдите, пожалуйста, на сцену. Я встала с места и пошла к Андрею. — Да? — Давайте… Покажем им, как нужно. Андрей произнес слова из роли и посмотрел на меня. Он ждал, когда я начну. — Да, Сашенька? — начала я. — Вы же будете мне писать? Вы будете меня помнить? — Буду… А вы будете? — с надеждой спросила я. Он прижал меня к себе. Одной рукой я обхватила его талию, а другой перебирала его волосы. — Вы же не оставите меня навсегда? Я такого не выдержу! Он говорил по роли, а я уткнулась ему в плечо и поглаживала спину руками. — Вы любите меня?! — крикнул он. Я подняла голову и посмотрела ему глаза. — Любите? — с надеждой спросил он. Казалось, что это было уже не по роли. Кажется, он говорит это от сердца. — Любите же?.. — переспросил он. — Люблю… Больше жизни люблю… Он потерялся в глазах. Он тяжело дышал. Улыбнулся и стал забирать мои пряди за ушко. Так заботливо. — Я вас очень люблю… — повторила я, поглаживая его шею. — Позвольте, я поцелую вас? Андрей коснулся губами моих губ. Я прошептала: — Так, что же? Поцелуйте! Он водил пальцем по моей шее и нежно поцеловал, продлевая поцелуй. Кажется, что мы уже перешли за рамки дозволенного. В плане театральных поцелуев… Я отстранилась от него. Он не хотел прерывать поцелуй и прижал к себе. Я выдохнула в его губы. Он улыбнулся. — Я люблю вас, Молли! — сказал он и убрали руки с моей талии. Я аккуратно посмотрела на артистов. Они были обескуражены. Они стояли с выпученными глазами и открытыми ртами. Кажется, что мы хорошо справились. Я посмотрела Андрею в глаза, он заметил эмоции остальных и очень смущался. Вдруг взял себя в руки и сказал: — Вот видите! Что я от вас прошу! Разве так сложно?! Мы спускались со сцены. Андрей мне помог, взяв мою руку и одновременно цитировал: — Но старость это Рим, который Взамен турусов и колес Не читки требует с актера, А полной гибели всерьез! Мы спустились со сцены и встали на разные позиции. Мне кажется, когда несколько человек смотрят в разных местах, можно больше увидеть недочетов, чтобы в дальнейшем их исправить. Андрей Александрович что-то кричал из зрительного зала актерам, снова поднимался на сцену, спускался и опять кричал. Когда был объявлен перерыв, я стояла упершись на стулья, лицом к сцене и думала. Я почувствовала дыхание. Андрей положил руки мне на талию и навис над ухом. — Спасибо вам. — За что? Андрей перешел на страстный шепот и прижал меня к себе. Я повернула голову так, что наши губы слегка соприкасались. — За сцену и за поцелуй. — А что же вам больше понравилось? — Я бы повторил и сцену и поцелуй по отдельности еще раз… — Правда? — Правда. Я услышала крик и обернулась. — Андрей! Можно тебя на минуточку? Стояла знакомая фигура. Черные длинные волосы, острый нос, глухой голос. Длинный ресницы, которые видно за несколько метров, накрашенные глаза и губы. Девушка была одета в синее платье и угрожающе подзывала Андрей Александровича пальчиком. — Извините, я скоро приду… — сказал он и ушел из зала. Я поговорила с Шурой, который только что пришел и будет проводить свои репетиции. — Как дела? Я не думал, что ты ставишь эту пьесу… — сказал он. — Я не ставлю, просто пришла посмотреть. — А… Ты пойдешь сегодня к Андрею? — Да, пойдешь со мной? — Боишься, что будет приставать? — усмехнулся он. — Нет, не боюсь. — У него на тебя серьезные планы. Он хочет искупить вину и возобновить отношения. — Да? — Да. Ходит ревнует тебя ко всем артистам. Ходит по пятам за тобой. Шура опустил глаза и взял мою руку. — Ты аккуратно, пожалуйста, у нас очень сложный коллектив… — Я буду молодцом! — улыбнулась я. — Ну, и хорошо! — Я пойду, ты репетируй! — Хорошо, давай! Я вышла в коридор и меня сразу перехватил Андрей. — Ну, что на счет поцелуя? — спросил он. — Как же вам не стыдно? Женатый мужчина, имеете любовницу, а еще со мной на поцелуй напрашиваетесь! — Алёна, у меня есть две единственные женщины, которых я люблю и уважаю. — И кто же это? — Моя мама и одна очень красивая, обаятельная и добрая девушка, с которой я знаком очень давно. — И кто же она? — Хотите я вас с ней познакомлю? — шепнул он. — Давайте. — Приходите ко мне сегодня вечером. Будет ужин с друзьями. Жена… — не договорил он. — А-а-а… Так это ваша жена? — Нет… Вы знаете ее очень хорошо, как себя! — Как себя?.. — Да. Вы придете? — Ну, конечно. Я зашла в свой кабинет и закрыла перед ним дверь. Я, как обычно, подписываю бумаги, ко мне приходят артисты, гримеры. В общем, все как обычно. Я думаю, что скоро я начну играть. Думаю, что пока нужно начать с фильма. Как раз мне предложили одну роль. Довольно интересная. Про муки художника. Нужно уже говорить о вечном… Через несколько часов я уже была в репетиционном зале, где репетировали «Трехгрошовую оперу». Артисты стояли на сцене и о чем-то спорили. Андрей тихо стоял отдельно от всех. Я прошла к Валентину Николаевичу, который сидел и очень сильно ругался на артистов. Все звезды сразу замолчали. Он говорил им очень обидные слова. — Если вы получили такие звания и регалии, это не значит, что можно сидеть и ничем не заниматься! Миронов! Ты что там сидишь? Думаешь, у тебя все хорошо! Андрей смущенно смотрел на него. — Мы на заводе?! Почему у вас такие тупые лица?! Вы артисты! Если вы не настроены на работу, я вас всех заменю к чертовой матери! Я тихо коснулась его плеча. Валентин Николаевич вздрогнул и повернулся. — Алёна… — Что случилось? — Я не могу с ними работать… — отчаянно сказал он. — Вам помочь? — Если ты сможешь… Я поднялась на сцену. Собрала всех актеров в кучу и мы обсудили сегодняшнюю работу. Они были утомлены. — Вы устали? Они кивнули. — А чего случилось? — Спектаклей много. — сказал один. — Ну, на то вы и актеры… Давайте, соберемся и начнем работать. Я услышала голос Плучека. — Алёна, можешь ты провести репетицию? Он направлялся к выходу. Абсолютно измученный. — Конечно, могу. — Спасибо… Я повернулась к артистам. Они совсем пали духом. — Ну… Что же вы? Все ведь хорошо… — Нам обидно… Мы же люди… Мы не можем постоянно выжимать из себя все эмоции. — Но это же ваши обязанности. Давайте, сегодня пропоем, потом обсудим, что будем делать дальше. Артисты встали на свои места. Прогремела песня: Чем люди живы? А люди живы тем, что раздевают, Терзают, мучат, душат, гонят, бьют плетьми Других людей, а сами забывают, Что и они являются людьми. Вот, господа, вся правда без прекрас: Одни лишь преступленья кормят нас. Вы учите нас честно жить и строго, Не воровать, не лгать и не грешить. Отмойте кровь и грязь хотя б немного, А уж потом учите честно жить. Поборник благонравья и добра, Шериф и президент, и генерал, Сегодня врете больше, чем вчера, И больше врет, кто больше всех украл. Добейтесь чтоб людская голь сначала Ломоть от каравая получала. Чем люди живы? А люди живы тем, что раздевают, Терзают, мучат, душат, гонят, бьют плетьми Других людей, а сами забывают, Что и они являются людьми. Вот, господа, вся правда без прекрас: Одни лишь преступленья кормят нас. Пел Андрей. Эмоций не хватало от него. И от всех. Они совсем устали. Песня заменяла песню. Через полчаса мы сидели на краю сцены и обсуждали пьесу. — Почему вы не взяли роль? — вдруг спросил кто-то из артистов. — Не сейчас… — Вы ведь будете играть? — Буду, чуть позже. Кажется, они относились ко мне с уважением и осторожностью. Будто бы боялись меня. — А как там в Америке? Как в театре? — А все также, как и у нас. — Вы скучали по России? — Только по искусству… — А по родственникам, друзьям?.. — Наверно… Ну, что… Все по домам? Все взмолились. — Давайте, до свидания! Я спустилась в зал и пошла в свой кабинет. Я услышала шаги, которые приближаются ко мне. — Алёна… Я обернулась. Андрей. — Что? — Вы пойдете? — взял он меня под локоть. — Куда? — Ко мне… — Да. — Тогда, давайте… прямо сейчас. — Ну, я пойду с Шурой. Андрей встрепенулся. — А вас не будет ревновать ваш молодой человек? — понизил голос он. — Ну, если я пойду с вами, то у Мариса вопросов будет больше. Вы же не будете ему говорить? — Очень хотелось сказать. — спокойно сказал он и прижался ко мне со спины. — Ну, не говорите… Пожалуйста. — Ну… Я подумаю… — прошептал он. — Если вы не заставите меня ревновать… — прорычал он и сжал мое плечо. — Никому ничего не скажу… — А если я заставлю вас ревновать?.. — Вам очень не поздоровится… Он шептал мне эти слова на ухо и гладил талию. Точнее… Тяжело выдыхал слова. — Увидимся? — неуверенно спросила я. — Вы хотите расстаться? — поднял брови он. — Ну… — Пойдемте за мной! — приказал он. Он взял меня за руку и отвел на мужской этаж. — Что вы будете делать? — Увидите! — таинственно сказал он. Мы зашли к нему в гримерку. Он толкнул меня в глубь кабинета, закрыл дверь. Андрей стоял спиной ко мне. — Вы так и не ответили на вопрос… Он резко повернулся. В его глазах играли похоть и желание. — Я поняла… — тихо, но уверенно сказала я. Он начал расстегивать ремень на своих штанах, но услышал стук и замер. — Кто это? — резко спросил он и озлобленно посмотрел в сторону двери. — Андрей, это Шура. Что ты там делаешь? Где Алёна? Я ее ищу. Мы собирались ехать с ней. — Езжай один… — Она там? Андрей промолчал. — Что ты с ней делаешь? Почему такая тишина?! — заорал Шура. — Совсем ебнулся?! Я тихо подошла к Андрею и стала застегивать ремень. Он держал мои руки и серьезно на меня смотрел. — Мы должны выйти. — сказала я. Он отпустил мои руки и открыл дверь. — Ты жива? — спросил Шура. Тут же обратился к Андрею. — Тронешь ее — прибью. Андрей запирал на ключ гримерку. Мы его ждали. Он молчал. — Что встали? — спросил он, когда закончил. Мы пошли по коридору на улицу. — Кто еще поедет? — спросил Шура, когда мы стояли на улице у машины. — Захаров, Державин. Женщин пригласят. — Понятно… — протянул Ширвиндт. Андрей, опираясь на багажник машины, постоянно смотрел на ручные часы. — Поедем. — сказал Шура. — Мы не будем их ждать? — Приедут, коль надо будет. Мы сели в машину. Шура разместил вещи на заднее сидение. Он посмотрел мне в глаза, мол: «Будешь сидеть с ним?» Я положительно кивнула. Мы услышали крик. — Шура помоги! Это был Миша. Ширвиндт вышел из машины и направился на крыльцо театра. Я посмотрела на Андрея. Он сидел пыхтел и недовольно смотрел перед собой. Я протянула к нему руку и положила ладонь на лицо. — Ну, что ты? Зачем ты злишься на меня? Я потянулась к нему и поцеловала в уголок губ. Его затрясло. — Это очень тяжело, когда ты хочешь со страшной силой трахнуть женщину, которую ждал добрую половину времени. Андрей резко схватил меня за руку и посадил к себе на колени. Он впился мне в губы и страстно целовал. Я обхватила его шею руками и выгибала спину под его ладонями. Его руки сползли мне на задницу и сильно сжимали ее. Я схватила его за воротник и притягивала к себе. Андрей покусывал мои губы и жадно водил руками по телу. Я перешла губами от его губ к шее и оставляла мокрые следы. Он тяжело выдыхал и вздрагивал. Андрюша сладко поцеловал меня в шею и стал вытаскивать мою футболку из штанов. Он положил руки на мою голую талию… Послышался звук. Мы вздрогнули. В машину сели Миша и Саша. Увидев эту картину: Андрея с расстегнутой ширинкой и меня почти без футболки, опустили головы и замолкли. Андрей торопливо поправил мою футболку и помог пересесть на свое место. Он застегнул ширинку и завел машину. Мы ехали в тишине. В квартире Андрея царила суматоха. Его жена и ребенок торопливо собирали вещи, чтобы уехать в другой город к своим родственникам. — Андрей, я только прошу не устраивай тут бардак! — наставляла ему Лариса. — У меня всегда все чисто. — Я просто предупредила… Хорошо, еда на столе, в холодильнике. Надеюсь, что вам хватит. Шура все это время держал меня за руку, чтобы создать ощущение, что я пришла сюда по его просьбе и с ним. Он сплел свои пальцы с моими и внимательно наблюдал за семейным разговором. — Папа! Папа! — закричала маленькая Маша. — А ты будешь по нам скучать? — Конечно, буду. — в меру строго ответил Андрей. Лариса со своей дочерью вышли из квартиры, мы направились к столу, а Андрей зашел в свою комнату. — Лариска… Молодец! Как всегда все успела. — сказал Державин. — Да… Молодец… А бабы будут? — невозмутимо спросил Шура и посмотрел на меня. — Ты меня спрашиваешь? — удивилась я. — Я думал, что ты их звала. — сказал он. — Очень смешно! Ха-ха-ха! — Ладно-ладно… Не урчи. Мы сели за стол и ждали хозяина. — Да где он? — спросил Шура и направился в его комнату. Тут же застрял в проходе, потому что Андрей вбежал в гостиную. — Звал? — спросил тот. — Звал. Ты куда такой нарядный? — спросил Шура. — Нужно же красивым женщин встречать! Он переодел свои штаны. Надел белую рубашку невзначай с незастегнутыми верхними пуговицами. Он улыбался. Когда увидел меня, затушевался. Будто забыл, что я здесь. В дверь позвонили. — Гости! — вскрикнул Андрей и пошел к двери. В прихожую входили женщины, несколько мужчин. Естественно, женщин было было больше. — Не думал, что Захаров придет… — протянул Миша. — Он в последнее время часто с женой ругается… — А… — А это кто? Шура выглянул и сказал: — Егорова. Мы с ним переглянулись. Когда все зашли в гостиную, сразу начались шумные разговоры, заигрывания, пьянка. Все шутили, смеялись. Включалась музыка. Все танцевали. В общем… Все как обычно… Я общалась с мужчинами, потому что после 3 бокалов вина женщины мне уже были не интересны. Я смело заигрывала с гостями. Шура меня часто оттаскивал и читал морали, но меня уже было не остановить. Пьяные мужчины брали меня за талию и шептали пошлости, отчего я получала невероятное удовольствие. Шура снова меня оттаскивал и садил на диван. — Чтобы вела себя прилично! — наказывал он мне. Я выпила еще пару тройку бокалов. Метров за 5 от меня сел Андрей. Он смотрел на меня в упор, выпивая еще и еще. Он ждал, когда же можно отвести меня в любую комнату и принудить меня к извращенным действиям. Я совершенно не против.